«Нравственное отношение и логика тут
ни при чем. Все зависит от случая.
Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили,
тот гуляет, вот и все.
В том, что я доктор, а вы душевнобольной,
нет ни нравственности, ни логики,
а одна только пустая случайность.»
А.П. Чехов, «Палата №6»
Психиатрия, во все времена своего существования, была в значительной мере, наукой социальной. Термин социальная психиатрия (нем. sozial из франц. sосiаl (под влиянием сочинения Ж.-Ж. Руссо "Соntrаt sосiаl" ("Общественный договор"), 1762 г.) не получил чёткого определения. Предполагается, что это влияние на область психиатрии, этнических, социальных, культуральных, экономических, политических и религиозных факторов. Как писал Э. Фромм, здоров индивид или нет, в первую очередь зависит от структуры данного общества.
На протяжении 19 века отмечались единичные случаи использования психиатрии в политических целях или другие злоупотребления психиатрией. А. П. Чехов в рассказе «Палата №6» описывает, как неугодного местной власти врача А. Е. Рагина признают психически больным и насильно госпитализируют. «Выйдя из управы, Андрей Ефимыч понял, что это была комиссия, назначенная для освидетельствования его умственных способностей. Он вспомнил вопросы, которые задавали ему, покраснел, и почему-то теперь первый раз в жизни ему стало горько жаль медицину. "Боже мой, - думал он, вспоминая, как врачи только что исследовали его, - ведь они так недавно слушали психиатрию, держали экзамен, - откуда же это круглое невежество? Они понятия не имеют о психиатрии!"
И первый раз в жизни он почувствовал себя оскорбленным и рассерженным».
В СССР, начиная с 30-х годов и, особенно, в 60-е годы нарастает число случаев злоупотребления психиатрией, особенно по политическим мотивам. Кстати первой жертвой таких злоупотреблений считается террористка-революционерка, лидер партии левых эсеров Мария Спиридонова заключенная в психбольницу по приказу Ф. Дзержинского в 1921г. На фоне широких психиатрических репрессий в СССР возникло понятие «карательная психиатрия». Однако реальная жизнь преподносила очень разные случаи. Вашему вниманию предлагаются три маленьких истории из психиатрической практики 80-х годов 20 века. В первой описан случай освобождения от уголовной ответственности высокопоставленного убийцы с помощью психиатрической службы. Во второй психиатры оказывают эффективную помощь человеку, пострадавшему от примененного к нему насилия. Ну а в третьей судить вам кто выглядит лучше – психиатрическая служба с ее «профилактическими госпитализациями» или сам «пациент».
Ревнивец
Было это в разгар брежневского застоя. В психиатрическое отделение на судебно-психиатрическую экспертизу был доставлен Сергей К., 33 лет, высокий, голубоглазый блондин, который недавно был назначен директором крупного завода. Он считался перспективным, молодым руководителем. Сергей был большим любителем женщин и при этом большим ревнивцем в отношении своей жены, которая к этому поводов никаких не давала. Однажды придя домой Сергей, найдя какой-то несущественный повод, стал упрекать свою жену в неверности. Разгорелся крупный скандал. Жена старалась не давать себя в обиду, что еще больше распаляло агрессию мужа. Неожиданно он схватил столовый нож и стал наносить им удары жене. Она упала, кухня залилась кровью, а Сергей продолжал бить и бить. Как потом насчитали следователи, он нанес жене 26 ножевых ранений. Глядя остекленевшими глазами на труп жены, он наносит и себе несколько легких ранений, что бы создать видимость взаимной агрессии. Руководитель, член партии, в советское время, осознанно такого преступления «совершить не мог». Эту мысль руководство области убедительно довело до психиатров, которым рекомендовано было признать Сергея К. сумасшедшим, хотя до описываемого случая он делал успешную карьеру и в психических расстройствах замечен не был. Доктора услужливо выставили диагноз шизофрении, который авторитетно подтвердил вызванный из Москвы крупный специалист института судебной психиатрии им. Сербского, у которого был свой интерес в командировках в это город и больницу. Состоявшийся суд согласился с мнением уважаемых врачей, что подсудимый невменяем в отношении совершенного убийства и приговорил его к принудительному лечению в том же отделении, где он проходил экспертизу. Никакого раскаяния или сожаления о содеянном преступлении Сергей не проявлял. Был весел оптимистичен. Молодому лечащему доктору заявлял, что скоро он выйдет отсюда и вновь сделает карьеру. Никаких психических отклонений в нем не замечалось. Сестрам он дарил дефицитные в то время продукты, давал деньги, молодых сестер склонял к сексуальным отношениям. Последние, тайком от врачей отпускали его на ночь домой «отдохнуть». Когда все эти факты стали известны руководству больницы Сергея перевели в другое отделение, строго-настрого наказав персоналу вести себя с ним «как положено», однако последнее удавалось с трудом. Сергей, обладая недюжинным мужским обаянием, умудрялся везде создать себе санаторные условия. Через шесть месяцев «принудительного лечения», как положено, собралась комиссия врачей, которая признала Сергея «вылечившимся» и рекомендовала суду «снять с него принудительное лечение», что и было сделано. За время его пребывания в больнице мать убитой Сергеем жены умерла от инфаркта, отец покончил с собой, а двое детей Сергея, которыми он больше не интересовался, помещены в дом-интернат. Выйдя из больницы, Сергей уехал в соседний крупный город, где вновь сделал карьеру руководителя.
Отомстил.
Случилось это во времена дружбы народов, интернационализма и единой общности советских людей. На прием к молодому, начинающему врачу психотерапевту из военного госпиталя был доставлен солдат срочной службы Арслан Ф., призванный в Советскую Армию из Узбекистана. При осмотре парень ничего не слышал и не говорил. Со слов сопровождающей медсестры парень попал в роту, где был единственным нерусским, да еще отказывался «обслуживать дедов». Короткий период издевательств над Арсланом закончился его жестоким избиением старослужащими. Подлечивая последствия этого избиения, включая сломанную челюсть, врачи госпиталя вдруг обнаружили, что у пациента пропали слух и речь. Предположив, что это «на нервной почве», они отправили незадачливого солдата на лечение к психотерапевту. Доктор предположил, что у парня сурдомутизм – форма невроза, когда после психической травмы человек перестает говорить и слышать. Было решено начать лечение гипнозом. Первые два сеанса прошли безрезультатно. Арслан испытывал приятное состояние расслабленности – контакт осуществлялся с помощью бумаги и ручки - а симптомы оставались прежними. Отчаявшийся было доктор все-таки взял его на третий сеанс, где постарался максимально углубить гипнотическое состояние. Но в середине сеанса произошло нечто странное. Врач почувствовал, что контакт с пациентом потерян и тот начал жить какими-то своими переживаниями. Вначале Арслан стал шевелиться, ерзать, что-то шептать, а затем стал резко размахивать руками и ногами, что сопровождалось победными криками. Доктор испугался и начал успокаивать парня. Это удалось. Он затих и как будто задремал. Попытки пробудить его заканчивались вновь и вновь возбуждением аналогичным первому. Тогда доктор решил не форсировать события, а предоставить им идти своим чередом. Он стал просто наблюдать за очередным возбуждением у парня. Оно длилось около часа, А затем Арслан глубоко заснул и проспал 3 часа. Проснувшись, он говорил и слышал. Парень рассказал, что с какого-то момента он перестал себя осознавать в комнате, где проходил сеанс. Увидел казарму своей части, а вокруг его окружали обидчики. И он начал с ними драться. Он бился с яростью, которой никогда не наблюдалось у него в жизни. А главное он был сильнее их всех. Один за другим они падали на пол с окровавленными лицами и телами, а он все бил, бил, бил. И когда он полностью отомстил за себя и победил всех врагов, пришел блаженный сон, а затем восстановились слух и речь.
В конце беседы Арслан застенчиво улыбнулся и сказал: «Недаром мое имя переводится, как Лев». Командиры части случай замяли, а Арслан был комиссован по причине болезненного состояния возникшего в результате «несчастного случая».
«Диссидент»
В советское время в психиатрической практике существовало понятие «превентивная госпитализация потенциально социально опасных пациентов». Практически это означало, что граждан, которые могли испортить праздник Первомая или Великого Октября или забрасывали советские и партийные органы критиканскими заявлениями, без всякого их согласия клали в психиатрическую больницу. Особенно активно этот процесс проходил перед праздниками. Василий Петрович С. как раз и относился к таким немногочисленным гражданам, которые искренне не любили Советскую власть. Конечно, до московских диссидентов ему было далеко. Не хватало образования, но для властей города, где он жил и этого было достаточно. В беседах распространял клеветнические измышления, говорил о необходимости изменения политического строя. Короче проявлял явные «признаки психического нездоровья», неся ахинею о лучшей стране в мире. При этом успешно пользовался пенсионными и другими льготами. Выбил себе квартиру, как ветеран войны. Перед очередным Первомаем к Василию Петровичу приехала скорая психиатрическая помощь, и врач предложил ему поехать в очередной раз в больницу. Поскольку Василий Петрович попытался активно сопротивляться, то санитары надели на него наручники (была в то время такая практика) и повезли куда следует. При встрече с «лечащим врачом» Василий Петрович бурно возмущался. Заявлял о нарушении прав человека, унижении ветерана войны. Доктор запросил прежние истории болезни этого пациента с «паранойей» и с удивлением прочитал в самой первой истории болезни справку о жизни Василия Петровича, полученную не без помощи КГБ. Родители Василия Петровича были в свое время раскулачены и сосланы. А его с началом войны призвали на службу в Красную Армию. При первом же удобном случае Василий Петрович перешел на сторону немцев и предложил свои услуги. Далее он попадает на службу в полицию и добросовестно устанавливает новый порядок на оккупированной территории. С занятием Красной Армией городка, где он служил, его арестовывают, судят и отправляют на зону. В конце 50-х годов отбыв наказание, Василий Петрович возвращается в родной город. Уж не знаю, как он охмурял военкомат и другие инстанции, но его признают ветераном войны и даже вручают какие-то награды, «то ли утерянные, то ли недополученные». Тут бы ему утихомирится, но природная злопамятность не дает покоя. Да и советская власть неласково напоминает о себе. А 9 мая Василий Петрович надевал свои «награды», гордо гулял по улицам города, встречался со школьниками, рассказывал о «былых сражениях». Вот так и прошла его жизнь в разных ипостасях – репрессированного властями, предателя, диссидента, мнимого ветерана войны.
Все имена и несущественные детали в рассказах изменены. Важны не персоналии. Важно, что это было.