Холодные ветры стегали в спину. Я спрятался в кустах за камнями, но это мало помогло. Ветер шумел в жестких листьях. Дурацкий Тигр. Сказал же, что на север пойдем. Нет, чтоб сразу, сам же заставил меня свернуть куда-то вглубь этой непонятной страны. То холмы, то вдруг камни начались. Рядом была какая-то деревушка, в которой сейчас промышлял Тигр. Он сказал, что ему что-то нужно в каком-то там Антаре, который, по его словам, где-то на северо-западе в очередных горах. Так какого хера мы шляемся здесь?
Тигр вернулся ближе к вечеру. Я жутко замерз и хотел есть. И так уже обглодал эти кусты и траву вокруг.
— Че так долго?
Он не ответил, только сразу полез мне на спину. Рассказал только когда мы ушли.
— Я слушал. На юге сейчас нехватка еды. Да везде нехватка. В городах беженцы, из деревень кто куда делись. На дорогах опасно, потому что голытьба своих же грабит и убивает. До Антара дойдешь и сразу валим.
— А зачем тебе в Антар?
— Не твое дело.
— Тогда сам иди.
— Слушай. Тебе это не нужно знать. Просто не нужно. Скажу когда сделаю. — ответил он немного раздраженно.
— Я запомню.
Из-за холодов мне требовалось больше еды. А трава в этих местах была жесткая и не очень вкусная. Впрочем, трава вообще не вкусная сама по себе. Это уж я так.
Антар оказался серым городом, с оранжевыми огнями. Ни одной трещины, впадинки в гладком материале. Сами здания, видневшиеся из-за стен, выгляди довольно изящно и подтянуто. И повсюду узоры, выдавленные на поверхности, легкие, заметные только под определенным углом падения света. Множество стройных башенок. Почти сразу позади города начинались отвесные скалы, неестественно гладкие, словно кто-то отколол или отрезал от них ровные куски. А на некоторых были расчерчены борозды на одинаковом расстоянии. Мне жутко захотелось войти и посмотреть, и я принялся упрашивать тигра.
— Можешь пойти, но отдельно. И мы с тобой не знакомы.
— Понял.
— Встретимся на этом же месте на закате.
Тигр ушел первым. Я подождал час и прошёл сквозь ворота. Улицы как-то причудливо изгибались, так что я махом заблудился. Я старался выбирать проходы пошире и, в конце концов, вышел на какую-то площадь. К ней витками сходились несколько улиц. Люди старательно обходили меня, оглядывались, но ничего не говорили. Хорошо, что я в попоне. Вонючая она правда, но лучше уж так, чем всем свои облезлые бока показывать. Ладно, хоть грива и хвост немного обросли. На площади оказалось неожиданно много солдатни и стражи. Они тут же принялись меня рассматривать. Солдат, давно не бритый, шепнул что-то на ухо своему товарищу и толкнул его в бок, тот хмыкнул. Один из стражников обратился к своему командиру через плечо, но тот помотал головой. Мне стало жутко неудобно, и я решил уже по-тихому свалить на ближайшую улицу — спрашивать у людей все равно не хотелось. Рефлекторно сделал шаг назад, начиная пятиться, как от окруживших меня хищников, и на что-то наткнулся. Развернулся и — напоролся на тяжелый взгляд другого единорога. Это было так неожиданно, что я растерялся. Большой, черный, горбатый. В доспехах, на голове шлем. Толстый прямой рог. Да он же прямо как…
— Приветствую. — произнес тяжелый голос. Я очнулся.
— А… здрасьте. — на меня пристально смотрели темно-малиновые глаза.
— Заблудились?
— Дда. Немного.
— К воротам второй поворот направо.
— Спасибо. — я помялся и пошел в указанном направлении, немного оглядываясь. Незнакомец прошествовал к толпе, которая его поприветствовала. Они скрылись за новым поворотом. Я умудрился еще раз заблудиться, но на этот раз все-таки спросил дорогу у прохожих. Так ничего толком и не посмотрел. Я еще немного пошатался, далеко не отходя от ворот, и, от нечего делать, вышел за город пастись, не далеко от назначенного места. Как-то в этом городе мне было неприятно. От того, что на меня смотрели? Везде смотрят. Нет, скорее сама атмосфера угнетенная. И еще черный этот… не дружелюбный. Но на меня похож. Интересно.
Я жевал траву и посматривал на ворота. Оттуда медленно ползли две телеги с волами. И еще одна точка отделилась и бросилась с дороги в поле. Вроде Тигр. Я поспешил на встречу. Наверное, доворовался. Главное, сумку захватить.
Тигр подлетел ко мне, весь белый и вцепился в меня ногтями:
— Увези меня отсюда! Сейчас! Сейчас же!!! — он влез мне на спину, не дожидаясь ответа, и бешено заколотил по мне кулаками и пятками. Я побежал прочь, захватив сумку. Что за истерия, черт, что произошло?! Да хватит колотить по мне, я и так бегу, как от тартаровой бездны!
Постепенно удары ослабли, он выдохся и упал мне на шею. Так и валялся, болтая руками, как тряпка. Хотя иногда он дергался и судорожно вцеплялся мне в остатки гривы.
— Где мы? Где? Мы далеко уже? Не достанут? Нет?
Я поворачивался и видел, как он оглядывается в сторону города и сглатывает, вцепляясь еще крепче и ломая ногти.
Я бежал, сколько мог, чуть не свалился. Тигр уже долгое время лежал на мне, просто цепляясь за гриву и бормоча что-то под нос, изредка подергиваясь. Когда я остановился, он некоторое время не двигался, потом просто сполз вниз и плюхнулся мешком на землю. Медленно свернулся в клубок, поджав руки и ноги.
— Тигр? — позвал его я, отдышавшись. Он не шевелился.
— Тигр!
Я только чуть куснул его за плечо, а он шарахнулся, как ошпаренный, с дикими глазами прижался к земле на четвереньках, пялясь то ли на меня, толи насквозь. Слишком блестящие, слишком безумные, потерянные глаза. В следующую секунду его передернуло, и он просто взорвался. Набросился на меня, как зверюга, бил, царапался и кусал. Конечно, мне это не причиняло ни вреда, ни особой боли. Я только присел от неожиданности и попятился от него, а потом просто оттолкнул и отбежал. Он тут же затих. Неожиданно всхлипнул.
— Нееет. Нет. Стой, вернись! Не уходи! Не бросал меня одного, не бросай! — он залился слезами, ткнулся в землю, схватившись за голову. Я… я ни черта не понимал. Тигру плохо…
Он резко вскочил, тут же чуть не упав, подбежал ко мне и повис, цепляясь за шею. Бормотал что-то свозь всхлипы и слезы. Я обнял его копытом.
— Да не уйду я… Не уйду! Ус…успокойся пожалуйста. Да что на тебя нашло… — мой голос неестественно дрогнул. Что такое ужасное могло произойти? Там тоже тартар? Но никто не бежал больше. И я бы почувствовал.
— Скажи мне, скажи, пожалуйста, что случилось? Что?
Тигр только продолжал вздрагивать от слез. Он еще долго не мог успокоиться. Держал его, пока он не выплакался, ласково трепал за волосы. Потом он все-таки затих, отцепился от меня и заснул, свернувшись в клубок. Даже одеяло не взял. Пришлось потрошить сумку и накрывать. А ночью опять началось. Я проснулся от громкого шепота и ногтей, впившихся мне в шею.
— Видела, все видела, мерзкая пархатая кобылятинка… Кобылятина… все слышала, все… уйди, уйди тварь… — далее последовало невнятное бормотание. Я попытался отодвинуться или отпихнуть его, но он только крепче вцепился, изламывая себе ногти. Из-под них и так уже сочилась кровь, темными пятнами оставаясь у меня на шерсти.
— Куда?!.. — он распахнул испуганно уставившиеся в пространство глаза и буквально впечатался в меня, пытаясь ближе прибиться к шее.
— Да здесь я!
Пришлось принять очень неудобное положение, чтобы сгрести его. Он периодически тряс меня за голову, утыкался в ухо и бормотал что-то нечленораздельное.
Утром мы оба были совершенно разбитые. Тигр болезненно морщился, когда я слизывал побуревшую кровь с его пальцев, задевая сломанные ногти. Я даже не знал, куда нам дальше идти. Тигр просто молча взобрался на меня, лег, обнял за шею и затих. Я осторожно тронулся вперед. Он не реагировал и не указывал мне направление. Куда мне идти?
Изнутри болезненно сдавливало. Эта… какая-то отрешенная безнадежность вкрапливалась едкими капельками. Вирман. За этим ты просил меня идти с ним? Что это за припадки? Я знаю, он может вспылить, но плакать? Он ведь ненавидит это, считает слабостью, это я уже понял. Своей слабостью? Ну почему он плакал? Чего может бояться тигр? Что могло его так напугать?
А он Тигр. У него сердце Тигра. Рык Тигра. Глаза Тигра. Ловкость Тигра. Он тигр, с рождения. Я, пока не вырос и не окреп, боялся их больше, чем огня. Огонь легче обмануть, от него легче сбежать. И он не смеется тебе в спину этим рваным взрыкиванием. Не гоняет тебя по кругу просто так, ради веселья. Не издевается. Огонь моя беда не веселит.
А потом я просто вырос и проломил одному череп, чтобы он больше не мог смеяться. Случайно вышло. Я собирался, как всегда, убегать, но это был Гирь, он всегда, всегда находил меня специально, если его клан находился рядом. Тогда его мерзкий смех просто вывел меня из себя, и я вместо того чтобы очередной раз развернуться и бежать, бросился прямо на него. Хорошо помню дыру в пробитом черепе и уже вяло стекающую кровь, когда он перестал кататься по земле. В тот раз я потерял осторожность, но мне повезло. Теперь я знал, что, в крайнем случае, смогу за себя постоять и тигры постепенно от меня отстали. Я даже разговаривал с ними. С безопасного расстояния разумеется. Ну, или обменивался язвительностями и оскорблениями. Наверное, со стороны смешно было бы смотреть, как мы орем друг на друга. Но я надолго не задерживался. Пока один меня отвлекает, кто-нибудь другой может красться в высокой траве.
Хотя не все тигры пытались извернуться и убить меня при встрече. Я вполне нормально общался, по крайней мере, с двумя одиночками. Каратом и Дже. Карат – крупный, спокойный, угольно-черный. Дже был меньше, но проворней, красно-коричневый, с легкой серой дымкой. Они не были братьями, даже вряд ли родственниками. Но выживать без клана тяжело и многие образуют группы, чтобы выжить.
В первый раз я напоролся на взгляд турмалиновых глаз прямо перед собой. Мелькнуло тело в траве, в следующий миг отброшенное мной. Я не стал разбираться, просто стрелой рванулся прочь, опасаясь охоты. Но никто не гнался за мной. Я остановился, развернулся, разыскивая взглядом тигра в траве, глубоко внюхиваясь и вслушиваясь, готовый в любой момент сорваться с места. Тигр, которого я отбросил, молча поднялся и смотрел на меня, не мигая. На беглый взгляд повреждений нет. Еще некоторое время мы так смотрели друг на друга. Он медленно развернулся и удалился. Я тоже пошел прочь. Это был Карат. Второй раз мы столкнулись у водопоя.
Я медленно опустил голову к воде, наблюдая за тигром на той стороне узенькой речушки. Он лакал воду и тоже не сводил с меня турмалиновых глаз.
Они шли по ничейной территории, так же как и я. Они — потому что я заметил бурую спину в траве. Двое без клана. Второй, помельче, частенько зыркал на меня туманными голодными глазками, но я тщательно за ними следил. Большой и тёмный разумно заключил, что проще оставить меня в покое. А мне удобнее было держать их в поле зрения. Так что несколько раз я наблюдал, как они охотятся.
— Охоты не будет, — однажды спокойно известил меня темный тигр. Он лежал в тени большого дерева. Моего, блин, дерева.
— Почему? — издалека поинтересовался я.
— Ты сложная добыча. Незачем, — так же спокойно ответил он полуприкрыв глаза.
— Младшенький так не считает.
— Кровь у него горячая, но один он не справится. А я помогать не собираюсь.
— Ты первый начал.
— Я не знал, что ты умеешь думать.
— Ага, — я обозревал окружающее море травы. — И где второй?
— Охотится. Не здесь. — он зевнул и вдруг внимательно посмотрел на меня.
— У тебя есть имя?
— Нет. А у тебя?
— Я Карат. — медленно и раздельно произнес он. — А его зовут Дже.
Я еще несколько раз встречал их на равнинах. В последний раз Карат сказал, что отобьет один маленький клан. Я ушел в другие и места и больше их не видел. Меня снова поймали.
Но не припомню, чтобы тигры чего-то боялись, кроме большого огня, как и я. Их и люди обычные до сих пор боятся, и в степи далеко не ходят. Но ведь мой Тигр… Я так и не понял, почему он Тигр. Сам он наотрез отказался рассказывать о своем прошлом.
Чего боится дикий тигр? Зачем?
Я шел вперед, словно во сне, и думал о Тигре. Обо всем, что произошло за столь короткое время.
В середине дня он зашевелился и попросил меня остановиться, чтобы попить. Очередная мелкая речушка, вода с песком. Он засел в ней и принялся яростно тереться, долго. Через час он устало прислонился ко мне и смотрел сквозь берега и реку, в никуда, сжимая и разжимая пальцы больными, изломанными жестами. Иногда он подносил руки к лицу и тут же отдергивал их.
— Кобыла… куда тебе там было надо?
— К дракону.
— Куда?
— Я не знаю точно. На запад. Юго-запад.
— Хорошо… пойдем туда. От людей подальше… ненавижу… — последнее он произнес свистящим полушепотом.
— Но... — почти шепотом начал я и осекся. — Нам ведь на север надо.
— Не хочу… там холодно. А я… ненавижу холод, — прошипел он пугающе жутко. — Лучше в огонь.
— Тартар холоден. Еще холоднее.
Тигр вздрогнул, как будто опомнившись при этих словах.
— Мне пофигу. Давай никуда не пойдем.
Меня покоробило, и внутрь закрался холодок. А ведь бесил меня, еще только вчера. Теперь выглядит ее меньше и тоньше чем обычно. Хрупким.
— Давай пойдем на север, — ласково спросил я.
Тигр покачал головой.
— Не сейчас. Лягушка теперь в другом месте.
— Лягушка?..
— Да. Мне забрать надо.
— Какая еще лягушка? — надеюсь, он не тронулся на нервной почве.
— Смарагдовая. Не настоящая.
— ..И зачем тебе?
— Надо. Их всего три. Нефритовую я уже нашел. И малахитовую. Еще смарагдовая где-то есть. Так что мы пойдем в… в Лакси. Вроде там она. Лягушка.
— Ну как скажешь… Куда идти?
Тигр указал мне направление и сразу сел, поедая хлеб на ходу. Последующие три дня он приходил в себя, а я выкапывал ему коренья, чтобы ел хоть что-то, кроме хлеба. Охотиться он не желал и на привале тупо лежал на спине, глядя в небо, или спал. Только холод заставлял его понемногу шевелиться и разводить костер. А потом и голод взял свое, и он все-таки перекинулся, чтобы поймать себе оленя. Я, наконец, решился заговорить о произошедшем.
— Ааа… что произошло в городе? – осторожно спросил я пожирающего оленя Тигра. Он подавился мясом.
— Ничего! И никогда не спрашивай меня об этом! — Тигр повернул ко мне озлобленную морду и оскалил окровавленную пасть. — И рассказывать не смей! Особенно рыбе! Иначе, — зарычал он, — я тебя сожру!!!
— …Ясно.
Тигр еще побуравил меня злобными глазками, пока не решил, что достаточно сильно запугал меня, и вернулся к пище. Я тоже начал есть — пока он охотился, выкопал себе большие коренья плакальщицы. Чуть сладковатые на вкус. Из-за этого урода я сам плохо ел. И трава была здесь плохая. После единственного моего вопроса тигр начал вести себя нервно, то постоянно огрызался, так что я уже готовился дать ему по черепу, то погружался в унылое молчание и бездействие, подолгу валяясь на одном месте даже среди дня.
— Отвяжись, — он вяло взмахнул рукой и поморщился, отвернув лицо. — Убери свой сопливый нос.
Я продолжил фырчать на него.
— Пальцы в нос засуну. Ай! Прекрати! — он заизвивался, когда я влез ему под рубашку. — Щекотно, млять!
Я получил по голове, но Тигр все-таки оторвал жопу от травы на этот раз. Вообще, теперь он мало ел, и снова черты лица начали обостряться. Так что я скармливал ему коренья, хотя он и морщился. Но голод есть голод, и в одной из уцелевших деревушек он раздобыл огромный шмат сала.
— Хорошая была свинка. — Тигр нарезал ломти и чавкал. — Хорошее сало это вещь.
— Дай мне, — я потянулся к шмату.
— Еще чего. Ты кобыла, сало не ешь! Не положено.
— А вот и ем. Дай.
— Хочешь соли, я тебе в стаканчик отолью.
— Облейся. Дай мне кусочек!
— Ладно, на, подавись уже. — он все-таки отрезал мне большой кусок, который я тут же проглотил. Мне тоже на нервной почве энергии не хватает, а в сале много жира.
— А новости ты не слышал?
— Нет. Раз сидят на месте, значит нормально. Город уже близко и если эта дурацкая лягушка там, мы свалим в… — тут Тигр завис, а лицо его вытянулось и побелело на пару мгновений, — млять. Ладно. Продам этим магососам. Поднимай жопу, нам идти надо.
Неожиданно озлобленный тигр не вызывал возражений.
— А что это за лягушки такие? Из дорогих камней?
— Хе-хе. Не скажу. Вообще-то, это коллекция какого-то богатого родственника наместника. Только их украли давненько. А я … случайно нашел одну. Кое-где. Не важно. Ну и раз уж нашел одну, решил найти все. Так подороже стоит.
Большего мне вытянуть не удалось. В городке, в который мы, наконец, пришли, не было ничего интересного, по крайней мере, при взгляде со стороны — я то не стал заходить. Что-то внутри меня тревожило. Не пойму. Дело в тигре или мне только кажется? Наверное, это все мои домыслы. Он уже не психует и реже скребется по ночам. Вообще стал очень собранным и хмурым. Нет. Что-то не так. Что-то словно шевелится внутри. Опять похожее на... сквозняк. Я повернул голову и уставился на юго-восток. Как же это. Как же я это делал… Как это чувствуется? Как получается? Может глаза прикрыть? Нет.. Не выходит… Или…
Темно-синий, иссиня-черный, фиолетовый, бурый, багровый, лентами и неясными клубками тумана стремительно текли все ближе. «Голод. Так сильно хочется есть. Жить. Воздух доносит частицы тех, кто съедобен. Они там. Мы хотим есть. Хочется больше и больше. Мы так голодны. Мы не хотим обратно. Мы заберем их всех, высосем до капли. Какой ты красивый. Как же тебя хочется… сожрать!»
Я с громадным усилием вынырнул из этих видений и, сломя голову, помчался за Тигром. «Все нормально!» Идиот. Мы уходили от этой волны холода куда-то через болота, жухлую траву. Много скачков в разные стороны по островкам, лишь бы уйти подальше. Проклятое болото. Проклятый холод. Почему он идет следом?! Почему он меня так изматывает, пожирает мои силы. Голова кружится. Я и так мало ел.
Словно рвет по частям. Растягивает, сжимает, комкает, швыряет по ветру. Внутри хаос, а ногам нужно бежать. Бежать, бежать, бежать, бежать.
Трава. Жгёт брюхо. Ноги. Отваливаются. Земля. Скользкая. Теперь скользкая. Болота. Камыш. Сухой. Острый. Мешает.
Треск ломающегося камыша, грубый тростник, земля слишком вязкая. Здесь начинается топь. Кольчуга и кожа тяжелеют с каждым рывком, каждым рваным, сухим, обдирающим горло вдохом. Голова кружится. Плохо вижу.
При следующем шаге хлюпающая земля исчезла, и я провалился в воду, скрытую растениями и ряской. Нужно плыть. Плыть вперед. Ноги отказывают, вода не держит. Как смешно. Как глупо. Сейчас. Утонуть… Тянет вниз. Мне плохо. Больно. Звенит в ушах. Вода льется в уши, в нос. Режет и жгёт. Дышать… Все меркнет, кроме одного неясного голоса, гула в голове. Он заполняет все, нарастает. Отражается эхом, впечатывается в сознание. Зов… Он тоже меркнет. Растворяется. Как свет наверху. И я вместе с ним.
***
Свееет. Мерзкий свет прямо в глаза. Ааа.. кто-нибудь… Что-нибудь… Заслоните его от меня. А. вот. Да. Так лучше. Холодно…
По телу то и дело пробегает дрожь. Оно мокрое… Ветер. От него еще хуже. Так плохо… Слабость… Как я выбрался…. Я же… я же, кажется, тонул… Тигр… это ты меня втащил? Боже, почему так холодно…
Что-то тяжелое село на меня сверху. Я разлепил глаза, с трудом сфокусировался на сидящей на мне фигуре. Аа… хотя бы она загородила башкой мерзкое бледное солнце… Фигура склонила ко мне лицо.
— Тигр? — просипел я, с трудом ворочая словно распухшим языком. Какой странный, чужой голос. Тигр, какого хрена ты такой тяжёлый.
— Сука.
Вспышка боли в голове. Кажется, это он огрел меня.
— За чтоооо…
Черт. И голос какой-то не мой. Мляяя… что за дерьма я наглотался в этом болоте…
— Ты сука. Какого хрена ты мне ничего не сказала?
— О чччём ты... Почему ты такой тяжелый… слеезь с меня… — дрожь мелко, волнами бежала по телу, я слышал как неприятно стучат зубы.
— О чем я?! Да ты на себя посмотри!!!
Он вцепился мне в глотку и начал душить. Кретин. Какого?!
— Что… чт… какого... ты… делаешь. — Я ударил его еще раз и еще… нет… конечности меня не слушались. Эти слабые шлепки и трепыхания…. Голова… меня тошнит. Внезапно он отпустил меня.
— Смотри! Смотри, мразь! Какого хрена я прятал тебя по кустам!!! Что это, по-твоему, а?
Он схватил меня за ногу, ткнул ей мне прямо в глаза и потряс.
— А?!
Чего ему… Как он может… Что проис… чья рука это, я не понял…
Рука. Рука… Пальцы есть. Я непроизвольно хрюкнул, пытаясь дернуть копытом. Пальцы на руке дернулись. Скривились от судороги, пробежавшей по телу. Моему телу… моей…
От осознания я так испугался, что дернулся встать, но только голова оторвалась от земли, как все поплыло в разлившейся боли и, застонав, я осел обратно. Рука… Руки... Я развернул голову и уставился на вторую, валявшуюся на земле. Руки… Меня тошнит.
Едва я об этом подумал, как меня резко вывернуло. Тигр с руганью отшатнулся, пока я исторгал содержимое желудка на траву и на себя. Потом я ничего не помню. Очнулся только ночью, от холода и голода, и с больной головой. В глазах двоилось, и от этого мутило, так что я положил голову обратно и прикрыл глаза, периодически поднимая веки, чтобы понять хотя бы где нахожусь. Я бы завернут в одеяло, и плотно спелёнат. Рядом слышался треск костра. Пахло жареным мясом. От этого у меня скрутило живот, и я ощутил внезапный прилив чувства голода и тошноты. Потекли слюни, очень хотелось есть. Приподнялся на локтях, но тело ослабло, я задрожал и упал обратно. Меня тут же накрыла волосатая туша.
— Раздавишь! — я вяло затрепыхался. Стало хуже.
— Не вошкайся. Я тебя грею. — Тигр перевалился меня на бок, загребая лапой.
— А теперь я хочу послушать.
— Ччтоо? — запах еды сводил меня с ума. Я почти захлебывался слюнями и пытался вытереться о покрывало или Тигра.
— Это ты — что?! Не беси меня! — Тигр снова разозлился. Это плохо.
— Я ничего не понимаю… пожалуйста, дай мне поесть.
— Тебя все равно мутит. Бульон будешь пить, когда сварится. Чего ты не понимаешь? Ты, мать твою, оборотень?!
— Неет. Я. Я единорог.
— Врешь ты все! Ни хрена ты на единорога сейчас не похожа, — Тигр щерился где-то над ухом и поудобнее перехватил меня лапой.
— Я не знаю. Ничего не знаю. — чужой голос перешел в слабый лепет и стих. Чужой нос всхлипнул.
— Ладно, только не реви уже! Терпеть не могу, — заворчал Тигр. Мокрый нос тыкнулся мне в... лицо, несколько раз, шумно внюхиваясь.
Бульон я пил жадно, обжигаясь. Он был даже жирный, из-за свинины. Мои новые конечности — руки, плохо слушались меня, и я не знал, что делать с пальцами. Мне даже сесть удалось с трудом. Когда голова потихоньку перестала кружиться, Тигр и напоил меня бульоном. Было непривычно, но очень вкусно. Я никогда еще не был так голоден, что готов был сожрать все, абсолютно все. Когда бульон закончился, я вылизал посудку и уставился на Тигра. От него пахло плотью, такой маняще сочной…
— Вздумаешь укусить, получишь по лбу, — Тигр пригрозил мне ложкой. — Кстати, ты ползаешь как больная курица.
Я сделал попытку отодвинуться, ворча под нос, но завалился на бок.
— А ну, встань-ка. — прежде чем я успел возразить, Тигр вскочил и рывком потянул меня наверх.
— Давай-давай, поднимайся, я держу.
Я кое-как выпрямился на задрожавших от накатившей слабости ногах и путаясь в одеяле, опираясь на Тигра. В голове от рывка вспыхнула боль и снова замутило. Слегка подташнивало.
— Не вздумай блевануть. Ну-ка голову подними. Вот кобыла…
— Что? — спросил я куда-то ему в лоб.
— Ни че. Большая ты, в одежду не влезешь. Садись обратно. И чего ты голову так отворачиваешь, шея болит?
— Нет. Тебе же рог мешает.
— Дубины ты. Безрогая!
— Что?! — Я поднял конечность и нащупал лоб. Ни следа. Точно…
— Сядь, — он толкнул меня вниз, и я плюхнулся обратно.
— Я хочу зеркало, — вдруг вспомнил я.
— Подожди.
Тигр покопался в сумке и швырнул мне какую-то кофту.
— Оденься сначала.
Я беспомощно уставился на предмет одежды и сгреб ее пальцами рук в два кулака. Теперь нужно как-то просунуть голову…
— Мля, дай сюда. — он отобрал кофту и натянул мне на голову. — Руки суй в рукава, криволапая. Вооот.
Он расчесал меня и заплел косу. Одну. Где моя грива…
— Вот смотри. Увы, не красавица.
— Я с опаской взглянул на свое новое отражение. В зеркале было осунувшееся лицо, очень бледное, вокруг запавших глаз проступали вены. Глаза были прежнего мутно-серого цвета. Волосы светло-серые, почти как грива. И все бы ничего, вот только всю правую сторону лица пропороли полустертые шрамы. След Тигра. Я опустил взгляд вниз и приподнял кофту осматривая тело — так и есть, везде следы от ожогов. И холодно от ветра. Я неумело натянул на себя одеяло, путаясь в ткани. Тигр тяжело вздохнул, убирая зеркало.
— Не устраивайся. Мы не будем еще раз ночевать на болоте.
— А что, уже одна ночь прошла? — удивился я.
— Да. Так что сейчас мы пойдем дальше. Не знаю я, что я с тобой делать. Ты оборотень или кто, скажешь мне, нет?
— Я единорог! — начал было я и запнулся. — Был. Я не знаю…
— Ладно, потом выясним. Сиди тихо и не мешайся.
Тигр доел и быстро собрался, натянул на меня свои штаны, они оказались мне малы, и было неудобно. Но стало теплее, особенно благодаря носкам. Тигр перекинулся.
— А теперь бери сумку и садись. И не вздумай свалиться.
— Подожди. Мне надо сходить.
— Ну, иди!
— Ааа как?
— Боги милосердные! Снимай штаны короче.
Я кое-как справился, держась за корягу, иначе я бы заваливался на бок. Кажется, я уже начинаю ненавидеть это тело.
— Все? Штаны одела? Давай уже быстрее.
Я осторожно влез ему на спину. Господи, я поеду верхом. Уму непостижимо. Из меня непроизвольно вырвался нервный смешок. Снова незнакомый высокий голос из моего рта.
— Че расхихикалась? — заворчал Тигр, шагая по кочкам.
— Я верхом еду. Смешно. И голос смешной. Высокий.
— А какой он еще должен быть? Кобылятина…