"Счастлив тот, кто счастлив у себя дома,"-считал Л. Н. Толстой.
Дом, в котором прошло мое детство и пролетела юность, никак не стыковался со счастьем. Комната в коммуналке, где на кухне под переругивание соседей чадили керосинки и где я по просьбе слушателей с выражением декламировала: «Камень – на камень, кирпич – на кирпич, умер наш Ленин Владимир Ильич!». Наша комната, где отец нещадно лупил меня ремнем за любую провинность, так он хотел «сделать из меня человека». Комната, куда из-за бедности и тесноты нельзя было привести подруг и друзей, и поэтому все самые задушевные разговоры велись шепотом в подъезде у батареи, а все игры, знакомства и встречи происходили на улице или на заросшем пустыре за домом.
Нет, счастье, это головокружительное ощущение чуда, которое вырывает тебя из реальности, такое счастье, казалось, обитало где-то очень далеко от нашего дома, да и от всего нашего городка. «Где дождь идет – и это навсегда. Где жизнь проходит средь кастрюль и тряпок», - написала я в детстве. Спасали меня книги (спасибо маме и учителям, которые открыли мне Великую Литературу). Страшно было прожить жизнь так же, как родители: завод - комната в коммуналке – прозябание от зарплаты до зарплаты. Хотелось убежать подальше от родных стен, которые на меня почти физически давили, от однообразных улиц, от унылых лиц. Дорога звала и манила, а вагонная полка была уютнее домашней постели, незнакомые города очаровывали воображение. Сколько же за мою жизнь было пройдено путей, скольких настоящих друзей мне подарила дорога, замечательных людей и прекрасных городов. Я была убеждена, что счастье в свободе, в свободе передвижения, в свободе выбора, в свободе творчества, в свободе самовыражения. Мне чуждо было стремление к семейному счастью, к созданию своего очага, своего гнезда (в юности наиболее счастливой я ощущала себя в институтской общаге среди друзей и единомышленников). Меня не тяготила бездомность. Ощущение очарования дома и семейного уюта пришло не из моих житейских наблюдений, а из русской литературы. Любимый мною Михаил Васильевич Булгаков в «Днях Турбиных» воспел тепло семейного очага, взаимопонимание и самопожертвование родных людей, все то, что спасает человека среди бурь и войн и помогает ему оставаться человеком. Удивительным притяжением обладал этот булгаковский мир, эти персонажи за круглым столом под старинным абажуром. Но вокруг себя я не встречала ни одной подобной семьи и подобных взаимоотношений. Вокруг меня были такие же, как я, поколение, выросшее в коммуналках и воспитанное под девизом: «Наш адрес не дом и не улица, наш адрес – Советский Союз!» Мы мечтали стать космонавтами, или океанологами, или геологами, в общем, первопроходцами и первооткрывателями. В те времена мы бы беспощадно оспорили высказывание Льва Толстого, что «счастлив тот, кто счастлив у себя дома». Для нас куда понятнее и приемлемее был уход великого писателя из Ясной Поляны в конце жизни как выражение протеста против непонимания домочадцев и ненавистной домашней рутины. Семейные ценности казались нам мелкими, обывательскими, как слоники на комоде, а дом представлялся унылым причалом, жизненным тупиком.
Почему же теперь, по прошествии многих лет, я часто вижу во сне не картины моих чудесных странствий и дружеских посиделок, а ту самую комнату моего детства, «где мама молодая и отец живой»?.. Я завороженно смотрю, как мама расчесывает свои длинные золотистые волосы (я даже слышу их шелест под гребнем), а отец приносит елку и устанавливает ее между резным буфетом и кроватью, и мы с братом развешиваем елочные игрушки, сочиняя про каждую из них разные небылицы, и я испытываю немыслимую радость. И чувство огромной потери. И просыпаюсь со слезами на глазах. Неужели я там была счастлива и не догадывалась об этом?! Что тянет меня в тот старый двор, который казался таким серым когда-то? Сегодня я там не встречу ни одного знакомого лица. И моя семья уже давно не живет в той коммунальной квартире.
Другие люди пьют там чай, едят свой хлеб и о любви мечтают.
Я бабочкой влечу к ним невзначай, что мир цветной, пускай они узнают.
Неужели все мои дороги и скитания были лишь поиском дома? Того дома, который я наконец обрела и где я счастлива среди детей и внуков. Созидание семьи оказалось самым трудным, но и самым благодатным делом моей жизни. Не знаю, с чем сравнить радость, когда маленький человек, от которого пахнет сдобной булочкой, встречает тебя улыбкой и одним прикосновением своей доверчивой, трепетной ручонки способен исцелить тебя от всех твоих неприятностей и болезней. С чем сравнить чудо любви, что меж людей горячим пульсом бьется, и отдает, и отдается, и объяснению не поддается великое свечение Любви!