1
В нашей стране большинство профессиональных праздников приурочено не к дню календаря, а к определенному дню недели. Нефтяники и газовики в первый выходной сентября, практически одновременно с началом учебного года, отмечают свой праздник. У строителей этот день приходится на второе воскресенье августа. Ну а самый большой из всех контингент работников автомобильного транспорта веселится в последние выходные октября.
Школа, в которой я учился, тоже не избежала веяний времени. В первую субботу февраля в ней устраивались вечера встречи выпускников. Эту многолетнюю традицию блюли свято и не было никакой необходимости давать объявления или распространять информацию иным способом. Пришел февраль и выходные - смело иди в свою родную школу. Там тебя встретят учителя и друзья и будут рады.
Прошли годы, разъехались одноклассники по разным городам. И не знает никто, что там в школе родной по февралям происходит. Встречаемся теперь летом, когда на конце "стольких то лет спустя" появляются цифры ноль или пять. Да ведь и то хорошо, что встречаемся. Не каждый класс может этим похвастаться. Значит осталось что-то в душе, тянет друг к другу.
Прошедшим летом "стольких то лет спустя" набралось сорок пять. Приехал в Уфу мой школьный друг Валера Ерастов из Ульяновска на встречу. Прибыл и я. Я в Уфе не живу, обитаю от нее на расстоянии в две тысячи километров, но приезжаю на все лето в деревню Охлебинино. Не люблю большие города. А от Уфы до Охлебинино сорок километров.
Встретились с одноклассниками, провели в разговорах вечер, отвели душу и разъехались кто куда. Мы с Валеркой остались в Уфе на три дня и прошлись по местам "боевой славы". Зашли во двор дома, стоящего на углу Ульяновых и Архитектурной. Подошли к забору, отделяющему нашу школу от жилых зданий. Здесь когда то под сенью деревьев пряталась беседка, в которой мы провели немало вечеров. Валерка меня и спросил:
- А помнишь Тросю и его плавки?
- Да как не помнить! На всю Башкирию он такой один, а плавок три штуки!
- Он же в Охлебинино на лето уезжал. Ты его там не встречал?
- Его не встречал, но селяне местные каждый год в июльскую страду отмечают День Тросиных плавок! Традиция такая.
Мы рассмеялись и через калитку прошли на школьный двор.
2
Вова Тросько жил в среднем подъезде вместе с нашим одноклассником Сашей Башаевым. Саню за его болтливость даже как-то прозвали Бакланом. А позже за любовь в разговорную речь вставлять словечко "базар-вокзал" и в конце первой фразы при встрече выдвигать требование "дай закурить", вообще прозвали "Баклан базар-вокзал дай закурить". Но это все так, шутя. Обычно мы звали его по имени.
Вову Тросько иначе как Трося не называл никто. А болтлив он был вовсе не менее Сани Башаева. Но болтливость его носила совсем иной характер. Основана она была на материальном благосостоянии родителей. О чем нибудь другом он говорить не любил. А мы всячески болтовню его поддерживали и искусно подогревали.
Не знаю, кем трудился Тросько папа. А Тросько мама была большим человеком. Нет, не космонавтом или ударницей-ткачихой, известной на всю страну трудовыми подвигами. Занимала Тросько мама пост директора торга. Перед ней распахивались все двери. И она распахивала двери торговых баз, складов, служебных входов в магазины и своего кабинета. Нужному человеку.
Для освежения памяти приведу пару анекдотов тех времен на тему продовольственно-промышленных товаров.
Некто в темных очках подходит к прилавку "Гастронома" и спрашивает продавца:
- У вас мясо есть?
- Нет мяса. (Некто записывает в блокнот).
- А колбаса есть?
- Нет колбасы. (Снова записывает в блокнот).
- А сигареты?
- Нет сигарет. (Опять записывает в блокнот).
Кто-то из очереди говорит ему:
- Будь это лет двадцать назад, вас бы расстреляли за ваши записочки!
Некто записывает: "Патронов у них тоже нет".
Продавцам в связи с отсутствием товаров велели не говорить слова "нет", а уводить разговор в сторону.
Мужик просит перчатки.
- Вам кожаные?
- Да.
- Лучше теплые?
- Желательно.
- Какого цвета?
- Давайте темные.
- Вы, видимо, к пальто подбираете? Вы нам пальто принесите, мы вам под цвет и подберем.
Пошел мужик домой за пальто, встретил друга, рассказал. Тот ему и говорит:
- Безнадежно! Я им уже и унитаз приносил, и задницу три раза показывал - никак туалетной бумаги подобрать не могут!
Стоит ли говорить что кушал очень упитанный мальчик Трося. А у папы и патронов хватало, и перчаток, и туалетная бумага под цвет унитаза была подобрана. Когда уфимские мужики брали штурмом вагоны-рестораны поездов дальнего следования на железнодорожном вокзале, в надежде за бешеные советские бабки заполучить у мрачных неприветливых буфетчиц хотя бы пачку "Прибоя", Тросько папа открывал черную с зеленым элегантную "Герцеговину Флор", откидывал серебристую шелестящую упаковочку, доставал папиросу, постукивал по коробке длинным тонким картонным мундштуком и вещал:
- В славные времена и в хорошей стране живем. В стране победившего социализма. Никто никого не эксплуатирует. Не то что у них там..., - кивал он куда-то в сторону стены, увешанной гобеленами, и продолжал, - А то, что у нас диктатура пролетариата, так это очень даже неплохо. Что есть такое пролетариат? Это гегемон! И все, что гегемон отвоевал у буржуев, что построил своими руками, ему принадлежит и будет принадлежать.
Довольный собой папа выпускал пару дымных колец и обращался к сыну:
- Уроки выучил? Молодец. Ну так не болтайся под ногами, иди на улицу, погуляй. Вечер то какой теплый. Через две недели на все лето в Охлебинино увезу.
Выходил Трося во двор и направлялся к школьному забору под тенистую сень тополей и кленов в уютную беседку, в которой наша компания, пробежав от дворца "Орджоникидзе" до кинотеатра "Победа" из-за очередного табачного кризиса и насобирав в карманы бычков, только еще рассаживалась. Мы запихивали в самодельные деревянные мундштуки хабарики, закуривали, а Трося начинал похваляться:
- Маман сегодня плавки притащила. Вот это вещь! Спецрейсом привезли. Из Японии. Три штуки. Одни плавки мне, другие Первому Секретарю Обкома партии Нуриеву Зие Нуриевичу, третьи Председателю Совета Министров Акназарову Зекерие Шарафутдиновичу.
И хотя бы разок запнулся, подлец. Нет, шпарит как по писаному и чувствуется, что должности с больших букв произносит.
- А цвет какой?
- Красные.
- Да, пролетел ты. Махнись с Нуриевым, пока он свои не примерил.
- Это почему?
- Тебя же в Охлебинино отправят, как всегда.
- Ну...
- Баранки гну. Ты на Белую пойдешь, а там быки племенные на водопое. Враз тебя на рога и поднимут.
- Да мне на ту сторону от них уплыть одной левой. Или председателю совхоза скажу, он их и прирежет.
- С каких буев? Он что, твой родственник?
- Маман ему вилы и лопаты подогнала. Пришла партия из Москвы: лопаты из нержавейки, вилы из титана. Она ему все и отдала. Ни у кого в Башкирии больше нет. У него, да у нас. Председатель пятилетку за три года выполнил. Ему звезду героя соцтруда на грудь, а он нам по утрам молоко да сметану носит. Никому не доверяет.
- Да тебя же до сентября увезут!
- До сентября...
- Вот и будут коровы и козы деревенские на твои клевые плавки смотреть. Больше то некому.
- А я на моторку и в Уфу на "Золотые пески".
- Далековато от Охлебинино до Уфы.
- Да я два движка подвешу, мигом домчусь.
- Ты смотри, воды в этом году мало, дождей совсем нет. Под Акбердино коса большая песчаная, водой чуть прикрытая. Срежешь шпонки, накувыркаешься.
- Я батин движок в запас возьму. Все равно без дела в сарае валяется.
Ничем Тросю не пронять. На все у него ответ находился. А уж фамилии, имена и отчества больших башкирских партийных работников и государственных чиновников как от зубов отскакивали. И чего только не болтал. А нам с Валеркой запала в голову на долгие годы история о плавках.
3
Погуляли по Уфе после встречи с одноклассниками, пора и честь знать. Сели в маршрутку, поехали на просторы реки Белая в село Охлебинино. Наговорились уже, сидим молча, каждый о своем думает. А у меня все никак не выходят из головы Тросины плавки. Мелькают перед глазами диким красным цветом. Вот тут и всплыл из глубин памяти давний друг нашей страны вьетнамский лейтенант Фан Дан Чи.
После службы в армии работал я в институте по транспорту нефти. Мой любимый шеф Стас Бажайкин кропал диссертацию, а я ему в этом способствовал.
Времена были напряженные, США всегда с кем-нибудь воевали, а наша страна с противниками американцев дружила. Одним из лучших друзей был Вьетнам. И из него приезжали в Союз наши побратимы, кто зачем: кому-то учиться надо, кто-то опыт перенимал, а кто и по тайному делу.
Вот так и попал в Уфу вьетнамец Фан Дан Чи учиться в аспирантуре при нефтяном институте. Набираться опыта, писать диссертацию и осваивать нефтяное ремесло его отправили в нашу фирму, а директор отослал прямиком к Стасу. А у шефа моего самый напряг нарисовался: на носу научная конференция, а доклад не готов. Он и сплавил мне товарища Чи с наказом увезти вьетнамца подальше и чтобы до возвращения его из командировки ни меня, ни нашего нового друга он не видел.
Сделать это было не трудно. На севере от города в Новых Черкассах находилась опытно-промышленная база, где проводились различные эксперименты по перекачке нефти и нефтепродуктов. Уселись мы с товарищем Чи в служебный автобус и отбыли восвояси.
На базе показываю ему установку, собранную нашими со Стасом собственными руками, объясняю что почем. Откуда вода берется, которую насос гоняет из одной емкости в другую, и куда девается. Приемная сторона улитки, где находится рабочее колесо центробежного насоса, выполнена для экспериментов из прозрачного крепкого оргстекла. И одна сторона колеса тоже. Включаю насос и запускаю стробоскоп.
А это вообще для моего нового коллеги диво дивное. Вращается колесо со скоростью три тысячи оборотов в минуту, а рабочие лопатки стоят на месте как вкопанные. Объясняю ему, что стробоскоп синхронизирован с оборотами двигателя, а значит и колеса, потому что передача прямая. И на самом деле в течение минуты мы видим три тысячи моментальных фотографий.
А потом начинаю прикрывать задвижку на входе. Опять диво дивное. Видит наш друг, как движутся струи воздуха в потоке жидкости в неподвижном рабочем колесе. Объясняю, что скорость у смеси воздуха с водой совсем другая, нежели у двигателя. И еще сильнее прикрываю задвижку. Трясется установка, забивает колесо воздухом и спешно вырубаю двигатель. Кавитация не шутка. Вещь опасная. Разнесет установку к чертовой матери.
Чувствую, зауважал Чи своего нового ученого коллегу нефтяника. Ну как профессионала не уважать! А я между делом то на перекурах, то во время технологических перерывов расспрашиваю его о том о сем. Интересно мне.
Вот так и проводили мы с ним дни в работе, рассказывая друг другу то одно, то другое. Я ему про нефть, насосы и прочие железяки, да про нашу жизнь советскую. Он мне про жизнь вьетнамскую да про войну.
Родом Чи из столицы Южного Вьетнама Сайгона, в юношеские годы перебрался на север в Ханой, получил образование и в звании лейтенанта пошел воевать. Был ранен, отлежался, вылечился, а потом его и послали учиться в аспирантуре в Советский Союз прямиком в Уфу. А родные так и остались за демаркационной линией на юге, ничего о них не знает.
Понимали мы друг друга хорошо, но возникали и трудности перевода. Нет, переводчик здесь ни при чем, Чи вполне сносно говорил по русски. Трудности перевода вьетнамских мыслей в русские слова.
Говорим про русские морозы. А потом про вьетнамские. И рассказывает он, как был у них мороз десять градусов. И как было холодно. Я спрашиваю:
- И вода в речках замерзла?
- Какая вода?
- В реке. Или в озере. Лед был?
- Нет. Почему лед?
- Мороз был?
- Был.
- Снег шел?
- Нет.
- Вода в луже замерзла?
- Нет.
Уперлись в глухую стену. Подвожу Чи к окну. За стеклом висит термометр. В середине ноль, вверху плюс пятьдесят, внизу минус столько же. Показывай. Тычет он в десять градусов выше ноля. Уже легче. Начинаю понимать, что для вьетнамца в тонкой рубахе, штанах по колено и рисовой соломенной шляпе эта температура - мороз страшный.
Сидим в лаборатории, крепим к рабочим колесам одну сторону из оргстекла шурупами и эпоксидкой. Киваю головой на смолу и отвердитель, говорю Чи, чтобы был поосторожней. Яд. Мне две недели отпуска дополнительного за него дают и молоко. А тебе какой отпуск? А молоко пожалуйста! Беру талоны, пустые бутылки и иду в буфет за молоком. Одну бутылку отдаю ему, вторую забираю себе.
Пьем с лейтенантом молоко, изгоняем из себя яд. Объясняю, что бутылку надо помыть и поставить на полку. Без пустой бутылки тетя Маша молока не даст. Традиция у нас на базе такая.
Заулыбался Чи при слове традиция. Видать что-то вспомнил свое народное, вьетнамское.
Достаю рабочее колесо с отверстиями по окружности, цилиндры металлические с резьбой. Показываю их Чи и начинаю вкручивать в колесо. Растолковываю аспиранту, что это опытные промаркированные образцы. Отработают они в агрессивной среде, то бишь в нашей башкирской нефти, в которой примесей сернистых соединений полным полно, а я их и взвешу. Определим, какой материал меньше поддается износу и коррозии.
- Перед взвешиванием образцы положено спиртом протирать. По инструкции. А я протру их ацетоном.
- Почему?
- Не поймут меня мои коллеги. Могут и побить.
- За что?
- За спирт. Традиция у нас такая, спирт по праздникам внутрь принимать, а по будням образцы ацетоном протирать. А традиции, земляк, в нашей стране выше инструкций. Вот я тебя земляком назвал почему? Ведь ты из Вьетнама, не земляки мы с тобой. Да потому, что по традиции земляками у нас в стране называют совершенно неизвестных тебе людей или просто в виде обращения к человеку. Как я к тебе обратился. А слово это в русском языке имеет совсем иное значение.
Опять загорелись глаза у лейтенанта при слове традиция. Не простое для него это слово. И поведал он мне историю приезда в Уфу.
4
Жилья в стране на всех не хватало и поселили аспиранта Фан Дан Чи в студенческом общежитии нефтяного института. Кто-то из добрых студентов успел ему растолковать, что для заселения нужна бутылка водки, без нее в комнату не прописывают. Купил Чи пол литра, зашел в комнату, познакомился со студентами, прописался, поговорили о том о сем и спать легли.
Просыпается Чи ранним утром от громкой торжественной музыки. Стоит посреди комнаты студент в тапочках и трусах, вытянулся по стойке смирно, жестом лейтенанта подзывает, показывает, вставай мол рядом. Чи человек обязательный, думать не стал, вскочил быстро и бок о бок со студентом пристроился. А из репродуктора песня полилась:
Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки великая Русь.
Да здравствует созданный волей народов
Единый, могучий Советский Союз!
Поет студент, аспирант как может ему подпевает. Другие соседи по койкам только сильнее одеяла на головы натягивают. Закончилась исполненная величия песня и музыка.
- Традиция у нас такая, - говорит студент, - ровно в шесть утра вся страна гимн поет.
- А парни как же? - кивает Чи на спящих.
- Они еще зачеты не сдали, им можно.
На следующее утро Чи без всякого будильника встал. Привык на войне спать чутко, никаких часов не надо. Сходил в умывальник, вернулся, подкрутил громкость у репродуктора. Пошла, полилась музыка. Студент признаков жизни не подает. Не стал лейтенант церемониться, стащил студента с койки, поставил рядом. Спели.
На третье утро и другие студенты не выдержали, не стали нарушать традицию, присоединились к аспиранту. Прибежал снизу вахтер с орденской планкой на стареньком пиджачке, услышал, какую песню поют, попросил петь потише и аккуратно дверь прикрыл.
5
Вот так благодаря большому другу советского народа лейтенанту Фан Дан Чи по пути следования маршрутки в Охлебинино и созрел у меня в голове коварный план.
А в доме не только жена Людмила, но и друзья наши Ахмадзины Юра и Галина сидят, из Стерлитамака пожаловали. У Юры пару недель назад был день рождения, но в силу непреодолимых обстоятельств ни мы к ним, ни они к нам приехать не смогли. А теперь это дело хорошее можно и отметить.
И пошло поехало: шашлыки на мангал, скумбрию в коптилку, зелень с овощами в воде прозрачной артезианской полощется, а водка холодная пусть пока в погребе постоит, своего часа дожидается.
Любо-дорого на стол глянуть - ни словом сказать, ни пером описать. А вот и водочка в рюмки полилась. Началось веселье. Я человек малопьющий. Или почти не пьющий. Так, вина сухого красного пригубить или пива хорошего попить под рыбку жирную северную, пойманную и завяленную своими руками. Я друзьям своим не чета. Они знай себе подливают один другому. Не торопятся, но и времени даром не теряют. Вот и разговоры у них пошли промеж собой задушевные, на остальных участников застолья смотрят, но слышат только друг друга. На иной уровень перешли. Самая пора делом заняться.
Пошел на дальний огород, вытащил из крапивы жердину длиннющую сосновую, положил под забор. Выменял ее по случаю у местного олигарха жлоба за бутылку вина сухого, да не пригодилась. Думал антенну телевизионную на нее водрузить. Другое решение нашел. А сейчас без нее мне никак.
В спальне плавки взял, в Испании приобретенные. В гараже планочку деревянную под размер, саморезы, степлер. Планочку под углом в девяносто градусов к верхушке жердины приладил, на нее плавки натянул и степлером присобачил. Полюбовался, уложил в траву и к друзьям вернулся.
Закончился праздник, спать все укладываются. Спите друзья дорогие, завтра вставать вам ни свет, ни заря.
Проснулся рано утром до восхода солнца, сразу на дальний огород. Поднял жердину с гордо реющими плавками, примотал проволокой к столбу. Приволок лавку, поставил на нее бутылку водки, закуску, пару рюмок. И себя не забыл, банку пива не пожалел, хоть по утрам не пью и не похмеляюсь. Нельзя сегодня без этого, праздник у нас. Здесь же ноутбук утвердил, нашел марш "Прощание славянки" и вернулся в дом.
Юра спит на летней кухне. Он большой, ему воздуха подавай много, простор ему нужен. Если скажу про него, что весит за сто кило - буду не прав. Потому что весит он очень далеко за сто кило. И в пересчете на килограмм живого веса выпил Юра вчера в два раза меньше Валеры. С ним у меня проблем не было. Поднялся легко, если так вообще про него можно сказать. Задачу свою понял моментально и ушел к месту проведения торжеств.
С Валерой было тяжелее. Но как он ни брыкался, все же одежку кой какую на себя натянул и за мной поплелся. А там уже Юра нас завидев ткнул пальцем в ноутбук. Заструилась, хлынула музыка.
Только два слова и сказал Валера, очи мутные к небу воздев: - Тросины плавки! - и заулыбался, вытянулся рядом с нами по стойке смирно.
Отзвучала музыка. Похмелились. Сказал Валера речь, посвященную Тросиным плавкам. Душевно так все у него получилось. Посмеялись и еще раз похмелились. Вот и солнышко взошло. Хорошо то как!
Через пять лет исполнится "пятьдесят лет спустя". Положу я плавки подальше в шкаф, просушу жердину, спрячу от дождя, чтобы не сгнила. Хочу, по традиции, еще раз речь Валеры услышать.