Будучи студентом, я жил в общаге. Как-то раз я проснулся, чтобы поехать в универ, на пары. Мои соседи крепко спали, высунув из-под одеял волосатые ноги, храпя и пованивая перегаром. Не выспавшись и после попойки, я полчаса грелся в душе и пытался прийти в себя. Зверски хотелось покушать, и я открыл холодильник в поисках пищи. Мы уже третью неделю всем блоком на мели, и выбор был довольно скромный: варенье и протухшие макароны. Потупив немного, и почесав пузо, я отодвинул кастрюлю с макаронами и пошарил в горе грязных целлофановых пакетов. Так я и знал. Хитрый Еврей, он же Ушастый, припрятал свою еду, чтобы никто ее не съел. В недрах целлофановой свалки лежала тщательно замаскированная пачка сосисок, наполовину пустая. Я достал одну, а остальное, как смог, замаскировал обратно и задвинул кастрюлей. Конечно, это все тщетно, бдительный Еврей все равно заметит, что у него стянули сосиску и в следующий раз спрячет еду получше. Но мне было как-то пофиг.
Сосиски были не первой свежести, поскольку отошли водой, были скользкими и немного начинали пованивать, но это не беда. Помыв ворованную сосиску под краном, я убедился, что она уже не скользкая и пахнет как новенькая. Я открыл шкафчик. Встревоженные тараканы, во множественном числе обитавшие в недрах шкафа и бродившие по просторам просроченной гречневой крупы, бросились врассыпную. Судьба благоволила мне: здесь, на полке, чей-то хлебушек лежал, почти целехонький, и манил меня своими румяными боками. Я отрезал от батона кусочек, смастерил себе бутерброд из хлеба и сосиски. Уже наполовину его съев, я заметил плесень на хлебушке, такую зеленую и едва заметную, и тут же почуял характерный плесневелый вкус, на который раньше не обращал внимания. Но я все равно доел свой бутерброд, настолько мне хотелось пожрать.
По пути до метро я думал о смысле жизни и старался не замечать привкус плесени во рту. Идущие впереди девчонки радовали мой взор своими упругими ягодицами. Голуби уже проснулись и повсюду курлыкали. А вот и бомж в обнимку с собакой, которого я вижу каждое утро. Я обычно делился с ним мелочью и обязательно угощал сигареткой, но сегодня у меня с собой только вонь изо рта и синяки под глазами. А это у бомжей уже есть, поэтому я просто прошел мимо.
У входа в метро как всегда была толкучка. Злые и унылые обыватели тащили свои задницы на работу, злобно зыркая, толкались и обгоняли друг друга, либо топтались в очереди, уставившись перед собой отсутствующим взглядом. Странное дело, вроде бы каждое утро это разные люди, не одни и те же, а ведут себя совершенно одинаково. И эта утренняя картина изо дня в день не меняется. Мы – поколение клонов-зомби, подумал я.
На подходе к турникетам я увидел инвалида в коляске, пожилого дедулю. Он один из тех инвалидов, которые катаются по вагонам и собирают деньги. Хмурый и морщинистый, без ноги и в военной форме катил он свою коляску к турникетам и озирался в поиске подмоги. Я сделал вид, что его не замечаю, потому что помогать этому инвалиду, к моему стыду, у меня не было ни времени, ни желания. Готов поспорить, он уже хочет меня попросить помочь прокатится через турникеты, потому что лицо у меня доброе и отзывчивое, люди ко мне за милосердием как мухи на мед слетаются.
- Молодой человек! – инвалид подкатил ко мне и даже дернул меня за рукав.
- Это, давай, поможешь. – грубо и не очень вежливо попросил-приказал дедуля.
Я кивнул.
- Что нужно делать? – спрашиваю.
- ЧТО, ЧТО! Вези! – Почти заорал он, как будто я каждый день катаю инвалидов и по определению знаю, как с ними нужно обращаться.
В полном замешательстве я застыл и стал усердно соображать, как его провозить? В проем он входит с трудом, скорее всего не пролезет.
- Куда, - говорю, - везти?
- ТУДА! – заорал дед, показывая пальцем на служебный проход, где стояла контролерша. И добавил:
- Ёб твою мать ****ь, понарожают…
Он что-то сердито еще бормотал, но я не слышал что именно. Меня немного возмущало, что я ему, инвалиду, помогаю, а он со мной так грубо разговаривает. Утешив себя мыслью, что дедуле несладко живется и поэтому он такой злой, я покатил его к нужному проходу.
Полненькая розовощекая тетенька -контроллер издалека начала открывать калитку, и было заметно, что дедулю она узнает и видит не в первый раз. Когда мы проезжали мимо, она добродушно бодрым голосом заявила:
- Молодец, Дед, научился с помощником ездить!
А дед повернулся в кресле и захрипел:
- ДЕД, ДЕД! Да пошла ты на х*й!
Женщина смутилась и промолчала, а я понял, что этот милый дедушка, с которым столкнула меня судьба, добавит красок в мой сегодняшний серый будень. Однако, я немного заволновался. Что если он попросит меня сопроводить его до какой-нибудь станции? И мне придется кататься с ним весь день. А как ему отказать? Он же инвалид. Нехорошо же бросать людей в беде.
У входа на эскалатор была адская толкучка, люди перлись напролом и толкались. Мы с инвалидом занимали очень много места и не могли вклинится в ряд. Люди нагло шли, не обращая на нас внимания, и никто не хотел уступать дорогу. Я подумал: как так? Ведь это же инвалид, нас нужно пропустить, как можно быть такими бессердечными и наглыми?
Наконец, нам удалось встать в очередь, где дед начал что-то злобно бормотать. И вот мы закатились на дорожку эскалатора. Встал я криво, прям посеред дороги, и мешал людям проходить. Поэтому мне пришлось двигать коляску, и деда нехило потрясло, прежде чем мне удалось его подвинуть. За это он осыпал меня порцией любезностей, среди которых я ясно различил «КАЗЗЗЁЛ бля» и «Гандон шшштопаный». Да уж, непростое это дело, возить инвалидов, подумал я.
И вот, наконец, встали мы сбоку, как надо, и я уже успокоился и думал про себя,
что все идет нормально, как вдруг дедушка-инвалид истошно заорал. Я понимаю, что дед вываливается из кресла и вот-вот полетит вниз головой по железным ступенькам. В самый последний момент я хватаю деда за шиворот и сажаю обратно в кресло. Надо сказать, Дед был достаточно тяжелый, или я недостаточно силен, но я едва его не уронил. Только я его усадил, как кресло опять накренилось и снова дед заорал:
- Да что ты еб твою мать делаешь??
Наконец, меня осенило. Кресло, сначала ехало ровно. Теперь, на ступеньках, оно адово кренилось, поэтому дед и чуть не выбросился из седла. Я выровнял кресло и следил, чтобы больше оно не наклонялось. Я стоял и не мог поверить, что только что благодаря моим стараниям безногий инвалид чуть было не покатился кубарем вниз по железным ступенькам.
Но приключения деда на этом не закончились. Проходившие мимо пассажиры не помещались на левой полосе, которую мы оставили, поэтому каждый пробегающий мимо гражданин или гражданка толкали деда локтем или сумкой, и тогда он в гневе вздрагивал и кричал им вслед:
- Пи*ор! Шоб ты ЗДОХ!
Дед был, откровенно говоря, гадкий, но мне было его ужасно жалко, поэтому, когда мы спустились вниз, и дед сказал «все, отпускай!» я решил напоследок хоть чем-нибудь помочь бедолаге. И вот что я придумал: придать его креслу хорошее ускорение, чтобы дед не мучился сам крутить колеса хотя бы еще метров пять. Заодно прокатится с ветерком, и будет задорно смеяться, и мы подружимся, типа как
в 1+1. Хотел как лучше, получилось как всегда.
Во-первых, я его не предупредил, и случившееся стало для него полнейшей неожиданностью. А во-вторых, я немного перестарался и слишком сильно разогнал кресло, и дедушка на инвалидном кресле потерял управление, резко вильнул в сторону и на полной скорости врезался в заграждение.
Я дико перепугался за дедулю. Но он вроде в порядке. Орет снова. Неловко как-то получилось. Ну и ладно. Дальше он справится и сам. Я же решил поскорее смыться, надеясь, что как можно меньше народу обратило внимание на мою идиотскую выходку. Сначала я чуть не уронил инвалида с лестницы, а затем с разгону шарахнул его об стену. А живот уже ужасно крутит. Зря я все-таки съел тухлый бутерброд.