Птицы не бедствовали до середины ноября, собирая в опавших листьях жуков, личинок, куколок и даже молоденьких мушек и бабочек, окончательно спутавших тёплую осень с весной. Лишь после первых заморозков пернатые стали наведываться в кормушки, заглядывать в окна, покрикивая, что не мешало бы уже добродетелям вспомнить о них.
Рано утром «ци’кал» и шуршал, ползая по старой груше дятел, видно вспоминая, как в прошлом году лакомился здесь вкусным салом. Налетали шумной ватагой наглые воробыши, проверяя, не найдётся ли чем поживиться в собачьей миске. Синицы тщательно просматривали каждую щёлочку карнизов, оконных рам, выискивая паучков и мошек, не успевших пробраться на зимовку в тёплые дома.
Наконец на подоконник было высыпано подсолнечное угощение, и начался настоящий пир. Скромные и вежливые синички по очереди быстро выбирали семечко и улетали на яблоню расклёвывать его. Лишь иногда объявлялась какая-нибудь особенно наглая синичья личность и, растопырив крылья, пыталась не подпускать остальных к добыче. Но юркие собратья не обращали внимания на эти выпады, как и на сумасбродных шумных воробьёв, которые возмущались отсутствием персонального, более мелкого корма для них (просо сейчас найти трудно). Прилетала пара горлинок, но видно семечки им не понравились.
А однажды рано утром на соседском абрикосе затаился ястреб. Только защитница мелких птах и охотник с фотоаппаратом в одном лице его спугнула, успев получить на память портрет пернатого хищника.
У Масяни, приодевшегося в длинную зимнюю шубу и ставшего похожим на манула, появилось отличное развлечение, щекочущее кошачьи нервишки. Он устраивает дома на подоконнике засаду, прячась под расцветшим декабристом, а потом требует порцию валерьянки для успокоения после не состоявшейся охоты.
Декабрь наступил. Зима вступает в свои права.