Эпиграф.
Никто не забыт, ничто не забыто,
Для всех ленинградцев не просто лишь фраза!
Земля под ногами вся кровью излита,
В ушах наших страх о блокадной заразе.
Пускай молодой ты еще человек,
Но эту историю чтить должен каждый.
Пускай и прошел с тех пор почти век,
Нельзя повторилось такое что б дважды.
Неважно что молод, твоё положение,
Нам предков заслугой дверь в завтра открыта
Живи с благодарностью и чти предложение
Никто не забыт , ничто не забыто!
1.
-Всё, я так больше не могу!
В воздухе пахло каким то странным запахом. Совсем не как в больнице. Хотя, по своей сути данное место было, своего рода, особой её частью. Родильное отделение. Запах походил на какую то смесь чего то знакомого и давно уже забытого. В глубине сознания всплывал вкус грудного молока, шерстяных одеял, детских испражнений, кислорода, возвращаемого назад маленькими легкими, свежевыстиранных клеенок, накрахмаленных халатов и при этом при всем домашнего уюта. Ни один человек на свете не смог бы, наверное, вспомнить это зловоние, но каждый был с ним знаком. Просто мы все забыли. Вот и все.
Так и мужчина , немногим старше тридцати, небрежно причесанный, с глазами чуть на выкате, словно пытался вспомнить, а чем же это пахнет? На его лице была написана та озадаченность, с которой мы пытаемся вспомнить название какого-нибудь, например, проспекта, но именно в данную секунду, то о чем мы знали всегда, то, что могли в любой другой день протараторить без запинки, вылетело из головы и, уж поверьте старательной гримасе на лице мужчины, в ближайшее время назад в голову не вернется.
- Нет! Я Действительно так больше не могу! – Судя по бегающим глазам, он оставил попытки отвлечь себя поисками названия «аромату» и снова начал усердно волноваться, мотаясь из стороны в стороны, осознавая своё бессилие.
- Пап, успокойся, все будет хорошо. Разве с нашей мамой бывает что то кроме как хорошо? – Совсем рядом сидела девочка, с большими голубыми глазами также на выкате, в отличии от отца, была опрятна одета и белокурые волосы были заплетены в две не особо длинные косички. В Её голосе не проглядывалось и нотки волнения. Она была явно готова лучше отца.
- Но ведь прошло уже 4 часа! Что там можно делать 4 часа? Я отпросился с завода на «часик» и что мне теперь говорить бригадиру? Нет, Петр Владиславович замечательный мужик, он всё понимает, он знает, что я отработаю норму, но такая задержка. Это просто не прилично! И Ведь не выходят просветить нас в дела насущные. А ведь..
- Пап, да зря ты так переживаешь! Мы же не врачи-акушеры, а мама рассказывала, что они прямо таки волшебники и со своим делом умеют справляться..
- .. ты выскочила из мамы за 10 минут! Я еще от телефонную трубку положить не успел, как звонок заверещал снова! И вот я уже слушаю, что у меня родилась дочка-красавица и что могу не торопиться, потому что твою маму отправят отдыхать. А здесь, видимо, твоя мать.. – вдруг, мужчина прервал свои нескончаемые рассуждения, будто бы сказал какую то глупость, которую говорить не стоило, - .. твоя мама,- поправил он самого себя, - решила за тот раз поквитаться.
Он громоздко плюхнулся на скамью, рядом с дочкой и, сцепив руки в замок, облокотился на стену коридора. Приятная прохлада должна была остудить не только его спину, но этого не произошло. Разъярённого советского мужчину мог успокоить только он сам. Ну или факт рождения, на худой конец. Девочка, на вид ей было примерно 9, не поднимала головы и вдумчиво читала книгу. Жуль Верн «Таинственный остров». Иногда она вставляла успокаивающее словцо, но в данный момент, она лучше отца понимала, что сделать ей ничего нельзя. Поэтому остается сидеть и ждать. И, возможно, пытаться читать.
- Всё будет хорошо, Папочка. Так мама говорила, когда мы ехали сюда, а я ей верю.
Тяжело вздохнув, он парировал оптимизм дочери:
- У нас все хорошо уже больше четырех часов, Алин, и я абсолютно не знаю сколько еще это продлится, мужики на заводе рассказывали про долгие роды, но ни у кого они не длились больше трех часов. А мне знаешь ли, не особо хочется быть такого рода рекордсменом, потому что мужики начнут..
В этот момент дверь, за которой проходили роды, певуче распахнулась и оттуда вышла медсестра, вся в белом, как ангел и с улыбкой на лице, прервала словестные слезы несчастного отца, теперь уже, двоих детей:
- Анатолий, Алина, поздравляю! Это мальчик! Он никак не хотел с нами знакомиться, видимо стеснялся, но ему пришлось. Если вы обещаете вести себя чуть тише, чем в нашей приемной, я смогу вас проводить к вашей выросшей на пару килограмм семье.
У обоих пропали совершенно все мысли из головы, однако «Анатолий» продолжал бурчать себе что то под нос, даже когда они смиренно заходили в палату, в которой пару мгновений ранее произошло чудо рождения. Они подошли к кровати, в которой лежала измучанная женщина, качающая на руках маленькое розовое создание. Она баюкала его, пока медперсонал вокруг приводил в норму свой рабочий «кабинет». Все вокруг были довольны и улыбались, потому что у них давно не было таких тяжелых родов, но все закончилось благополучно, несмотря на небольшие осложнения. А чем сложнее задача для человека, тем приятней триумф.
Когда Мужчина подошел к койке на колесах, на которой лежала его возлюбленная с этим несуразным маленьким человечком, он наконец совершенно замолчал. Он чувствовал, что что то поменялось. Оборвалось, закончилось, осело на дно, внезапно прекратилось. Глаза, как это говорят, предательски образовывали скупую мужскую слезу, которая вот-вот собиралась намочить собой щетину на подбородке. Но он пока что держался. Дочка будто бы немного пряталась за отца, боясь этой неизведанности, внутри неё бушевали океаны эмоций. Она не знала что ей делать, плакать от счастья, улыбаться от еще большего счастья, поэтому особых изменений на её лице пока что появилось. Но это только пока. Вокруг все прекратили свои дела и наблюдали за моментом воссоединения и знакомства. Улыбки свидетельствовали о том, что многие на этой работе именно по этой причине. Именно ради таких моментов. Наконец, слово взяла истощенная четырехчасовыми родами мать. Голос олицетворял собой все её муки, полное отсутствие сил, но всё же она собралась с последними силами и выдавила из себя, проводя пальцами по лысой хрупкой головушке:
- Мальчик..
Этот голос, будто и не голос, а какой то хрип раненного зверя, стал переломным моментом в общесемейной сдержанности чувств. Платину прорвало. Они ринулись друг другу навстречу, пытаясь вжаться посильнее, образовать единое целое. Пальцы бегали по волосам, одежде, покрывалам. Задыхающиеся всхлипы, прерывистое дыхание, жадно глотающие воздух вздохи. Это был хаос счастья, в котором присутствовали только они вчетвером. Они не находились в одной из палат родильного отделения больницы №7. Вокруг не стояло врачей и медсестер. На свете вообще больше никого кроме них не существовало. Но такие мгновения всего лишь мгновения и называются это абсолютным счастьем.
Во всей этой кутерьме признаний в любви, обещаний, промокших от соленых слез вещей не издавал звуков лишь один из участников события. Самый младший, только появившийся на свет. Он был новеньким, но уже как будто что то знал. Медсестра, которая привела отца и дочь в это помещение, смахнула с щеки слезу и спрятала свой взгляд в окно. Снаружи было также замечательно как и внутри. В Ленинграде стоял теплый дождливый август 1933 года.
2.
Почему люди перестают смотреть на небо? Не все и не всегда, но в большинстве своем перестают. Смотрят под ноги, что бы не споткнутся, что бы видеть дорогу, но забывают как же красиво там, наверху. Бездонные просторы неба, неподвластные измерениям человеческого разума. Вся эта синева, голубизна, лазурность пространства над головой очаровывала своих наблюдателей. Вот и маленького мальчика Гошу, так назвали своего сына Толя и Света, завораживала бесконечность, отражаемая его ярко голубыми глазами. Его мама, пару месяцев назад родила, а теперь уже катила неприметную темно синюю коляску вдоль Невы на дневной прогулке. Мальчуган, по расчетам матери, должен был отдыхать на воздухе, пребывая в дрёме, но младенец не разделял идеи родителя и просто неосознанно смотрел. Плотно закутанный в шерстяные вещи и лишенный возможности даже пошевелится, ему больше ничего не оставалось. Плакать на улице Гоша особо не любил - горло не приятно резал декабрьский морозец и заботливая мама, оберегая ребенка от осложнений неокрепшего иммунитета, при первых признаках намечающегося каприза направляла коляску в сторону дома. Смышленый младенец прочувствовал эту систему. Слезы – значит лишение возможности смотреть в бесконечность(мама называла это небом), разглядывать странные штуки, находящийся чуть ближе бесконечности(это называлось деревья),а так же что то совсем странное и белое, располагающееся между первым и вторым(носило название облака). Однако, когда его лицо беспощадно начинало щипать, малыш уже не мог терпеть и подавал сигнал бедствия. Иногда они гуляли долго, дожидаясь отца с работы, а иногда их прогулки носили только формальный характер и виной тому был то сильный ветер, то затянутое пасмурное Ленинградское небо. В него Гоша смотреть не любил. Ничего интересного не было видно и ему быстро надоедало.
Светлана, счастливая мать двоих детей, примерная жена, немного пухленькая, миловидная женщина, всегда старалась вытащить ребенка на прогулку в то время, как он засыпал. Но сынок чувствовал запах улицы и как только маленький кокон из разной одежды опускался в коляску, почти мгновенно открывал свои любознательные глазки. Он не мог пропустить этого зрелища, ведь каждая прогулка являла для него собой путешествием в мир, полным открытий. Путешествием в особую часть его жизни.
В тот день погода стояла ясная, солнце ослепляло и даже казалось, что солнечные лучи немного грели. Наслаждаясь прогулкой Света, улыбаясь, смотрела с сыном наверх и поэтому не заметила как сзади подкрался мужчина в очень приличном пальто.
- Ну и чего вы там увидели? – Оттесняя супругу от управления коляски, играючи выталкивая её за борт штурманского кресла, спросил он. – Вот то облако похоже на Гошкину погремушку! Это поэтому она вас так привлекла, молодой человек? – Обращаясь уже непосредственно к сыну, отец немного навис над средством передвижения юного натуралиста.
Если бы вам в руки дали фотографию Толи из роддома и его же фотопортрет в данную минуту, вы бы наверняка подумали, что это совершенно разные люди. Он однозначно похорошел с того дня. Его ухоженные волосы лежали аккуратной прической набок, глаза не выражали того безрассудного сумасшествия, а наоборот, в них искрилась жизнь, с капелькой иронии, возможно. Чисто выбритое лицо и запах одеколона, свидетельствовали о том, что глава семьи следит за собой. Он отпрял от приветствия с сыном и немного потормошив коляску повернулся к жене. Озадаченный ребенок перевел взгляд на родителей и даже было хотел улыбнутся, но его внимание поглощали налившиеся белоснежные облака.
- Ну привет, красотка! – Он излучал счастье. Впереди его ждал выходной, поход в музей с дочкой и полные радости игры с малышом. На работе он не уставал, ведь энергии получал в разы больше, чем тратил и это не смотр на постоянные переработки!
- Ну, Здравствуйте, товарищ будущий бригадир. – В ответ заулыбалась довольная и немного ошеломленная его внезапным появлением «красотка». – У тебя всё хорошо?
- Конечно, но не совсем. – Опуская глаза, понижая тембр голос, отвечал он.
- А что случилось? – Она никогда не могла понять его степень серьезности. Точнее говоря, никогда не могла СРАЗУ понять.
- Кое чего не хватает.. – поднимая свой тяжелый и больной актерский взгляд. – Но это можно исправить сию секунду! – Голос начал расти приближаясь к концу фразы и уже будто пел. Он вытянул губы в направление её лица и громко чмокнул в подмерзшую красную щеку.
- Дурак ты, Толик! – Всё что пару мгновений назад в ней опустилось, теперь поднялось на былую высоту. Может даже чуть выше. Она заулыбалась и потянула его к себе. Одарила влюбленным взглядом его губы в которые был нацелен её поцелуй. Они уже никуда не шли, а немножко притормозили, что бы насладится моментом.
Мимо проезжал, судя по всему, дед с внуком. Один тащил другого на санках за собой, но оба смотрели на эту сцены счастья. Тот что постарше( скорее всего дедушка того, что помладше), смотря на всё происходящее рядом с ним немного притормозил и погрелся энергетикой незнакомой семьи. Прогнал в голове какие то свои теплые воспоминания и поравнявшись с незамечающей никого семьей, вдруг ускорил шаг. Он хотел поскорее к своей бабушке, наверное в очередной раз признаться ей в любви. Наблюдатель на санках просто открыл рот и наблюдая за действием почти свалился на спину, когда дед прибавил ходу.
- Да я и сам это знаю, но ничего не могу с собой поделать. – Продолжая несерьезную игру отшутился Толик . - Пойдем, зайдем в магазин, я хочу сегодня вас побаловать! Есть пару идей!
- Может не стоит, а? У нас закончились талоны.. Конечно, ты главный, но твой папа говорит, что ..
- Ой, он вечно много говорит и зачастую не по делу! Пойдем, иногда можно себя побаловать. Иногда нужно жить именно сегодня, ведь никто не знает, что будет завтра!
- Я с тобой полностью согласна, но вдруг..
Мужчина не дал ей договорить, не дал ей развить свою мысль, которая по его мнению росла не в том направлении.
- Но вдруг всё завтра совершенно поменяется и мы не сможем просто сходить в магазин? Я ведь не зря немножко помухлевал с карточками! Сам знаю, что свою норму за этот месяц мы получили, но ведь самодельные леденцы из сахара любят все! Даже наш сварливый дед! Поэтому расступись народ честной, Георгий едет в магазин! – Приподняв коляску на маленького «козла», этот красивый мужчина дал резкий старт и его более красивой женщине ничего не оставалось как повиноваться. Но она была этому даже рада. Пусть решения принимает тот кто сильнее.
Красивая и счастливая семья благородно вышагивала по мостовой, направляясь в ближайший магазин. Солнце садилось за горизонт, мороз приятно пощипывал их лица и снег хрустел под ногами. Они не нарушали эту идиллию своей беседой на какой-нибудь предмет, потому что им это не было нужно. Иногда так приятно просто помолчать рядом со своим человеком. А если в коляске перед вами ехал плод вашей любви, а дома ждал другой, точнее другая, то большего и желать наверное не стоит. Кроме сахара для леденцов из ближайшего магазина, конечно.
3.
Интересно, а самый первый новый год влияет на ваше дальнейшее представление об этом празднике? Тот самый новый год, когда даже вам не исполнилось и года. Когда малышом, вы пытаетесь шире открыть глаза, дабы что то понять, но это еще никому не помогало. Музыка, танцы, еды больше чем обычно, странные запахи, еще более странные поздравление, какое то благоухающее свежестью дерево, наряды, копившиеся весь год конфеты на том самом дереве и своеобразное счастье окружающих вас людей. Еще один год. Миновал, прошел и все почему то рады. Конечно, тот первый праздник малыша проходил тише всех последующих, так как считался религиозным и партия отправляла своих дежурных наблюдать за народом и сообщать о нарушителях. Однако, Гоше посчастливилось родиться в семье где знали как нужно поступать. А именно - сидеть тихо около сорока минут после наступления полуночи, а затем все сотрудники антибуржуазного режима жизни зачастую отправлялись на покой, по домам. И можно было спокойно себе праздновать начало жизни с чистого листа хоть до четырех часов утра. Особо отчаянные товарищи гуляли даже до пяти. Никто не помнит свой первый новый год, наверное, но то, что он оставляет свой празднопахнущий рубец в памяти, это наверняка. Кроме тех отчаянных, что сидят до пяти.
Семья Виноградовых жила в трехэтажном деревянном доме, на последнем этаже. Лестничную площадку они делили со своими соседями - приличной семьей обычных рабочих, которая состояла из коллеги по цеху Толика, его жены и пяти детей. По порядку – девочка, девочка, мальчик, мальчик и девочка. Последние трое являлись тройняшками. Старшей было уже тринадцать, средней десять и остальным по три годика. Семья всегда вела себя вежливо и Анатолий считал, что таким образом они ведут с ним игру под названием «Какое из двух семейств лучшее на нашем этаже». Конечно, такой игры не существовало и Света пыталась утихомирить пылкий соревновательный нрав своего суженого, но все её попытки были обречены на провал.
- Это им повезло, что тройня родилась. – Бубнил себе часто под нос её муж. – У нас вон Гошка один стоит четверых! Но так как нашими правилами это предусмотрено, придется догонять! Правда, Любимая? – Улыбаясь, он искал поддержку своей мальчишеской затее.
- Догоним и перегоним! Особенно, если вопрос деторождения возьмешь на себя. – Отвечала шутя, она.
- Да.. – Погружался в свои мечты глава семейства. – я бы тебе нарожал красавцев и молодцов и тогда нам бы пришлось достраивать четвертый этаж, потому что здесь было бы тесно. И каждый вечер я бы учил всю нашу охапку детей танцевать, плясать до упаду... Цок-Цок, каблучки бы стучали по полу, музыка гремела, этаж сотрясался и шестая квартира, а особенно Сенька сходили бы с ума. Вот была бы умора! – Хихикал несостоявшийся учитель танцев. – Правда не знаю, хватило бы у меня времени на обучение детей.. Мне же нужно было бы их рожать в перерывах как то..
Под Виноградовыми жила женщина преклонных лет. Её звали Елизавета Прокопьевна. Муж погиб во время революции, сражаясь за проигравшую сторону и тётушка Лизавета ( так её называла Алина и ей самой это сочетание нравилось) за все эти годы как будто бы очерствела. Она была хорошим человеком, но можно сказать, что не справилась со своим горем, в виде потери мужа. Держалась на людях крепкой и надменной, а ночью часто плакала. Все про это знали и молчали. Принимали такой какая есть и даже разрешали совать свой нос в чужие грязные пеленки.
- Света, ты совершенно не умеешь пеленать малыша!
- Света, твоя дочь слишком много читает!
- Света, вы опять делали из сахара леденцы вчера? Ты же знаешь, что у меня аллергия на этот запах!
- Света, твоя дочь слишком мало читает!
- Света, ну почему же ты еще не научилась нормально одевать ребенка?!
Света, Света и еще много раз Света.. Сама же «Света» великодушно и молча всё выслушивала, кивала, обещала исправится и в глубине души жалела женщину. Ей, наверное, так одиноко.
В квартире номер три, жила еще одна семья из четверых человек. Отец, мать и взрослый сын со своей невестой. Ничем примечательным не отличались, кроме отсутствия чувства юмора и бесконечного количества историй о гражданской войне. Что вы еще ожидали от отставного офицера красной армии?
Первый этаж пустовал и полностью принадлежал одинокому старику без семьи. Во дворе дома все называли его «глухонемым». Никто с ним особо и не пробовал общался, потому что не знали как. Он был вроде бы приветлив, часто демонстрировал то ли оскал, то ли улыбку( кому как казалось), но при этом совершенно не шел на контакт с людьми. В его глазах светилась искорка то ли жизни, то ли чего то неизведанного, загадочного и люди здороваясь с ним, скорее старались распрощаться. Попросту говоря избегали его. Почему и как весь первый (сырой в демисезон, холодный и жаркий зимой и летом соответственно) этаж достался ему никто не ведал. История первого этажа давно обросла кучей версий, догадок и сказаний, что правды среди всего этого запутывавшего клубка человеческой фантазии найти было нельзя.
В ту переходную новогоднюю ночь из 1933 года в 1934 произошел странный случай в трехэтажном деревянном доме, обдуваемым с Невы о котором стоит упомянуть. Даже если Георгий сознательно то происшествие не запомнил, бессознательно оно оставило на нем свой след, который будет идти с ним по жизни.
4.
Нелепая ситуация. Именно так оправдал себя глава семейства впоследствии. Но, пожалуй, перенесемся в самое её начало. Возвращаясь домой с последней прогулки уходящего года тридцать третьего года, около десяти часов вечера, Толик, Алина и Гоша в коляске зашли в парадную. Погода роняла большими хлопьями снег на все, до чего могла дотянуться. Больше всего досталось именно средству передвижения малыша. Отец счищал налипшие комья в то время, как сверху послышался знакомый скрип двери от входа в родную квартиру. Громко, но не настолько, чтобы потревожить соседей, Света прокричала в лестничный пролет:
- Толя, тебе звонят твои коллеги! Не мог бы ты подниматься чуть быстрее?!
- Уже бегу! – передавая дочери самодельный веник, общее приспособление дома, прокричал он в ответ, - Ну что, сама закончишь? – спросил он свою старшую.
- Дочистить коляску, закатить под лестницу и подняться с братом наверх. Все предельно просто! – Поумничала дочка , надевая на лицо отцовскую улыбку.
- Вот и умница! – Чмокнув её в покрасневший от холода лоб, мужчина побежал вверх по лестнице, где его ждали очередные неофициальные поздравления.
- Давай быстрее, Толик! – голос удалялся обратно в квартиру.
Девятилетняя девочка, решила сначала откатить брата под лестницу, ведь ей казалось, что там безопаснее. Её пугал звук. Отец перескакивал через каждые четыре ступеньки и казалось, что лестничная площадка намеревается обрушиться прямо им на голову. А под её основанием было уютно темно и это место обещало защитить. Как только дверь наверху со скрипом прикрылась, Алина заканчивала процедуру избавления от концентраций снега. Она что-то напевала себе под нос и относилась к возложенным на неё обязательствам с определенным усердием. Тщательно, каждый стык, каждый миллиметр ткани аккуратными движениями очищался и был лишен возможности промокнуть. Гоша молча наблюдал за всем этим, иногда встречаясь со взглядом сестры. Ждал, когда это все закончится и он окажется наверху в уютной родительской постели.
Вдруг, за спиной, дверь одной из квартир первого этажа просигналила о том, что с другой стороны её открывают. Так как Алина была осведомлена о старике, сознание сразу же затрубило тревогу и она втиснулась между стоящих под лестницей колясок. «Это глухонемой. Он увидел что папа ушел и хочет забрать меня к себе! – кричало что то внутри. – Теперь мне пришел конец!». Она испытывала страх. Наверное, первый раз в жизни достигающих таких масштабов. В руке он нес какой то сверток, девочка пыталась разглядеть что это пока старик запирал за собой проем, но тот самый страх заставил глаза зажмурится. Зажмурится и приготовится к смерти.
В действительности же дедушка просто выносил мусор. Неспешно он протопал к выходу из дома, посмотрел на потолок, мотнул головой, улыбнулся и вышел. Алина услышала щелчок замка. Пару минут сидела съёжившись, но потом решила бежать. Бежать наверх, к семье, не оглядываясь. Даже если глухонемой с ней играл, она успеет добежать до тётушки Л. На втором этаже и закричать во весь голос. Тогда, она надеялась, её услышат и на крик сбегутся её спасители. Медлить было нельзя. Она решилась и рванула. Может быть быстрее отца, она преодолевала ступени, а испуг не давал крику о помощи вырваться наружу. Добежав до двери, она влетела в шестую квартиру и с грохотом захлопнула за собой дверь. Спасена! Ворвавшись в свою комнату, не разуваясь, девчушка плюхнулась в свою кровать и принялась рыдать. Какая радость вырваться из лап чудовища, возможно у него в этом пакете находились остатки недоеденных детей! А ей первой удалось сбежать! Какое же счастье обнимать свою подушку. Чуть успокоившись, девочка достала любимую куклу и поцеловала её.
В соседней комнате отец разговаривал про какой то план на будущий год, пятилетки? Нормы? Улучшения качества жизни? Смеялся и шутил в телефонную трубку. Дочка не осуждала его, ведь тот был не в курсе того ужаса, того ада из лап которого они с Гошей вырвались.. Они с Гошшш…. А где Гоша?
- О Господи.. – вырвалось из неё наконец. Хуже ругательства школьнице было просто не знакомо. Всегда спокойная и рассудительная в этот раз она оплошала. Испугалась так сильно, что бросила брата на растерзание этому глухонемому монстру! А что скажут родители? Нужно вернутся за ним! Нет, нельзя, это слишком опасно! Тогда поведать обо всем родителям! Нет, тоже плохой вариант.. Тоже слишком опасно. И как назло дверь в комнату чуть приоткрылась, заставив девчушку вздрогнуть. Это была папа:
- Вы пришли? – Он прибывал в прекрасном настроении и слегка выглядывал из-за двери. После обязательной проверки под названием «Всё ли в порядке?» ему не терпелось чем то поделится со своей женой. Историей, пожеланием, ожиданием? А может просто хорошим настроением..
- Да, Папочка, всё хорошо. – Дрожащий голос говорил об обратном, но глава семейства находился сейчас на другой волне.
- Вот и славно! Переодень братика и приходите на кухню. Я вам всем сейчас такую хохму расскажу! Животы надорвете! Особенно младший! Хах. – Половина отцовского тела, издав смешок, вынырнула обратно в коридор.
- Хорошо, Папочка, сейчас придем. - Нужно вернуться за братом! Одной! Прямо сейчас!
Поцеловав куклу во второй раз(возможно и последний), школьница встала с кровати, окинула комнату взглядом, попрощалась с каждой вещью в комнате и направилась отвоевывать брата. Перед тем как выйти, она еще немножко помялась, не решаясь выходить, и в этот самый момент раздался стук во входную дверь. Костяшки чьих то пальце ритмично отколачивали мелодию приближающегося конца света. По крайней мере, так в будущем вспоминала своё состояние перепуганная девица. Аккуратно, пытаясь не привлечь беседующих родителей, Алина вышла из комнаты, прошла мимо крючков с висящей на них верхней одеждой, миновала тумбу с ботинками, подошла в плотную ко входу в квартиру. Уже было собиралась открыть, но очередной стук вогнал молодое сознание в ступор. Из кухни вышла Светлана со словами « Да чего ж ты, мол, не открываешь?» и быстрым шагом преодолев коридорную кишку, толкнула незапертую дверцу. Толя тоже вышел посмотреть из-за кого там так много шума. Увиденное подарило ступор остальным членам семьи.
- Вы, кажется, ребенка внизу забыли. – Вытянул руки сверток уличной одежды старик. - Вот.. Принес..
Ступор перерос в транс. У девочки буквально отвисла челюсть. Глухонемой умеет разговаривать. Светлана, занимающаяся приготовлением к празднику начала искать в ответ в глазах своих родных. Вся веселость Толи испарилась, уступив место хмурой озадаченности.
- Ты же сказал, что они в комнате. – Оборвала неловкое молчание мать «забытого» ребенка.
- Я.. Я.. Я.. – В ответ он издавал чавкающие звуки оправдания, но в таких ситуациях от любого мужчины не жди никаких объяснений. Они к этому просто не готовы. – Алина!
- Я думала он хочет нас съесть! Я испугалась и побежала, а когда ты заглянул в комнату, я тоже испугалась, потом решила спуститься за Гошей, но в дверь постучали. Я просто испугалась! – тараторила она в своё оправдание, импульсивно разбрасывая руки в разные стороны.
- Так это ваш малыш? А то заберу его себе. – Улыбаясь, вставил своё слово старик. Он быстрее остальных разобрался в ситуации и хотел шуткой разбавить накал страстей намечавшийся ситуации. – Мы с ним вроде как теперь эти.. Ну друзья.
Ошеломленная и рассерженная мама приняла назад своё чадо. Начала благодарить старика, но тот лишь улыбнулся в ответ, бросил что то наподобие: «С наступающим вас» и начал ловко соскальзывать по лестнице к себе домой. Замок двери щелкнул, встал на своё место. Семье предстояло выяснить обстоятельства, старик это отлично понимал, да и не ясно празднуют они новый год или нет. В любом случае он был им не нужен и поэтому сделал то, что от него требовалось – быстро удалился.
Сам Гоша за тот вечер так ни разу и не всплакнул. Он ничего и не помнил из того вечера, но сестра любила рассказывать ему как он заставил «глухонемого» старца разговаривать впервые за всё врем его существования, наверное. В обилие красок и выдуманных шуток, этот рассказ, называемый отцом «Нелепой ситуацией», вообще стал для Алины любимым, не смотря на последовавшее наказание. Самой ей он казался волшебным, сказочным и каждый раз начиная его звучало оглавление «Как Георгий приобрел своего первого из двух друзей». Вторым его настоящим другом станет собака.