Красный Крест
16 марта 2014 года в Крыму прошёл референдум, на который были вынесены два вопроса: «Вы за воссоединение Крыма с Россией на правах субъекта Российской Федерации?» и «Вы за восстановление действия Конституции Республики Крым 1992 года и за статус Крыма как части Украины?». На следующий день, опираясь на результаты референдума, Верховный Совет Автономной Республики Крым провозгласил Крым независимым суверенным государством.
18 марта в Георгиевском зале Кремля Владимир Путин выступил с обращение к Федеральному Собранию РФ. После этого был подписан межгосударственный договор о принятии Республики Крым в состав России, в соответствии с которым в состав Российской Федерации вошли новые субъекты - Республика Крым и город федерального значения Севастополь.
В начале мая Борису Кравченко неожиданно позвонил Семён Ларин и предложил съездить в Донецк. Они сблизились во время недавних кровавых событий на киевском Майдане, где участвовали в противостоянии с «Беркутом» и иногда перезванивались.
- Зачем нам туда ехать? - поинтересовался Кравченко, который после окончания московского мединститута жил и работал в Днепропетровске.
- Одиннадцатого мая нужно забрать два реанимобиля, которые «Красному Кресту» передали из Германии в качестве гуманитарной помощи.
- Надолго?
- Мы должны будем провести в Донецкой области три дня, - сказал Семён, активный участник «Автомайдана».
Борис по счастливому совпадению был в Киеве, поэтому ответил предварительным согласием и на следующий день они встретились в маленьком кафе на Крещатике, чтобы обсудить детали поездки.
- А почему Донецк? - сразу спросил он после рукопожатия.
- Их доставили туда ещё до начала беспорядков. - Ларин охотно объяснил. - Когда машины прошли «растаможку», из аэропорта их отогнали на ближайшую стоянку, откуда мы должны их забрать.
Они выпили по чашке капучино и вдруг Семён спросил:
- А тебе не страшно туда ехать?
- Почему я должен бояться? - удивился он. - Это же моя страна…
- Там же проходят митинги, протестующие захватили многие административные здания.
- Да ну! - отмахнулся Кравченко. - В Киеве тоже протестовали, а волонтёры работали без опаски…
- Там всё проходит иначе!
- Кто же будет вредить медицинским работникам, оказывающим помощь всем без исключения людям?
- Дай Бог! - товарищ перевёл разговор на обсуждение маршрута.
Они оправданно предположили, что могут возникнуть трудности, если ехать в Донецк на машине, поэтому решили выезжать на поезде.
- Нас вряд ли пропустят на блокпостах, - аргументировал это решение Семён, - но автомобили нужно забрать...
На следующий день они сели на мариупольский поезд. Проводник предупредил, что ехать придётся на несколько часов дольше, чем обычно:
- Поезд объезжает населённые пункты, где ведутся военные действия.
Чтобы скоротать время в пути они много разговаривали.
- Работает у нас в поликлинике врач-хирург, а по совместительству проктолог... - сказал наблюдательный Борис. - Он просто души не чаял в домашних животных. Однажды у одной из медсестёр кошка принесла потомство. Кошка была породистой и водили её к породистому коту, поэтому котята удались на славу. Приносит медсестра котёнка на работу, дабы похвалиться. Первым делом несёт его в кабинет к врачу. Он исполняет прямые обязанности проктолога. Стоит больной лицом к стене в позе, унижающей достоинство мужика, со спущенными штанами, а доктор производит осмотр. Входит медсестра с котёнком в руках, но больной не видит. Доктор восхищённо смотрит на котёнка и умилённо произносит: «Какая прелесть». Можно догадываться, что подумал мужик, но он быстро натянул штаны и вылетел из кабинета, едва не сбив с ног медсестру.
Собеседник живо представил эту картинку и громко рассмеялся. За весёлыми разговорами они прятали тревожное ожидание Донбасса.
- Не верю я нашим СМИ! - признался товарищу Ларин. - Не все же люди там ходят с автоматами…
Поезд прибыл на отремонтированный к европейскому чемпионату по футболу вокзал к полудню девятого мая. Донецк как будто вымер. На улицах было мало людей, в основном ходили милиционеры и вооружённые автоматами люди в разномастной камуфляжной форме.
- Милиционеры тоже с георгиевскими ленточками. - Кравченко ахнул.
- А я тебе говорил, что тут всё по-другому! - заметил попутчик.
Они увидели, как ленточки служителям закона раздавали сепаратисты.
- Смотри, как сотрудники милиции обнимаются с вооружёнными террористами, - толкнул Семён в бок товарища, - поздравляют с праздником.
- Я приезжал сюда в апреле, когда сепаратисты штурмовали прокуратуру и управление СБУ. Оказывая помощь пострадавшим, я видел, что милиционеры даже не пытались противостоять захватчикам. Пьяные женщины ходили рядом и поддерживали сепаратистов: «Заделались под медиков!.. Знаем, вы нас чем-то обколете и убьёте. Бандеровцы!»
Они пообедали в уютном кафе «Латинский квартал» и сходили на центральную площадь Ленина, где проходил праздник в честь Дня Победы.
- Вдруг кому-то понадобится наша помощь! - подумали волонтёры.
На митингах их помощь практически не понадобилась, к счастью в Донецке в тот день серьёзных противостояний не было. Ближе к вечеру они вернулись в помещение «Красного Креста» на улице капитана Ратникова.
- Вот видишь, - сказал Кравченко, - не всё так страшно…
Волонтёры выпили чая и вспомнили свою давнюю учёбу. Вдруг в комнату зашла женщина из донецких волонтёров с вопросом:
- А где машины из Германии, которые вы должны забрать?
- На стоянке, - удивился Семён. - Где же им быть?
- Я только что видела, как они ехали по улице!
- Вы уверены?
- Перепутать эти машины с обычными «скорыми» невозможно…
- Кто мог забрать, если ключи и документы на них у нас? - удивился он.
Они позвонили водителю, который отгонял их из аэропорта на стоянку. Он сообщил, что реанимобили забрали представители ДНР. Борис тут же позвонил в милицию. Минут через десять к ним приехали несколько встревоженных милиционеров, а с ними усатый представитель сепаратистов.
- Ваши машины у нас, - невозмутимо заявил мужчина. - Они участвовали в неправомерных действиях против Донецкой народной республики и больше вам не принадлежат.
- В каких действиях?
- На вашей машине перевозили оружие!
Когда его спросили, где именно видели этот автомобиль, если он всё время стоял на парковке, дэнээровец растерялся:
- Не знаю… Может, то была и другая машина. Но это не важно. Машина всё равно теперь наша.
Волонтёры начали закономерно возмущаться:
- На каком основании отбираете общественное имущество?
Милиционеры стыдливо отмалчивались, а сепаратист начал кому-то звонить. Громко поговорив по телефону, он заявил:
- Ладно, мы вернём ваши машины. Поехали.
- Куда? - переспросил Ларин. - Мы никуда не поедем!
- Мы вас отвезём куда надо, - тут же вызвались милиционеры. - Вам нечего беспокоиться!
Их повезли в центр бунтующего города. Машина сотрудников милиции остановилась рядом со зданием Донецкой областной администрации. Выйдя из машины, они тут же привлекли внимание нескольких вооружённых сепаратистов, которые, обыскав их, начали хитро спрашивать:
- Что вы будете делать, если увидите, такую-то рану?.. А если такую-то?
Проверяли, действительно ли они волонтёры «Красного Креста». Даже когда Борис ответил на все вопросы, схватили и повели в здание. На возмущённые вопросы прямо говорили:
- С вами никто не будет церемониться. Если мы захотим, сразу убьём.
- Они говорят правду... - побледнел Кравченко. - Донецкая милиция препятствовать им не будет.
По дороге они увидели один из немецких реанимобилей. В машине раскурочили замок, вместо транзитных на нём уже были донецкие номера. Вторая машина пропала. Подошёл военный и начал громко ругаться:
- Что здесь делают эти люди и что это за путаница с машинами!
Сепаратисты, посмотрев на них, заявили:
- Мы их арестовываем.
- Да! - поддержал военный. - Вяжите их!
Им заломили руки и потащили в гулкий подвал здания. Сотрудники милиции, молча, отошли в сторону, когда сепаратисты уводили их.
- Раздевайтесь, - приказали они, демонстративно перезарядив автоматы.
Пленники разделись до трусов, затем их связали. Отобрали мобильные телефоны и стали обыскивать их одежду. Обнаружив у Семёна в кармане пакетик сахара из фирменного поезда «Донбасс», закричали:
- В этот сахар подмешан яд!.. Вы приехали, чтобы отравить здесь людей.
Пленники сначала подумали, что это шутка, но те говорили абсолютно серьёзно. Ухватившись за нужную версию, они принялись её развивать.
- Сейчас вы ещё можете сами всё рассказать, - предупредил допрашивающий их мужчина. - Признавайтесь шпионы или террористы?
Они одновременно повторили, что всего лишь волонтёры.
- Тогда будем вас пытать, - заявили один. - Не таких «раскалывали».
- Недавно англичанин на русском языке заговорил... - захохотал другой.
Следующие шесть часов их пытали почти без остановки.
- Что они хотят от нас? - мучился одним вопросом Борис.
Руки связали так сильно, что через несколько часов он перестал чувствовать онемевшие пальцы. Потом их развели по разным подвалам.
- Увижу ли я его снова? - тревожно подумал Ларин.
Во время следующего долгого допроса ему показалось, что люди, которые над ним издевались, просто сумасшедшие.
- Они не просто называют нас шпионами, - ужаснулся он, - а строят совершенно абсурдные версии.
- Вы хорошо подготовились, - говорили они, рассматривая его армейские ботинки. - Обувь купили и приехали убивать наших людей...
Время от времени ему приказывали одеться, но затем снова раздевали и бросали на холодный пол.
- Ты смотри, какой стойкий, - сказал один палач, проводя по его лицу лезвием армейского ножа.
Он сделал два быстрых движения ножа и на груди Семёна заалел от выступившей крови христианский крест.
- Вот тебе на память «Красный Крест», - плотоядно ухмыльнулся он.
Ларин стиснул зубы от боли, но даже не застонал.
- Ты смотри, не раскалывается, - удивился мучитель. - Может, чем-то из наркотиков обколот?
- Значит, будем по-другому, - отозвался второй. - Покажем ему наглядный пример.
В подвал, где он находился, завели несколько человек. Оказалось, сепаратисты поймали их на улице только за то, что у них на одежде была украинская государственная символика.
- «Бандеровцы»! - закричал на них истязатель.
Одного из них ударили его по лицу прикладом автомата с такой силой, что оружие перезарядилось. Избивая его, «сепаратисты» кричали:
- Признавайся, кто ты такой! Ты из «Правого сектора»?.. Или, может быть, из «Ультрас»?!
В какой-то момент парня шумно сбросили с лестницы вниз, и он затих.
- Убили! - с ужасом подумал киевлянин.
Через несколько минут сепаратисты вернулись к нему.
- Говоришь, ты волонтёр «Красного Креста»? - сказал один. - Тогда иди сюда. Если не признаешься, что шпион, сделаем с тобой тоже, что и с ним! Заодно проверим, как ты оказываешь первую помощь.
Ларина привели к избитому парню. У него в прямом смысле не было лица, сплошное кровавое месиво. Он сначала подумал, что у него вытек глаз.
- А ещё ему отрезали ухо… - шепнул ему бледный Кравченко, который уже оказывал бедолаге первую помощь.
- Как тебя зовут? - тихо спросил он парня, вытирая кровь с его лица.
- Максим, - еле слышно ответил тот, - Казарцев.
- Ты откуда?
- Из Киева… - пробормотал он и потерял сознание.
Его уволокли куда-то в подвал, а волонтёров вернули в страшную пыточную камеру. Даже после того, как они оказали первую помощь парню с отрезанным ухом, всё равно остались шпионами.
- Но «сепары», похоже, сами не знают, что с нами делать. - Семён облегчённо выдохнул, когда они остались на несколько минут одни.
Убивать всех подряд не хотели, но и отпускать не планировали. Отходя в сторону, они ругались и, возвращаясь, продолжали бить пленников.
- Вот гады! - скрипел зубами Борис.
При этом обвиняли в организации Майдана, в поджоге Дома профсоюзов в Одессе. О проклятых реанимобилях, волонтёры уже и не спрашивали. Думали только, как бы освободиться. Вскоре к ним зашёл новый персонаж, который вкрадчиво сказал:
- Вы, конечно, шпионили, но, возможно, не по собственной инициативе. Может, вы просто не поняли, что вас использовали втёмную?
Это были, скорее, мысли вслух, но Ларин тут же за них ухватился.
- Наверное, так и было, - сказал он. - Точно!.. Нас просто использовали!
Кравченко понял игру товарища и горячо заверил, что так и есть. Они поняли, что сепаратисты не просто отрабатывают деньги, а действительно верят, что все, кто приезжает в Донецк из Киева, провокаторы и шпионы.
- Эти люди живут по законам войны! - подумали пленники. - Поймал на улице человека с украинской символикой, избил до смерти. Герой!
В конце им разрешили одеться, вернули документы и телефоны. Затем вывезли на мариупольскую трассу, где и оставили.
- Что же мы будем делать без денег и жилья? - растерялся Борис.
Семён смог дозвониться мне. Я забрал их, приютил на ночь, а вечером посадил на киевский поезд, проходящий через Днепропетровск.
- Всё-таки протестующие бывают разными! - сказал Ларин, когда они пересекли границу Донецкой области.
Кравченко ничего не ответил, думая о встрече с семьёй. Он резко отвернулся, чтобы побратим не увидел в его глазах запоздалые скупые слёзы.
Племянник
17 июля 2014 года произошла катастрофа самолёта «Boeing 777» авиакомпании «Malaysia Airlines», выполнявшего рейс из Амстердама в Куала-Лумпур. Он упал на востоке Донецкой области в районе села Грабовое недалеко от города Торез, в районе вооружённого противостояния войск ДНР и Украины. На борту находилось двести восемьдесят три пассажира и пятнадцать членов экипажа.
24 августа во время парада в честь Дня Независимости Украины произошло наступление российских войск. Батальонно-тактические группы из состава 8-й, 9-й мотострелковых бригад, 98-й и 106-й воздушно-десантных дивизий, усиленные подразделениями 31-й десантно-штурмовой бригады, пересекли российско-украинскую государственную границу и ударили между Амвросиевкой и Саур-Могилой. В результате наступления образовался «Иловайский котёл», при прорыве из которого 28 августа погибло несколько сотен украинских бойцов. Украина фактически признала поражение, подписав в сентябре Минские соглашения.
В конце августа мне неожиданно позвонил Николай Рябович и попросил слетать в Йошкар-Олу. Там жила семья его сестры Евгении и я спросил:
- Что-то случилось?
- Антон погиб, - ответил Николай, - помоги там с похоронами, поддержи Женю… Денег я дам.
В последнее время он стал трепетно относиться к своим родным. Своей семьи и детей у него не было, воровская масть не позволяла.
- Мне светиться нельзя, - сказал Рябович, - сам понимаешь…
В последнее время по его просьбе я следил за жизнью Евгении и был в курсе её семейных дел. Мы с ней знали друг друга с детства, поэтому тайн между нами не было. Её сын Антон Макеев, племянник Николая Рябович ушёл в армию из родного Козьмодемьянска в 2012 году. «Учебку» прошёл в Пензе, потом служил в Южной Осетии.
- Как с армии пришёл - хотел найти работу, но у него не получилось, - рассказала Женя, когда я звонил ей в последний раз. - Надзирателем в следственный изолятор его не взяли, потому что у него анемия.
- Для армии пригоден, - удивился я, - а для милиции нет?
- Там за место платить нужно… - пояснила женщина.
Антон уехал в Нижний Новгород, месяца три работал на автозаводе.
- Жить негде, снимать квартиру дорого… - жаловался он.
Когда вернулся домой, то первым делом побежал к невесте Насте Перновой. Она маленькая хрупкая, с длинными светлыми волосами. Звал пойти за него замуж.
- Мне замуж рано, - ответила девушка, - да и как жить будем?.. У тебя ни денег, ни жилья.
- Я заработаю!
- Вот тогда и поговорим!
Антон съездил пару раз в Москву, на стройке поработал.
- Денег ему не заплатили, на обратный билет я высылала! - пожаловалась мне Евгения. - А у нас в Козьмодемьянске, где работать?.. Всего два завода осталось.
После приезда он снова попросил Настю выйти за него.
- Зачем так рано, что это тебе взбрендило? - удивилась она.
- А вдруг скоро война? - усмехнулся парень. - Так хоть поженимся...
В мае он вернулся из неудачной поездки на заработки и сказал матери:
- Я пойду служить в армию по контракту.
Мать давай его отговаривать:
- Ты подожди, видишь, обстановка какая… Не дай бог, сунут на Украину, была же у нас Чечня, был Афганистан…
- Мам, наши войска туда посылать не будут. Мне деньги нужны. Я ж не на войну, на работу еду. Другой-то нет.
В 18-ю Отдельную мотострелковую бригаду, в/ч 27777, дислоцированную в посёлке Калиновская в Чечне Антон уехал 21 июня. Место службы выбрал сам.
- В Южной Осетии полюбил горы, - сказал он Насте. - Я хочу просыпаться и видеть горы, засыпать и видеть горы.
Торопился попасть до конца месяца, чтобы за июль получать зарплату, но в части узнал, что три месяца будет на испытательном сроке, только потом заключит контракт.
- Два месяца зарплаты точно не будет, - сообщил он.
- Скажи честно, тебе денег послать? - спросила Евгения Леонидовна.
- Ну, сколько сможешь…
Она отправила три тысячи. Женя работала санитаркой, зарплата пять тысяч рублей. Денег от меня она не брала принципиально, а сказать, что это ей хочет помочь брат Николай, было нельзя.
- Зарплату за полтора месяца службы Антон так и не получил… - посетовала женщина.
Домашним он говорил, что обещали сорок тысяч рублей. Домой Антон звонил почти каждый день. В начале июля вдруг рассказал:
- В части спрашивают, кто хочет добровольно поехать в Украину.
- Ты, надеюсь, не хочешь? - встревожилась мать.
- Что я, дурачок? - заявил сын. - Тут никто не хочет… Только говорят, что, если продержитесь на Украине месяц - заработаете сотни тысяч.
- Обман это, - отрезала Евгения Леонидовна. - Даже если останешься жив - с деньгами всё равно будет «кидалово»...
11 июля Антон написал маме, что его отправляют под Ростов на учения. Она особо не волновалась:
- В Ростове жарко, Украина далеко...
Единственное, что возмущало её, мальчишек плохо кормили, держали под дождём или на жаре…
- Что вы ели? - спрашивала мать каждый день по телефону.
- «Доширак».
- А полевая кухня?
- Нету. Сухпаёк.
Настя созванивалась с Антоном каждый день, про службу он рассказывал ей гораздо больше, чем маме. 25 июля впервые сказал:
- Едем на войну.
Перепуганная Настя спросила только:
- На Украине же нет русских?
- Мы едем в роли ополченцев…
Дня три он не выходил на связь. 10 августа Антон позвонил домой:
- Мама, нас отправляют в Донецк.
- Там война! - закричала она в трубку. - Вас не могут туда отправить!
- Мам, это ты так думаешь.
- Откажись!
- Не переживай, всё будет хорошо!
11 августа Антону выдали две гранаты и патроны для автомата. В три часа дня он прислал маме сообщение «ВКонтакте»:
- «Телефон сдал, уехал на Украину».
О дальнейших событиях мне рассказала Евгения Леонидовна, когда я с большими приключениями добрался до Козьмодемьянска. Аэропорт в Донецке был разгромлен, поэтому на автобусе пришлось выехать в Запорожье. Оттуда поехал на поезде в Москву, потом полетел в Йошкар-Олу, поэтому на похороны не успел.
- Антона привезли в закрытом гробу… - мать поправила на коротких седеющих волосах чёрную повязку. - Там окошечко есть, лицо можно распознать. Ребята-сослуживцы мне сказали, в их части есть такие, что просто куски мяса, ДНК теперь делают… Родители пока не получили детей.
20 августа Макеева получила гроб и копию свидетельства о смерти из ростовского морга. Там указана дата смерти - 13 августа 2014 года, место - «Пункт временной дислокации войсковой части 27777», время - «Во время исполнения обязанностей военной службы», и причина - «Множественные осколочные ранения нижних конечностей с повреждением крупных кровеносных сосудов. Острая массивная кровопотеря».
- Ноги оторвало ему, - заплакала женщина. - Ребята рассказали… Но я и так почувствовала, что в гробу он не целый!
Зеркала в квартире завешаны пёстрыми простынями, на прикрытой салфеткой табуретке - фотографии Антона, военная фуражка и аккуратно сложенный российский флаг.
- Привезли с гробом… - указала она.
На фотографии с траурной лентой - красивый, совсем юный парень в военной форме. Все его фотографии в доме только в военной форме…
- Я даже не знала, кому звонить… - заплакала женщина. - Если бы знала, тогда бы сказала: «Не смейте его отправлять!» Если бы знать.
По разговорам сослуживцев на поминках она поняла, что приказ перейти государственную границу с Украиной, им пришёл 11 августа.
- Тех, кто отказывался, командование оскорбляло, стыдило, угрожало уголовным преследованием… - уточнил контрактник из их города.
Все документы и телефоны приказали сдать, форму с шевронами снять. Все переоделись в простой камуфляж. На технике замазали опознавательные знаки и номера. На ноги и руки повязали узкие белые повязки.
- Командир сказал, что это знаки опознавания свой-чужой... - пояснил он. - Всё, что движется без повязок, уничтожается.
Ночью 12 августа колонна бронетехники зашла в Украину и днём остановилась на территории завода в городе Снежное Донецкой области, в пятнадцати километрах от границы с Россией. Машины с боеприпасами и оружием поставили скучено. 13 августа по ним ударили украинские «Грады».
- Мальчишки сказали, что из погибших было сто двадцать солдат, раненых четыреста пятьдесят… - уточнила Женя. - Ни окопов, ни защиты… Паника, кто куда бежали.
Извещение о смерти Евгении Леонидовне принёс сотрудник военкомата Бугаев. Он Антона на срочную службу отправлял, и на контракт оформлял. Принёс, а сам плачет. Мать только спросила:
- Где это произошло?
- Под Луганском.
- Но они же в Донецк поехали.
- Не доехали…
С тех пор никто из военного командования с ней не разговаривал.
- Почему это случилось? - спросила женщина, словно я знал ответ. - Пусть мне скажут и не врут. Больше, конечно, я хочу знать, почему, кто отдал этот приказ?! Потому что приказ мог только из Москвы быть...
- Ложь, сказанная с экрана телевизора, - вставил я, - превращается в правду!
- А мальчишки говорят, там ещё не скоро всё прекратится. Почему кто-то должен туда идти?.. Пусть они сами разбираются, как хотят.
Мы перешли в комнату, выполнявшую роль гостиной. Евгения Леонидовна села на диван: спокойная, тихая, поникшая:
- Ведь уже с Нового года всё это творится, или даже раньше, да? Когда Крым присоединяли, я смотрела телевизор и думала: «На фига нам это нужно? Мы тут и так бросовые, а ещё присоединяем кого-то»…
Я прячу влажные глаза и молчу.
- Позвонила «Солдатским матерям», они сразу: «А, 18-я бригада?.. сто двадцать погибших, знаем», то есть я не первая им звонила… - накануне Макеева написала о гибели сына на своей странице в «Одноклассниках».
В ответ получила десяток злобных сообщений о том, что она врёт, порочит великое отечество и делает пиар. Мы поговорили ещё с полчаса и легли отдыхать. Утром собрались пойти на могилу Антона.
- Я почти не спала, - призналась Женя, - закрою глаза и вижу Антона.
После лёгкого завтрака мы двинулись в Нижнюю, старую часть Козьмодемьянска, ближе к Волге. Вокруг почерневшие осевшие в землю бревенчатые дома. Пёстрые наличники, палисады, лодки во дворах…
- Похоже на большое село, - заметил я. - Не то чтобы очень депрессивно - в общем, как везде.
С нами пошла Настя, вся в чёрном.
- Не могу носить яркое, физически не могу, - стыдливо призналась она.
За весь путь девушка ни разу не поднимала глаз от пыльной скорбной дороги. От дома до кладбища минут двадцать пешком. По дороге я купил на пустом рынке повядшие георгины и астры.
- Зачем они воюют? - спрашивает меня Евгения Леонидовна. - Из-за территории, что ль?.. Кому она нужна?
- Политика…
- Ничё я не понимаю в этой политике… До этого иногда думала: «Кто же там воюет?» Если постоянно говорят: ополченцев убили столько-то карателей - сколько их ещё осталось?
Она споткнулась на разбитом морщинистом асфальте.
- Антон уже под Ростовом был, я всё так думала. У нас некоторые как рассуждают?.. Вторая мировая до нас не дошла, и эта не дойдёт. А что мужиков забирать будут - не понимают.
Среди старых, давно брошенных памятников с фотографиями серьёзных старух в платках могилу Антона видно сразу. Пластиковые венки от родственников и военного комиссариата, бутылка со свежими полевыми цветами, фото в военной форме. Женщина посыпает могилу конфетами.
- Вкусные, с изюмом, вчера купила, - мать убирает едва успевшие засохнуть букеты.
Размашисто перекрестилась и заплакала.
- На похороны народу пришло ужас. - Настя тоже заплакала. - Были от военкомата, привезли военный оркестр из Йошкар-Олы.
- Играли жалостливо… - всхлипнула Женя.
- Пацаны из оркестра всегда солдат хоронят. Так они мне рассказали, что Антон не первый из нашей Марийской, республики, кто погиб на Донбассе.
Мы вернулись домой. Хозяйка пыталась накормить нас с Настей обедом, щедро, толстыми ломтями порезала дешёвую розовую колбасу. Бывшая невеста сына с отсутствующим видом мешала ложечкой остывший чай.
- Не плачь девочка, - обняла её Макеева. - Отпустить его нам надо... До сорока дней положено душу отпускать. Когда мы плачем, ему там плохо.
Пришёл журналист газеты «Красный город» и расспрашивал:
- Занимался ли Антон спортом, хорошо ли учился?
- Видимо, пишет парадный портрет героя… - понял я.
- Учился он не особо, - Евгения Леонидовна присела к столу. - Когда школу закончил, пошёл в техникум, не закончил. Сказал, что работать на заводе можно и так. Он чего хотел?.. Работу, машину, квартиру, жениться, как все. Просто с работой иначе не получалось… Я всегда хотела видеть его в форме и ему нравилось служить.
- Я боялась мёртвого его увидеть. - Настя смотрела в пол. - Пока не увидела - не поверила… Антон сказал при последнем телефонном разговоре: «Приеду на Новый год в отпуск, распишемся. Деньги я заработал»…
Проклятый год
Нас было четверо. Четверо старых в переносном и, увы, в прямом смысле закадычных друзей. Несмотря на прошедшие тридцать пять лет, беды, опасности, болезни и смерти близких людей, политические разногласия мы снова собрались вместе.
- Трудно представить более странную и разнородную компанию, сидящую за ресторанным столом дорогого отеля в курортной зоне воюющего Донбасса! - думал я.
В ночь на 2 ноября 2014 года мы собрали в городе Святогорск.
- Генерал ФСБ Тарасенко из Москвы, - осмотрел я друзей детства, - врач Казарцев, а по совместительству боец добровольческого батальона «Донбасс» из Харькова, донецкий криминальный авторитет Рябович и я - человек без определённого вида деятельности «бовд».
Прожитые годы не пощадили нас, изменив запечатлённый в памяти образ почти до неузнаваемости. Напротив, меня сидел Сергей «Арамис» Тарасенко, превратившийся из тёмненького худого паренька в лысого, страдающего одышкой толстяка.
- А у «Портоса» наоборот, - посмотрел я на Ивана Казарцева, - из пухлого ленивого подростка получился жилистый седой мужчина…
Только рыжеволосого «Атоса», белоруса Николая Рябович время изменило не сильно. Он остался среднего роста и веса, но его стальные внимательные глаза резали окружающее пространство, словно лезвия ножей.
- Да, - задумчиво сказал он, - досталось братухе…
Мы знали, что его младший брат Алексей, участвовавший в разгоне Евромайдана со стороны силовиков, недавно умер в больнице от обширных ожогов, полученных от разбившегося рядом «коктейля Молотова».
- Жалко Лёху! - сказал я и предложил: - Давайте его помянем.
Мы дружно выпили, не чокаясь холодной водки.
- Его убили фашисты! - буркнул «Арамис».
- Фашисты сидят в Кремле! - взвился «Портос».
- Война крайнее проявление человеческой глупости… - сказал я. - На войне нет правых и виноватых, все виноваты!.. Каждый преследует свой интерес, и только время способно всех рассудить.
- Покажите кому от войны стало лучше? - согласился «Атос».
После эмоционального выступления все замолчали. Принесли шашлык и минут двадцать мы пережёвывали сочное мясо, я думал:
- Это был самый трудный и трагический год в новейшей истории Украины. Я отмечал новогодние праздники в Донецке и решил не уезжать из кипящего страстями города, чтобы быть в гуще событий.
В четверг, 27 февраля, в ответном матче 1/16 финала Лиги Европы встречались «Шахтёр» и чешская «Виктория».
- «Горняки» легко победят! - вальяжно бросил Николай Рябович. - Но пойти нужно, все наши там будут…
В первом матче в Чехии встреча завершилась вничью 1-1. «Шахтёр» был на ходу и общий итог противостояния сомнений не вызывал. «Кротам» достаточно было не проиграть.
- Поехали, - сказал я, - увидим всё своими глазами…
Мы заняли места в элитной ложе, отведав угощения и виски в обслуживающем ресторане. После традиционного гимна домашней команды диктор по стадиону объявил минуту молчания по погибшим на Майдане. Многие зрители на трибунах после этого начали громко кричать:
- Беркут! Беркут!
- Это не к добру… - прошептал я.
- Ты к чему? - спросил Николай.
- Это к крови, - побледнел я, - Бог не простит нам такого кощунства…
Футболисты «Шахтёра» проиграли со счётом 1:2 и вылетели из турнира.
- Теперь смотреть будет нечего… - буркнул Рябович, но зрелищ хватало.
События понеслись, как в кино. Протестующие начали захватывать государственные здания и строить баррикады из покрышек. В Славянск вошла группа Стрелкова, и конфликт быстро приобрёл военный характер.
- Понеслось… - подумал я и сел писать этот роман.
Впечатлений мне хватало с избытком, пришлось пережить миномётные обстрелы и частые перебои с водой и светом.
- Бежим в убежище! - летом в мою дверь позвонила испуганная соседка по недавно построенному дому на Киевском проспекте.
Мы спустились по лестнице на четыре метра под землю, был слышен грохот взрыва, один, второй. Женщины закрыли тяжёлую металлическую дверь бункера, позвали детей, но они не слышали, даже не вздрагивали.
- Когда же вы настреляетесь ироды? - грохот над головами стал настолько обычным, как подъём неласковым утром.
Таким же надоедливым, как вечерний кашель в сыром подвале, когда около сто человек заворачивались в одеяла и прижимались друг к другу на сдвинутых из скамеек подобия лежанок.
- Надоели, хуже горькой редьки! - бурчали жители.
Мужчины утром осмелились, как хулиганы, выглянуть из бункера, а затем побежали обратно, а внутри целый день сидели женщины и дети.
- Перебили электропитание на Верхне-Кальмиусской фильтровальной станции! - сообщил очередной гонец.
- Теперь будем сидеть без воды… - заголосили бабы.
В разгар лета прекратилась подача водопроводной воды. Живительной влаги не было неделю и пришлось набирать дождевой воды для унитаза.
- Слава Богу, пошёл дождь! - радовался я.
В следующий раз пошёл к знакомым, у которых была скважина, но обратной дорогой прятался, словно заяц от военного патруля во время комендантского часа в абсолютно пустом городе.
- У них приказ стрелять на поражение по любому силуэту! - знал я.
У меня имелась квартира и донецкая прописка, поэтому днём я мог передвигаться по мятежной территории сравнительно спокойно.
- Нужно понять, что или кто движет этими людьми… - я подключил все связи, чтобы получать информацию от противоборствующих сторон.
В начале октября ко мне в гости заехал Андрей Король. После начала волнений в Донбассе он приехал сюда из Крыма, где активно помогал «Самообороне» в проведении референдума о воссоединении с Россией.
- Что тебя с левой рукой? - кивнул я на окровавленную повязку.
- Ерунда, - отмахнулся он, - по касательной зацепило осколком… Ты лучше послушай, что вчера было в аэропорту! В пять утра объявили о выдвижении ударной группы, всего четыресто человек. Нас ждали упакованные «космонавты» около шестидесяти человек. Их командир представился майором, дал вводную. Из техники было восемь танков, БМП и несколько БТР. Рядом разместили батарею миномётов и самоходок «Нона». Начался обстрел аэропорта из «Градов» и «Ураганов», которые находились в Красногвардейском районе Макеевки. После артподготовки треть отряда под прикрытием двух танков двинули к терминалу. Через десять минут танки были поражены с километрового расстояния украинцами, у одного башню оторвало, другой загорелся и начал отходить. Ударил крупный калибр ВСУ, пехота залегла и по ней стали работать миномёты. Половина вышла…
Король замолчал, переживая тот бой, протом продолжил:
- Вторая группа под прикрытием шесть танков рванула вперёд. Их накрыли артиллерией, потом прилетели украинские самолёты. Били «фабами» издалека. Из ста тридцати человек остались двадцать, товарищу прошило ноги, там был ад, горела техника, орали раненные. В полдень прибыли российские военные на Т-72. Под прикрытием брони мы полезли на штурм. Десантура дошла до старого терминала, там их накрыли украинские «Грады» и миномёты из Авдеевки, а на взлётную полосу выкатились танки из Песок. ДШБ заняли гостиницу, гаражи. Дошли до первого этажа нового аэровокзала. Дальше не знаю, что там случилось, но никто не вернулся. Труп майора отдали, украинцы выбили десантуру из старого терминала.
Андрей горько усмехнулся:
- Трупов много, «укры» стебутся над нами в открытом эфире. Подбитую технику эвакуировать не дали, аэропорт остался под контролем ВСУ. Они пропустили безоружные группы для сбора трупов. Точно количество потерь не скажу, но из утренней группы меньше сотни осталось с учётом раненных.
Король ушёл, я вскоре узнал, что он погиб при очередом штурме аэропорта. В начале ноября я поехал в Святогорск на встречу с друзьями юности. Могущественный генерал ФСБ Тарасенко договорился, чтобы в эту партию включили Максима. Наплевав на гордость, Казарцев умолял его помочь в освобождении единственного оставшегося сына.
- Во имя памяти его матери Марины, - упрашивал он по телефону, - твоей первой жены!
- Ты хочешь, чтобы меня уволили со службы? - отказывался генерал.
- Ради памяти моего младшего сына Павла, отца твоих будущих внуков!
- Я сделаю что смогу… - пообещал он и выполнил обещание.
При встрече мы несколько минут простояли молча, обняв друг друга за плечи и образовав круг дружбы. Потом сели за стол, отметить встречу.
- Спасибо тебе за Максима! - неожиданно поблагодарил Казарцев.
- Ерунда, - поскромничал Тарасенко, хотя мы знали, что найти сына Ивана было не просто. - Лучше расскажи, как попал в батальон «Донбасс»
- Когда я в мае узнал, что Максима взяли в заложники, - прошептал Иван, - решил записаться добровольцем, чтобы найти сына.
- Даже я не мог помочь Ивану, - вставил Николай, - когда он попросил меня найти Максима по своим специфическим каналам.
- При выходе из Иловайска и расстреле нашей колонны русскими осколок застрял в бронежилете напротив моего сердца, - «Портос» протянул друзьям кусочек металла с неровными острыми краями.
- Он от украинского снаряда! - возразил генерал ФСБ.
- Какая мне разница, чьей миной меня может убить в следующую секунду, - взволнованно спросил я, - меня больше волнует, почему такое возможно у нас в двадцать первом веке?
- Я всегда думал, почему русские люди всё время воюют, - признался «Арамис» разглядывая осколок. - Это миссия русского народа сражаться. Люди, которые здесь бьются, не представляют, как это отзовётся. Есть последовательность событий, которая локальную войну превращает в мировую бойню. Здесь воюет не ДНР и Киев, русский мир воюет с Западом.
- А помню, к чему привели подобные реваншистские настроения, - вставил я, - к краху третьего Рейха…
- Пойдемте, вздремнём, - остановил Николай, - нам понадобятся силы…
Мы разошлись по номерам. Днём был намечен обмен пленными. Немного поспав, я пошёл в номер Сергея, где мы договорились собраться. «Арамис» разговаривал по телефону, согласовывая нюансы обмена.
- Всё может сорваться в любую минуту… - шепнул он мне.
Иван притащил бутылку виски и разлил по стаканам.
- Меня удивляет, как быстро мы все обрели систему опознавания свой-чужой... - вымолвил я после обильного глотка.
- Что ты имеешь в виду! - поинтересовался Рябович.
- То, как мгновенно прошло разделение на «наших» и «чужих». Причём «своим» мы оправдываем любые действия. Почему мы обзываем друг друга «укропами» и «ватниками». Ведь нас столько лет учили, что мы один народ?
- Это русско-украинская гражданская война, с обеих сторон воюют русскоговорящие мужики. - Казарцев заявил категорично. - После Майдана Путин испугался, что Украина окончательно выходит из-под влияния России, и спровоцировал сначала отделение Крыма, а потом сепаратизм на Донбассе.
- Обычная песня Киева… - иронично засмеялся Тарасенко.
- Ответь на вопрос, - попросил он москвича, - нахрена вам этот Крым?
- Ты думаешь, руководство страны могло допустить, чтобы туда зашли американцы?! - вопросом на вопрос ответил «Арамис».
- Зачем им надо это внутреннее Чёрное море? - удивился я. - Без турецких проливов это просто большая лужа…
- Они бы поставили базы и ракеты под боком у нас!
- Будто сейчас они не под боком?!
- Я слышал, - вступил в спор Николай, - русские решили строить Южный поток не по дну Чёрного моря, а проведя его через Крым.
- Зачем? - опешил «Портос».
- Чтобы создать большую пропускную способность нужно ставить компрессорные станции и промежуточные подземные хранилища газа…
- Кто тебе сказал?! - встревоженным тоном спросил «Арамис».
- Пришёл конец света! - с серьёзным видом заявил Николай. - Сатана ложью завоевал народы, и многие слабые умы пошли за ним. Так написано в Библии и вскоре наступит апокалипсис.
- Как же он это сделал? - саркастично усмехнулся я.
- С помощью телевизора… - перекрестился Рябович. - Люди не верят родственникам, не верят своим глазам, но верят говорящей голове там!
- Можно тогда скажу свою версию? - спросил я друзей.
Те, молча, закивали головами.
- Вы все правы и ошибаетесь, - сказал я. - Мир стоит на пороге мировой войны, только воевать будут не Америка и Россия, а Россия и Китай.
- Как это? - уточнил Казарцев. - Ведь они сейчас лучшие друзья…
- Гитлер и Сталин перед второй мировой войной тоже были лучшими друзьями, - уверенно возразил я, - но это не помешало им, вцепиться друг другу в глотку. Я думаю, люди, от которых действительно зависит судьба мира, знают об этом и готовят нас к страшной кровопролитной войне.
- А почему Китай и Россия? - не поверил Николай.
- У кого самая протяжённая граница?.. Китай задыхается с миллиардным населением в зажатых границах, а реально свободные земли Сибири и Дальнего Востока лежат на расстоянии вытянутой руки.
- А санкции? - ехидно поинтересовался Иван.
- Чтобы привести русский народ в чувство, - ответил я убеждённо, - ведь зажрались неимоверно. Так отвыкнут от фуагра и пойдут воевать. Через войну в Украине проходят тысячи солдат, так что считайте эти события учениями максимально приближенные к боевым.
- Ну, ты и циник! - иронично оценил «Арамис».
- Какой есть, - огрызнулся я, - Только объединённые усилия Европы и Америки смогут остановить Китай. США дадут технологии, Европа технику, а славяне как всегда «пушечное мясо». Хотя думаю, ядерных ударов будет не избежать, зато потом человечество, наконец, объединится и построит справедливую систему взаимодействия и перейдёт в новую эру.
- Мрачная перспектива… - скривился «Портос».
Мы снова выпили, и хозяин номера включил телевизор. По новостям показывали длинные очереди людей у избирательных участков в Донецке, голосующих за Пушилина.
- Наш народ нельзя понять и победить, - усмехнулся Казарцев, - у них отняли пенсии, работу, жильё и даже жизни, а они часами стоят, чтобы проголосовать, хотя результаты известны заранее…
Мы начали собираться для выезда на обмен. Он должен был пройти на трассе между Горловкой и Артёмовском, туда нужно было ехать около часа.
- Едем в одной машине, - командовал «Арамис».
Всю дорогу мы молчали. Когда из старенького автобуса ополченцев навстречу группе пленных, отпущенных украинцами, двинулось человек двадцать, Казарцев схватил меня за руку и спросил:
- Видишь, видишь его?!
Наконец, я увидел Максима, он похудел, а кожа приобрела серый землистый оттенок. Каждый шаг он делал, будто заставляя измученный организм двигаться усилием воли, преодолевая внутреннюю боль.
- И какая-то бездонная усталость в глазах... - кольнуло моё сердце.
Отец бросился к нему, они обнялись, словно люди, не надеявшиеся больше на встречу.
- Как я устал отец… - прошептал Максим.
- Пойдём домой сынок, - заплакал он, - самое страшное закончилось…
Освобождённые мужчины заходили в автобус, где сбрасывали лохмотья и надевали тёплые вещи. Когда Максим снял одежду, девочки-волонтёры попрятали полные слёз глаза. Его тело было сплошь синим от ударов.
- Когда бьют резиновой дубинкой, - заметив их реакцию, признался он, - то главное выдержать первых четыре-пять ударов, потом боль становится постоянной и новые удары переносятся легче...
Рябович и Тарасенко перешли на противоположную сторону дороги, сели в подогнанный водителем автомобиль и собрались ехать в Донецк.
- Это не наша война! - сказал осторожный белорус.
- Какая же прорва пролегла между нами! - с горечью подумал я. - Нас разделяет пролитая кровь, тысячи смертей и военные преступления с обеих сторон. Нам надо заново научиться жить мирно с соседями, начать понимать друг друга, ведь у нас в любом случае общее прошлое!.. Каждая война рано или поздно заканчивается, а людьми нужно оставаться всегда.
Друзья детства посмотрели друг на друга и разъехались в разные стороны. Иван попросил меня управлять его машиной до Харькова.
- Не смогу крутить баранку, - устало признался он.
У него от волнения тряслись руки.
- Отдыхайте! - я понимал их внутреннее состояние.
Мы ехали по ухабистой извилистой дороге километр за километром, и отец всё переживал, что Максиму неудобно сидеть, и предлагал ему несколько раз откинуть спинку автомобильного кресла и отдохнуть:
- Ты ложись, тебе так будет лучше и удобнее…
- Я смотрю, смотрю вокруг... - бормотал сын. - На дома и дороги, на деревья, на людей и собак, на небо, облака и траву... Как же всё красиво! Вижу привычные вещи в новом свете и подмечаю, то, что раньше не замечал!.. Я ведь в плену думал, что больше этого уже никогда не увижу... Теперь вот никак не могу насмотреться!.. Только сейчас я, наконец, понял, как же прекрасна и удивительна жизнь!
продолжение http://www.proza.ru/2014/12/05/49