Школа в Карьере была семилетней. После ее окончания некоторые мои однокласнки продолжили учиться в городе Кропоткине. Но город был далеко, и карьерским детям нужно было жить в интернате. Мой рассудительный отец решил отдать меня в Новоукраинскую сельскую школу. До этой школы от нашего дома было четыре километра. Но отец и об этом подумал. Он отдал мне свой велосипед. – Бери, сказал он, – этот велосипед тебе на три года. Поломаешь, будешь ходить пешком. В то время он уже убедился, что воспитывать меня ремнем малоэффективно, и решил, что будет лучше, если я сам начну отвечать за свои поступки. Но, увы, - это мой осмотрительный отец мог бы ездить на велосипеде три года. Для меня же велосипед был вместо жеребца Мальчика, который давно уже, не давался мне в руки и убегал. И вот, лишившись коня, я на своём велосипеде выделывал такое! В конце концов, я ушатал своего железного коня за один год. При этом я изломал несколько рам, колес и множество спиц. Неблагоприятный сценарий моего отца я реализовал, и мне действительно пришлось ходить в школу и домой пешком. Однако, как я теперь понимаю, это произошло к счастью. То, что мы прежде доупаду бегали в школе, а потом после школы во время игр, затем мы работали на огороде и в поле, ежедневно много ходили пешком играли в баскетбол и тренировались в беге, большей пользы для здоровья быть просто не могло. Современных детей оберегают от движений. Им негде бегать ни в школе, ни дома. Взрослые обрекли их на жизнь маленьких старичков.
Опасение по поводу того, что в сельской школе будут слабые преподаватели, не подтвердилось. Школа была прекрасная, к тому же там была производственная бригада. У нас юных полеводов было свое поле гибридной кукурузы, и мы много раз пропалывали рядки, на которых чередовались сорта «Светоч» и «Слава». Еще мы на других полях пололи клещевину, сахарную свёклу, подвязывали и обрезали виноградные лозы, убирали арбузы, работали на току.
С моим соседом Толиком мы занимались спортом. В детстве веришь в то, что ты, когда вырастишь, всего можешь достичь. Мы с ним прочитали книгу эстонского тренера культуристов Тэнно, о том, каких результатов можно достичь, регулярно занимаясь поднятием тяжестей. Мы поднимали стальную ось от тачки, к колёсам которой привязывали обыкновенные кирпичи. Наши тренеровки закончились тем, что я надорвался. После этого мы переключились на бег. Нашим кумиром был чешский бегун Эмиль Затопэк. В своей книжонке он написал: чтобы стать чемпионом нужно каждый день очень много бегать. И мы бегали за нашим посёлком, прыгали в выкопанную у ручья яму с песком. Тренировались мы не зря, и дважды на районных соревнованиях побеждали. Позже из четырёх моих хуторских сверстников, трое ребят спились, и только Толик получил образование и стал спортивным тренером.
В нашем классе было десять пацанов и столько же девочек, но к десятому классу девушка осталась одна. Старшие рябята приходили из армии, и разбирали в жены наших однокласниц. Девчонки наши не выдержали испытания любовью и, получив предложение о замужестве, школу оставляли. У нас же сложилось невероятное пацанячье братство. Больше всего на свете мы были нужны друг другу. Мы стремились быть везде вместе: в школе, на работе в бригаде, в спортивных играх, во время прогулок по лесу. Летом мы купались в Кубани, веселились на пирушках. А в то же самое время в младшем классе цвели и не давали нам покоя по ночам, одна краше другой девятикласницы. В них мы были влюблены поголовно, но никто и никогда из нас не признавался в том, какая ему дороже всех. Мы то и дело перешучивались между собой, радовались и во всю смеялись вместе с ними, уже не могу вспомнить над чем, не решаясь оказать им даже самую пустяковую любезность, которая могла быть понята, как проявление слабости. Впрочем, нет, девчата как-то, когда я совсем выбился из сил, помогли мне дополоть рядок кукурузы, и я это помню до сих пор. Иногда помогал им я. Вот такие мы себе позволяли ухаживания. Быть может, да нет, наверняка, и они были влюблены в нас? Но об их сердечных тайнах мне уже не узнать никогда. Цвели эти дивные создания, увы, не для нас. Навсегда они остались для меня нетронутыми, пятнадцати и шестнадцатилетними, вышагивающими на переменках под руку в отглаженных передничках, в кружевных воротничках, с тяжелыми косами и бантиками, и уже понимающими могучую силу своей женской красоты, и переживающими о том, кто из нас, на какую из них засматривается.
Мы сдали последний экзамен, сфотографировались на память и всем классом пошли к родной Кубани. Несколько ребят на радостях бросились в воду с моста, а потом мы бродили до рассвета. Впереди была новая непонятная жизнь. Мы разъехались и растерялись.