Когда за окном утомлённо качает
вершиною тополь в пространстве крутом,
без грусти прожить уже сердце не чает,
хотя и не мыслило прежде о том.
Всё зыбко и зябко в незыблемом небе,
в незыблемом мире, с расцветкой лубка,
и мысль неокрепшая гнётся, как стебель,
под ветром предчувствий, и так же – хрупка.
Что мысль? Если сам я, в себе разуверясь,
шатаюсь, как тополь в пространстве крутом,
и даже стихи, богоданная ересь,
касаясь, души не спасают притом.
Хохочет в кустах истеричная сойка,
снуют воробьи по газонной стерне,
слабеет воспетая мной жизнестойкость,
слабеет, почти не подвластная мне,
и лишь за окном, в растревоженных высях,
плывут облака, как по рекам плоты,
и первый листок пожелтел весь и высох,
и вот-вот сорвёт его вихрь с высоты…