Вишня

Божья коровка бежала по клубничному листику. Она повисла на его краю и застыла. Букашка словно крохотная алая ягода. Алла, наевшись вдоволь клубники, сидела и наблюдала за насекомым. Когда божья коровка не удержалась и все-таки упала на влажную землю, девочка осторожно ее подобрала и стала шептать в сжатый кулачок: «Божья коровка, лети на небо, там твои детки кушают конфетки. Хлебом заедают, медом запивают. Всем раздают, а тебе не дают…»
- Лети! – крикнула девочка.
Кулачок ее разжался, а божья коровка куда-то заторопилась.
Алла скривилась от едкого солнца. Приложила ладошку ко лбу и встала с колен. Белый сарафан в ромашки, ее любимый, чуть тронуло легким, почти неощутимым ветром. Она весело засмеялась, когда увидела деда Архипа, который нёс огромный мешковатый кулёк. Она знала, что там новая мебель для Дашки. Дашка – ее любимая кукла. Папа подарил ее на Новый Год. А дед Архип мастерит из дерева для Дашки стульчики, комоды и диваны. Дед Архип улыбнулся, по-старчески стал кряхтеть, присаживаясь на скамейку под яблоней, что распахнула свою крону над половиной двора. Алла присела рядом. Дед Архип, небольшой ростом, но очень сильный старик. Колченогий немного с рождения, на лице у него уже множество морщин, а в глазах не меняющийся синий огонек. У него длинная седая борода, за которую иногда любила дергать Алла и загадывать желания. Мама Аллу за это ругала, а дед Архип смеялся и называл себя Архип Хоттабыч. Алла так и говорила всем в деревне, что ее самый лучший друг – Архип Хоттабыч.
- Что там у тебя? – улыбнулась она, впиваясь ручкой в зажатый жилистый кулак деда Архипа.
- Стол обеденный! – он выставил перед девочкой столик из поленца, - и пять табуретов! Во! – достал все пять.
Девочка обомлела.
- Папке понравится, Архип Хоттабыч, - восхищенно произнесла Алла.
- А Дашке?
- И Дашке…
  Девочка осторожно брала крохотную мебель, нюхала ее, проводила пальчиком по отполированной наждачной бумагой столешнице. 
- Скажи, дед Архип, а  можно чашечки сделать?
- Чашечки? Эх, Алла, думаю, такую роскошь только в городе и найдешь.
- Тогда у папки спрошу! – весело сказала Алла и обрадовалась такому выходу. – А папка сегодня приедет, дед Архип!
- Знаю, Алла, пора бы уже!
Архип Хоттабыч оглядел двор семьи Василия – выметено, ни одной лопаты, ни одной грабли на виду. Все прибрано. Даже мяч Аллы лежит под крыльцом, словно там ему и место. И огород – загляденье! Краснобокие помидоры удались, морковь в ботву не пошла, а стало быть, под землей крупная, оранжевая – вон, видно пупочки торчат! А какая слива! Помнится, Василий прививал около двух лет назад. Два фрукта висят, остались одни одинешеньки! Поди, компоты уже наварены. «Ах, хорошо!» - подумал дед Архип, и пробрала его гордость за односельчанина, за хорошего мужика Василия Голубева и за жену его, за Аришу, и за их смышленую дочку. И вдруг внимание его привлекла вишня в глубине сада. Дерево было усеяно ягодами, пора бы собрать. Но Ариша что-то медлит. Видно, без Василия, что работает уже вторую неделю всех дел дома одной не переделать. 
2
    Алла и Архип Хоттабыч не знали, что за ними наблюдала мама Арина. Женщина стояла у окна, ненадолго оставив работу. Из-под белой косынки Арины выбились русые пряди, лоб стал мокрым от нелегкого труда по дому. Она в ожидании мужа стряпает, стирает, прибирает. Светло и ясно светят Аришины зеленые глаза. Были они настолько выразительными, что про них в деревне говорили, будто волшебные они, очаровывающие. Она рано вышла замуж, в восемнадцать лет. Дочку родила в первый год замужества. Минувшей зимой Аллочке исполнилось пять лет, и она – любимица села. Со всеми здоровается, всех любит, а главное, весело с ней, никому не давала грустить эта девочка-сорванец.
Про их семью говорили, что счастливцы – оба! Пара – не наглядеться! Василий – настоящая стена! Могучий, крепкий, а с душой доброй. За любой помощью можно было к нему обратиться. Жену себе не выбирал особо, увидел раз, и все тогда же и решил. Свадьбу через месяц сыграли. Все село гуляло! А венчать Арину и Василия возили также, всей деревней, в райцентр. Все ту свадьбу помнят, и сельские девицы на выдане с тех пор только о таком гулянье и мечтают. Алла, слушая как-то воспоминания соседок, возьми да и произнеси: «Вот бы на маминой с папой свадьбе побывать! Я бы тогда наплясалась!». Женщины смеялись, а Алла даже немного расстроилась, что мама с папой ее раньше у Бога не попросили, чтобы и она на тот знаменитый праздник попала.   
Арина гордилась дочкой за то, что у нее бойкий нрав, за то, что она шустрая, веселая и очень добрая. А ещё она не позволяла себе баловаться и шкодить, знала, что это нехорошо. Спешила на помощь, не боялась всякой работы, подходящей для нее. И предпочтет эта маленькая девочка игре в салки или прятки – помощь любимой маме. «Девчонке шестой годок, а она уже такая разумная!» - говорили в селе. Наверное, поэтому дед Архип нашел с Аллой общий язык. Мудрый старик, долгое время проработавший председателем колхоза, был одним из самых знатных среди жителей деревни. Его уважали сельчане за то, что не стал он гордым начальником. Вышел на пенсию и даже в райцентр к детям не махнул! Зажил со своей Карелией Силантьевной спокойной деревенской жизнью – хозяйство большое, огород, баня по субботам. И всякому двор дед Архип помогал – кому забор поставить, кому угольник подлатать. А Василий для Архипа Хоттабыча – советчик и молодой товарищ. Сколько в тандеме они дел сельских переделали! Того и не сосчитать. И когда Арина дочь родила, решил Василий заработать семье на большой дом и заодно хорошую лепту внести в строительство храма в их деревне. Деревушка то была немаленькая, а храма нет. Не дело!  Вот и дед Архип поддержал такое решение. Василий по знакомству устроился водителем белаза на добычу боксита, вот и приходилось ему выезжать каждую вторую неделю на карьер.
Хозяин должен вот-вот приехать с работы. Бесконечная вахта подошла к концу. Дома Василия не было две недели, пришлось заменять нерадивого коллегу, который снова напился. Арина ждала мужа – поставила тесто, наварила щей. Даже затеяла побелку. Веранда уже вся свежая и чистая от известки. Всё в их семье хорошо. Не задался последний год. Несчастья сыпались с неба неожиданно, словно это полоса была какая-то, испытания. Сначала похоронили родителей Василия, стерпели пожар в сарае, скотина погорела, испытали страшное безденежье. А к лету вроде бы все наладилось, пришел покой в их дом. Даже случилось одно прекрасное событие. Арина знала, что Василий обрадуется, когда узнает, что у нее уже три месяца как по обыкновению у женщин не случается. Благословил Господь на второго ребенка, стало быть.  Арина, вспомнив об этом, расцвела, как вдруг раздался в их небольшом деревенском доме звонок телефона, звонившего столь редко, что Арина вздрогнула. Отвлеклась от окна и поспешила снять трубку.
- Арина, здравствуй, тут такое дело… Ты собирайся, сейчас Николай за тобой подъедет.
- А что там, Пётр Антонович? – спросила женщина у супружнего начальника, предчувствуя неладное.
- Тут такое дело, рядом с Василием колесо белазовское рвануло… - несмело произнес  Пётр Антонович. Человек этот всегда говорил прямо и решительно.
- Что с ним? – спросила встревоженная Арина.
- Ты приезжай, Ариш. Николай Иванович выехал полчаса назад.
- Что с ним? Что с Васей?! – крикнула женщина, побледнела и опустилась от резкой душевной боли.
- Ариш, Николай Иванович будет с минуты на минуту…
- Погиб? – слово это словно вывалилось из нее ледяным комом, неожиданно для нее самой. Будто этим вопросом она хотела рассеять внезапно навалившийся страх.
На том конце провода молчали. В комнату вошел взволнованный Николай Иванович. Арина бросила трубку и метнулась к нему:
- Что с ним? Что с ним? Скажите мне!
- Арина, я… я не знаю. Рванула, я – в машину. Ничего не знаю. Не видел его! – у Николая Ивановича не получилось успокоить женщину.
Очаровывающие глаза Арины наполнились слезами, долго и больно текли они по щекам. Арина глядела на Николая Ивановича так, словно обвиняла его в незнании. Тот в свою очередь взял немного помешанную и ослабшую Арину под руку, она поддалась. Потом она и не вспомнит, как выходила из дома, как к ней кинулась напуганная дочь… Арина сказала деду Архипу единственную фразу: «Присмотрите за Аллкой». Тот кивнул…
… Дед Архип держал девочку за руку. Алла, увидев, мамино заплаканное лицо, не на шутку испугалась. Дядя Коля осторожно вел ее.
- Мамочка! Ты болеешь? – спросила Алла, кинувшись к матери.
- Нет, нет, доченька. Я не больна… - глаза Арины уставились на вишневое дерево, все усыпанное почти черными от спелости ягодами. Дерево росло в тенистой части сада, и обычно Арина собирала ягоды вовремя. А в этом году все руки не доходили. Вишни было настолько много, что дерево стояла больше бордово-алое, чем зеленое от листвы. Ветви вишня устало клонила к земле, и от этого соседки и мимо проходящие бабушки всегда жалели дерево и богатый бордовый урожай.
- Мамочка, ты куда? Николай Иванович, куда ты ведешь маму? – беспокоилась Алла, дергая Николая Ивановича за край пиджака.
- Глядите, сколько вишни! – застонала Ариша, - Столько и горя в нашей семье в этом году!
Николай Иванович положил большую руку плачущей Алле на голову, тяжело вздохнул. Он посадил Арину в свою машину, а Алла стояла и пристально смотрела на вишневое дерево. Дед Архип был немного растерян. «Так это она из-за вишни такая расстроенная и плачет?» - подумала девочка. Когда звук мотора испарился, и Алла несмело глянула на своего друга – Хоттабыча, старик только пожал плечами.
3
Он, взволнованный, повел девочку в свой дом. Карелия Силантьевна – его хлебосольная и щедрая супруга ушла к соседке. Дед Архип налил малышке морса, обеспокоенный покинул небольшую кухоньку и вошел в комнату, осторожно прикрыв за собой скрипучую дверь. Стал куда-то звонить. Алла глядела как за маленьким окошком старого дома деда Архипа и Карелии Силантьевны пасутся их шесть неповоротливых гусей. Самый главный гусь ходил важно, но он даже не подозревал каким смешным и нелепым делал его завитый белый хохолок на гусиной маленькой макушке. Алла усмехнулась и сделала два больших глотка морса. Дед Архип вошел подавленный до невозможности. Он очень старался появиться перед девочкой спокойным и всегдашним, но у него мало получилось. Он полез в шкафчик, достал пузырек с желтой валерьянкой, всыпал в рот сразу штук пять и уселся напротив Аллы.
- Куда мама уехала? – встревожилась девочка.
Архип Хоттабыч махнул рукой.
- Скоро вернётся!
- А ты почему такой напуганный, дед Архип? – серьёзно спросила девочка, сама не на шутку испугавшись. Девочка спрыгнула со стула и попросилась к старику на колени. Он усадил ее и сказал:
- Да у меня в печке два маленьких печных человечка живут. Друг с другом они не ладят. Снова поругались! – насочинял надрывным голосом дед Архип… Так и сочинял. Около часа получаса продолжался рассказ деда Архипа про двух печных человечков. Алла, видя, что Хоттабыч устал, убрала со стола. Взяла старика за руку и повела в спальню.  Тот прилёг, валерьянка подействовала, стало клонить ко сну. Девочка накрыла своего большого друга пледом, улыбнулась и сказала:
- Ну, ты и выдумщик, Архип Хоттабыч! Такой большой, а в сказки веришь, ещё и грустить из-за них вздумал!
Хоттабыч улыбнулся и его сморил сон.
А у Аллы созрел план. Она выбежала на улицу. Светило жаркое и веселое почти августовское солнце! «Столько и горя в нашей семье» - повторила она, когда вернулась в свой двор и увидела злосчастное вишневое дерево. Через минута девочка тащила к нему скамейку из-под яблони. Из дома вынесла табурет, поставила его сверху. Взобралась на свою пирамиду, попробовала на прочность – вроде бы крепко стоит. Сбегала домой, вернулась с двумя десятилитровыми ведрами, и ещё с двумя немного поменьше. Алла захватила собой ещё одну маленькую кружку, из которой обычно она пьет чай. Сейчас разрешения спрашивать не у кого. Алла знает, что мама в ответственных случаях, а впрочем, почти всегда, говорит: «Господь, Благослови!».
   - Ну, Господь, благослови! – крикнула Алла, перекрестилась и взобралась на баррикаду из скамейки и стула.
Она собирала крепкую сочную, готовую вот-вот взорваться ягоду. Вишня лопалась, брызгала в лицо своим горячим от солнца соком, несколько раз даже попало в глаза. Насобирав кружечку, Алла соскакивала со своей башни, высыала собранные ягоды из кружки в ведро, и снова взбиралась. Через час работы весь ее любимый сарафан был в темно-бурых вишневых пятнах. Отвагу девочка проявила, дотягиваясь до самых верхних веток. Она вставала на носочки и тянула на себя усыпанные самыми сочными ягодами, ветви. Срывала с них ягоды и счастливая отпускала. Они, просвистев, возвращались на место. Правда, несколько раз коварные вишневые лапы больно царапали ее, хлестали по лицу, но Алла не сдавалась и даже не плакала.
- Вот, соберу тебя всю, вишня! И мама больше никогда не будет плакать, – приговаривала девочка.
Уже думалось ей всё бросить, когда царапины стали гореть, а следом и плечи от послеобеденного безжалостного солнца, добравшегося даже до самой тенистой части сада. Уже стали болеть ноги. Алла растирала бордовыми кулачками икры, терла коленки, несколько раз бегала пить воду из фляги. Ох, и вкуснотища такая вода! Ледяная, с жары! Правда, даже она вскоре стала пахнуть вишней – горько, кисло и так пряно! Алла старалась собирать осторожно, чтобы лопалось меньше ягод. А те, что все-таки взрывались в ее нежных ручках, она старалась съесть, а сок их, что бежал по рукам и стекал почти до локтя, проворно слизывала. Правда, после обеда от такого сбора стало немного дурно, и она твердо и по-взрослому решила никогда в жизни не есть вишни! На половине дерева Алла почувствовала невыносимую усталость. А солнце пекло ещё нещадней. Девочка присела немного отдохнуть, а потом глянула на то, что собрано уже без малого два ведра и решила не останавливаться, чтобы всё-всё горе искоренить.
4
Деда Архипа разбудил телефонный звонок. Звонила Арина справиться о дочке. Говорили недолго, скомкано. Голос Арины был хриплым и надрывным. Архип Хоттабыч, не дозвавшись Аллочки, все равно сказал матери, что с той все хорошо. Хотя сам немного заволновался. Карелия Силантьевна тоже пожала плечами: «не знаю, не видела». Поговорили они ещё немного, а потом:
- Скоро буду! – только успела сказать Арина, и послышались короткие гудки.
Архип Хоттабыч поспешил к Василию во двор. Уже накинул на крыши деревенских домов вечер свою синюю мантию. Алла, усталая и изможденная, высыпала в последнее ведро последнюю кружку вишни. Дерево стояло голое. Дед Архип ахнул. Он, прихрамывая, вошел в палисад. Алла при виде его села на стул и тяжело вздохнула. Дед Архип обошел дерево, покачал головой и кажется, даже смахнул скупую старческую слезу. Он поднял Аллу на руки, бережно взял, видя сколько ран и царапин га детской коже. Девочка обняла крепкие плечи деда Архипа, и они медленно добрели до дома. Дед Архип усадил девочку на стул. Поставил самовар. Все происходило в благоговейном и томном молчании. Архип Хоттабыч зажег на веранде керосиновую лампу, она рыжим пятном отразилась на выбеленном потолке. Лаяли собаки, мычали, пришедшие с пастбища коровы, кричали женщины на свою скотину, приведенную с поля. Сумерки легли тихие, спокойные, деревенские. Алла в грязном сарфане, с подтеками и царапинами на руках и ногах глядела на то, как дымится в папиной большой кружке чай, налитый ей дедом Архипом. Старик порылся в кармане старого бушлата и достал две конфеты «Школьные». Алла развернула одну и осторожно положила на развернутый фантик, так обычно делала мама. Дед Архип молча наблюдал за девочкой. Взгляд его то и дело останавливался на истрепанных сандаликах Аллы и грязных белых носочках, на которых можно было разглядеть даже его старческими глазами в свете керосиновой лампы ползающую божью коровку. Спустя четверть часа дед Архип перетащил все ведра, наполненные сочной бордовой вишней, на веранду.  Ягода окружила девочку, и ей хватило сил, чтобы улыбнуться деду Архипу, разглядывая весь этот урожай, давшейся ей нелегко. Алла заснула, положив голову на столешницу. Конфета осталась не съеденной, чай не выпит. Застрекотал за печкой сверчок, словно пел малышке колыбельную. Дед Архип уже хотел взять Аллочку на руки и уложить в кровать, как вдруг скрипнула входная дверь, в проеме появилась Арина. Она увидела ведра с ягодой. На них взгляд ее задержался надолго. Арина оглядела небольшую веранду. Дочь спала…  Она тихо затворила за собой дверь, оперлась на нее всем телом и глубоко вздохнула.
От легкого шума Алла проснулась.
- Я всю вишню собрала… - слабо произнесла девочка, увидев мать.
Арина покачала головой, и крупная слеза покатилась по ее лицу. Она сделала три шага и рухнула на колени перед дочкой.
- Ты устала? – спросила Алла и положила грязную, ставшую розовой от вишневого сока ладонь маме на голову.
- Да, да, доченька… А тебе дед Архип сказал?  - спросила Арина, переставая плакать.
- Я не успел, Ариш. Я прихожу, а тут такое…- стал оправдываться Архип Хоттабыч.
Арина утерла слезы, улыбнулась.
- А ты, Аллка, дерни деда Архипа за бороду, глядишь ,и сюрприз будет! – весело сказала Арина.
Дед Архип подставил Алле свою седую длиннющую бороду.
- всё, всё могу загадать? – спросила Алла.
- А ты что сегодня у меня просила? – вдруг сказал дед Архип.
Девочка расплылась в слабой улыбке.
- Чтобы мама не плакала и посуду для Дашки хочу! – сказала Алла и легонько дернула своего большого друга за бороду.
Мама достала набор детской посуды. Пять чашечек, пять крохотных кружек, один кувшин и пять бокалов сияли в картонной коробке. Глаза Аллы засияли.
- Папка передал! – торжественно сказала Арина.
- А где папка-то? – прижимая коробку к груди, спросила Алла.
- В воскресенье жди! Поправиться папка, поболеть решил, - сказала Арина, и почему-то ей снова захотелось плакать…
И совсем не от горя. Уже от счастья! Какое ж тут может быть горе? Всё- всё искоренено…
- Завтра варенье сварим!