Вот решила для вас статью о соли написать. Где находится, чем полезна, чем не очень. Ну, и о кристаллической решетке ее, конечно. Потом про ионы-атомы всякие… Говорите, что не имею права, потому что с химией даже на одном поле рядом не сидела. С химией – нет, а вот с химиком уже тридцать лет и три года рядом. И не только на поле. И не только сижу. Так что о соли много чего знаю, особенно про тот пуд, который вместе съели. И про то, что она белое золото и такого же оттенка яд, и что ее лучше недоборщить, чем пере-. Так что завернитесь уютненько в плед, подсуньте мягонькую подушечку под голову и прикорните минуток на шестьсот, а мы тем временем за научным материалом в Польшу съездим.
Почему туда? Наверное, потому, что там мы еще не бывали. Не совсем чтобы уж совсем, но все как-то не тем боком: то я ездила туда в качестве классной дамы, на шее у которой свора восьмиклассников, победивших всех в неравной схватке за знания, то в составе себе подобных, чтоб отдохнувши там от непосильных трудов литературных, еще и награду за это получить. А муж так и вовсе пару раз промчался по Польше по касательной, впечатлился ядреной национальной кухней на тамошнем «постоялом дворе» и все. А между тем майор Вихрь спас заминированный Краков от тотального уничтожения, Ватикан канонизировал Иоанна Павла II, во Вроцлаве непредсказуемо расплодились гномы, у меня на кухне закончилась приправа для фасолевого супа, и, да, чуть не забыла: в Величке уже девятьсот лет без передыху добывают соль. Но поскольку Минздрав нас уже крепко-накрепко предупредил о вреде излишеств, мы не станем налетать на все это, будто завтра дефолт, а будем отщипывать, как учила Скарлет О'Хару ее мамушка, «словно птичка», по кристаллику. И первым из них будет Вролцлав.
Достопримечательностей в нем – уйма. И на островах-то Одры он расположен, и мостов-то там по разным подсчетам от 100 до 300. И ноги-то у его истории прямо из мифов растут. И красоту-то его разбомбленную тщательно и любовно восстановили… Все это, конечно, очень важно, ценно и захватывающе, да только где-то уже встречалось. А настоящая соль города – гномы. Те есть только в сказках и во Вроцлаве. Они, как и положено, маленькие – не более 30 см, поэтому пешеходам, во избежание нанесения увечья, нужно смотреть под ноги, ибо гномы хоть существа и добрые, а все ж таки из бронзы отлиты, а пальцы наших нижних конечностей – из мозолей и деформированных «шпильками» костей.
Рассказывают, что в стародавние времена великого переселения гномов, шли они то ли с севера на юг, то ли наоборот с запада на восток, однако, добравшись до того места, которое ныне зовется Вроцлавом, осели там навеки. Говорят даже, будто многие превратились в умных, сильных и храбрых людей, построивших главные святыни старого города, и что оставшиеся гномиками всячески им в этом помогали, защищая от злых духов. За что благодарные потомки решили воздвигнуть им памятник. А чтобы все было правдоподобно (гномы, как известно, ложь за 1,0668 км чуют), не стали изображать их в виде конной статуи или с указующей в единственно верном направлении дланью. Не рискнули также скульпторы увенчать их головы лавровыми венками, треуголками или кепками. Потому и встречаем мы теперь гномов в привычном милом колпаке и в обычной для них обстановке.
Вот один выливает последние капли из большой бутылки – это выпивоха. А этот стоит с громадной вилкой, на которой красуется могучий вареник – любитель поесть. Тут пляшущий гномик, а там уткнувшийся в телевизор. Есть два пожарника с брандспойтом, гном-трубочист, гном-почтальон, гном-мотоциклист, гном-лыжник, гном-ботаник, гном-ученый, гном-сторож… Один лезет на столб, другой – в окно, а третий уже закован в кандалы за «залезенное». Двое толкают друг на друга громадный шар, трое – слепой, глухой и обезноживший, взывают к милосердию. А здесь мои любимые: первый увлеченно читает, сидя на стопке книг, второй – путешественник с чемоданом. Но самым главным я считаю не того толстого Папу-гнома, с которым фотографируются туристы, а вот этого, маленького, но с большим сердцем на протянутой ладони. Он дарит его нам и очень надеется, что мы станем добрее, научимся слышать и понимать друг друга, и для начала хотя бы перестанем стрелять в безоружных женщин, стариков и детей. Аминь.
Очень подозреваю, что не на всех потенциальных злоумышленников можно в воспитательных целях воздействовать методами гномов и Сухомлинского. Для закоренелых и неподдающихся во Вроцлаве разработан уникальный педагогический прием. Давным-давно у одного вроцлавского золотых дел мастера была красавица дочь, на нехилом приданном которой очень хотел жениться бедный юноша. Но отец девушки не согласился на брак. Он так прямо и сказал парню: «Вот заработаешь на содержание семьи, тогда и приходи». Молодой человек исчез из города. Много лет о нем никто ничего не слышал, как однажды он вновь появился в доме ювелира. Выложив перед стариком целую гору дорогих украшений, он снова попросил руки его дочери и снова получил отказ, потому что, увидев среди драгоценностей изделия своих рук, ювелир догадался о воровском происхождении богатств. И тогда жених-неудачник решил отомстить: под покровом темноты поджег дом ювелира, а сам забрался на башню собора, чтобы, высунувшись в окно, «полюбоваться» пожаром. Однако, в самый неподходящий момент оконный проем сомкнулся, навеки зажав орущую в ужасе голову между кирпичами. Она и сегодня торчит там в назидание.
Первыми на нравственное наставление отреагировали коммунальщики и к середине 19-го столетия осветили улицы Вроцлава газовыми фонарями. Грабить и палить дома честных людей стало несподручно даже по ночам. И хотя мировую олигархию вроцлавчанам уничтожить не удалось, фонари им так полюбились, что остались на домах и столбах по сей день. Причем, не имитация, не стилизация, а самые настоящие старинные газовые. Те, что освещали улицы полторы сотни лет назад. И фонарщик так же, как и много лет назад, ходит по вверенному ему участку с длинным шестом, с помощью которого зажигает фитиль. В туристической зоне, где важно выглядеть фотогенично, он носит цилиндр и черный плащ альмавиву, свободные складки которой придают фигуре благородство и романтичность, но крайне непрактичны. Поэтому все остальные фонарщики одеваются в удобные куртки. Вот и сегодня, с наступлением сумерек они примутся за свою работу, после чего теплый, мягкий свет разольется по тесным улочкам и многочисленным мостикам, задрожит на водах Одры. Правда, мы всего этого не увидим, так как нас уже ждет Краков.
Но как-то грешно пускаться в дорогу на голодный желудок, а в Польше – особенно. Потому что, во-первых, в стране, где на каждые десять жителей приходится одиннадцать строгих католиков, в последнее время резко вырос курс индульгенций; во-вторых, там невероятно вкусно готовят. Помнится, однажды я уже в этой стране пыталась отведать хотя бы по чайной ложечке каждого яства на одном скромном ужине в формате буфет. Не осилила. Хотя честно старалась. Чтобы впредь «не было мучительно стыдно за бесцельно…» наваленное на тарелке, мы решили ограничиться каким-нибудь невесомым супчиком и рыбным вторым. Название «фляки» пленило своей почти виртуальностью. Их и заказали. И камбалу в миндальных орешках. Приносят. Сначала корзину с хлебом, потом каждому по среднему тазику густого варева, в котором плечом к плечу плавает тонко наструганный рубец. И приправлен суп столь термоядерно, что даже цветы на соседних столах с интересом повернули свои головки в нашу сторону. В общем, про хлеб мы забыли сразу же, а второе ожидали с четко осознанным беспокойством. И час расплаты настал: официант поставил перед нами по тарелке диаметром с заднее колесо дилижанса. Охапка нежнейшей рыбки, фудзиямка овощей под пикантным соусом, ну, и всякие там дольки лимона и сезонные листики-хвостики по мелочам – начало ж мая. Мы принялись за дело, однако, ввиду того, что бойцовских дух был уже сильно потрепан фляками, я продержалась всего два ломтика камбалы и сошла с дистанции. К чести мужа, он добрался до финиша, но грядущий ужин игнорировал категорически.
Так, осоловевшие, и отчалили. Сразу же за Вроцлавом неожиданно закончилось солнце. Сначала нудно кропило, потом хлестало, аж дворники захлебнулись. Надо сказать, что весна нынче Европе досталось с дыркой: в нее то дует, то льет, то вдруг из-за кустов сметаной туман полез и дальше пришлось сквозь него на ощупь протискиваться. Даже голос навигатора потерял свою незыблемую уверенность, из-за чего заказанный отель отыскали только с третьего тыка.
Номер небольшой, но кондиционер греет тело, распятие и Библия – душу, чистейшее и нежнейшее белье ласкает кожу, кровати, во избежание нарушения целибата, раздельно, телевизор, чтоб не засорять черепную коробчонку, один на всю отельную паству где-то в конференцзале заперт – Domus Mater на улице Саска 2с, одним словом.
К утру тяжесть в желудке и туман рассеялись, и мы, очень осмотрительно позавтракав, отправились в исторический центр Кракова. Дело было ближе к десяти, на улицах же – никого. Подумалось даже, что мы тут в информационном вакууме что-то важное пропустили, а дома ни соли, ни спичек. Опасения улеглись, когда ступили на территорию Вавельского замка. Там в Кафедральном соборе святых Станислава и Вацлава и на площади около него большая часть городского электората служит молебен в честь канонизации Иоанна Павла II (годы жизни 1920-2005). Ну, в общем-то, понять народ можно: Кароль Войтыла почти краковчанин, в здешнем Ягеллонском университете учился, а потом преподавал в нем этику и богословие, был епископом вавельской кафедры. К тому же, даром что Папа Римский, человеком он прослыл во многих местах скромным: упростил свою должность, не носил тиару, отказался от коронации и королевских атрибутов и даже вместо «мы» про себя «я» говаривал. С его помощью две женщины исцелились от тяжелых болезней. Эти обязательные засвидетельствованные чудеса и явились официальным предлогом для причисления Иоанна Павла II к лику святых. И на здоровье! Вот только не понимаю я, при чем тут Папа Римский? За первую, монахиню, понтифик хотя бы сам молился, а вот со второй аневризма сосудов головного мозга приключилась аж в 2011-ом. Представляется мне, что обе дамы искренне просили у Бога исцеления, верили и по вере Он воздал им. Ведь единственный мастер чудес – Всевышний. И обращаться к Нему через «градоначальника» -- это от лукавого. Есть путь гораздо короче (проверено горьким эмпирическим путем).
Ой, про замок совсем забыла. Он на берегу Вислы на холме стоит, виден издалека. Вроде бы уже в 11 веке тут какие-то поселения были, а вот каменные строения в конце 13-го Вацлав II заложил. И начали его переделывать: Казимира III стиль не устроил – готика тогда в моду вошла, Александра Ягеллона – то, что он в 1499-ом сгорел почти дотла. Через сто лет – снова пожар и опять восстановительные работы. Короче, не умеют правителя со спичками обращаться: то замок спалят, то войну разожгут. Вот как Сигизмунд III Ваза. Мало того, что был королем Польши и Швеции одновременно, так ему еще и шмат России подавай. История известная: Лжедмитрий (тот, что Гришка Отрепьев) за поддержку своего воцарения на Москве пообещал этому Сигизмунду Чернигово-Северные земли. Однако, просидев на троне всего год, Лжедмитрий не успел выполнить договора, и Сигизмунд пошел на Русь войной. Да только куда ему с нашими Иванами Сусаниными да Миниными-Пожарскими тягаться! Короче, спасибо, что жив остался. Но ослаб, из Кракова удрал в Варшаву, и в Вавельском замке на много лет поселилось запустение. Потом он был разграблен, потом сожжен в результате Северной войны, потом превращен в казарму австрийских войск – в общем, не понос так золотуха. И только в 1905-ом году Вавель, наконец, выкупили у Австрии и там начались реставрационные работы, не прекращающиеся и сегодня.
Комплекс огромный: тронный зал, королевские покои, оружейная палата, сокровищница, семинария, три церкви, часовня Сигизмунда и еще много чего – за день не обойти. Да мы и не пытались объять необъятное. Заметили, разумеется, новехонький колокол во дворе. Его к канонизации отлили. Рассказали, что еще недельку дадут народу повосхищаться им, да и поднимут на башню исполнять свое предназначение. Повезло нам, значит. Полюбовавшись на отразившиеся в позолоте колокола наши синие от холода и сырости носы, отправились в центр города. Это недалеко. Через красивый парк, трамвайные рельсы, мимо Дворца Епископов во внутреннем дворике которого стоит памятник Каролю Войтыле в роли Папы Римского, да на Рыночную площадь – одну из крупнейших (200х200 метров) и старейших (1257год) в Европе. Самое древнее, что на ней осталось, – ратушная башня. Здание, где когда-то заседала администрация города, обветшало так, что его пришлось снести, а вот башня оказалась более стойкой. Возле нее, согласно тексту на памятной доске, Тадеуш Костюшко присягал на верность польскому народу. Ближе к центру стоит памятник Адаму Мицкевичу. Говорят, что за сто дней до начала экзаменов выпускники обпрыгивают великого поэта на одной ноге. Сколько кругов удастся сделать – такую оценку и получишь. В общем, спорт – всем школьным предметам голова.
А мы надеемся поклониться гениальному Копернику. Думаете, что, коль он родился в Польше, обучался в здешнем университете и большую часть своих 70-ти лет прожил на берегу Вислы, сделать это просто? Как бы ни так! В Кракове памятник Копернику есть только у Ягеллонского университета. Зато на главной площади «валяется» голова Связанного Эроса. Как догадались, что Эроса перед тем, как «обезглавить» связали? По двум ленточкам в районе носа! Голова, однако, громадная и обошлась казне в полмиллиона. Не пропадать же деньгам! Вот и поставили. То есть положили.
Так что там с Коперником? А мы его пока еще не нашли. Идем вот мимо Мариацкого храма. Он тоже старый. Первая постройка раньше площади здесь появилась. Но пришли татары… Первым их заметил дежурный трубач, зорко наблюдавший за местностью с высоты башни. И только он поднес к губам инструмент, чтобы протрубить тревогу, вражеская стрела попала ему прямо в горло. В результате татары поселились в этих местах всерьез и надолго. Когда ушли, храма уже не было, а народившееся за это время поколение шибко поменяло черты лица. Стоит ли рассказывать, что теперь каждый час трубач пытается исполнить свои служебные обязанности, но, не доиграв «сбор дружины», всякий раз замолкает.
Я уже как-то хвасталась, что даже мышей не шибко боюсь, а вот на площади аж перекрестилась, увидев в окне одного дома Иоанна Павла II собственной персоной. Слава Богу, быстро выяснилось, что он нарисованный. Оказывается, именно из этого окна произносил свои проповеди Кароль Войтыла, наезжая в Краков. За что и стоит теперь «живее всех живых». Он же не какой-то там Коперник со своей гелиоцентрической революцией. Он тут везде. А мы все еще в поиске. Университет, основанный в 1364-ом году, уже отыскали. Ясно, что за 650 лет он чего только не пережил: отрывали, закрывали, на задворки отправляли. Его особенность в том, что в его стенах кроме дворянских отпрысков получали образование дети крестьян и мещан. Он был alma mater не только для Коперника и Папы Римского, но и для победителя турок Яна Собесского, и для писателя-фантаста Станислава Лема, и для лауреата Нобелевской премии поэтессы Веславы Шамборски, то есть для тех, кто и есть суть и соль польского народа. И сейчас там не пусто: 50 тысяч студентов на 15-ти факультетах ума-разума набираются. Глядишь, и еще какого гения выпестует. А вот и тот, которого мы ищем. Вот он стоит в скверике. Великий из великих. Не побоявшийся доказать, что Земля со всеми своими чадами и домочадцами вращается вокруг Солнца, а не наоборот. Преклоняем перед тобою головы, Бесстрашный.
Уж не помню теперь, какими безумными серпантинами петляли после этого наши мысли, но мы снова оказались в харчевне с национальным налетом. Мне давненько хотелось узнать, что за еда скрывается под таинственным названием «бигош»? Выяснила. Сначала мы долго бились над блюдом величиною в полстола и состоящим из разного вида «мяс и капуст». Потом оставшееся до ночи время прогуливались по колоритным улочкам от кофейной к чайной, чтобы «залить горячий жар» этого яства, а притащившись в отель, рухнули замертво каждый вдоль свой стенки. Вывод: любопытство – весьма не безобидно для талии, зато очень способствует целомудрию.
На рассвете следующего дня небо прояснилось, голова тоже, и мы поехали в Величку. Это недалеко, за полчаса управились. А зря, потому что первая экскурсия на русском языке только после 11-ти. Послонявшись вокруг да около, пристроились за какой-то организованной немецкой группой. На нас посмотрели косо, но после одобрительного кивка экскурсовода, легализовали. Пешочком спустились метров на 60 в шахту, где когда-то добывали соль. Вообще-то раньше (15 млн. лет назад) тут было море, но оно, как с морями и водится, ушло, а соль осталась. История ее обнаружения навеяна великими сказочниками. Вот послушайте:
Дочь венгерского короля Белы, выходя замуж за польского князя Болеслава, получила в приданое одну из соляных шахт в Мармароше (теперь эта территория принадлежит Украине и Румынии). В нее-то она и бросила свое обручальное кольцо, а когда по дороге в Краков попросила вырыть колодец, чтобы напиться, слуги вместо воды обнаружили соль. И в первой же вытащенной глыбе лежал тот самый перстень. С тех пор Кингу считают покровительницей всех рабочих, добывающих соль. Этой барышне в Величке посвящены камера Яновице, где наглядно показано, как было дело (фото), и самый большой (54х16х12 метров) действующий подземный (глубина 101 метр) храм – часовня Святой Кинги.
Но это, вы сами понимаете, всего лишь дань легенде. А на самом деле все было капельку иначе. Отдельные соляные глыбы в этих местах находили прямо на поверхности, поэтому уже в 11-ом веке (первый документ датирован 1044 годом) начали варить «белое золото». Однако к 12-му веку наземные запасы истощились, и солекопатели вынуждены были «углубиться». При рытье одного из колодцев наткнулись на пласт соли. Так началась подземная разработка. Она постепенно расширялась, прибыль от Велицких копий становилась всё больше и 14-ом веке уже составляла 30% всех доходов государственной казны.
До начала 15-го века все работы производились вручную. Из шахт соль поднималась при помощи специальных валов, приводящихся в действие мускульной силой. Потом появился конный привод, объемы добычи и, соответственно, прибыль увеличились. В Величке появилась рабочая кухня, собственный врач, что-то вроде системы социальной опеки и пенсионного обеспечения, за счет соли содержался Ягеллонский университет, восстанавливался и расширялся Вавельский замок.
С приходом австрийцев (это уже 18 век), которым при разделе досталась именно эта часть Польши, разработка вступила в новую фазу: подземные работы были механизированы, ручные дрели заменены на пневматические, сооружена соляная мельница, установлена паровая подъёмная машина. При копях появилась электростанция, интенсивно развивающийся город соединился с Краковом железной дорогой.
Эта сказка продолжалась бы и по сегодняшний день, если бы не наши коллеги-туристы. А они сюда явились уже в 15-ом веке: привилегированные особы и гости королевского двора, которым не терпелось увидеть, каким образом пополняется казна. Дальше – больше: в шахты отправились поэты и ученые. Впрочем, руководство копий воспринимало всех их только как нежелательных гостей, мешающих работе, и разрешение на посещение выдавало крайне редко. Но, несмотря ни на что, туризм крепчал, и в последние десятилетия 18-го века ежемесячно в копи спускалось уже несколько десятков экскурсантов, а в начале19-го века это количество превысило сто человек еженедельно.
Пришедшие австрийцы тоже моментально оценили видовые и познавательные достоинства копей, и начали рекламировать их как один из прекраснейших туристических объектов монархии. Они осветили трассу, выставили в камерах экспозиции, показывающие историю Велички, придумали развлечения типа прохождения по мосту «над пропастью», катания по соленому озеру, слушания эха пистолетного выстрела и поездки в декоративных вагончиках конной дороги. И народ повалил, а прибыли теперь потекли уже двумя мощными потоками, как, вдруг, случилась авария. Непродуманная деятельность на два фронта привела к нарушению равновесия горных пород и шахты начало затапливать. Сперва их пытались «ремонтировать», однако, во избежание катастрофы, в 1992 году было принято решение прекратить промышленную разработку соли. Но соль по чуть-чуть все-таки добывают и сейчас. Кто? Туристы, обожающие экстрим. Аттракцион там есть такой, «Тайны велических копей» называется: участники, одетые в рабочие комбинезоны, с горняцкими лампами в руках, спускаются в подземелье и становятся шахтерами на час.
Правда, нам, туристусам вульгарисам, это совсем не грозит. Для нас – 380 ступеней (к счастью, вниз), пара километров коридоров да два-три десятка шикарно освещенных камер и залов, где все из соли: Матерь Божья, Иисус Христос, «Тайная вечеря» да Винчи, иконы, люстры, Святая Кинга, Иоанн Павел II, и даже наш любимый Коперник.
А кроме всего прочего это еще и курорт. Ввиду того что в выработках соляных шахт не водится никаких микроорганизмов и аллергенов, там устроили санаторий, и богатым хлоридами натрия, кальция и магния воздухом лечат заболевания горла, верхних дыхательных путей, бронхов и кожи. Так что ваша покорная и вечно кашляющая слуга (не курю, ежели что) там просто не могла надышаться, и теперь вот, в преддверие зимы, шуршит по клавишам и мечтает вернуться на пару недель в Величку, чтобы полной грудью вдохнуть соль земли польской.