Я был очень богатым человеком и мог позволить себе поехать на
неопределенное время отдыхать то в одну страну, то в другую, то в
третью. Их мне пришлось перевидать немало и немало нахвататься в
них тамошних всяких этикетов. Я неспроста сказал всяких, ведь всяк
там живущий народ по-своему трактовал это понятие. Так что мне уда-
лось настолько обогатиться этими самыми этикетами, что к сорока
моим теперешним годам в моей голове из них непонятная каша. И я
уже не догадываюсь, где лево, где право. А тут ещё вдобавок, заболев
усложнённой формой атеросклероза, не могу доподлинно вспомнить,
в каких же я странах бывал и в какой из них в данное время нахожусь.
Может, если сейчас расскажу о встреченном мной здесь одном прояв-
лении этикета, кто-то возьмёт да подскажет мне, что это за страна та-
кая, и как далёк я от Родины.
С трудом вспоминаю, как до недавнего времени я привёз сюда с
собой, как и всегда возил во всех своих путешествиях свой роскош-
ный обширный гардероб. Сразу по приезду, перебирая в нём новые, с
иголочки, одеяния, решил, как бы это поярче одеться для той, с кото-
рой я должен был скоро увидеться, с какой уже успел познакомиться
перед зданием отеля, где я, не афишируя себя, тайно остановился по-
жить несколько недель. А идя по улицам города мне думалось, как всё
же приятно, как простому смертному идти пешком на свидание с жен-
щиной, поскрипывая лакированными красными туфлями, сбивая на
ходу кажущиеся пылинки с цветного костюма, и при этом то и дело
бесшабашно поправлять от налетающего ветра широкополую шляпу.
И уже поднимаясь по винтовой лестнице к ждущей меня особе на её
этаж, я улыбнулся, намереваясь своим импозантным видом и изящной
словесностью сразу же, без промедления, покорить её и скрыться с
ней в её кровати для заполнения пробелов в пишущейся всем миром
науке любви. Как мнилось, так и случилось: кровать её приобрела ещё
кое-какие навыки движений, а наука любви бесспорно обогатилась
нашими вскриками, всхлипами, стонами, поцелуями куда надо и не
надо, и объятиями, когда надо и не надо, и прочим. И вот, когда ран-
ним утром я собирался выбираться из её кровати, она нежно сказала:
— О мой дорогой согласно нашему этикету, твои одежда, обувь и
головной убор были мной выброшены, незаметно от тебя, в окно на
головы прохожих. А тебе от меня, согласно опять-таки нашему этике-
ту, за проведённую с тобой ночь — букет огнедышащих лилий. С ними
и уходи.
И как я не упирался после её слов, но был выставлен за двери с
цветами и в обнажённом виде, опять-таки, наверное, по их этикету. Я,
как мышь, украдкой, обливаясь потом от страха и недоумения, по вин-
товой лестнице спустился к парадным дверям и выглянул на улицу.
Внизу, напротив её окон, ничего моего не лежало. Видимо, согласно
тому же удивительному этикету, мои носильные вещи, после их паде-
ния из окна, были прохожими разнесены по своим домам. Вдруг из
дома напротив выбежал нагой человек и во весь дух помчался по ули-
це, на ходу то ли чертыхаясь, то ли повторяя чье-то нежное имя. Я
незамедлительно решил последовать его примеру и во всю прыть по-
бежал к отелю. Уже в номере, сгорая от стыда, я решил сейчас же уехать
из этой страны. Но, немного поспав, изменил своё решение, потому
как я не мог уже обойтись без той женщины. И вечером я опять был у
неё. Но она повторила то же самое по этикету. И так повторялось мно-
гократно, покуда мой номер не наполнился весь цветами, так что сту-
пить стало некуда, а гардероб мой не опустел, так что и одеться тоже
не во что. Потому я сейчас выглядываю из окна отеля обнажённым и
рассказываю вам всем прохожим, что со мной случилось и спраши-
ваю у всех, что это за страна такая?