ЛЮДИ И ТЕНИ. часть 2

В соавторстве с Виктором Хорошулиным

ЛЮДИ И ТЕНИ.
Тайны подземелий Кёнигберга.

ЧАСТЬ II. «Кто я?»


Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«Возлюбленные дети мои, внуки и правнуки! Дожив до весьма преклонного возраста, и чувствуя приближение смерти, я хочу перед вами исповедоваться, предостеречь и дать некоторые наставления. Жизнь моя была полна событиями, кои истинный дипломат не имеет права разглашать, ведь тайна, сообщённая тобой хотя бы только одному человеку, перестает быть тайной. Но, ввиду грозящей всем нам вселенской опасности, моя совесть побуждает сделать некоторые исключения…»
 
Глава 1. «Затворник» и «кладоискатели»
 
Это утро Арсентий начал с пробежки. Такая привычка давно стала для него образом жизни – утренний бег лёгкой трусцой вокруг Верхнего пруда, раз уж довелось жить поблизости от этого благодатного места. Не сказать, чтоб непременно каждый день: всё зависело от капризов погоды и… в ещё большей мере от настроения, внутренней душевной потребности. Бывало, что он едва проснулся, а внутри уже всё зудит, звенит и зовёт: вперёд, на пробежку! Ощущать непередаваемое чувство мышечной «радости», дышать свежим утренним воздухом, любоваться увядающей листвой на цветастых кустах и деревьях! Созерцать водную гладь озера, плавающих по ней чаек, уток и лебедей; наблюдать за покинувшими душные квартиры горожанами: кто-то из них выгуливает собачку, иные так же, как и он – на зарядке. А некоторые уже спешат на работу…
Непреодолимое желание пробежаться утром вокруг озера возникало раза три-четыре в неделю. Обычно, следуя вдоль кромки воды, благо, в последнее время здесь появились удобные пешеходные и велосипедные дорожки, Арсентий ощущал, как его организм наполняется бодростью и новыми силами, а голову, порой, посещают очень важные мысли… Сначала – через мост, потом – по набережной мимо пляжа и «моржей», так горожане прозвали скульптурную композицию, венчающую небольшую плотину, через которую излишек воды по подземному стоку уходит в сторону форта, наполняя окружающий его ров. 
А небо уже осеннее. Над городом нависли угрюмые тучи, собирающиеся расплакаться мелким дождиком. Так и хочется вытянуть руку, ласково похлопать по их отвисшим щекам и слегка отодвинуть, чтобы солнечные лучи, получив свободу, улеглись на сырую калининградскую землю, осветили и обогрели её.
Порой, осень напоминала Арсентию маскарад, на котором все участники вырядились в красивые изысканные одежды. Приглашённые гости веселятся, хотя понимают, что бал продлится недолго. Радость постепенно сменяется грустью, но грусть эта – светлая. А когда праздник заканчивается, и суета в природе стихает, лишь усталые листья задумчиво лежат на земле. Они напоминают припозднившихся гуляк. Постепенно всё погружается в глубокий тяжёлый сон и смолкает до будущей весны, до нового праздника…
Хорошо думается в эту славную пору и мысли текут привольно… Иногда, во время короткой пробежки лишь вспомнишь о работе, о повседневных проблемах или  результатах опытов, как вдруг… родится новая идея! Вроде бы, и пришла она ниоткуда, жила где-то здесь, в тесных лабиринтах подсознания, а тут вышла ненароком «освежиться» на чистом воздухе…
А вот кафе «Парус». Повернув налево, Арсентий продолжил свой путь по улице Черняховского. Справа звенят трамваи и рычит прочий транспорт проснувшегося города. Слева –  кирпичная стена, примыкающая к башне «Дона» (58), в которой сейчас расположен Музей янтаря. Сама стена ограничивает Верхний пруд с юга. Часть воды в этом месте уходит под землю и стекает каскадами уже правее  –  в Нижний пруд, он же – Королевский, пруд Лебедей, Замковый…(59).
Неутомимая память Арсентия «подбросила» ему вчерашний разговор с добрым приятелем Авениром Петровичем Овсянниковым. Тот уже более полувека живет на калининградской земле, и все эти годы посвятил изучению истории бывшей столицы Восточной Пруссии. Был он известным краеведом, историком, признанным специалистом по фортификационным сооружениям, а также возглавлял отдел по поиску культурных ценностей и охране памятников. В общем-то, друзьями они не были, но их связывало важное обстоятельство: любовь к Калининграду и его истории. Они и познакомились на диспуте, посвящённом проблеме поисков Янтарной Комнаты… лет уж пятнадцать назад. С тех пор и встречались… преимущественно на стезе краеведения. А тут – неожиданный звонок!
– Арсентий Александрович, а у меня к вам интереснейшее предложение! По вашей, так сказать, специальности! – в голосе Авенира Петровича действительно чувствовались необычные интонации.  – Пожалуй, нам стоит встретиться и обсудить его.
– По моей специальности? – вот этого Арсентий явно не ожидал.
– Да-да, вы же работаете над проблемой «сборки» из запчастей искусственного человека!
– Отнюдь, уважаемый Авенир Петрович! Этим делом бросили заниматься ещё во времена средневековья, – Арсентий ревностно относился к различным «интерпретациям» по поводу рода своей деятельности, считая, что это «умаляет» её истинную значимость. – Вы же прекрасно знаете, что мы заняты биоконструированием отдельных человеческих органов и не претендуем на роль Создателя!
– Не обижайтесь, дружище! Ради бога, я не хотел никоим образом задеть ваши профессиональные чувства! Надеюсь, вы простите старика, тем более что повод воистину… чрезвычайный! И речь идёт именно о биоконструкторе, только времён… весьма далёких от современности! Уверяю вас, что это выглядит очень интересно!
«Старику» было почти восемьдесят и, конечно, Арсентий никакой обиды на него не держал. Он знал Овсянникова как первоклассного специалиста и милейшего человека, поэтому ответил так:
– Вы меня заинтриговали, уважаемый Авенир Петрович…
И они договорились о встрече вечером.
Продолжая бег, Арсентий невольно улыбнулся. Отчего-то он придал большое значение предстоящему разговору. Овсянников был не просто взволнован, его, как показалось, распирал целый сонм эмоций!
«Видно, Петрович опять откопал что-то из ряда вон…» – решил Арсентий, ускоряя движения. Он нырнул под небольшую арку в крепостной стене и продолжил движение по «горбатому» мостику вдоль берега, но уже восточного. Справа осталась башня «Дона» с «Музеем янтаря», сзади – площадь Василевского. Его дом был уже совсем рядом...
 
Профессор Арсентий Ледовской, заведующий кафедрой нормальной анатомии человека медицинского факультета университета имени Канта, не так давно отметил свой «золотой» юбилей. «Пятьдесят лет – это не возраст, а счёт – 5:0 в мою пользу!», – шутил он с поздравлявшими его сотрудниками кафедры. Выглядел профессор соответственно своему статусу – лысый, с аккуратной академической бородкой и в очках. В быту он был неприхотлив, а порой даже аскетичен. Одевался Арсентий Александрович довольно небрежно, и как сам он говорил: «главное, чтобы было тепло и удобно». Галстуками пренебрегал, а расчёски считал излишеством. В юности он любил слегка «попижонить», однако с возрастом выработал свой собственный оптимальный стиль одежды и, вспоминая молодость, иногда любил пощеголять в добротном костюме…
А вот работа была для него всем! В трудах Ледовской забывал о еде, сне и отдыхе. Например, при подготовке докторской диссертации, он чуть не потерял зрение, просидев несколько суток подряд у монитора компьютера… От физического истощения и нервного переутомления его тогда пришлось буквально спасать в клинике.
Чудак и добряк, с искренней, как у ребенка, улыбкой. Внешне – настоящий «Рассеянный с улицы Бассейной»! Но нет, «ботаником» он никогда не был… наоборот, отличался сильным и целеустремлённым характером… «Даже если в тебе разочаровался весь мир, всё равно верь в себя!» – повторял он своим студентам.
Вырос Арсентий в семье военного, вдоволь покочевал с родителями по гарнизонам, но в каждой новой школе всегда считался лучшим учеником в классе. Отец говорил ему: «Добро должно быть с кулаками», поэтому, как и все мальчишки, он, бывало, проказничал, а случалось – дрался, но всё равно с самого детства казался сверстникам… немного «не от мира сего», потому что много читал, любил учиться, избегал пустого времяпровождения и часто задумывался над «взрослыми» проблемами.
Он славился своей эрудицией и интересовался буквально всем: историей и искусством, музыкой и танцами, археологией и астрономией. Всякая наука казалась ему непаханой целиной, требующей освоения, а каждая мало-мальски стоящая теория – узкой тропинкой, из которой ему предстоит сделать широкую дорогу. Стоит ли говорить о том, что история Кёнигсберга также вызвала у него живейший интерес? Он лично общался со многими калининградскими краеведами и даже принимал участие в заседаниях их клуба.
В медицинском институте Ледовской неожиданно увлекся высшей математикой и теорией симметрии, которые вовсе не были предусмотрены учебной программой. На лекциях по клиническим дисциплинам листал учебники с «многоэтажными» формулами, мечтая когда-нибудь «просчитать» с их помощью всю физиологию человеческого организма… Он твёрдо уверовал в утверждение Галилео Галилея, что «книга природы написана на языке математики, её буквами служат геометрические фигуры, без помощи которых человеку невозможно понять её речь». Встретив «благодарного» слушателя, Арсентий мог часами рассказывать ему о своих необычных идеях и планах, которые обычно казались всем фантастическими и невыполнимыми…
Лет в тридцать-сорок Арсентий, будучи весьма перспективным учёным, пользовался большим успехом у студенток и аспиранток, но семьёй так и не обзавелся. «У меня категорически нет для этого времени, – говорил он друзьям, – к тому же я давно уже повенчан с наукой».
Своим главным научным направлением он избрал выращивание в лабораторных условиях искусственных тканей и органов для нужд трансплантологии. Его приглашали на различные симпозиумы, а работы печатали в научных журналах, ему надоедали падкие на сенсации журналисты, но денег на «сомнительные» исследования не выделяли. А когда у американских и даже корейских коллег стали выходить статьи с ошеломляющими результатами опытов, основанными на его теоретических разработках, Арсентий Ледовской перестал информировать университетской начальство и учёный мир о своих достижениях. Он начал работать «на себя»… Никого не посвящая в свои секреты, профессор привлекал самых талантливых аспирантов и студентов для решения небольших локальных задач, определённых расчетов, и они трудились над этим, чтобы всего лишь получить очередной зачёт. Работа успешно продвигалась, а учёный все более становился затворником, справедливо опасаясь того, чтобы очередная Нобелевская премия не уплыла из России за рубеж…
 
В семь вечера в Государственном архиве Калининградской области, в помещении, где обычно заседает клуб краеведов, Арсентия Ледовского ожидал Авенир Петрович Овсянников. Он сидел в кресле за широким ореховым столом. Пожилой исследователь выглядел молодцом: седые волосы, зачёсанные назад, прямой нос, строгое вытянутое лицо, а также жёсткий, сосредоточенный взгляд делали его похожим на политического деятеля  времён Леонида Брежнева. Рядом с ним находился писатель и историк, член правления Калининградского клуба краеведов Леонид Моисеев, круглолицый, черноволосый человек в очках, лет сорока пяти – пятидесяти. Перед собой он расположил раскрытый ноутбук.
Поскольку Арсентий Александрович прекрасно знал обоих, встреча прошла без лишних церемоний. Сразу перешли к делу.
– Я рад приветствовать вас, господа кладоискатели! – с сияющей улыбкой провозгласил Ледовской. – Но я вырвался максимум на час, прошу меня извинить, уважаемые краеведы, – добавил он, усаживаясь за стол.
– Тогда начнем, – заторопился Овсянников. – Сначала поделюсь информацией я. Впрочем, многое из того, что я скажу, вам уже известно. И всё-таки…
В 2005 году при раскопках фундамента Королевского замка археологи обнаружили маленькую серебряную коробочку с одиннадцатью предметами и небольшим кусочком пергамента. Нашлась она на месте, где раньше стояла замковая кирха, где-то неподалёку от «Зала московитов». На глубине чуть более метра… Вы это, конечно, помните…
– Как ни помнить?  – профессор вздохнул. – Дело нашумевшее!
Леонид Моисеев согласно кивнул.
– Я, с вашего разрешения, закурю, – сказал он. Однако не стал дожидаться  позволения собеседников и тут же полез в карман за сигаретами.
– А я продолжу. Как известно, все предметы были изготовлены из различных металлов, в том числе из золота и серебра. На них были нанесены рисунки – пяти- и шестиконечные звёзды, изображения мифических существ и различные магические знаки….
– Мне помнится, что учёные нашли в шкатулке и массивный бронзовый перстень, намертво прикрепленный заклепкой! – поддержал беседу Арсентий.
– Да, и сразу возник вопрос: почему и для чего? Ведь его невозможно надеть на палец! Время изготовления шкатулки и её содержимого, предположительно XV-XVI век…
– Тогда и появилось предположение, что она… по всей видимости, принадлежала Паулю Скалиху, – добавил Моисеев. – Теологу, авантюристу, чернокнижнику… и вообще, загадочному человеку, обладающему незаурядными способностями. Об этом высказался ещё Вадим Храппа, – и стряхнул пепел в стеклянную пепельницу, стоящую тут же, на столе.
Авенир Петрович продолжал:
– Да, много странных вещей хранилось в шкатулке. Например, камень с вырезанным рельефным изображением, возможно, печать. На этой инталии (60) имелась золотая оковка с ушком, для нити или шнура. Но удивляет другое – по мнению экспертов, возникало ощущение, будто она никогда не была «в деле» и выглядит так, словно ещё хранит тепло рук мастера! Поговаривают, что она обладает какой-то таинственной силой…
– С этими предметами, действительно, много непоняток, – подтвердил Леонид. – Ясно одно – все они были нужны для проведения каких-то магических ритуалов… Что-то из области алхимии, оккультизма, гаданий.
– И всё-таки, – Авенир Петрович сделал многозначительную паузу, – учёные до сих пор не могут понять, почему данные предметы, с такой разной символикой собраны здесь, в одной шкатулке? И для какого ритуала она предназначалась?..
– И что? – поинтересовался Арсентий. – У вас появились какие-то предположения?
– Разумеется, – ответил Овсянников. – Теперь слово господину Моисееву, – и откинулся на спинку кресла.
Арсентий демонстративно взглянул на часы.
– Я буду краток, – заявил Моисеев. – Голос его был хрипловат, отчего казалось, что говорит он с трудом. – Речь идёт об епископском замке Фишхаузен. Точнее о том, что от него осталось…
– А дожило до наших дней совсем немного, – с усмешкой вставил Овсянников. – Всего-то руины одной стены.
– И всё же мы решили провести в этом месте археологические раскопки. Работа началась ещё два года назад…
– Я слышал об этом, – заметил Арсентий.
– Очень хорошо. Тогда вы, наверное, знаете о том, что нам довелось обнаружить и исследовать подвалы замка…
– Я старался внимательно следить за ходом исследований. Помнится, там тоже что-то нашли…
– Да, массу интересных вещей. Но, самое ценное, пожалуй, это – неплохо сохранившиеся документы… Среди них – записки некоего доктора Вёллера… Вам о чём-нибудь говорит это имя?
– Абсолютно ни о чём…
– Видите ли, в данном замке жил и умер сын небезызвестного герцога Альбрехта…
– Того самого, основателя Альбертины? – уточнил Ледовской.
– Да. Считавшийся слабоумным и душевнобольным Альбрехт Фридрих. Доктор Вёллер был его советником и личным врачом…
– И что в этих записях? – спросил Арсентий.
– Часть их удалось расшифровать… Точнее, прочитать. Ничего в них не было зашифровано, просто, они сильно пострадали от времени и сырости… Так вот, в них есть упоминание о Пауле Скалихе и некоем Братстве Вечности…
– Братство Вечности?.. Впервые слышу…
– Есть основания подозревать, что в подземельях Королевского замка проходили странные обряды… – Моисеев посмотрел на Арсения как-то виновато и запнулся, словно не зная, продолжать ли разговор.
– Ну-ну, – поторопил его Ледовской. – У вас есть предположения, что это за обряды?
– Видите ли, эти записи… а Вёллер сам был свидетелем тех событий… Прибавим к ним предметы, найденные в шкатулке… Всё это подтолкнуло нас на мысль, что в подземельях замка пытались создать искусственного человека…
– Ну и что? Известное дело, ещё Арнальдус де Вилланова и Парацельс говорили о создании гомункула…
– Речь идёт не о гипотетическом, а о реальном создании, Арсентий… Поэтому мы и решили обратиться к вам за консультацией…
Минуту Ледовской с сомнением смотрел на краеведов.
– Я-то думал, что тут настоящее открытие… Но, выслушав вас, соглашусь пожалуй, лишь с тем, что найден интересный документ… А вдруг это средневековый фантастический роман? – профессор усмехнулся.
Наступила пауза. Моисеев потянулся за второй сигаретой. Овсянников включил вентилятор.
– Я же говорил, – глухо пробубнил он. – Эта приманка не для Арсентия Александровича.
– Да я рад проконсультировать, – горячо произнёс Ледовской. – Но по какому вопросу? Неужели по проблеме создания гомункулов? Так это же полная ерунда!
Моисеев что-то сосредоточенно разглядывал в ноутбуке.
Овсянников тяжело поднялся и вышел из-за стола.
– Видишь ли, Арсентий, – он приблизился к профессору. – Ты, конечно, нас извини, мы полные дилетанты в медицине, – впервые он обратился к Ледовскому на «ты», даже как-то по-отечески, и тот это прочувствовал. – Но давай посмотрим на это дело иначе… Абстрагируйся от своих университетских принципов и теорий… Ведь, неспроста мы затеяли данный разговор. Сказать, что это невозможно, легко… А если взглянуть с другой точки зрения?..
Арсентий молчал.
– Вот, первый наш довод: старинные артефакты и символика на них… – Моисеев повернул к профессору экран ноутбука. – На этой пластине изображено, как двое лишают трона третьего. Тот, что на троне, возможно, герцог Альбрехт. Видите, у него отчетливо прорисовано лицо и даже борода… А эти двое? Безликие, безволосые существа… Конечно, это может быть обычная астрологическая схема… Но, вот ещё предмет, но котором изображено… Что-то, похожее на огненный шар…
– «Дьявольский огонь…» – подсказал Овсянников.
– Очень может быть. Как видно, лучи от него пронизывают лежащее тело, а затем оно как бы… встаёт! Заметьте, надписи на иврите, означающие мандрагору… гусиное яйцо… Об этом мы ещё расскажем… Далее, вот овальный амулет. Здесь мы видим самого Люцифера в сопровождении своих слуг. И к нему мы тоже ещё вернёмся… А следующий предмет с изображением вавилонской блудницы из «Откровений Иоанна». Она словно высиживает что-то. Вот дракон, в зубах которого… яйцо. Всё это, плюс расшифрованные пиктограммы, символизирует зарождение и развитие эмбриона вне материнского чрева! И везде, словно охранные знаки – пятиконечные и шестиконечные звезды… А  тут,  вокруг звёзд написаны названия месяцев – это обозначения сроков выращивания такого зародыша.
– Всё сводится к тому, – пояснил Моисеев, – что здесь изображён процесс роста искусственного плода и пробуждение его к жизни с помощью особого обряда и «дьявольского огня»!
– И все эти, казалось бы, разноплановые амулеты, подчинены общей цели! – подвёл итог Овсянников. – Я бы предположил, что они символизируют свержение герцога Альбрехта с престола с помощью созданных гомункулов!..
– Жаль, что я не курю, а то закурил бы с вами… – задумчиво произнёс Арсентий после долгой паузы. – А если бы выпивал, то, пожалуй, дёрнул рюмочку коньяку… Но это всего лишь предположения, господа, к тому же… ненаучные.
– Тогда вот тебе наш второй довод!
Моисеев вывел на экран монитора текст.
– Это перевод найденных в Приморске, а точнее в подвалах замка Фишхаузен, записей вышеупомянутого доктора, – объяснил он. – Там есть всё, вплоть до описания процесса «самозарождения» гомункула! И процесса «оживления» его с помощью Люцифера и посланного им «дьявольского огня»! Там сказано и о корне мандрагоры, и о гусином яйце!..
– Иначе говоря, артефакты свидетельствуют об этом… И записи доктора – о том же самом!
– Мало того, Вёллер утверждает, что он общался и даже сражался с гомункулами!
– Конечно, всё это смахивает на сказку, в которую поверили мы, увлекающиеся и… наивные любители старины… Но, прошу тебя, Арсентий, просмотри эти материалы! Вдруг ты найдёшь в них, если не подтверждение нашей теории, то хоть что-то полезное для своей работы!.. Если сомневаешься в переводе, то вот тут – качественные фото найденных листов. А то, что это не подделка, можешь мне поверить, экспертиза была проведена серьёзная и есть утверждённый результат!
– И вот что ещё, – добавил Моисеев. – Представлен фрагмент пергамента, найденного в этой же шкатулке. Написано по-французски, точнее, на старофранцузском. Многие эксперты утверждают, что это рука самого Нострадамуса! Очень похоже на один из его катренов! Возможно, он сможет пролить свет на это тёмное дело… Но… нам пока не удалось его расшифровать…
– Всё это… чертовски интересно, – ответил Ледовской, поднимаясь из-за стола. – Давайте ваши материалы, я на досуге взгляну… Даже несмотря на нехватку времени… «Дьявольский огонь», это, если я не ошибаюсь…
– Шаровая молния, – хором ответили краеведы.



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
  «…Неподалёку от замка лесничий нашёл истерзанное тело молодой крестьянки. Это уже второе убийство, совершённое с чудовищной жестокостью в лесу близ замка. А если учесть, что ранее в деревне пропала ещё одна несчастная, то становится ясно, что в окрестностях Фишхаузена обитают настоящие монстры. Жители поговаривают, что в здешних местах завёлся оборотень. Но нашлись и такие, которые открыто обвиняет в этих ужасных преступлениях нашего молодого герцога. Он де охотится здесь, а уж о его беспредельной порочности известно всем… Но я-то знаю, что Альбрехт Фридрих на подобное не способен, он ходит этими перелесками к монахам-отшельникам за мудростью.
Я поклялся Ранами Спасителя найти и наказать убийц!»
 
Глава 2. Учёный и следователь
 
Как известно, в любом коллективе четверть сотрудников делает более двух третей общей работы, причем самой важной и значимой для конечного результата. Отчего так происходит? Да оттого, что большинство из нас лишь отбывает на работе положенный срок, используя «казённое» время для решения личных проблем; если надо, то изображает «кипучую» деятельность, а коль нет, то считает возможным заняться чем-то другим. В первую очередь, налаживая свой быт и изо всех сил стараясь, чтобы семейный очаг светил и грел.
Значительно реже встречаются люди, фанатично преданные своей профессии. Зачастую они трудятся сверхурочно, а, бывает, что и дома решают архиважные проблемы, раздражая домочадцев бесконечными разговорами по мобильнику. У этих людей на второй план отходят не только отдых и развлечения, но и семья. Видимое благополучие до определённой поры может поддерживаться хорошим заработком, иными материальными благами и привилегиями, но вот с недостаточно чутким к себе отношением родным и близким приходится мириться. Это – деловые, целеустремлённые люди. Они не знают, что такое покой и семейное счастье. Их не встретишь на стадионе, они не лежат на диване перед телевизором, не ходят с лукошком в осенний лес или к водоёму с удочкой. Они постоянно озабочены какими-то срочными проблемами, которых, как правило, по мере их решения меньше не становится.
Именно к такой категории людей относился профессор Ледовской. На своей личной жизни он давно поставил крест. К тому факту, что его ровесники имеют уже взрослых детей и даже внуков, он относился философски, прекрасно понимая, что рутинные домашние проблемы подчас не только тормозят профессиональный рост главы семейства, но совершенно выбивают из колеи. К тому же супружеская жизнь полна своих тонкостей, а уж где тонко, там и рвётся…
Словом, коль Бог не ссудил, так отчего клясть судьбу? Знать, так надо было…
Ксения появилась в жизни Арсентия год назад.
Как-то, улучив свободную минутку в своих «изысканиях», Ледовской заглянул в Художественный салон на Ленинском проспекте. Там проходила выставка картин калининградских художников. Профессор высоко ценил настоящее искусство, и в душе даже немного завидовал мастерам кисти, смычка и пера. Не мог он пропустить такое событие, как вернисаж. Зашёл и с головой окунулся в атмосферу тишины, гармонии и истинной красоты. В нескольких залах были вывешены полотна местных мастеров, которыми любовались поклонники, критики и просто любители прекрасного.
Его сразу привлекли работы Сергея Покровского, тот предпочитал изображать древние постройки: форты, замки, крепости. С его картин на современного зрителя смотрела история Восточной Пруссии… 
Арсентий медленно переходил от одного полотна к другому. Вот, работы Екатерины Ростовцевой… а в этом уголке выставлены картины Ирины Каюковой, рядом – полотна Игоря Гусева, Татевика Манакьяна… Пейзажи и офорты, натюрморты и портреты, карандаш и пастель, масло и акварель… Старый Кёнигсберг и новый Калининград, аллеи, фонтаны, цветущие поля и лесные тропинки, морские просторы, мачты и паруса…
Постояв несколько минут у работ Игоря Заборских, Арсентий двинулся дальше и вдруг… замер у такого «произведения искусства», мимо которого просто невозможно было пройти! Женщина лет тридцати пяти, высокая и стройная, с короткой стрижкой, в лёгком джемпере и джинсах не отрывала взгляд от картины, на которой в бескрайнем океане призывно зеленел одинокий тропический остров… «Григорий Родственников. Остров надежды», – прочёл Арсентий и вновь переключил внимание на незнакомку.
Она стояла, повернувшись боком к открытому окну, на котором висели лёгкие кружевные занавески. Они мягко колебались под вздохи прохладного ветерка, который залетал в зал с улицы. Эти, похожие на морской бриз дуновения, и кружевные волны мягко гладили тело прекрасной женщины… Ледовского потянуло к ней с неимоверной силой, которой он не смог противиться. Незнакомка же стояла, видимо, найдя в картине что-то особенное, а может, ощущая тепло от нарисованного южного солнца, согревающего прибрежный песок, или слушая, что шепчут ей  набегающие на берег волны…
– Нравится? – тихо спросил Арсентий, понаблюдав за незнакомкой пару минут, и раздумывая, с чего бы начать разговор.
–  Очень,  – быстро ответила она вполголоса. – Так бы стояла и любовалась…
– Наверное, ужасно хочется хоть на часок перенестись на такой вот остров, затерянный в океане?
Тут она словно очнулась и взглянула на собеседника. Длинные ресницы вздрогнули, а красиво очерченные губы растянулись в приветливой улыбке.
– Я сама немного занимаюсь живописью. Для себя. А, глядя на картины мастеров, учусь и стараюсь понять, как они передают игру света и тени, как подбором цветов подчёркивают прозрачность и глубину воды, словом, много разных нюансов… Я удивляюсь и радуюсь способности человека наблюдать мир свежим взглядом с восхищением, чистотой и непосредственностью ребёнка…
В мочках её ушей блеснули простенькие серёжки – янтарь в серебре. Обручального кольца на пальце не было… Внезапно вся окружающая обстановка показалась Арсентию более светлой, объемной и приятной.
– Так купите эту картину и повесьте её у себя в комнате, – он дружески улыбнулся. – Будет у вас в доме свой остров…
Она ответила лучезарной улыбкой, но в тёмных глазах мелькнула грустинка.
В общем, случилось так, что Арсентий купил это полотно и тут же подарил его прекрасной незнакомке.
– Если вы не примете от меня этот подарок, – он видел, как она засмущалась, – я…  – он состроил гримасу, давая понять, что с картиной может произойти нечто ужасное, – тут же верну её на выставку!
Они рассмеялись.
С тех пор Арсентий и Ксения стали встречаться.
 
Это утро Ледовской тоже начал с пробежки. Привычный маршрут, знакомые лица. Он приветливо кивнул Наталье, молодой женщине из соседнего дома, выгуливавшей свою таксу, пропустил стартовавшую от дома «Мазду» другого соседа, и направил свои стопы на «тропу здоровья». По давней привычке мозг сразу же установил в голове «рабочий режим», удалив остатки сна и извлекая из памяти самые важные и актуальные моменты.
Арсентий частенько бывал недоволен собой. «Когда в моей жизни всё тихо да гладко, – размышлял он, – то свежих мыслей в голове почему-то совсем мало… В такие периоды я словно копаюсь в мешке с гнилыми яблоками, выбирая там для себя парочку съедобных… Моим нервным клеткам время от времени просто необходима хорошая встряска, тогда они начинают работать в бешеном темпе… генерируя новые идеи и находя выход из самых безнадежных ситуаций…»
После вчерашнего разговора с местными краеведами он чувствовал внутри какое-то смутное волнение. Такое состояние могло означать только одно – затронутая тема его «задела» и он к ней обязательно вернётся. Хотя, казалось бы, что в ней интересного? «Положительные» результаты опытов по созданию искусственного человека? Мифические встречи и даже схватки с существами-гомункулами? Бред!
«А что, если то, о чём я всегда мечтал и что искал всю свою сознательную жизнь, находится ближе, чем мне до этого представлялось?» – Арсентий не был в этом абсолютно уверен, но он как бы предчувствовал, предугадывал… а интуиция подводила его крайне редко. Уж слишком убедительными выглядели его уважаемые оппоненты. А какие искры вспыхивали в их глазах!.. Они вручили ему флеш-накопитель, куда сбросили все документы в электронном виде, а именно – фотографии найденных в шкатулке предметов (и самой шкатулки тоже) с комментариями специалистов, снимки кусочка пергамента с текстом на старофранцузском языке (правда, без перевода) и несколько страниц из записок средневекового доктора Вёллера (здесь перевод присутствовал). Просмотреть дома эти материалы вчера так и не удалось, поскольку сразу после визита в клуб краеведов у него состоялась встреча с любимой женщиной, которая настояла на покупке кое-каких продуктов, после чего они отправились к нему домой готовить ужин.
Ксения жила со своей мамой и двумя сыновьями-школьниками на Московском проспекте в двухкомнатной квартире. Арсентий ни разу не побывал у неё дома. Да и о будущем, которое ожидает их отношения, он прежде как-то не задумывался. А что он может предложить своей избраннице? Он, учёный с мировым именем, не имеющий ни собственного жилья (квартиру профессор снимал), ни даже автомобиля, чтобы свозить любимую женщину на море… Руку и сердце? Не смешите… Просто, ему было хорошо с ней, а ей – с ним. И это пока устраивало обоих. Лишь однажды любимая недвусмысленно намекнула: «В моем возрасте многие женщины уже становятся бабушками, а самые счастливые уходят в декрет…»
Ксения приготовила ему завтрак. Он умылся, они наскоро перекусили и вышли из дома. Ему – в университет, ей – на свою работу, в школу. Преподавать испанский и французский языки.
– Ты знаешь, – сказала она, когда они остановились, чтобы расстаться на пару дней, – у меня предчувствие, что наша разлука надолго…
– Отчего же? – улыбнулся он.
– Мне почему-то кажется, что ты вскоре куда-то уедешь. Далеко-далеко… Но я готова тебя ждать. Понимаешь, кому-то для счастья не хватает машины, денег, дачи у моря, а мне необходимо просто быть рядом с тобой. Всегда…
 
Весь день Арсентий находился на кафедре. Он проводил занятия в просторной аудитории, где все стены были выложены белоснежным кафелем и витал неистребимый запах формалина. Стулья в нём выстраивались по кругу, а в центре на гранитном столе с бордюрами возлежал труп, накрытый казенной простынкой… Здесь Ледовской всегда ощущал себя дирижёром собственной жизни, а не каким-нибудь третьеразрядным исполнителем.
Голос его звучал твёрдо и сочно, и каждое слово профессора звенело, как золотая монета. Для небольшой «встряски» студентов, усердно ведущих конспекты, Ледовской имел в своем арсенале большую коллекцию шуток и курьёзных случаев из медицинской (и не только) практики, а также любил цитировать высказывания великих людей. Он справедливо полагал, что подобные афоризмы необходимы нам, как стакан прохладной воды в жару… Сегодня он «помянул» Гиппократа:
– «Жизнь коротка, а искусство вечно…» – эти мудрые слова, дорогие мои ученики,  приписывают Гиппократу. Многие мысли древнего грека, обладавшего удивительным даром врачевания, а также незаурядным литературным талантом, пережили два с лишним тысячелетия и актуальны по сей день. Однако, к сожалению, не все. Некоторые из его правил незаслуженно забыты, другие же, не выдержав испытания временем, нуждаются в пересмотре...
Отметив заинтересованные взгляды десятков глаз, он продолжал:
– Казалось бы, что такая заповедь Гиппократа, как «не навреди…», является незыблемой. Однако применение некоторых современных лечебно-диагностических методов вступает с ней в явное противоречие. Многие агрессивные способы лечения (такие как пункции, биопсии органов, эндоскопические методы исследования, химио- и рентгенотерапия) нередко являются совершенно необходимыми, хотя и наносят определённый вред больному. Типичным примером тому является калечащая операция изъятия здоровой почки у донора для трансплантации её нуждающемуся больному.
К сожалению, данная заповедь: «не навреди, если не можешь быть полезен», у которой есть русский аналог: «не знаешь броду – не суйся в воду», порой оборачивается оправданием бездействия и нежелания врача идти на разумный риск… Запомните это, будущие эскулапы!
Заметив возникшее оживление в рядах студентов, он, словно дирижёр, управляющий оркестром, лёгким жестом «успокаивал» молодых людей.
– Что еще следует знать молодому человеку, решившему связать свою жизнь с медициной? В нашей среде нет места чёрствым, равнодушным и корыстолюбивым людям. Как писал академик Амосов: «Нельзя допускать в медицину людей без души». Эта мысль и должна стать нашей главной заповедью. Ведь труд медика особенный, он не для каждого. Случайный человек никогда не станет хорошим врачом, если не будет главного – таланта. Поэтому учитесь думать и наблюдать, будьте упорны и трудолюбивы, мужественны и решительны, честны и объективны. Любите своё дело, но помните, что любовь эта – трудная! В ней мало роз, но очень много шипов…
Касаясь трудностей врачебной профессии уместно вспомнить и слова Чехова о том, что «у врачей бывают отвратительные дни и часы, не дай бог никому этого». Это – о связанных с чувством высокой ответственности переживаниях за судьбу больного, переживания из-за неудач. А они бывают даже у опытных врачей. «Можно ли пройти врачебную жизнь без ошибок?» – размышляет профессор Эльштейн в своей книге «Диалог о медицине», и сам отвечает: «К несчастью, нет». Врачами не рождаются – ими становятся после долгих поисков и находок, утрат и разочарований…
Арсентий Александрович оглядел зорким взглядом аудиторию и, видя притихших и задумчивых студентов, продолжил:
– Великий хирург, анатом и педагог Николай Иванович Пирогов посвятил специальный труд анализу своих ошибок: «Я хочу осуществить заветную мечту: путём правдивого, открытого признания своих ошибок избавить учеников и начинающих врачей от их повторения»…
Ни в одной другой специальности вы не столкнетесь с жизнью в такой её полноте, противоречивости и драматизме, как будучи врачом. Часто видя смерть, вы научитесь любить и ценить жизнь!
Приступая к изучению основ медицины, никто не может предвидеть, как сложится его судьба в дальнейшем: привлечет ли вас практическая сторона нашей профессии или победит желание посвятить свои силы научным исследованиям. Впрочем, врач любого профиля окажется ни на что не годным, пока основательно не ознакомится с нормальной и патологической анатомией и физиологией человеческого организма. Но только тот, кто по-настоящему любит науку, для кого умственная работа является потребностью, своего рода наслаждением, станет истинным ученым, возможно, таким же, как кумир моей молодости – Николай Иванович Пирогов. Но для этого – читайте научную литературу, изучайте историю медицины, овладевайте современными методами научных исследований, никогда не пренебрегайте тяжёлой и «черновой» работой!
Хочу отметить, что история медицины хранит очень много имён выдающихся врачей, вся жизнь которых была всецело отдана науке, самозабвенному, нередко драматическому и подвижническому труду на благо страждущим людям!
 
То, как человек организует пространство своего кабинета, может довольно много о нём рассказать. В центре кабинета Ледовского «красовался» заваленный всевозможными папками, стопками книг и журналов стол, рядом с ним замерла в растерянности пара разномастных стульев, в углу скромно расположился мягкий кожаный диванчик «для раздумий», а наискосок к двери тянулась выцветшая синтетическая дорожка, обозначающая путь возможного посетителя и маршрут его отступления… То есть, никаких излишеств и полнейший беспорядок, в котором хоть что-то менять он строго-настрого запрещал… Иное дело – родная и горячо любимая им лаборатория – святилище, в котором Арсентий проводил практически все время, свободное от лекций. Тут бы мы могли, пожалуй, оценить внутреннюю гармонию хозяина и даже получить эстетическое наслаждение: со вкусом подобранный пластик, «прохладных» оттенков кафель, аккуратно расставленное оборудование и сверкающая, как в операционной, чистота…
Ежедневно профессор спускался в подвальные помещения корпуса, имеющего «народное» название – «Анатомичка». Здесь также проводились практические занятия со студентами. Неподготовленному зрителю было бы довольно неуютно находиться здесь, где в ваннах плавают человеческие тела. Но студенты – лица самые что ни на есть «непосторонние», и должны привыкать к подобному «соседству». Мало того, бедолаг, отхвативших «неуд», профессор в обязательном порядке заставлял препарировать трупы...
 Общие собрания кафедры обычно проводились в анатомическом музее, где вдоль стен аккуратными рядами были расставлены сосуды с больными и здоровыми человеческими органами, сиамскими близнецами и прочими уродцами. А вот для проведения экспериментов имелись специальные «боксы». На факультете разумно считалось, что научный опыт – это самый плодотворный путь раскрытия закономерностей физиологии и патологии человека, важнейшее условие прогресса медицинских знаний.
 
К вечеру профессор немного устал. До окончания рабочего дня оставалось всего полчаса. Пора понемногу «приходить в себя», продумать план завтрашней лекции и скорей отправляться домой, где его ждёт весьма интересное занятие – знакомство с историческим материалом, найденным при раскопках в окрестностях Приморска.
И тут раздался стук в дверь. Не успел Ледовской ответить: «Войдите», как она стремительно открылась, и в кабинет шагнул человек средних лет, одетый в лёгкую куртку, под которой виднелась белая сорочка с бордовым галстуком.
– Вы позволите? – мужчина улыбнулся. – Старший следователь городской прокуратуры Николай Сунцов, – представился он и протянул раскрытую «корочку». – А вы, насколько я понимаю, Арсентий Александрович Ледовской?
– Да… – протирая стёкла очков, ответил профессор и пригласил вошедшего присесть. – Чем обязан? Надеюсь, наше учреждение не будет фигурировать в криминальных сводках? Студенты у нас смирные…
– Нет-нет, успокойтесь. Я по другому вопросу, – следователь ещё раз продемонстрировал дружелюбную улыбку. – Я только проконсультироваться… Надеюсь, это не займёт много времени…
– Тогда я вас внимательно слушаю!
– Уважаемый профессор, мне рекомендовали вас, как учёного с мировым именем и лучшего специалиста в области анатомии человека…
«Неплохое вступление», – отметил про себя Ледовской и ответил:
– Просто я очень люблю своё дело… Но передайте мое сердечное «спасибо» тому человеку, который так лестно обо мне отозвался…
– Арсентий Александрович, вы окажете следствию неоценимую помощь, если проконсультируете нас по некоторым медицинским вопросам.
– Буду рад помочь…
По тому, как Сунцов осторожничал и крайне неохотно делился информацией, становилось понятно, что тема, на которую предстоял разговор, была весьма деликатной. И первый же его вопрос это подтвердил.
– Скажите пожалуйста, как часто в вашей практике встречаются случаи транспозиции внутренних органов и, так называемые, «зеркальные» люди?
– Это – весьма редкая аномалия... – глаза профессионала загорелись, как у нумизмата при виде раритетной монеты. – За тридцать лет работы мне довелось видеть её всего пару раз. Хотя… в литературе такие пациенты описаны достаточно хорошо. На состояние, при котором верхушка сердца смотрит вправо, впервые обратил внимание еще Марко Северино в 1643 году, но истинная транспозиция органов была в первый раз описана более чем сто лет спустя Мэтью Бэйлли в 1797 году.
Транспозиция встречается и у животных. Так, виноградные улитки обычно имеют раковину с завитками с правой стороны. Частота появления улиток с «левой» раковиной оценивается примерно как отношение: один к миллиону. У таких животных, которые называются «короли улиток», внутренние органы также расположены с другой стороны…
– А каковы, по вашему мнению, причины возникновения такой аномалии у человека?
«Странно, что прокуратура заинтересовалась анатомией», – мелькнуло в голове у Арсентия. Он ответил не сразу:
– Причины до сих пор остаются загадкой для специалистов… Считается, что подобным образом может сказаться на эмбрионе вирусное заболевание, перенесённое будущей мамой, или повлиять радиация, интоксикации, экологическая обстановка и стрессы… как и многие другие факторы, препятствующие нормальному развитию плода. Я не исключаю и генетические «сбои», например, в результате инцеста, клонирования или искусственного оплодотворения… – указательным пальцем доктор поправил свои очки. Он словно читал очередную лекцию. – Если вам интересно, то существуют и альтернативные, не вполне научные теории. Так астрологи уверяют, что больший риск родиться с зеркальным расположением органов, имеют дети, зачатые под «парными» или «зеркальными» знаками. К таким знакам относят знаки «рыб», «близнецов» и «весов».
Пока следователь обдумывал следующий вопрос, Ледовской постарался внимательно разглядеть своего собеседника. Он отметил его немного помятый нос, сеть морщин вокруг глаз, усталый взгляд.
– Можно ли назвать данное явление болезнью, профессор?
– В большинстве случаев, уважаемый… Николай, транспозиция никак не сказывается на здоровье человека и его жизнь совершенно от этого не страдает… – Ледовской откинулся на спинку скрипучего кресла. – Люди с таким расположением внутренних органов, как правило, не осознают свою необычную анатомию, пока не столкнутся с медицинским обследованием. Зеркальное расположение органов может привести к замешательству и ошибкам медперсонала, – профессор усмехнулся, – так как большинство признаков и симптомов будут находиться на «неправильной» стороне.
Например, снять электрокардиограмму у человека с транспозицией попросту не получится, а если у него разовьется аппендицит, то он будет жаловаться на боль в левой подвздошной области, так как именно в этом месте у него находится аппендикс... Поэтому, за рубежом люди с зеркальным расположением органов носят медицинские браслеты или медальоны, делают татуировки со своим диагнозом. Это распространенная практика – такие же меры предпринимаются, если человек страдает сахарным диабетом, эпилепсией, аллергией на медпрепараты и другими хроническими заболеваниями.
– Получается, что транспозиция абсолютно безвредна?
– Не совсем так… Подмечено, что большинство таких мужчин страдает бесплодием и бывают левшами. Но главная опасность в том, что транспозиция может сочетаться с пороками развития органов, а в отдельных случаях некоторые из них могут и вовсе отсутствовать…
– А сердце тоже может отсутствовать? – следователь заметно волновался, и его ноги удавом обвивали ножки стула.
– Помилуйте, но это уже из области фантастики! Однако возможен вариант, когда оно поменяет свое расположение в грудной полости так, что его будет довольно трудно найти при беглом осмотре…
Следующий вопрос мог выбить из колеи даже всезнающего специалиста:
– А не знаете ли вы примеров, когда бы на теле человека не было пупка и сосков?
– Впервые о таком слышу! Давайте рассуждать: соски и пупок свидетельствуют о том, что мы с вами относимся к плацентарным млекопитающим… Пупок, в частности, пожизненный признак нашего внутриутробного развития – это рубец на передней брюшной стенке, остающийся после удаления пуповины у новорождённого. Если он действительно отсутствует, то мне не понятно, как такое существо появилось на свет. Исходя из вышесказанного, его и человеком назвать нельзя!
Но позвольте поинтересоваться: в связи с чем вы задаете мне такие странные вопросы?
– Можно закурить, профессор? – Сунцов заёрзал на стуле. – То, что я вам скажу… пусть останется между нами.
– Конечно, курите…
Следователь сунул сигарету в рот, щёлкнул зажигалкой. Затем, подумав о чём-то минуту, полез во внутренний карман куртки и извлёк оттуда портативный диктофон «Сони».
– Два месяца назад этой записи исполнилось пятнадцать лет, – сказал он и нажал на кнопку…



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
 «…Одного взгляда на тело несчастной жертвы мне хватило, чтобы составить своё заключение. Но, признаюсь, что я вновь сильно пожалел о том, что нет рядом моего верного побратима из Московии, Симеона Жмени: на пару с ним мы бы быстро расследовали это непростое дело… Я с грустью вспоминаю былые годы, когда мы вместе путешествовали и сражались, с восторгом рассказываю внукам, как искусно владел Жменя своим палашом, с какой ловкостью он рубил подбрасываемые мной яблоки в садах Нойхаузена, и глубоко опечален тем, что нам так и не довелось увидеться, ведь в моей жизни никогда более не было такого преданного друга…
А зверства, учинённые близ замка Фишхаузен, оказались делом рук гомункулусов, дьявольских отродий, коими руководил бежавший от возмездия Скалих…»
 
Глава 3. «Конструктор» и предсказатель
 
Не спится… Тяжёлые капли ночного дождя лижут стекло и барабанят по карнизу. Вниз, напевая монотонную песенку, стекает ворчливый ручеёк… И давно бы пора уснуть, особенно в такую погоду, но мысли никак не успокоятся…
Четверть второго… Арсентий встал с дивана, прошёл на кухню и поставил чайник. Вернулся в комнату, включил компьютер и присел на стул. Пока проходила загрузка операционной системы, отрешённо смотрел на корешки книг, выстроенных рядами по периметру его жилища. Вот на самом почетном месте стоит сборник работ его учителя, академика Василия Васильевича Куприянова – «Морфологические основы микроциркуляции». Ледовской взял томик в руки. На первой странице портрет серьёзного пожилого мужчины: очки в роговой оправе, на груди Орден Ленина и ряд не менее значимых для него боевых наград. А губы, кажется, слегка улыбаются… Вот бы он, видный учёный и идейный вдохновитель Арсентия, посмеялся над его сомнениями и метаниями… «Впрочем, учитель был большим знатоком, почитателем и исследователем истории медицины и естествознания, – размышлял Ледовской. – Думаю, его бы очень заинтересовали эти старинные находки…»
Сегодня, нет, уже вчера вечером, Арсентий изучил материалы, переданные ему краеведами. Конечно, всё оказалось любопытно, даже захватывающе интересно! По поводу предметов в шкатулке и изображений на них, тут можно выстроить множество предположений… Кстати и то, о чём говорили Овсянников с Моисеевым, вполне вписывается в общую картину. А вот записи доктора Вёллера… В те времена научной фантастикой как-то не увлекались… Так неужели всё то, что описал загадочный врач, является правдой? Этот страшный обряд «оживления» зародышей, стычки с неуязвимыми гомункулами… Но изложено всё с потрясающей точностью и последовательностью, не упущена ни одна мелочь! И при этом – имя фаворита герцога Альбрехта Пауля Скалиха… Не из мести ли к последнему всё это придумано?..
Но, пожалуй, не меньшее потрясение вызвал разговор со следователем из прокуратуры… И диктофонная запись!
Чёрт возьми, коллеги уверяют, что в такой ситуации помогает сигарета или рюмка доброго коньяку! Но Арсентий Ледовской  оставался непримиримым противником и того, и другого. Он заварил крепкий чай с барбарисом, достал из холодильника сыр, сделал пару бутербродов…
Надо выработать некую стратегию… Линию поведения, что ли… Проанализировав ту информацию, которую он получил за последние двое суток. Как к ней относиться? Не получается считать всё это бредом! Не может он сделать такого, казалось бы логического заключения: всё это – ерунда. Не может… Что-то подсказывает ему, что за этим скрывается какая-то неизученная реальность… Как сказал Альберт Эйнштейн: «Есть два способа прожить жизнь. Один состоит в том, чтобы делать вид, что чудес не существует, а другой – в том, чтобы видеть чудеса повсюду». Теперь и он, занимающийся научной проблемой структурного и системного анализа микрососудистых сетей на основе математического моделирования с применением элементов механики, гидродинамики, физической химии, высшей математики, теории вероятностей, математической статистики, теории групп и теории симметрии… Обычному человеку и не выговорить… И даже он начинает верить в средневековую химеру о создании гомункула – искусственного человека! Но чаще всего люди верят в то, во что они сами хотят поверить… По-моему, кто-то сходит с ума… Спокойнее, Арсентий, спокойнее…
Он нашёл записи Вёллера. Фото их оригинала… Написано на латыни. Можно проверить точность перевода… «Этой записи пятнадцать лет»… От чьих рук погиб несчастный врач-патологоанатом?.. И странное появление шаровой молнии! Здесь, в морге, и там, в подземельях Королевского замка… Совпадение или чертовщина?
«А как вы считаете, уважаемый Василий Васильевич?» – мысленно обратился он к своему учителю, но тот молчал...
И Арсентий расценил это, по-своему, как призыв к действию. Он отхлебнул из чашки обжигающий напиток и вновь задумался. В ночной тиши, нарушаемой тихими звуками непогоды и редким шумом проезжающих за окном машин, хорошо думается. Главное – сгруппировать полученные данные, разобраться во внутренних мотивах, выстроить приоритеты по ранжиру, в зависимости от их значимости. Именно так бы поступил его наставник, который своим темпераментом, характером и даже внешним обликом был поразительно похож на Александра Васильевича Суворова. Такой же стремительный и неутомимый, остроумный и мудрый. Когда они познакомились, Куприянову было «за девяносто», и Ледовской стал его последним докторантом, можно даже сказать, «лебединой песней». В одном из писем академика были такие строки: «Где же Вы, голубчик, были раньше? Почему не связались со мной сразу после окончания института? Сколько фантастически интересного и полезного мы могли бы сделать вместе...»
«Как же мне вас не хватает, Василий Васильевич… – с грустью думал Арсентий, – Теперь я остался единственным в стране специалистом, идущим в фарватере фундаментальной морфологии системы микроциркуляции, которой вы посвятили всю свою жизнь. К сожалению, часть учеников вас предали, другие – умерли, третьи – поменяли приоритеты… Но только зря говорят, что «один в поле не воин»… Я докажу всем обратное!»

Вчера, когда закончилась диктофонная запись, в кабинете профессора наступила напряжённая тишина. За дверью раздавались голоса студентов, возвращающихся с занятий, жизнь в университете продолжалась. А здесь, в этом скромном, тесноватом помещении, словно выкристаллизовался совершенно иной, сюрреалистический мир. Пауза длилась минут пять…
– Я сам там был… – наконец, нарушил молчание Сунцов. – На месте преступления. И изъял это, – он кивнул на диктофон. – Я не прошу ваших комментариев, ваша точка зрения мне понятна… Мой шеф дал мне тогда понять, что лучше всего забыть обо всём этом. Чтобы нас не подняли на смех или не упекли в психушку…  Поэтому запись добросовестно покоилась у меня в сейфе все эти годы и я уже в самом деле начал забывать о ней… До вчерашнего дня… Потому что случилось ещё одно непонятное… и страшное событие. Вы, наверное, в курсе, что сутки назад произошло нападение на сберкассу, которая расположена на Московском проспекте? Кассир вовремя нажал тревожную кнопку, полиция прибыла тоже своевременно… Без стрельбы, к сожалению, не обошлось, но грабители скрылись… Лишь одного из них в момент задержания «нейтрализовали» разрядом электрошокера, отчего он погиб на месте. При осмотре медэкспертом… выяснилось, что на трупе имеются три пулевых ранения, с повреждением внутренних органов, – Сунцов говорил монотонно, без выражения, словно читал чей-то скучный протокол. – У него были повреждены лёгкие, печень и кишечник, но, несмотря на всё это, он от нас активно убегал… А потом… внезапно вновь появились остальные члены банды, расстреляли опергруппу, забрали труп и исчезли! Медэксперт, к счастью, был только ранен. Он и сообщил, что у убитого… отсутствовали соски и пупок…
– Про вчерашнюю стрельбу, конечно, доводилось слышать… Так вы хотите сказать, – Арсентий старался быть тактичным, поскольку видел, что его собеседник находился на грани нервного срыва, – что где-то в городе орудует маньяк… точнее, некое существо, даже не человек, а, скорее… биоробот… И наводит ужас на население? – голос его был тих, профессор внимательно наблюдал за реакцией Сунцова.
– Видите ли, уважаемый Арсентий Александрович, – следователь, наконец, «взял себя в руки». Он поднялся со стула, выключил диктофон и сунул его в карман куртки. – Я этого не могу утверждать с полной уверенностью… Но, если бы можно было допустить нечто подобное… то многое, очень многое встало бы на свои места… Но самое скверное в этой истории то… что оно, это существо… не единственное.
Прощаясь друг с другом, они обменялись визитками.
 
Мысли постепенно прекратили своё хаотичное движение, и начали  выстраиваться в определённый порядок. Итак, что мы имеем?
Сначала о гомункуле. Ещё в XIII веке Арнальдус де Вилланова прославился чем-то подобным… Конечно, не созданием искусственного человека, ибо доказательств этому не было, а описанием самого способа. Однако один из наиболее известных методов получения гомункулуса предложил в XVI веке Парацельс. Учёный считал, что заключённая в особом сосуде мужское «семя» при нагревании и некоторых других магических манипуляциях становится гомункулусом…
Следует отметить, что Парацельс заслуженно считается незаурядным человеком… Он был не только медиком, но также алхимиком и оккультистом… Скитался почти по всей Европе в качестве практикующего врача, общаясь с народом, изучая целебные источники, травы и минералы. Он заставил химию служить медицине и развеял множество заблуждений насчёт лечения болезней, но вместе с этим искренне верил в существование философского камня. Отметим, что лекарь всегда отличался остротой мысли и не страдал от ложной скромности. «Учёный должен изучать не «священные книги», а саму природу, – говорил он, – …познать же её нашим разумом и опытами вполне возможно».
Идея Парацельса о возможности зарождения человеческого организма вне материнского чрева значительно опередила своё время. В последние годы жизни врач посвятил этому вопросу особенно много времени, о чём свидетельствуют его труды «Философия» и «Потаенная философия», «Великая астрономия» и довольно странная «Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах, гигантах и прочих духах».
«За телом стоит душа, а за душой – мыслящая природа», – писал любитель парадоксов и неожиданных умозаключений Парацельс.
«Слова твои туманны, – подумал Арсентий, – но, возможно, это – некий намёк? Не указываешь ли ты нам данной фразой на шаровую молнию или абсолютный катализатор – философский камень, способный оживлять мертвецов?» Ледовской пока не мог этого понять, но чувствовал, что близок к истине. Он вышел из-за стола, сделал несколько упражнений, разминая мышцы. «Шаровая молния… Каким образом она «материализовалась» в моей голове?»
Капли дождя выбивали морзянку по карнизу, но это не было похоже на ответ.
«Как известно, – размышлял Арсентий, – любой сложный организм состоит из биологической ткани. Внутри этой ткани существует громадная сеть микрососудов, по которым движется питательная среда, что позволяет ткани и организму в целом развиваться. То есть организм живёт, растёт и совершенствуется, благодаря сосудистой системе и гемодинамическому фактору.
Мне и моим помощникам удалось создать культуру функционирующих и саморазвивающихся микрососудистых сетей, что дало нам возможность приступить к созданию биоэлектронных гибридов с необходимыми характеристиками, оптимально сочетающими в себе свойства живой и неживой природы. Мне удалось воспроизвести это in vitro (61) и теперь предстоит повторить in vivo (62). Думаю, данное открытие по своему значению не уступает открытию спонтанного деления урана, и позволит получать искусственные ткани и органы. Причем, это намного гуманней и этичней, чем создавать «запасные части» для рынка трансплантатов с использованием внутриутробных зародышей…
Но это не только выращивание органов «для пересадки», но и получение полноценной искусственной пищи, лекарственных препаратов и даже биологических строительных материалов. Такой биореактор можно будет использовать на орбитальных станциях с населением в несколько тысяч человек, для обеспечения их продуктами питания без зависимости от Земли, при подготовке межпланетных экспедиций на Луну или Марс…
Можно ли, исходя из того, что сделано мной сегодня, заглянуть за горизонт? Подумать, к примеру, о возможности создания искусственного разумного существа?»
Арсентий снова сел за компьютер, открыл папку «Реликвии из шкатулки». На этот раз его заинтересовал кусок пергамента. «Почему он хранится с этими одиннадцатью предметами, предназначенными для определённого культа? Видимо, какое-то отношение он к ним всё-таки имеет… Почему же до сих пор не расшифровали запись? Ну-ка, посмотрим…» Он щёлкнул кнопкой мыши, открыл файл… На экране возник клочок пергамента с написанным текстом. Оригинал, конечно, сильно пострадал от времени. Рядом располагался восстановленный текст. А вот перевод отсутствовал… С французским языком у Арсентия были проблемы, это не английский, на котором он, случалось, даже читал лекции. Значит, нужен переводчик, решил он. Или воспользоваться Интернетом? Например, переводчиком Google… Он скопировал запись на французском языке и вставил её в соответствующее поле электронного «толмача». Нажал кнопку и получил русскую версию старинного документа. Как и ожидалось, «русский текст» обескуражил его… Получилась абсолютно непонятная картина. Вообще-то русских слов в полученном отрывке было совсем мало. Большинство слов вообще не перевелось. Понять что-либо в этой «шифрограмме» было невозможно.
«Кто  у нас в университете «дружит» с французским?» Он допил чай и налил ещё чашку. Мысленно составил список своих хороших знакомых… Все они весьма сносно знали английский. Как и он… Кто-то владел немецким… Но французский?..
Четверть третьего… Арсентий допил чай, сполоснул чашку. «Завтра поспрашиваю – решил он. – Не может быть, чтобы у нас в университете не нашлось знатоков. Если на медфаке нет, пойду на другие факультеты… Боже мой! – вдруг вспомнил он. – Ксения! Она же преподаёт испанский и… французский!»
Он снова сел за компьютер, вошёл в почту и набрал адрес Ксении. Быстро набрал текст: «Милая Ксюша, прошу тебя, помоги с переводом данного текста. Утром позвоню». Немного подумал и добавил: «Целую тебя, моя красавица». Вставил французскую версию документа, отправил письмо и, несколько успокоившись, отправился спать.
 
В перерыве между занятиями Арсентий созвонился с Ксенией.
– Ты получила моё письмо, солнышко?
– Получила и попыталась перевести. Пока не получилось…
– Очень сложный текст?
– Дело не в этом. Документ не на французском…
– А на каком же?
– На старофранцузском!
– Чёрт, совсем выпало из головы… Краеведы же говорили, что это старофранцузский…
– Ты о чём?
– Да так, вспомнил кое-кого… И что, есть большая разница между новым и старым французским?
– Приличная. Владеющий новым, старый не поймёт… Что молчишь? Ты, например, понял бы старославянский текст?
– Я думаю, что понял бы… С трудом, но понял… В общих чертах, конечно…
– Ну, не знаю. А между старым и современным французскими языками довольно большая разница. Грамматика, фонетика… Тут нужен специалист. А что это вообще за текст? Откуда он взялся?
– Долго объяснять. Предполагают, что это – катрен Нострадамуса, найденный при раскопках Королевского замка.
– Самого Нострадамуса?
– Именно так…
– Ну, тогда понадобится и нострадамовед!..
– Час от часу не легче…  А у тебя никого нет из знатоков старофранцузского?
– Ну, ты и задал задачку… Надо подумать… Может быть, и найдётся. А что я буду с этого иметь?
– Всё! Ты будешь иметь всё, что захочешь! А специалист… Передай ему, что не обидим. В пределах разумного, конечно…
– Нет, он денег не возьмёт. Это мой старый учитель… Не знаю, как он сейчас, давно не общалась. Он в своё время интересовался старофранцузским, даже какие-то работы публиковал. Если не он, то… даже не знаю кто…
– Ну, будем надеяться. Передай ему, что… очень надо. А раз денег не берёт, то с меня – презент! Подарку-то он будет рад?
– Наверное. Хорошо, я попробую сегодня с ним связаться… Когда увидимся?
– На днях. Надо разобраться с делами. А у тебя как?
– Мама приболела. Так что, на этой неделе… никак.
– Хорошо, созвонимся!
– И спишемся!..
 
Через три дня Арсентий получил долгожданный перевод.
«Хоть и небольшой текст, но доставил хлопот, – писала Ксения. – За качество перевода ручаемся. Русские аналоги слов подобрали с особой тщательностью. Получилось очень близко к оригинальному тексту. Хотя, общий смысл понять довольно трудно. Возможно, это действительно катрен Нострадамуса, он умел зашифровывать свои предсказания…»
Попутно она сообщила, что ужасно соскучилась по Арсентию, что мама выздоравливает, но заболели дети.
С замиранием сердца Ледовской открыл прикреплённый к письму файл с переводом:
 
Дети мрачных подземелий без душ и сердец
             остановят время и опрокинут мир людей в светлых чертогах…
Тогда миг станет годом, а день сделается миллениумом,
И случится это на рассвете в среду…
Велика сила и разум дьявольского огня!
 
«На первый взгляд, полная белиберда», – подумал Арсентий, прочитав текст раз десять. – Но с этой белибердой надо разобраться!»
Он знал, что «прокручивая» в мозгу одну и ту же задачу, пусть она и чрезвычайно сложна, он найдёт ответ. Точнее, сам ответ выплывет откуда-то из потаённых уголков его сознания.
 
Следующие три дня Арсентий провёл в университетских хлопотах: читал лекции, проводил практические занятия со студентами, закончил статью «Модель подготовки аспирантов и соискателей на кафедре анатомии человека», выступил на совещании по организации учебного процесса. Часами пропадал в лаборатории, будучи поглощён своим биоконструктором для создания культур функционирующих и саморазвивающихся микрососудистых сетей. Словом, был загружен по полной программе.
И всё-таки он находил время как для размышлений над загадкой Нострадамуса, так и для поиска ответа в Интернете. Он узнал, что в катренах есть ряд ключевых слов, которые определяют основной смысл предсказаний, написанных, как правило, иносказательно или в умышленно искажённом виде. Некоторые исследователи считают, что Нострадамус вовсе не являлся предсказателем. Ведь большинство катренов было им написано на исторические темы периода средневековья, а также на темы античного периода древнеримской и древнегреческой цивилизации. Другие, напротив, считают его пророком.
«Если читать с самого начала, – рассуждал Ледовской, – то речь идёт о детях мрачных подземелий… Тут, вроде бы, всё понятно. Кроме одного: кто они?» Мозг услужливо открыл страничку из «Машины времени» Г. Уэллса – морлоки. Кроме них масса последующих фантастов выдумала и других «героев» – гоблинов, троллей, орков… Но, «без души и сердца»? Всё это напоминает уже совсем других существ – роботов. Только тогда получается, что роботы создавались в мрачных подземельях, а это мало походило на правду. Современный робот должен создаваться в лаборатории (и даже не в одной), оснащённой совершенной аппаратурой, где поддерживается определённая температура, влажность, давление, освещённость, да и масса других факторов, влияющих на процесс. А кого может «родить» мрачное подземелье? Ни одно живое существо не может жить без сердца… Но фраза «без сердца» в тексте может означать: «без сострадания», «без милосердия», то есть, то же самое, что и без души. Функции сердца можно возложить на насос, перегоняющий кровь (или что там у них) по соответствующим протокам.
Кого же имел в виду Нострадамус, назвав их «детьми подземелий»? Уж не гомункулов ли? Последние события прямо об этом говорят, только слепой не увидит…
Далее, две фразы: «остановят время и опрокинут мир людей в светлых чертогах» и «тогда миг станет годом, а день сделается миллениумом», могут означать для нас, ибо «люди в светлых чертогах» – это мы и есть, только одно: настоящее потрясение, катаклизм, иначе говоря, апокалипсис… Словом, должно произойти что-то ужасное… Не так ли, уважаемый Мишель? И случиться это должно «на рассвете в среду»… Здесь тоже не совсем понятно. Похоже, тут зашифрован период времени…
Много интересного Арсентий обнаружил в Интернете. Он зарегистрировался на форуме исследователей Нострадамуса под ником «Конструктор» и некоторое время активно принимал участие в обсуждении «краеугольных» вопросов в творчестве средневекового предсказателя. Потом решил открыто спросить, что означает фраза «на рассвете в среду» в одном из катренов пророка, для чего и «запустил» этот отрывок на форум. Больше суток ответов на него не было. Ледовской уже подумал, что толку от этой затеи не будет, что, впрочем, было вполне объяснимо. Но тут в его адрес посыпались недоумённые вопросы: «Откуда сия фраза? Из какого катрена?» Арсентий молчал. И вот, получен ответ от некоего знатока, носившего ник «Телохранитель»:
«Уважаемый Конструктор, Нострадамус днями недели зашифровывает целые эпохи… Возможно, средой он считал третье тысячелетие. А «рассвет» указывает на самое начало данного периода времени…»
«Боже, как всё просто», – подумал Ледовской.
Что же касалось «дьявольского огня», то, Арсентий был абсолютно уверен, что речь идёт о шаровой молнии. Какова её роль, пока было не понятно. Но то, что она используется (каким образом – уму непостижимо!) при создании гомункула – это вполне вероятно.
После расшифровки катрена Нострадамуса на душе стало совсем скверно. Получалось, что на рубеже второго и третьего тысячелетий, то есть, именно в наше, сегодняшнее время, некие существа, возможно, гомункулы, искусственно взращённые в неких секретных лабораториях, приведут Землю к хаосу и всеобщему кризису…
И, похоже, ужасное предсказание Нострадамуса начинало сбываться.



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«…Я несколько раз отсылал герцогу Георгу Фридриху свои медицинские заключения по поводу физического и умственного состояния Альбрехта Фридриха.  В них я указывал, что не вижу никаких нездоровых отклонений в поведении своего сюзерена. Но, к моему мнению не прислушиваются, а свидетельствам не дают ход. Напротив, жалкие выдумки о «неспособности и тяжёлой прогрессирующей болезни» второго герцога Пруссии раздуваются с неимоверной силой! Сколь раз я жалел о том, что вместо Иоганна Функа не казнили Симона Титиуса и его коллег – медиков-лжецов!
Но, клянусь Распятием, им за всё воздастся!»
 
Глава 4.  Профессор медицины и директор ассоциации поисковиков
 
Александр Бударин в Калининграде был человеком известным. В своё время он отслужил в Вооружённых силах сначала СССР, потом РФ и, выйдя на пенсию, занялся важным и благородным делом.
Историю не только покрывают пласты времени, а также слои пыли и иных осадочных пород. Историю коверкают и хоронят в сознании человека, когда отказываются от истинных, традиционных ценностей и отдают предпочтение ложным понятиям, навеянным, в основном, западной псевдокультурой. В результате чего вырастают целые поколения, знания которых об истории собственной страны и своего народа искажены и, зачастую, забыты.
Александр Валерьевич работал поисковиком. Во главе отрядов молодых энтузиастов он разыскивал останки погибших героев, сражавшихся в здешних краях, чем способствовал возвращению имен и фамилий неизвестным солдатам, вписывая их в славную историю нашего края. Официально его должность звучала так: директор ассоциации поисковых отрядов «Память», а также – Председатель ДОСААФ Центрального района г. Калининграда. Был он вхож и в «высокие» кабинеты, но пользовался этим исключительно для дела. Его деятельность не ограничивалась одними только раскопками: он был поглощён общественной работой и занятиями с подрастающим поколением, активно проводил перезахоронение павших воинов и установление их имён. Кроме этого, Александр Валерьевич правдиво, интересно и поучительно составлял и оформлял «Книгу памяти», разыскивал родственников погибших солдат и вёл переписку с архивами...
Подполковник запаса, инженер-связист, он пользовался заслуженным авторитетом среди молодёжи. И, пожалуй, ещё одна интересная деталь – Бударин был абсолютно бескорыстным человеком. О деньгах и славе он никогда не думал.
В его внешности ничего примечательного не было: среднего роста, худощав, немного суетлив. Однако речь часто казалась излишне эмоциональной и торопливой, а поскольку мысли обычно опережали слова, то он порой «проглатывал» их, говорил какими-то «рывками» и немного сбивчиво.
Идея начать полевые работы в Приморске родилась более двух лет назад. По слухам, в окрестностях города были обнаружены останки советского танка. Собрав необходимую информацию, Бударин во главе отряда отправился на раскопки.
Тот, кто когда-либо занимался поисковой работой, подтвердит: иногда случается так, что ищешь одно, а находишь совершенно другое. В данном случае это наблюдение с точностью подтвердилось: вместо танка был обнаружен уцелевший вход в подвалы епископского замка Фишхаузен. Оглядев открывшийся взорам удивлённых поисковиков провал в кирпичной стене, Александр Валерьевич настрого запретил лезть туда своим подопечным. Техника безопасности при подобных работах – первейшее дело. Но сам не смог унять исследовательский «зуд» и, взяв с собой фонарь и отдав соответствующие распоряжения помощникам, полез внутрь. Как он объяснял потом коллегам: «словно шагнул в открытый космос»…
Подвал сохранился на удивление хорошо. Снаружи вход в него был завален толстым слоем грунта, состоящего из каши битого кирпича, щебня, древесины и песка. Но сводчатый потолок самого подземелья, местами треснувший, всё-таки уцелел. Развалившаяся от сырости мебель, истлевшие ковры, разбитые зеркала, валяющие в беспорядке предметы обихода – всё указывало на значительный возраст обнаруженного помещения. Возле треснувшего сундука Александр обнаружил остатки книги – несколько десятков чудом уцелевших листов. Чувствуя, что именно это может оказаться самой ценной находкой, Бударин аккуратно собрал найденные листы и уложил их в свою сумку. Прихватив с «трёхлапого» стола в качестве «трофея» серебряный подсвечник, он вернулся наверх и, продемонстрировав свои находки ожидавшим его товарищам, тотчас сообщил о найденном «кладе» куда следует.
Скорее повинуясь какому-то инстинкту, Бударин, прежде чем передать уцелевшие листы книги заинтересованным лицам, сфотографировал каждый из них и сохранил в цифровом виде в памяти компьютера…
 
– Я просто обожаю звучание органа! – громко объявила Ксения, находясь под впечатлением от концерта, который проходил в Кафедральном соборе. – Спасибо тебе, Арсентий, что опять вытащил меня из домашнего «болота» в мир культуры! – она рассмеялась и теснее прижалась к своему спутнику.
– Я знаю, милая, как ты любишь классическую музыку, – ответил тот, обнимая подругу. – Я тоже с удовольствием её слушаю… Но орган! Это что-то особенное!
Они шли по Острову Канта в сторону эстакадного моста. Весь Остров освещался высокими и низкими фонарями, а стоящие у причала небольшие суда добавляли в эту иллюминацию и свою скромную лепту. Осенний ветерок шаловливым щенком лизал лица выходящим из концертного зала посетителям.
– Как славно! – вырвалось у Ксении. – Давно мне не было так хорошо! Знаешь, сегодня я слушала музыку и тихонько плакала от счастья. Кажется, я опять превратилась в беспечную девчонку, готовую смеяться и плакать по поводу и без повода, какою и была когда-то прежде!
– Смейся, сколько пожелаешь, а вот слёз не нужно, – улыбнулся Арсентий. – Ты даже не представляешь, насколько мне приятно, когда ты радуешься.
– Да, музыка способна сделать человека счастливым… как и любовь, – она нежно заглянула в его глаза. – Для описания моих чувств недостаточно просто сказать: "Я тебя люблю!" У меня есть подруги, которые ищут себе мужчину, пытаясь таким образом решить какие-то свои проблемы. Они наивно полагают, что избранник вылечит их от скуки, тоски и одиночества, надеются, что он заполнит собой пустоту в их жизни… Господи, о чём это я?.. Мне же просто необходимо стать для тебя верной спутницей и наполнить твою душу до краев вниманием, заботой и любовью…
– Спасибо, родная…
Они поднялись на мост и направились в сторону Московского проспекта. Весь город был в огнях: о чём-то перемигивались корабли в порту, красным пунктиром выделялась вышка калининградского телецентра, окна домов казались яркими уютными светлячками. Свет фонарей услужливо гнал тьму с дороги, а фары автомобилей сливались в одну гигантскую разноцветную змею.
На мосту свежий ветер, дующий со стороны залива, уже не показался им «игривым щенком». Арсентий и Ксения прибавили шагу.
Посадив «даму сердца» в троллейбус, Ледовской пересёк проспект, дошёл до гостиницы «Калининград» и немного постоял возле остановки. «Действительно, чудесный вечер», – подумал он и решил отправиться домой пешком.
Мысли о любимой женщине постепенно отошли на второй план, их оттеснили раздумья, что крутились в голове уже целую неделю: о шкатулке, гомункулах и шаровой молнии…
Разговоры о шаровых молниях ведутся уже два тысячелетия. Но до сих пор учёные не могут похвалиться какими-либо достижениями в сфере исследования этих объектов. «Что характеризует их как весьма осторожных и здравомыслящих существ», – улыбнулся своей шутке Арсентий, и тут же вспомнил, сколько по данному поводу велось споров…
В средние века появление шаровых молний было окрашено мистическим ужасом, и о них говорили, как об «адском пламени», «демонах с горящими глазами», оставляющих после себя запах серы, «адских псах» и «огненных птицах»… Иначе говоря, это природное явление приписывалось к нематериальной сфере.
Арсентий недавно узнал (покопавшись в Интернете, естественно), что тоже самое касалось и рассказов о падении с неба «камней, объятых пламенем». Возможность подобного отвергалась сентенциями знаменитостей: «Камни не могут падать с неба, потому что на небе нет камней»… Видимо, поэтому даже многие физики XIX века, включая Кельвина и Фарадея, всю свою жизнь были склонны считать, что шаровая молния – это либо оптическая иллюзия, либо явление неэлектрической природы.
И только таинственный ученый, сторонник существования эфира Никола Тесла в этих спорах стоял особняком. По слухам, он умел искусственно создавать явления, подобные линейным и шаровым молниям. Но он предпочёл не разглашать результаты своих экспериментов и исследований. К тому же после смерти Тесла ЦРУ засекретило большую часть его разработок и до сих пор скрывает их от мировой научной общественности.
Арсентий дошёл до Центральной площади и повернул направо, на улицу Черняховского. До дома ему оставалось идти минут двадцать. «К десяти успею», решил профессор.
Он знал, что на сегодняшний день существует более сотни гипотез, претендующих на объяснение физической сути шаровой молнии. Однако ни одну из них не удалось подтвердить с достаточной степенью вероятности. Время от времени в лабораторных условиях удавалось создать объекты, по виду и свойствам похожие на шаровые молнии — плазмоиды. Но время их «жизни» было весьма коротко и свойства, которыми они обладали, отличались от «классической» молнии. Словом, стройной картины и логичного объяснения этому явлению никто предоставить так и не смог. Для официальной науки шаровая молния по-прежнему продолжает оставаться загадкой. Может поэтому вокруг неё появляется столько околонаучных теорий и ещё большее количество вымыслов.
Арсентий шёл, слушая звуки вечернего города: звон трамваев, гул машин и автобусов. «А так хотелось бы послушать шуршание осенней листвы, гонимой ветерком-дворником по асфальту», – подумал он. – «Эх, осень, и за что я тебя люблю?»
Проходя мимо Центрального рынка, он вновь вспомнил о Ксении. Прогуливаясь с ним, она всегда спрашивала: «А что ты сегодня кушал? А чем собираешься поужинать?» И, не слушая никаких возражений, заставляла сворачивать к рынку. «Зайдём, возьмём что-нибудь к столу. Даже профессор должен позволять себе хоть иногда питаться по-человечески!»
Перекрёсток с Пролетарской. Дежурная аптека. Через дорогу – кондитерская фабрика… Скоро «начнётся» Верхнее озеро. И опять – мысли о «дьявольском огне»…
Необычное поведение шаровой молнии даёт простор для самых необузданных фантазий. Часто в описаниях очевидцев встречается отношение к молнии как к живому существу… Вспомнились записи доктора Вёллера. Не напрасно, видимо, средневековые колдуны использовали дьявольский огонь в своих обрядах.
Есть мнение, что молния является аналогом НЛО или существом из параллельного измерения с непостижимым разумом и логикой. Как минимум, шаровые молнии считаются приборами для исследования нашего мира. Как максимум — энергетическими сущностями, которые также собирают какие-то сведения о нашей планете и её обитателях.
Одно из самых необычных свойств молний – исчезать в одном месте и тут же появляться в другом. Есть предположения, что одна и та же шаровая молния «ныряет» в определённый участок времени и пространства – «иное измерение», устроенное по другим физическим законам, и, сбросив собранную информацию, появляется снова в нашем мире в новой точке. Да и действия молний относительно живых существ нашей планеты тоже осмысленны – одних они не трогают, к другим лишь «прикасаются», а у некоторых просто вырывают куски плоти, словно на генетический анализ!
Скоро «Музей янтаря» и маленькая арка в крепостной стене. Ещё немного – и я дома. Хороший вечер, прекрасный отдых…
Легко объяснимо и частое появление шаровых молний во время гроз. Во время энергетических всплесков – электрических разрядов, открываются порталы параллельных измерений, через которые к нам проникают сборщики информации о нашем мире…
На днях Арсентий прочитал в Интернете любопытную статью. Оказывается, с шаровыми молниями связан необычный феномен – металлические предметы небольшой массы, в непосредственной близости от неё становятся невесомыми. Например, очевидцы не раз отмечали, что при встрече с молнией  с их рук соскальзывали кольца. И очередная загадка: шаровая молния, способна убить человека, совершенно безо всякого следа на теле, (лишь «удары» некоторых из них приводили к образованию на коже замысловатых узоров и иероглифов) а труп долгое время не коченеет и не разлагается… Некоторые ученые утверждали, что молния просто «останавливает время» в организме…
А вот его улица и его дом… Пришёл. Открывая дверь, Арсентий ещё раз «потренировал» память. Среди некоторых исследователей феномена шаровой молнии бытует мнение, что она наделена разумом, что это – самостоятельная форма жизни. Например, академик Сибирского отделения РАМН Влалиль Казначеев считает, что наряду с привычной нам формой существования есть и полевая форма жизни. «Это некая энергетическая субстанция, – поясняет академик, – возможно, плазменного типа. И она обладает зачатками интеллекта».
«Что из этого следует? – рассуждал Арсентий. – То, что шаровая молния не может существовать, но вопреки этому все-таки существует. И, возможно, даже думает...»
 
Примерно в это же время Александр Бударин притормозил на стоянке, взял с заднего сидения портфель, вышел из салона, закрыл дверь и поставил автомобиль на сигнализацию. «Железный конь» радостно мигнул ему огоньками и дважды пискнул на прощание. Глубоко вдохнув свежий осенний воздух, Александр Валерьевич неторопливо направился к своему дому, окна которого горели ярко и приветливо. Не успел он отойти от машины и на пять шагов, как дорогу ему преградили трое мужчин. Двое остались в стороне, а их спутник направился к Бударину.
– Здравствуйте, уважаемый Александр Валерьевич! – поприветствовал его господин, невысокого роста, в шляпе и длиннополой демисезонной куртке. Подмышкой он держал кожаную папку. – Я прошу извинить меня за то, что в столь неурочный час решился потревожить вас, но дела поджимают, и мне необходимо срочно ехать в аэропорт…
Как потом рассказывал Бударин: «мои мысли словно заволокло туманом. Я слышал только голос незнакомца и не мог ему возразить. Да и не было желания…»
Он – сотрудник такого же центра поисковиков, только в Тверской области… Приятно познакомиться...
«Очень хотелось бы обменяться опытом…» Отчего же нет?
Провести совместные изыскания?.. Да с удовольствием!
Снимки листов, найденных при раскопках в Приморске?.. Да, в компьютере и в фотоаппарате, в карте памяти… Достать фотоаппарат и извлечь информацию?... Извольте! Сей момент!
Бударин с улыбкой полез в карман за брелоком. Конечно, раз нужно товарищу, спешащему на самолёт, да к тому же коллеге… это – запросто! Нажал на кнопочку… а на душе так легко, словно, гора с плеч свалилась… сейчас, пару секунд…
Машина ответила миганием и лёгким писком… И этот звук вернул Александра в реальность… Постойте, а зачем вам фотоаппарат? Что я должен оттуда вынуть, карту памяти? А какого чёрта? А вы вообще кто такие, господа?
Он резко повернулся к незнакомцу и краем глаза увидел, как к нему с двух сторон метнулись его подельники. От мощного удара Бударин потерял сознание…
Очнулся он через минуту. Сначала ничего не мог вспомнить. Ужасно болела голова – падая, он ударился о крыло автомобиля… А так, вроде бы, всё в порядке… Но что всё-таки произошло? Память на предшествующие удару события постепенно возвращалась. Кому-то понадобились снимки листов Вёллера… А они хранились в фотоаппарате… Вот он, лежит рядышком. Вдребезги разбитый… Карты памяти, разумеется, нет… «Ах, ты, гнида… Я ещё до тебя доберусь…» – зло подумал Александр. Запомнил ли он того, с кем разговаривал? Нет. Темно, да он ещё в шляпе. Ростом невелик. А те двое… Тоже коротышки, их лиц он не видел…
Поднявшись в свою в квартиру, Бударин с ужасом обнаружил, что его компьютер взломан, а жёсткий диск исчез…
 
В этот день, 27-го сентября, был выходной. Арсентий подумал: а не позволить ли себе полежать чуть дольше обычного, но сразу отогнал эту предательскую мысль. Нет, надо пробежаться! Только в свежей голове может родиться что-то стоящее. А свежие мысли ему всегда были нужны. Особенно, в последнее время. Он одел спортивный костюм, выглянул наружу… Прохладно и сыро. Это – не беда… Телефонный звонок! Какой-то настырный он сегодня, надо будет мелодию сменить, поставить что-нибудь «понежнее», – мелькнула мысль.
– Да?
– Арсентий Александрович, доброе утро… Овсянников беспокоит. Не разбудил вас? – голос пожилого краеведа был едва слышен.
– Нет, Авенир Петрович, я уже на ногах…
– Беда у нас, Арсентий…
Сердце сразу сжалось.
– Что случилось?
– Вчера Лёню Моисеева убили… Зверски… Вечером пришли к нему на квартиру, а там… Ужас…
– Какие-нибудь подробности известны: кто, за что? Обычный грабёж или что-то другое? Успокойтесь, Авенир Петрович, прошу вас…
– Нет, не знаю. Ведётся следствие… Похищены документы. В том числе, записи Вёллера… Но это ещё не всё. Вчера было совершено нападение и на Сашу Бударина. Ты его хорошо знаешь…
– Надеюсь, с ним всё в порядке?
– С ним то всё в порядке… Только похитили снимки этих же записей, которые хранились у него в фотоаппарате. Мало того, в сетях Интернета, где эти снимки были опубликованы, все файлы пропали!
– То есть…
– Запустили вирус… Выходит, ты единственный, у кого осталась копия этого документа, Арсентий! А за ним, я так думаю, кто-то начал настоящую охоту! Ты меня понимаешь?
– Понимаю, Авенир Петрович.
– Будь крайне осторожен!..
Закончив разговор, Арсентий присел на диван. Телефон он не выпускал из рук. «Вот и побегал сегодня…» А кто поручится, что его самого сейчас не поджидают там, на улице? На маршруте, которым он бегает по утрам, есть некоторые малолюдные участки, вполне пригодные, чтобы…
Вскоре позвонил и Сунцов. Овсянников объяснил ему ситуацию, и старший следователь счёл необходимым предупредить профессора о возможной грозящей ему опасности.
Но неужели ему всерьёз кто-то может угрожать? Из-за записей средневекового врача! А если он сейчас же возьмёт и уничтожит эти файлы? Спасёт ли его это?.. Не было печали…
В дверь позвонили. Арсентий, обычно без вопросов открывавший всем без разбора посетителям, на сей раз громогласно спросил, не вставая с дивана:
– Кто?!
– Бударин! – глухо раздалось с той стороны двери.
Ледовской впустил Александра Валерьевича. Они поздоровались без лишних слов, не показывая своих эмоций. Арсентий пригласил гостя на кухню.
– Уже слышали новость? – спросил Бударин, пока хозяин заваривал чай.
– Слышал. И про вас тоже…
– Да, неприятная история… И непонятная.
– Да, куда уж таинственней…
– Выходит, пока у вас на руках эти снимки, копии документов… то вы тоже под ударом.
– Уверены?
– Абсолютно. Я вчера с ними лично общался: получил по самую шляпку! Они ищут  снимки этого текста. Думаю, всё неспроста. Что-то в нём есть такое, что должно, по их мнению, храниться в тайне.
– Я даже знаю, что.
– Вы знаете?..
– Да, я изучил текст и догадываюсь, что может смущать наших… оппонентов.
– И что именно?
– Кладите себе сахар, – Арсентий придвинул чашку к Бударину. – Если желаете, я вам вкратце расскажу, о чём говорится в тексте, а выводы вы сделаете сами. Хотите?
– Конечно. Ведь я сам раскопал эти бумаги, сам сфотографировал… Но как-то не довелось вдумчиво прочитать… Да и немецкий я знаю неважно. А теперь из-за моей находки начали убивать людей.
– Успокойтесь и пейте чай. – Он присел рядом с Будариным и поставил на стол тарелку с бутербродами. – Надо слегка перекусить и обсудить ряд вопросов… Так вот, в том тексте говорится о заговоре авантюриста Скалиха против герцога Альбрехта, случившимся в XVI веке в Кёнигсберге. Сам Скалих – личность незаурядная, я бы даже сказал, что выдающаяся. Но квинтэссенция, сама суть, заключается не в этом…
– А в чём же?
– Вёллер описывает ритуал оживления зародыша гомункула, который якобы состоялся в подземелье Королевского замка… Гомункул – это искусственный человек, о возможности создания которого ходило множество слухов по Европе. Этому ритуалу Вёллер сам был свидетелем, в чём и поклялся на страницах рукописи всеми святыми. А в те времена – это была весьма серьёзная клятва… В конце концов он пришёл к выводу, что гомункулы жили в древнем Кёнигсберге и прежде, а у нас есть основания полагать, что они живы и сегодня…
Бударин внимательно слушал.
– Гомункулов делят на три группы: первые – это подмастерья, самый низший класс. Они выполняют самую чёрную, самую грязную работу. Они сильны, быстры, но малорослы и неказисты, – Арсентий наблюдал за реакцией Александра. Тот продолжал молчать.
– Вторая группа – мастера. Это – профессионалы, специалисты. Каждый в своём деле. Есть среди них увещеватели, способные уговорить кого угодно, есть убийцы, есть торгаши, наблюдатели…
– Увещеватели? – встрепенулся Бударин. – Тот, с кем я разговаривал, буквально загипнотизировал меня!
– Да, все они обладают сверхъестественными способностями. В той или иной мере.
– Постойте, не хотите ли вы сказать…
– Да, друг мой. Я, как учёный, подвергал сомнению всё это… Но, как показали последние события, эти существа… вероятно, до сих пор существуют. Они практически бессмертны.
– Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал. Возможно, я ошибаюсь. Но теперь они уничтожают единственное доказательство своего существования.
– Те, которых я вчера видел, действительно, малорослы и весьма шустры…
– Вот видите…
– Профессор, – Бударин отхлебнул чай, – я как раз за этим и пришёл к вам. Вероятно, они посетят и вас. Я со своими ребятами… есть у нас спецы, организуем вам охрану. На полицию надежды мало, там не поверят в эти сказки…
– А вы справитесь? – Арсентий усмехнулся.
– Арсентий Александрович, теперь это дело моей чести! Уж будьте уверены!
– Тогда вам понадобится оружие…
– У нас найдётся. Травматическое…
– Э, нет. Для этих ребят нужное совсем другое.
– Какое же? Автоматы?
– Нет. Это, пожалуй, слишком… Я думаю, стоит попробовать электрошокеры.



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«…Вчера я узнал, что в далёкой Московии умер царь Иоанн IV. Всё в руках Господа нашего и творится по Его святой воле. Я хорошо помню русского государя. Выполняя поручения герцога Альбрехта, я дважды приезжал к нему.
В общении с ним мне всегда приходилось помнить ту границу, где кончается полная достоинства вежливость и начинается низкопоклонство, а также стараться, чтобы в моих речах слова были мягкими, а аргументы твёрдыми.
Мудрый был правитель, только вёл он неверный образ жизни, отчего и нажил много «самохотных болезней» (63). Сердце его усохло, а душа обмелела… Приходится лишь согласиться с мудростью Сенеки, сказавшего, что «искусство продлить жизнь – это искусство не сокращать её». Давно уж нет среди живущих и первого герцога Пруссии…  Каждый человек смертен. Возможно, это – великое благо, данное людям самим Господом. Ибо бессмертны только гомункулусы…»
 
Глава 5. Взволнованный хозяин, незваный гость и незапланированное путешествие
 
Проводив Бударина, Арсентий понемногу успокоился. Не потому, что нашёл себе надёжного защитника в лице благородного человека и его помощников, а оттого, что понял: перед лицом опасности он не одинок. Да и так ли велика эта напасть? Если кто-то явится за рукописью Вёллера, он с радостью предоставит её им. Сам-то Ледовской досконально изучил этот документ и сделал необходимые выводы. Но вот если кто-то захочет, чтобы тайна находки снова ушла в небытие, то тогда…
Взгляд профессора остановился на рамке с небольшой картинкой, нарисованной карандашом его возлюбленной, на которой лысый бородатый очкарик, сидящий в позе «роденовского мыслителя», поразительно походил на Арсентия в минуты его раздумий. Причем исполнен данный шарж был, несомненно, с огромной теплотой и любовью. Внизу красовалась трогательная надпись: «Вспоминай хоть иногда… Твоя Ассоль».
«Хорошо бы этот день провести с Ксенией. Вместе съездить на море, в Светлогорск…» – родилась шальная мысль в уставшей голове Арсентия. Но нет, необходимо разобраться с теми, кого он считает своим «вероятным противником». Только существуют ли они реально? Готовы ли к решительным действиям? Что следует предпринять для предупреждения чрезвычайных ситуаций? Итак, удачи без подготовки не бывает! Нужно постараться всё предусмотреть и всякую случайность необходимо предвидеть.
А еще научная деятельность… Семестр только начался, пора загружать студентов работой. И в лаборатории столько дел… Хорошо всё-таки чувствовать себя нужным и полезным человеком. Он усмехнулся. Взгляд остановился на книжном шкафу. Снова вспомнилась Ксения и её первое посещение жилья профессора-затворника…
– Ты говорил, что работаешь врачом, – сказала она, внимательно разглядывая корешки книг. Затем раскрыла створки книжного шкафчика. – А медицинских книг не так уж много…
Арсентий с улыбкой наблюдал за ней. И любовался.
– Я вижу тут Чапека и Бернарда Шоу… Фейхтвангера... Томаса Манна. Ты – разносторонний читатель… Много книг по высшей математике… «Функциональный анализ»… А, вот оно… «Структурный анализ микрососудистых бифуркаций»… Я ни одного слова не поняла! – она по-детски хихикнула, прикрыв рот ладошкой. – «Системный подход в биологии и медицине…» А-а-а, вот ещё, это я даже читала: «Дух Альбертины и тайна старинной книги»! Это – точно про врачей… Так ты – учёный? – неожиданно догадалась она.
…И вот, почувствовав, что больше не в силах обходиться без любимой женщины, он решился. «Позвоню, приглашу её на обед… Нет, не в кафе, а сюда, – его взгляд упал на диван. – Но сначала схожу на рынок, куплю что-нибудь к столу… А эти… да пошли они!..»
 
Арсентий так и поступил. В супермаркете он приобрел копчёную курицу, кое-каких овощей и фруктов, бутылку полусладкого вина для подруги, и появился возле своего дома примерно через час. Ничего подозрительного по пути он не заметил и решил, что его опасения, скорее всего, преувеличены. Открыв входную дверь, он сразу прошёл на кухню, где оставил свои покупки, и только возвращаясь обратно в прихожую, чтобы снять одежду и обувь, вдруг обнаружил, что в его квартире находится посторонний. Незнакомец вальяжно развалился на вертящемся стуле за его письменным столом, и насмешливо взирал на опешившего хозяина.
– Что вы тут делаете?! – Арсентий был вне себя от такого наглого вторжения.
– Жду вас, профессор, – ответил тот, поднимаясь.
Гость был несколько ниже Ледовского, и выглядел лет на сорок. – Я прошу прощения за столь бесцеремонный визит, но… обстоятельства таковы, что я был вынужден нарушить все мыслимые правила этикета! – Он слегка поклонился.
Да, было что-то неуловимо странное в его внешнем виде… Для визита к профессору он выбрал светлый вязаный свитер, закрывающий горло, и чёрные джинсы. Лицо было немного вытянутым и слегка скошенным (по крайней мере, так показалось Арсентию). Зеленоватого оттенка глаза излучали симпатию и добродушие. А это заметно успокаивало. Особых примет не наблюдалось – нос с небольшой горбинкой, ямочка на подбородке… Чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад. Руки чистые, даже холёные, а ногти ухоженные, как у аристократа.
 – Впрочем, – не преминул воспользоваться замешательство хозяина пришелец, – вы, наверное, уже ждали, что вам нанесут подобный визит. Только вряд ли догадывались, при каких обстоятельствах состоится наша встреча. Прошу вас, успокойтесь, не спеша переодевайтесь и подсаживайтесь к столу. Мне чертовски хочется с вами поговорить…
 Через пару минут Ледовской присоединился к «приветливому» незнакомцу.
– Я слушаю вас, – произнёс Арсентий, хмуро взглянув на собеседника.
Тот сразу перешёл к делу:
– Дорогой профессор, нам стало известно, что вы проявляете повышенный интерес к древним опытам самозарождения жизни…
– Допустим… – Ледовской ощущал всё нарастающее беспокойство.
– Я хотел бы предостеречь вас от этого. Дело в том, что крайне редко океан истинных знаний на деле оказывается замечательным местом, полным чудесных обитателей. Для большинства исследователей – это мрачная и холодная стихия, кишащая страшными чудовищами, готовыми вас проглотить. Выслушайте меня спокойно, и… забудьте о попытках вызова охраны. Во дворе в машине сидят несколько молодых парней, которым поручено оберегать вас в случае нападения, но, уверяю, они вам ничем не помогут.
– Вы что же, читаете мои мысли? – Тревога всё росла в душе учёного, примерно так же, как сода «поднимает» тесто в духовке.
– Не все, а только самые яркие… Но, чаще положение рук или ног человека может больше и правдивее рассказать о мелькнувшей в его голове мысли, чем все сказанные вслух слова…
– Для начала вам не мешало бы представиться. Хотелось бы знать, с кем я имею дело. – Арсентий пытался скрыть своё волнение и даже убрал со стола  руки.
– Можете звать меня Павлом, хотя прежде у меня было много разных имён, – уклончиво произнёс загадочный посетитель.
– Так чем обязан, Павел? – Арсентий решил оказать небольшое «давление» на пришельца с целью «прощупать» его позицию.
– Мудрейший из людей, – невозмутимо ответил Павел, – сын Давида, царь Соломон однажды сказал: «Сердце мудрого – справа!» Как думаете, что он имел в виду?
Гость поднялся со стула и начал невозмутимо расхаживать по комнате, то подходя к профессору, то удаляясь от него, время от времени поворачиваясь к собеседнику спиной. Со стороны это выглядело как явное неуважение и «перехват» главенствующей роли…
– Вы хотите сказать, что древние мудрецы были «зеркальными» людьми?..
– Почему только древние? Ваши современники, кстати, тоже. И великие учёные, и гениальные злодеи… Не все, конечно… Лишь те, кто был создан искусственно, а таких довольно много.
Павел внезапно остановился и пристально посмотрел в глаза Арсентия, как в детской игре «кто кого переглядит». Ледовской от неожиданности даже вздрогнул, но понадеялся, что Павел этого не заметил.
– Вы, конечно, можете привести мне примеры таких… гомункулов? – профессор саркастически усмехнулся.
– Да сколько угодно! Альберт Эйнштейн вас устроит? А Жорж Дантес или Джек Потрошитель?
– Гениальная глупость! – недоверчиво воскликнул учёный. – Ваше утверждение, уважаемый, невозможно проверить… Вы что же, решили, что я вам так сразу и поверю? Вы, случайно, не состоите на учёте у психиатра?
Павел, казалось, совсем развеселился.
– Хорошо, не будем голословными, – ответил он. – Один из таких избранных находится сейчас перед вами…
– И я могу вас обследовать? – Арсентий отчего-то был уверен, что его собеседник не врёт.
– Думаю, будет достаточно беглого осмотра, – Павел стянул с себя свитер вместе с рубашкой и через несколько мгновений продемонстрировал профессору свой торс, на котором отсутствовали пупок и соски.
– Пластическая операция? – продолжал играть роль недоверчивого доктора Ледовской.
– Профессор, мне ли вам говорить, что даже пластические хирурги оставляют следы на коже пациентов. Можете убедиться, что у меня их нет. Кроме нескольких боевых отметин, полученных много веков назад.
– Я хочу выслушать тоны вашего сердца… – Ледовской поднялся, подошёл к шкафчику, где хранился его медицинский инвентарь, и, достав оттуда стетоскоп, приблизился к гостю.
– Действительно – зеркальная транспозиция органов… – констатировал он через минуту, и почувствовал, что голос его дрогнул. – Но в это невозможно поверить…
– Не надо так расстраиваться, профессор, – заметил Павел, поправляя одежду. – Главное наше различие – не в анатомическом строении тела. Между нами есть и более важное, принципиальное противоречие. Человека, как известно, создал Бог, а нас – Дьявол, который снабдил своих чад всем в избытке, за исключением одного – не дал им души… Но она, как я вижу, и большинству людей ни к чему… И, наконец, самое главное – он сделал нас бессмертными, а это – воистину бесценный дар!
Обессиленный, Арсентий почти рухнул на стул.
– И чего вы от меня хотите?
«Порождение Зла» хитро сверкнул глазами:
– Вы должны прекратить свои исследования и эксперименты по созданию живых тканей и органов, или продолжить их под нашим руководством, но уже на совершенно ином качественном уровне. Поверьте, наша встреча совсем не случайна. Мы давно за вами наблюдаем, и пришли к выводу, что вы нам подходите.
Ледовской был готов услышать всё, что угодно, но только не то, что прозвучало.
– Подхожу? Но для чего?
– Для того чтобы возглавить лабораторию по выращиванию гомункулов, – не уставал удивлять профессора «нечеловек».
– И где находится эта таинственная лаборатория?
– Там же, где и всегда – в подземельях Кенигсберга…
– Но вы требуете от меня оставить любимое дело, которому я был предан всю свою жизнь?
– Каждый из нас предан... Одни кому-то... другие – кем-то… – грустно пошутил Павел. – Смиритесь с тем, что мир вокруг нас реален лишь отчасти, поскольку искажён нашими несовершенными органами чувств и дополнен воображением, а оно имеет склонность нас обманывать. К тому же не только мы сами дирижируем своим сознанием, но и оно, в свою очередь, тоже управляет нами… Если вы примите наше предложение, то взамен получите все, что пожелаете: славу, деньги, самых красивых женщин… Соглашайтесь: мы очень серьёзные партнёры.
– Но почему я должен верить вам на слово? – попытался возразить Ледовской, – мне, как учёному, необходимы веские доказательства. Ведь согласитесь: одного лишь отсутствия пупка тут явно недостаточно!
На минуту гомункул задумался. Арсентий обратил внимание, что за окном опять разыгралась непогода и капли дождя дружно застучали по оконному стеклу.
– Тогда поступим следующим образом, – наконец, улыбнулся собеседник, – я устрою вам небольшой экскурс в прошлое, причём, не выходя из этого кабинета. Выбирайте любую эпоху. В какой исторический пласт вы хотели бы заглянуть, профессор?
Предложение было и заманчивым, и неожиданным.
– Вы и на это способны?
– И не только… Итак?..
– Предположим, столетней давности… – «поскромничал» Арсентий.
– Следовательно, 1915 год… У меня для вас заготовлен прекрасный маршрут!.. А теперь надо проделать абсолютно безвредную, но необходимую процедуру. Закройте глаза и представьте себе волшебную свирель, которая играет у самого вашего уха… Вы уже слышите её… и в то же время ощущаете, как прозрачная энергия перетекает в ваше тело и по нему ползут мурашки… У меня тоже так бывает, когда я начинаю слушать Великую музыку…
Действительно, комната наполнилось тихими протяжными звуками и робкими струнными аккордами… Время словно остановилось, а завороженный мозг Арсентия погрузился в состояние покоя и отдыха... Постепенно ясные ноты становились все громче и ярче. Музыка изменила всю окружающую атмосферу: пространство до краёв наполнилась безудержной радостью, неописуемым восторгом, а невероятную теплоту и любовь, казалось, можно было потрогать руками. Подобно воде, волшебная мелодия нарастала и ниспадала мягкими волнами счастья, которые омывали, очищали и ласкали душу Арсентия. Сродни огню, в котором каждая искорка обладает своей неповторимой яркостью и энергетикой, жаркой напористой силой, что зовёт вперёд, возвышает, а затем, угасая, отступает… Музыка растопила и унесла с собой накопившуюся усталость, обиды и сомнения…
Порой Арсентий различал нечто похожее на шелест ангельских крыльев, которые по смутным воспоминаниям окружали его в раннем детстве, когда он засыпал на руках своей матери. Он представлял себе, что превращается в большую сильную птицу, летящую высоко в облаках, и чувствующую в небе полную безопасность…
Внезапно он увидел яркую вспышку, от которой к нему протянулся ослепительный оранжевый луч… Он без страха пошел по этому пучку света и, наконец, попал внутрь его источника…
Открыв глаза и оглядевшись, Арсентий вдруг осознал, что сидит на жёстком деревянном стуле в незнакомом просторном помещении, похожем на мастерскую электрика, со стен которой водопадом низвергается множество толстых и тонких проводов, а под ногами огромными толстыми питонами вьются какие-то кабели и трубы. По периметру странной комнаты громоздились зловеще гудящие жестяные шкафы, напоминающие трансформаторные будки, в них мигали красные и зелёные лампочки, а на нескольких столах стояли разнокалиберные катушки, смотанные из медной проволоки, и конденсаторные батареи. В воздухе, словно после грозы, остро пахло озоном.
Арсентий поднялся и немного размял ноги, собираясь подойти к небольшому зашторенному окну. В этот момент распахнулась входная дверь, и через неё стремительной походкой вошел высокий худощавый человек лет шестидесяти, одетый в чёрный шерстяной костюм, под которым виднелась белая сорочка со стоячим воротником, подвязанная тёмно-синим галстуком. Его седые волосы были расчесаны на прямой пробор, пристальный взгляд был острым и немного насмешливым.
– Извините за ожидание, господин профессор, но мне только что доложили о вашем прибытии, – произнёс он, протягивая руку Арсентию, и представился, – Доктор Никола Тесла.
Ледовской был настолько обескуражен, что единственное, что смог произнести в ответ: «Неужели вы тот Тесла, благодаря которому в наших квартирах по проводам течёт переменный ток?»
– Да, я знаю об электричестве все! – довольный его замешательством ответил ученый. – Сегодня все площади и улицы Нью-Йорка освещаются дуговыми лампами моей конструкции, а на предприятиях работают мои электромоторы и генераторы. Без меня не было бы и Ниагарской гидроэлектростанции… Вот, смотрите…
Он взял с ближайшего стола пустую стеклянную колбу, и она, хотя в ней не было видно никакой спирали, загорелась ярче электрической лампочки.
– Я основоположник новой цивилизации, – торжественный голос Тесла приобрёл металлический оттенок, – в которой единственным, неисчерпаемым источником энергии станет асинхронность различных уровней физических процессов, то есть – само Время! И мне оно покорилось! – Чёрные глаза собеседника лихорадочно блестели, а на впалых щеках поигрывали нервные желваки.
– Я, конечно, уважаю точные науки… Но разве подобное возможно? – усомнился Ледовской, удивлённый такой явной саморекламой учёного.
– Конечно, ведь мы же сейчас с вами беседуем, хотя живём в разных столетиях. Весь фокус в том, что каждый миллиметр пространства Вселенной насыщен безграничной, бесконечной энергией, которую нужно лишь суметь извлечь. Зная, как это сделать, я легко могу расколоть нашу планету: мне нужен только подходящий вибратор и несложный расчёт… Я уже не раз ставил подобные опыты с электрической энергией. Надеюсь, вы слышали про Тунгусскую катастрофу 1908 года? Мне тогда удалось эффектом резонанса «раскачать» электромагнитную волну так, что в результате получился разряд небывалой мощности…
Ледовской не знал, как на это реагировать. Тесла, между тем, словно сам был источником энергии: его тело постоянно находилось в движении – он, то стряхивал с рукава невидимые пылинки, то массировал шею, то ощупывал пальцами основание носа, то приглаживал волосы…
– Но всё это – присказка, – учёный из прошлого подался вперёд и устремил на Арсентия пронзительный взгляд. – Уважаемый профессор, я уполномочен у вас спросить: желали бы вы обладать эксклюзивной и исчерпывающей информацией в своей или любой иной области знаний?
Ледовской пожал плечами.
– Разумеется, если только это возможно. В моих исследованиях существует ряд нерешенных проблем, которые затрудняют движение вперёд.
– Всё это легко поправимо, – Тесла покрутил длинными пальцами золотую запонку на белоснежном манжете. – Но готовы ли вы заплатить необходимую цену за своё подключение к единому информационному полю Земли?
– Смотря, какова будет эта цена… Но мне кажется, что наш разговор совсем не о деньгах.
– Вы, конечно, правы. Мы можем дать вам реальную возможность стать успешным и известным учёным – биоконструктором, а также богатым, счастливым и независимым человеком. Вы сможете читать чужие мысли, предвидеть будущее, путешествовать во времени, но… всё это – лишь вершина айсберга. Главной вашей работой станет служба Братству Вечности. Мне в своё время тоже было сделано аналогичное предложение! Я его без колебаний принял и ни разу не пожалел об этом.
Арсентию всё происходящее очень напоминало сказочный сон, а когда человек уверен, что видит сновидение, то без стеснения говорит и делает всё, что приходит ему в голову.
– Что это за Братство и какая роль мне в нём уготовлена? – с показным равнодушием спросил он оппонента.
– Наше Братство объединяет самые просвещённые умы человечества. Поскольку вы – выдающийся специалист в медицине, а также талантливый и прозорливый человек, наше Братство нуждается в вас и предлагает вам стать Создателем. Будете заниматься тем же самым делом, только конструировать придется уже не людей….
– А кого?
– Наших бессмертных чад – гомункулов…
– А если я откажусь?
Ответ можно было предугадать:
– Тем самым вы сами себя накажете. Мы сотрём у вас память о нашей встрече, и вы вновь окажетесь в одиночестве у своего «разбитого корыта»…
«Одиночество – удел сильных, это пусть слабаки сбиваются в стадо…» – подумал Арсентий.
– Вы думаете, что стоите на пороге величайшего открытия, – продолжал пожилой изобретатель, – но на самом деле ваши исследования зашли в тупик и без «адского огня» у вас ничего не получится…
Арсентий старался казаться бесстрастным.
– Уважаемый коллега, коль вы всё равно решили стереть мне память, то не могли бы рассказать об этом подробнее?
– Почему бы и нет. Может быть, это поможет вам принять верное решение…
Итак, общепризнанная формулировка: «жизнь – есть способ существования белковых тел» верна лишь отчасти. Конечно, трудно переоценить роль белков в нашем организме, но что запускает и регулирует механизмы жизнедеятельности: обмена веществ, роста, старения?.. Чей разум и воля управляет всеми этими процессами? Кто дарит нам жизнь и кто её забирает? Вы прекрасно знаете, что на молекулярном уровне между живым и мертвым организмом нет никакой принципиальной разницы, за исключением одного, и самого главного признака: первый – способен созидать, а второй – будет лишь распадаться… Так что, жизнь – это не «способ существования», не совокупность примитивных химических реакций и электрических процессов. Нужно брать намного выше: жизнь – это Мудрая Сила Вселенной, которую нам ни «открыть», ни познать не дано. Ей можно только служить! И поверьте мне, она за это способна щедро вознаградить…. Как, впрочем, и покарать.
– Простите, но я – материалист, и за долгие годы своей научной деятельности ни с чем подобным ни разу не сталкивался…
– Это потому, что вы не являлись «посвящённым», но мы можем предоставить вам такую возможность, приняв в Братство Вечности. Но, чтобы развеять ваш скептицизм, профессор, могу устроить небольшую демонстрацию…
– Было бы весьма кстати…
– Тогда смотрите…
Изобретатель подошёл к большому шкафу, повернул рукоять рубильника и переключил несколько тумблеров. Гул внутри агрегата усилился. Пожилой учёный посмотрел на стрелки манометров и передвинул рычажок реостата… На всех металлических предметах, находящихся в лаборатории засияли «огни святого Эльма», а неизвестно откуда взявшаяся испуганная бабочка беспомощно порхала своими крыльями, окруженными синими ореолами и бьющими тонкими электрическими струйками.
…И, казалось бы, вовсе некстати в зале вдруг тонко и пронзительно зазвучала флейта… Сначала мышцы у Арсентия напряглись, как бы пытаясь оградить его от раздражающих и неприятных звуков, но потом голова перестала втяги¬ваться в плечи; и хотя руки всё ещё сжимали спинку стула, но их хватка стала немного мягче...
Тональность мелодии постепенно возрастала, затем, достигнув определённой высоты, ноты причудливым водопадом обрушились вниз, сплетаясь в затейливую мелодию… Наконец, раздался громкий хлопок и посреди комнаты вспыхнул яркий огненный шар размером с теннисный мячик, который, шипя, стал кружить над столом, возле коего стояли собеседники. Тесла протянул руку, осторожно взял «пришельца», как пасхальное яйцо, двумя пальцами левой руки и поднес к лицу Арсентия.
– Вот это – тот самый «адский огонь», о котором я вам говорил, профессор. Он представляет собой сгусток разумной плазмы, называемый иначе «шаровой молнией», – с демонической улыбкой произнес Тесла, наблюдая за Ледовским, который был не на шутку взволнован увиденным. – Только вся эта фантасмагория устроена мной не для того, чтобы кого-то напугать. Для нас с вами данная энергетическая субстанция совершенно не опасна, – Тесла несколько раз подбросил сверкающий шар на своей ладони, – Но, действуя по моему приказу, она может забрать энергию жизни у любого существа. А также способна передать её кому-то другому… Например, оживить мёртвого! Для этого существует ряд интереснейших древних ритуалов… – рассказчик внезапно запнулся, а шаровая молния плавно взлетела с его руки и повисла возле самого уха.
– Продолжайте, коль уж начали, уважаемый доктор, – прервал его задумчивость Ледовской.
– Что ж… «Адский огонь» становится нам подвластен только после слов: «Magna vi et animiet diabolicaignis!» и «Aeternitatis gloriam!», – произнес по-латыни Тесла, но внезапно вновь замолчал, и, казалось, к чему-то прислушался.
«Что-то знакомое… – напряг свою память Арсентий.  – Так это же последняя строка катрена: «Велика сила и разум дьявольского огня! Слава Вечности!»
– К сожалению, профессор, время вашего визита истекло, – лицо Теслы сделалось строгим. Он протянул Ледовскому руку, – вам пора возвращаться. Но вы обдумайте наше предложение. У вас есть на это ровно три дня…
Вновь зазвучала тягучая музыка, и глаза профессора непроизвольно закрылись…



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
 «…Альбрехт Фридрих, кажется, полностью поглощён радостями семейной жизни. Он любит и ценит свою красавицу-супругу, самозабвенно забавляется со своими детишками…  К чему ему герцогство, вечная кровавая борьба с завистниками,  лжецами и безбожниками? Я смотрю на Георга Фридриха: как же он изменился за последнее время, как постарел! Принесла ли ему счастье власть над Восточной Пруссией? И всё же мне нелегко смириться со свершившимся беззаконием…
«Кто восстанет за меня против злодеев? Кто станет за меня против делающих беззаконие? (64)»
 
Глава 6. Убеждённый материалист и Братство Вечности

Очнулся Арсентий у себя в комнате. Он сидел на стуле за столом, а напротив по-хозяйски расположился его посетитель. Павел не был насмешлив, но не напустил на себя и вид скучающего бездельника. Едва Ледовской открыл глаза, его визави проявил к нему живейшее участие.
– Вы себя хорошо чувствуете, профессор?
– Спасибо, – ответил тот. – Кажется, обошлось без последствий и осложнений…
– Вот и прекрасно. Как вам «путешествие»?
«Всё-таки, это – действительно гомункул, – мелькнула мысль в голове Арсентия. – Не заметно блеска в его глазах. Видно, что старается «оживить» своё лицо, мимика работает, как надо, а вот во взгляде ничего живого нет… Бездушный мертвяк», – констатировал он.
– Было весьма интересно. По-видимому, я пребывал в состоянии гипноза?
– Называйте это, как хотите, – промолвил гомункул. – Вам, как убеждённому материалисту, нет смысла подробно объяснять процесс перехода вашего духа через пространство и время. Но, как учёный-исследователь, вы вполне можете допустить, что в мире возможно и то, о чём пока не пишут в научных журналах.
Арсентий с удовольствием ощутил, что он – дома, его руки и ноги действуют, он мыслит и может продолжать дискуссию.
– То есть, то, что мне сказал…э-э… Тесла?..
– Тесла, – кивнул Павел.
– …я должен воспринимать всерьёз?
– Да. Хорошо, что вы это уяснили. Теперь мы будем ждать вашего ответа… Или вы продолжаете сомневаться?
– Да как вам сказать... Всё это так неожиданно и сумбурно… Ворвалось в мою жизнь, как ураган, и накрыло, как снежная лавина… И тут же: «дай ответ»…
– У вас есть время подумать…
– Не знаю, как скоро я приду в себя… – неуверенно протянул Арсентий.
– Придёте, успокойтесь. Или вам нужны новые доказательства? Я готов предоставить вам и другие, но на первый раз, когда вы только стоите на пороге величайшей Тайны мира, у самого входа в Братство Вечности, думаю, будет достаточно того, что вы узнали.
– И всё-таки… Расскажите мне… хоть немного о самом Братстве Вечности!
На минуту Павел замолчал. Он нахмурился и устремил свой взгляд куда-то вдаль. Арсентию даже показалось, что гомункул с кем-то мысленно советуется. Дождь за окном прекратился, но чувствовалось, что ненадолго. «А липа наша совсем уже пожелтела», – отметил про себя Ледовской.
– Хорошо, – наконец, произнёс Павел. – Что вы хотите узнать?
– Ваши цели. Почему вы, обладая такими способностями, до сих пор не захватили наш мир?
Павел рассмеялся. Получилось действительно весело, если не считать, что щёлочки его глаз отнюдь не вспыхнули живым светом.
– Вы имеете в виду гомункулов?
– Да.
– Гомункулы создаются для того, чтобы помогать людям, дорогой профессор. Мы лишены тщеславия, нам не нужны богатства, слава и почести… Согласитесь, если бы было наоборот, мы бы ничем не отличались от людей и тотчас бы начали воевать, – он скривил рот в усмешке. – Но чем больше гомункулов, тем меньше войн. Мы сами, я имею в виду просветлённых гомункулов, а не мастеров с подмастерьями, довольно успешно поднимаемся по лестнице, ведущей к власти. Но только затем, чтобы провести по ней тех людей, которым служим – наших Создателей. Если того требует дело, то мы даже обзаводимся фиктивными семьями. Иногда случалось, что гомункул оказывался на вершине власти в том или ином государстве… Но это случалось не по его воле, а по вине обстоятельств. Потом бразды правления передавались человеку… Конечно, если рассуждать логически, проку от этого было мало, ибо каждый человек полон всевозможных пороков. Став царём или королём он неизбежно начинал путь к уничтожению своей страны… Вообще, если бы миром правили мы, гомункулы, для человечества настали бы золотые времена… Но, так уж в нас заложено Создателями, что нам это абсолютно не нужно.
– Вы упоминали Дантеса…
– Это – гомункул. Только он мог, не моргнув глазом, выстрелить в великого поэта и не испытывать при этом никаких угрызений совести… К слову, покинув Россию, Жорж сделал блестящую карьеру и стал сенатором. Хотите узнать о других гомункулах, оставивших след в истории человечества? Извольте! Пожалуй, самая крупная фигура из нашей, если позволите, семьи, двенадцать лет продержалась у власти в Германии…
– Кого вы имеете в виду?
– А вы разве не догадались? – улыбка Павла стала шире его плеч. – А теперь, давайте порассуждаем… Рождение Гитлера связано с тайной! Инцухт, изменение фамилии… И уже это о многом говорит. Далее… Не добившийся признания художник. Почему? Из-за отсутствия своего лица и души в картинах… Храбрый солдат в Первую мировую. Выжил после химического отравления (64), от которого любой его сослуживец непременно бы умер. У него же лишь немного пострадало зрение. Дальше. Вам известно, что Гитлер был левшой? Ладно, это малозначащий факт…
– Но он же проходил медицинские обследования…
– Данные о медицинских обследованиях сфальсифицированы. К тому же, отметьте следующее: когда надо было казаться человеком, он курил по сорок сигарет в день. А когда это оказалось лишним для имиджа, тотчас бросил… Многих вы знаете курильщиков, способных на такое?.. Идём дальше. Исключительная память… Блестящая карьера, вся Европа… даже целый мир перевёрнут вверх дном и… такой же непонятный конец… Кто-нибудь знает, куда делся труп Гитлера?
– По этому поводу имеются только предположения…
– Вот именно. Он ушёл в никуда, откуда и пришёл… Впрочем, у нас есть вполне достоверные сведения о том, что позже он жил в Южной Америке. Пока снова не исчез …
– Да, тут не знаешь, чему верить…
– Вот и я про то же.
– Но почему же его никто не устранил от руля власти, коль он не человек?
– Видимо, решили посмотреть, к чему приведёт страну гомункул, если им не руководить… Видите, и у нас случаются промахи. – Кстати, гомункулы используются не только для того, чтобы тянуть человека на вершину Олимпа. Нередко они играют роль некоего советника... или советчика при правителе. Этакий «агент влияния»... Одним из таких являлся... Вы только не удивляйтесь, любезный профессор...
– Мне кажется, я уже разучился удивляться...
– Ну, что ж... Одним из самых видных таких деятелей являлся небезызвестный Гришка...
– Отрепьев? – вспомнил Арсентий.
– И Отрепьев тоже, не волнуйтесь. Но сейчас речь не о нём, а о Распутине.
– Григорий Распутин – гомункул? – чуть ли не вскричал Ледовской.
– Самый настоящий, – невозмутимо ответил Павел. – О, это был прекрасный экземпляр просветлённого гомункула...
– Но он же слыл известным бабником!  Его бесстыдные похождения сводили с ума всю придворную знать!
– Как вы думаете, что обычно делают, когда хотят спрятать некий предмет? – с лёгкой улыбкой спросил Павел.
– Говорят, кладут его на самое видное место...
– Верно. И тут такой же случай. Чтобы спрятать свою «бесполость», наш Гриша играл роль этакого неутомимого, неразборчивого любовника... Женщины всегда находились под его гипнотическим воздействием! То, что Распутин умел пользоваться гипнозом, тоже замечено...
– Да, были у него и другие странности...
– Конечно. И всё вписывается в нашу... теорию. Тайна происхождения, тайна появления в Петербурге, тайна «вхождения» в царскую семью, тайна магического воздействия на супругу царя Александру Фёдоровну, тайна некоторых его предсказаний (впоследствии сбывшихся!), секреты лечения от гемофилии наследника престола...
– Да, гемофилия обычной терапии практически не поддаётся...
– А помните, с каким трудом его удалось убить? Яд его не брал, резали его, да не дорезали, душили, да не додушили... Наконец, вроде бы утопили. Но он, даже в горящем гробу взял, да и поднялся...
– Но он всё-таки погиб?
– Разумеется... Но память о нём жива, – Павел криво усмехнулся и сдвинул брови...
Арсентий поёжился. Не от холода, а от ощущения непонятного страха…
– Да-да, – словно вспомнив что-то, продолжал Павел. – В планах гомункулов, порой, входил даже взрыв Луны… Но это, считали мы, для пользы дела. Хорошо, что люди иногда и дальновиднее гомункулов, и умеют более масштабно мыслить. В общем, нам есть, куда развиваться. Поэтому и нужна помощь таких специалистов, как вы…
– Страшно подумать, что могло бы произойти…
– Да вы успокойтесь, профессор. Такого в ближайшей истории больше не наблюдалось и вряд ли произойдёт. Хуже, когда гомункулы выдвигают в президенты особь, которая только физиологически является человеком. Который на людях может и пьяным появиться, вот мол, какой я живой и близкий вам по духу!.. Или оказаться замешанным в сексуальном скандале… А вся его политика сводит страну в пропасть… В хаос и бездну…
– Да… – вздохнул Арсентий.
– А недавно дружественное нам государство… Там руководство страной захватили сразу несколько гомункулов. И посадили в кресло президента нужного им человека.
«Король из мармелада
Сшил платье для парада
И ленту для заслуженных наград!..» – пропел он, правда, не без фальшивых нот. – И к чему это привело, вы можете видеть сами…
– Кажется, я знаю этих гомункулов…
– Не открою большого секрета, если скажу, что многие, очень многие сомневаются в принадлежности этих особей к человеческому роду-племени… Уж больно неадекватные, с точки зрения логики и морали, они совершают поступки… Впрочем, достаточно просто посмотреть на их лица… Кстати, самые «отмороженные» командиры карательных батальонов в этой замечательной стране – гомункулы. И это ещё раз подтверждает постулат: не надо «нашему брату» лезть в президенты! И вообще, находиться среди публичных особ. Они своё дело сделали и должны уйти в тень. Обычно так и происходит.
– Выходит, что они повсюду…
– Да, практически в каждой стране, от которой хоть что-то зависит в мире…
– А между собой они как… не случается между ними конфликтов? И если что-то подобное происходит, кто их рассудит?
– Недоразумения бывают, но очень редко. Bella gerunt mures, ubi cattum non habet aedes (66). Я же говорил, что они без чувств. У них нет ни собственного достоинства, ни антипатии, у них никто не отбирает кусок хлеба, не отбивает любовниц… Вот если им мешают исполнить приказ, тогда – да. При этом если человеку справиться с гомункулом очень тяжело... практически невозможно, то мастера могут без труда устранить подмастерьев, а просветлённый легко выведет из строя любого мастера. Гомункулы чуют друг друга на расстоянии и, при случае, без труда обнаружат своего собрата.
– А откуда оно пошло, ваше Братство? Кто его задумал, когда и зачем?
– На этот вопрос я не уполномочен отвечать… Но, если хотите, могу высказать своё личное предположение…
– Было бы интересно…
– Я думаю, что корни нашего Братства происходят из тех мест, куда приземлились первые небесные странники, заселившие Землю, и от которых пошёл людской род… Более конкретно я не могу вам ничего сообщить. Тем более, пока вы – не член Братства. Вот, когда станете им, на многие вопросы у вас появится правильный ответ. Хотя, для того, чтобы понять и оценить эти ответы, даже вам придётся много… расти и развиваться.
– То вы говорите, что мир без гомункулов погрязнет в войнах, то утверждаете, что… гомункулы сами могут дров наломать…
– И то, и другое верно, дорогой профессор. Гомункулы несовершенны... Как, впрочем, и люди. Методы их выращивания и оживления не меняются уже много столетий. А всё вокруг претерпевает стремительные перемены… Процесс создания гомункула необходимо совершенствовать. Сегодня нелегко создавать даже подмастерьев, а уж вырастить просветлённого – весьма тяжёлая задача. К тому же, мы несём потери… Хоть и редко, но они есть… Поэтому наше Братство и нуждается в Создателях. Новых, креативных… Таких, как вы…
– Но почему именно я?
– А не попить ли нам… чайку?
Брови Арсентия медленно поползли вверх.
– Вы хотите чаю?
– Не так, чтоб очень, просто… приятно вести беседу за чашечкой чая. По-домашнему… В гости со своим чаем не ходят, а спиртное вы не приемлете. Поэтому я осмелился напроситься. Так угостите или нет? Да и вам не повредит чашечка горячего чая… или кофе.
– Хорошо, сейчас поставлю, – Ледовской отправился на кухню. «В гости вообще-то ходят по приглашению», – раздражённо подумал он.
– Вы абсолютно правы, – последовала спокойная реплика. – Так я отвечу на ваш вопрос: видите ли, а priori (67) вы заинтересовали нас как человек, причастный к известной вам рукописи. Но когда мы поближе познакомились с вами, с вашей работой… с вашим образом жизни… Мы пришли к выводу, что сам Бог одарил вас теми качествами, которые позволяют вам стать Создателем! Вы учёный с мировым именем, разносторонне развитый человек, безо всяких комплексов…
– Постойте, – перебил его Арсентий, внося в комнату чашки и чайник. – Вы только что упомянули о Боге. А недавно уверяли, что служите Дьяволу! Как же сочетать эти две… противоположности?
– А очень просто, – ответил Павел. – Вы разливайте чай. – Он принюхался. – Барбарисовый. Одобряю… Так вот, не существует, видите ли, отдельно ни Бога, ни Дьявола. Наш Творец, если разобраться, – един. Как Солнце, которое, светит и греет, даруя жизнь всему живому, но при этом, другую часть планеты оно нещадно палит, выжигая растительность и заставляя живых тварей прятаться в тень или закапываться в землю. Так и Огонь, животворящий и вечный… сами понимаете… Любой предмет имеет две стороны – позитивную и негативную, белую и чёрную. Поэтому и наш Всевышний… С одной стороны он – Бог, а с другой, извините, Дьявол… – Гомункул зевнул, как-то совсем по-человечески. – Считать нашего Всевышнего чем-то однобоким… Богом или Дьяволом, было бы по меньшей мере неучтиво… Так что, эти противоположности, в сущности, едины. Вы же – материалист, понимаете. А отдельно взятого Дьявола как олицетворение Зла, люди придумали сами. Для того чтобы было на кого свалить результаты своих нечистых помыслов и грязных поступков.
Некоторое время они молча пили чай. Арсентий поймал себя на мысли: сейчас он непринуждённо общается… с гомункулом! С самим порождением Сатаны, который вот-вот выставит перед ним условие: «Продай душу моему господину». Хотя, кое-что по этому вопросу он уже прояснил. И что же? Ледовской не чувствует никакого дискомфорта, напротив, его собеседник очень мил, непосредственен, эрудирован… И стоит ли принимать во внимание тот факт, что он, кроме всего прочего – безжалостный убийца?
– О чём задумались, профессор? Решили, что я сейчас начну торговаться за вашу душу?
Гомункул улыбался. По-своему, по-нечеловечески…
Арсентий переместил взгляд на осень за окном.
– Да как-то выпало из головы, что я же у вас… как бы заложник.
– Полноте, дорогой профессор! Я уже считаю вас почти членом Братства. Найти в вашем лице Создателя, это для нас, признаюсь, большая удача! Тем более вы сами работаете над похожей проблемой!
– Ничего подобного, – хмуро ответил Арсентий. – Я тружусь над созданием культур саморазвивающихся микрососудистых сетей… а в перспективе – тканей и органов с заданными функциями…
– Вот видите, вы производите плоть… Или, говоря вашим языком, ткань… Значит, у вас есть материал. Слепите из него гомункула, а мы его оживим! Ad impossibilia nemo obligatur (68). И вы будете вознаграждены!.. По-моему, – ухмыльнулся Павел, – тут и рассуждать не о чем!
– Это – по-вашему…
– Опять вы о своём! Уж не о совести ли? Бросьте! Весь наш мир только и твердит о морали, о заповедях, о добродетели… А на деле? Во все времена люди плевали на мораль и только тогда добивались чего-то стоящего!.. Знаете, как строится вся мировая политика? Сначала возникает идея. Она может родиться везде, где у кого-то появляется какой-то личный интерес. Допустим, страна сидит на залежах полезных ископаемых и не желает делиться ими. Что тогда делает заинтересованное лицо? Правильно, засылает в эту страну наших братьев. Просветлённый гомункул за определённый период времени достигает какой-то политической значимости. В этом ему помогают мастера и подмастерья… Сами понимаете – кого-то надо убедить, кого-то купить, кого-то попросту убить… Увы, ещё старина Аристотель заметил: «Политика не создает людей, но берёт их такими, какими их создала природа»... Затем наступает момент, когда гомункул должен уйти, а на своё место поставить человека. Так осуществляются государственные перевороты, так происходит захват власти… Сценарий практически везде одинаков. Да вы всё сами видите, если смотрите телевизор… К сожалению, иногда случается стрельба и взрывы, то есть то, что мы не в силах пережить. И несём потери… – Павел, изображая печаль, скрестил руки на животе и слегка склонил голову. – Создатели тоже старятся и… аd patres. (69)
– А чем же вам помешал Леонид Моисеев?
– Я ждал, когда вы зададите этот вопрос. Так уж получилось…
– «Издержки производства»?
– Можно сказать и так… С ним тоже пытались поговорить по-хорошему. Хотя, доверили такое щекотливое дело подмастерьям… А кто он вам? Близкий друг или родственник? Что это вы так переживаете за него? В этом мире никому ни до кого нет дела. Случись беда с вами, разве кто-нибудь вспомнит о том, какой вы великий учёный и как много всего сделали для науки и своей страны? Герои прошлой великой войны, защищая Родину, тоже думали о своих друзьях, близких, о потомках… И что же? Сейчас на их могилах строят рестораны, возле памятников устраивают мусорные свалки, а те, кто выжил в те времена, глядя на всё это, с тоской думают: ну, почему я тогда не погиб?
«Да, – подумал Арсентий, – на это и возразить, пожалуй, нечего».
– Позвольте поинтересоваться… А кто из людей за всем этим стоит? Уж не «комитет ли 300»? – непроизвольно вырвалось у Арсентия. – Хотелось бы хоть в общих чертах понять, кто руководит всем этим… хозяйством.
– «Комитет 300» (70) – не более чем выдумка. На самом деле это совсем другая… организация. Но вы о ней узнаете в своё время. А пока не утруждайте себя поисками истинных хозяев жизни. Эти поиски ни к чему хорошему не приведут, поверьте.
Некоторое время молчали. Арсентий пил чай и думал. Иногда ему хотелось ответить как-нибудь резко, но он понимал, что на каждое его протестное высказывание, гомункул найдёт свои доводы. Он очень хитёр и уверен, что во всём прав. Любое лишнее слово, к которому можно придраться, какой-нибудь сомнительный факт… Нет, похоже, Павел неплохо подготовился к разговору. Как же противостоять ему? Потянуть время? Попытаться перехитрить?
Вспомнились слова Кафки: «При настоящем противнике в тебя вселяется безграничное мужество». Но здесь нужно не только мужество, тут нужна мудрость…
– Вы зря думаете, что я пришёл вас в чём-то переубеждать и увещевать, или на чём-то настаивать… – Павел произнёс это скорее усталым тоном, в котором сквозила забота матери о непослушном малыше. – Вы – человек со сложившимся мировоззрением и не мне его ломать… Да и никто не собирается этого делать. Считайте, что мой визит имел целью одно – познакомиться с вами, прозондировать, так сказать, почву. И уверить вас, что ничего сверхъестественного от вас не требуют… – И тут он в очередной раз дал понять, что умеет читать мысли: – Как говаривал тот же Кафка, которого вы так часто вспоминаете: «Лестничная ступенька, не вытоптанная ногами, есть сама по себе нечто деревянное, грубо сколоченное»… Лично я вполне удовлетворён знакомством с вами и нашей содержательной дискуссией…
Арсентий только пожал плечами.
– Благодарю за чай… Пожалуй, мне пора удалиться. Ведь к вам скоро придёт ваша подруга… Не годится принимать её в таких апартаментах, – Павел оглядел скромную комнатку профессора и покачал головой, – к тому же, вам не принадлежащих… Скажем так: вы заслуживаете большего. Если же сочтете наше предложение приемлемым, то сможете выбрать район и планировку вашей будущей квартиры. Она станет подарком от нашего Братства в знак того, что мы пришли к соглашению и начинаем сотрудничество… А нет – подождём. – Он поднялся. Арсентий тоже вышел из-за стола.
– Вы даёте мне на размышление три дня? – спросил он.
– Давайте не будем торопиться. Мы уверены, что пройдёт совсем немного времени, и вы сами поймёте, что без нас вам не обойтись. – Павел сделал несколько виноватое лицо, потупив взгляд. – Вам страстно захочется увидеть результаты вашего труда… И, разумеется, получить реальные дивиденды! Не только в валюте. С нами вы обогатитесь духовно, поверьте мне…
Уже в прихожей Павел доверительно добавил:
– Мы будем ждать. Но в ваших интересах, чтобы этот процесс не затянулся. Вам предстоит важная и интересная работа. А её лучше начинать на позитиве: с высоким творческим потенциалом и добрым настроением…
Арсентий попытался выдавить из себя улыбку:
– В следующий раз потрудитесь прийти по-человечески…
– О, не сомневайтесь. Ещё раз извините за бесцеремонность. Надеюсь, я вас ничем не оскорбил и не нанёс никакой обиды? В любом случае, прошу простить, – Павел поклонился.
Арсентий открыл дверь, провожая незваного гостя.
– Созвонимся, – на прощание сказал гомункул. И «бросил» ещё одну цитату из Кафки: – «Кто уходит, того нетрудно любить».
В конце улицы, справа от двора его ожидал светлый «Мерседес».



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«…Сытая и беззаботная жизнь в замке Фишхаузен приносит свои плоды: я стал толст и ленив. Но иногда, глядя с крепостной стены за горизонт, в морские дали или на лес, я спрашиваю себя: «Где мой верный конь, где моя шпага, походный плащ и дорожная сумка?» Вместо всего этого, у меня теперь семья и любящие потомки. И мне приятнее слышать детский смех, чем свист стрел и звон шпаги… Верно сказано: женись – и стань ручным…
Но, клянусь Муками Господа нашего, заслужить всё это мне было совсем непросто!..»
 
Глава 7. Арсентий Ледовской и Николай Пирогов
 
Прошло ещё несколько дней. Ласковое бабье лето сдало свои позиции, и в Калининград пришёл самый унылый период осени – затяжные, холодные дожди, скользкая листва под ногами и злой, пронизывающий ветер. Иногда этот противный «мокродуй» разгонял тучи, и золото листвы радостно вспыхивало под лучами доброго светила, но эта «милость» Природы с каждым днём становилась всё мимолётней и призрачней.
В 2013 году медицинский факультет был преобразован в медицинский институт Балтийского федерального университета им. И. Канта. Но, по старинке, среди студентов и преподавателей он продолжал именоваться «медфаком». По пути к месту своей работы Арсентий отметил, как меняется город. Ярче горят огни, рекламные щиты, закрывающие крепостной ров башни «Дона», с призывами отдохнуть на калининградском взморье кажутся всё более нелепыми, а от обилия зонтов тротуары города становятся теснее. Яркие вывески призывают заняться фитнесом, угоститься свежайшим «старым альтштадтским» пивом с раками в подвальчике «Кёнигсбергский дворик» и приглашают на концерт Стаса Михайлова, который изрядно надоел московской публике и решил покрасоваться пред калининградцами.
До 1 мая остановлены все городские фонтаны, а их в городе целая дюжина (71). Жёлтая листва всё активнее прощалась с городом, до заморозков оставалось совсем ничего…
После проспекта Александра Невского Арсентий, перейдя проезжую часть улицы Черняховского, пересёк площадь Василевского и свернул на улицу Боткина. Справа, за Клинической улицей начинался Нижний пруд. В старом Кёнигсберге этот район носил красивое название Росгартен...
– Здравствуйте, Арсентий Александрович! – дружно поприветствовали профессора студенты, дожидающиеся начала занятий у входа в альма-матер.
– Здравствуйте, двоечники, – шутливо отозвался Ледовской.
– Приветствую тебя, Саныч, – торопливо поздоровался с Арсентием Михаил Лапов, невысокий крепыш, страстный автолюбитель. Он работал старшим ассистентом на его кафедре и имел учёную степень кандидата медицинских наук.
– Доброе утро, Анатольич. Как твоя поездка в Германию?
– Потом расскажу, – отмахнулся всегда куда-то спешащий Лапов.
– Здравствуйте, Арсентий, – приветствовали профессора коллеги. Кто так, по-простому, кто по имени отчеству. Но все – с непременным уважением. – Какой-то у вас нынче загадочный вид…
– Здравствуйте, коллеги. Жизнь, если разобраться, – великое таинство!
– Как у вас сегодня со свободным временем? – спросила Ледовского сотрудница кафедры, Наталья Кузьменкова.
– Для вас, – весело отозвался Арсентий, – я всегда найду минутку!
– Ах, Арсентий Александрович, всё вы со своими шутками. У нас вечером небольшое собрание, а точнее – банкет. – И шёпотом: – Сергей Владимирович отмечает день рождения. Примете участие?
– У меня до обеда лекции. А потом – куча работы в лаборатории. Вы уж сами передайте от меня поздравления и наилучшие пожелания имениннику… А я потом лично к нему загляну…
Наскоро пообедав в небольшом кафе, Арсентий спустился в лабораторию. Тут был уже совсем другой мир. Даже, если угодно, иное измерение. Здесь витали свои духи, и стояла особая загадочная атмосфера, тут по-иному текло время, а голоса людей звучали как-то таинственно и приглушённо. Обычно, заходя в это лоно науки, Ледовской мысленно обращался к одному из своих кумиров, профессору и «доброму доктору» Николаю Ивановичу Пирогову, портрет которого висел в его кабинете. Порой Арсентию даже казалось, что великий хирург и анатом с небес улыбается ему и помогает своими добрыми советами, вспыхивающими в мозгу Арсентия Александровича чередой ярких мыслей. Это – как у хорошего шахматиста, который, делая свой ход, уже знает, как на него ответит партнёр.
«Приветствую вас, Николай Иванович, – по привычке поздоровался со своим «наставником» Ледовской».
«И я тебя, – тут же последовал ответ. – Чем займёмся на этот раз?»
«Сначала посмотрим результаты синтеза», – решил Арсентий.
Он всё глубже погружался в свой мир, окунался в лоно науки и медицины, продолжая извечную схватку добра со злом, где под последним подразумевались всевозможные человеческие недуги.
«В нашей работе не существует более важного мотива, кроме здоровья больного человека, – размышлял Ледовской, проверяя показания приборов и сверяя их с записями в журнале наблюдений, которые вели его помощники из числа студентов. – Для восстановления функции органов пациентов в случае их поражения существует ряд действенных способов. Не так ли, уважаемый Николай Иванович?.. Вот вы своими золотыми руками спасли не одну тысячу жизней. Вы участвовали в ряде войн: Кавказской, Крымской и русско-турецкой, впервые на поле боя оперировали солдат под эфирным наркозом, сращивали кости уникальными пластическими операциями, а также при помощи гипсовых повязок, переливали раненым кровь, доставали пули из любых ран, как это было, например, в случае с известным итальянским повстанцем Гарибальди. До нас дошли легенды, которые о вас слагали раненые. Они утверждали, что вы, шутя, пришиваете увеченным оторванные руки и ноги, а из двух убитых способны «собрать» одного живого…»
«Чего только не придумают наши благодарные пациенты… – Арсентий представил, как добродушно усмехнулся Пирогов, впрочем, его лицо тут же сделалось серьезным. – Главное – не рассматривать свою врачебную практику как источник обогащения, а единственно – как помощь страждущим и материал для изучения болезней и способов борьбы с ними. Ведь мы живём на земле не только для себя. Тому, у кого не остыло ещё сердце для высокого и святого, нельзя смотреть на всё, что происходит вокруг нас односторонним эгоистическим взглядом»...
Сегодня Арсентий был в помещении абсолютно один. Он сел за стол, настроил кондиционер на нужную температуру и сделал несколько записей в журнал. Затем включил приёмник, нашёл «Радио Классик» и установил громкость на необходимый уровень.
Казалось, Николай Пирогов умиротворённо прикрыл глаза.
Ледовской считал, что при относительно небольших повреждениях органов, их лечение можно начать со стимуляции процессов регенерации в теле самого больного. При более значительном расстройстве функций врачи нередко прибегают к помощи искусственных аппаратов, к которым пациенты подключаются на определённое время или которые имплантируются внутрь их организма. Но всё это является временными мерами. Более радикальный метод лечения – использование донорских органов, включая материал, взятый от животных. Однако это направление тоже сталкивается с рядом серьёзных проблем, таких как дефицит доноров и биологическая несовместимость тканей. Поэтому Арсентий нашёл другой путь, а именно: выращивание искусственных органов, которые могут создаваться как в теле человека, так и вне его.
Всё это выглядит в какой-то мере революционно. Так же, как во времена Пирогова смотрелись его идеи относительно видов и объёма медицинской помощи, приближения её к нуждающимся, мысли о важности статистики, борьбы с «госпитальными заразами», о гигиене и антисептиках, о роли женского ухода…
«Вашу военно-медицинская доктрину и многие другие наработки мы используем даже спустя полтора столетия», – мысленно сказал Арсентий и тут же «услышал» ответ: «Не представляете, как я этому рад, коллега!»
«Но мы идём своим путём… Хотя именно вы вывели нас на эту широкую дорогу… Лично меня…»
Арсентий представил себе этого неказистого с виду доктора, обладающего ноздреватым носом и косящими серыми глазами. Тот никогда не скупился на сочувствие и доброе ободряющее слово раненому, не страшился никакой работы, если она была на благо больного, и требовал того же от своих подчинённых. Всё, чего он достиг, стало плодом титанических усилий, необыкновенной трудоспособности и целеустремлённости.
«Да, коллега… В неполные четырнадцать лет вы стали студентом медицинского отделения, а в тридцать были уже профессором Медико-хирургической академии в Петербурге, где учредили новую кафедру госпитальной хирургии с клиникой при ней и Анатомический институт… Вас бы в наше время! В наш университет! К нам на кафедру», – Арсентий усмехнулся.
«Все в руках Господа. Это его мудрая воля вела меня по жизни… А сейчас я возле тебя. И с интересом наблюдаю за твоей работой…».
«Да, я это чувствую… Сейчас, уважаемый профессор, много говорят о клонировании. Этот процесс, конечно, интересен, но банален с точки зрения науки, и во многом напоминает мне искусственное осеменение. Поэтому я придумал принципиально новый подход, разработав свой биоконструктор, который состоит из синтезатора и принтера».
«Не поделитесь ли со стариком деталями, голубчик?»
«Биосинтезатор состоит из матрицы, заполненной питательной средой, генератора микропотоков, искусственной саморазвивающейся капиллярной сети и активной зоны роста тканей с сенсорами и системой визуализации. В таком приборе поддерживается заданная температура, система обогащается кислородом и очищается от продуктов жизнедеятельности, а микроканальцы играют роль мининасосов. И вот, когда в данную систему мной был добавлен механический или, так называемый, гемодинамический фактор, который другие исследователи обычно старались исключить, как повреждающий мембраны, то это сыграло решающую роль, став своеобразным катализатором, дав всплеск деления клеток культуры и роста необходимых мне тканей»...
«Ничего не скажешь, придумано хитро. И с превеликим знанием дела!»
Арсентий включил чайник. Чаепитие на работе он считал делом наиважнейшим. Оно успокаивает нервы, даёт отдых мозгу, настраивает все «струны» в организме для гармоничного звучания. Порой он думал о себе как об оркестре, который воспринимает и виртуозно воспроизводит сложную симфонию звуков, химических реакций и электрических разрядов, образов и эмоций. «Когда мы здоровы, все инструменты нашего оркестра играют в такт и унисон, – считал он. – Когда же нам нездоровится, это значит, что один из инструментов расстроился или часть органов выбилась из ритма»…
Арсентий налил чаю, бросил в чашку пару кусочков сахара. Медленно перемешал ложечкой.
«Прошу вас к чаю, доктор!»
«Премного благодарен!»
«Прежде мы пытались получить в лабораториях искусственные культуры, – продолжал Ледовской мысленную беседу со своим кумиром, – «засеивая» подготовленную матрицу клетками, как грядки на огороде. Из-за этого у нас получалась двумерная структура. Но ткани в человеческом теле растут и функционируют в объёме. Поэтому сложные по строению органы и части тела я собираюсь «печатать» на «3D-биопринтере». Вместо чернил разного цвета его картриджи будут заправлены суспензиями разных типов клеток. Компьютер вычисляет структуру необходимого органа и задает режим «печати». Этот процесс, конечно, гораздо сложнее воспроизведения на обычной бумаге, поскольку в нем множество слоев. Однако за счёт них и создается объём органа».
«А вас бы, профессор, в наше время! Мы бы с вами такое сотворили!..»
Арсентий улыбнулся и перестроил радиоприёмник на новостную волну: «Распадается блок НАТО»… «Ураган «Вики» приблизился к побережью Флориды»… «Футбольный клуб «Зенит» вышел в следующий круг Лиги Чемпионов»…
Арсентий ещё раз взглянул на значения показателей датчиков, регистрирующих процессы в биореакторе. И только сейчас почувствовал, на пороге какого открытия он оказался…
«Следуя принципу: «от простого к сложному», для начала я решил создать своему «детищу» искусственную кожу. И первые же результаты меня очень обнадёжили. Вы только представьте, дорогой доктор! Выращенная на каркасе из нитей паучьего шёлка, она оказалась в десятки раз прочнее стали и неуязвима, как у супермена. Потом настал черёд мышечной ткани. Искусственные мускулы в моём «исполнении» представляют биотехнические модули, которые можно прикреплять к любым рычагам и управлять ими при помощи электрических импульсов, генерируемых по определенной программе. Питание данных мышц я обеспечил, подключив их к единой системе искусственной крови. Управление всей работой должен координировать особый компьютерный центр, генерирующий команды для различных групп мышечных волокон. Программы могут предопределять любые движения, теоретически возможные в конкретной механической реализации устройства. Но это ещё не всё… От вас, Николай Иванович, у меня секретов нет»…
И, переведя дыхание, продолжил «изливать душу» потрясённому Пирогову:
«Тот факт, что повсеместно проводятся успешные операции по пересадке сердца, лёгких, почек и поджелудочной железы, уже давно никого не удивляет. Благодаря технологиям протезирования и имплантации органов я решил собрать своего первого бионического человека из искусственно выращенных органов и частей тела...
Вы понимаете, доктор, что я нахожусь на пороге создания искусственного человеческого тела! Мало того, я могу обеспечить неограниченную продолжительность жизни своему «андроиду»! Так как наука развивается стремительно, то по мере появления новинок можно будет менять его устаревшие «детали» на новые, более совершенные! Так же, как сегодня мы чуть ли не ежегодно приобретаем себе мобильники и компьютеры более современных моделей… Надеюсь, что со временем мы научимся легко заменять старое человеческое тело на новое и молодое»…
«А вам не кажется, что вы взяли на себя роль Господа?»
«Так вы человек верующий?» – искренне удивился Арсентий.
«Конечно, истинная вера никогда не мешает серьёзным занятиям наукой».
«Ну, а как же тогда, например, эволюционная теория Дарвина?»
«Вы знаете, коллега, существует множество теорий возникновения жизни, болезней и их лечения… Но врач обычно старается придерживаться какой-то одной. Кто-то верит в Бога, загробную жизнь и чудесное Воскресение Христа, другие это отрицают… Лично я не разделяю воззрений Чарльза Дарвина и придерживаюсь теории Сотворения мира. Не вижу смысла полемизировать по этому поводу, но всеми давно уже признано, что Иисус Христос был исторической личностью. А вы, как я понимаю, материалист?»
«Я был им… совсем еще недавно»…
«Любопытно… И что же изменило ваше мировоззрение? – спросил профессор и по-доброму открыто улыбнулся».
«Я столкнулся с необъяснимыми наукой явлениями… – «замялся» Арсентий. – Просто с какой-то чертовщиной»…
«Видите ли, мой друг, каждая медаль имеет и обратную сторону. Так, например, вера в Бога предполагает и существование его антипода – Дьявола, со всеми вытекающими последствиями»...
«Итак… Венцом ваших петербургских анатомических исследований считается классическая «Топографическая анатомия», называемая еще «Ледяной анатомией» (72). Поэтому меня, в первую очередь, интересует ваше мнение, как великого анатома.
«Полноте, уважаемый, меня никогда не заботили титулы и слава… – укоризненно произнес «светило» и покачал лысой головой с рыжеватыми бакенбардами. – Спрашивайте».
«Извините, профессор, но как вы относитесь… к теории создания алхимиками, в частности Парацельсом, человеческих существ с помощью чёрной магии и без участия естественных родителей?»
«Есть многое на свете, друг Горацио, что неподвластно нашим мудрецам»…
Арсентий взглянул на рабочие камеры и колбы, соединённые прозрачными трубочками, на провода, исходящие от них и подключаемые к модему, а от него – к компьютеру. Последние данные говорили о том, что ему удалось синтезировать все основные органы «искусственного человека». Оставалось лишь соединить их в единое целое. В голове начали выстраиваться новые мысли. Он взял ручку, раскрыл тетрадь и начал набрасывать схему…
Пирогов покачал головой, и было непонятно, осуждает ли он профессора или, напротив, воздаёт ему почести…
 Через некоторое время Арсентий оторвался от рабочей тетради, взглянул на своё «произведение», удовлетворённо хмыкнул и вновь включил чайник.
«Наконец, – продолжил он мысленную беседу со знаменитым коллегой, – апофеозом моего проекта должно стать создание искусственного интеллекта и «протеза» головного мозга!»
«Эка, вы замахнулись, батенька!»
«Для выращивания различных нервных центров в биомассу я внедрил электроды, сопряженные с созданными на монокристалах микросхемами (есть такое понятие – «система на кристалле, СнК»), которые тренируют данные клетки, вырабатывая у них нужные рефлексы и заданные свойства. А потом полученную запрограммированную «конфигурацию» тканей собираюсь пересадить в мозг андроида, обеспечив между ним и компьютером постоянную связь.
За счёт стимулирования нервных клеток мозга на частотах, которые могут ослаблять или укреплять связи между нейронами, называемые синапсами, стало возможным сформировать или стереть память, даже включать её по желанию путём применения стимулов, которые избирательно усиливают или ослабляют синаптические связи»…
Не будучи уверенным, что его коллега из прошлого досконально понимает все тонкости, Арсентий всё же продолжал:
«Группы особых клеток, назовём их биочипами, станут отвечать за зрение, слух, вкус, обоняние и осязание… И вот, что интересно: оказалось, что искусственный язык намного более чувствителен ко вкусам, нежели человеческий, глаз – зорче, а ухо из клеток летучей мыши и серебряных наночастиц, превратилось в прекрасный аудиоприемник с возможностями, прежде недоступными оригиналу …
В итоге значительная часть головного мозга перестала быть биологической. Говоря проще, такой мозг можно будет «разобрать», поменять его фрагменты на искусственные, а затем все заново собрать, как конструктор Лего».
«Поразительно, коллега!»
«Перенос в такой искусственный мозг личности, сознания конкретного человека – самое фантастичное в проекте! Это было непросто, но, кажется, я нашел решение…
Согласно расчётам, мой искусственный человек, назову его синтетическим гуманоидом, должен обладать куда лучшими, нежели у среднестатистического человека, физическими и умственными характеристиками. Но будет ли его разум таким же креативным и гибким? Это выяснится только в ходе эксперимента»…
«Да, поражаюсь вашему размаху… Хотя, в ваш век просвещения, в век компьютерных технологий… И всё же, я вижу, что вас что-то смущает… Не поделитесь ли со стариком своими сомнениями?»
«Увы, дорогой доктор… Совсем недавно… какой-то гомункул, искусственно выращенный человек, предложил мне вступить в некое Братство Вечности и стать… Создателем… Я должен буду воспроизводить таких же уродцев-гомункулов. В душе я готов был дать ему отказ, но наяву этого не сделал, потому что не отнёсся к этому предложению всерьёз. А теперь… теперь получается, что я, сам того не ведая, приступил к созданию подобных существ!.. Выходит, я превращаюсь… в прислужника Сатаны. Причём, добровольно»…
«А вы знаете, в своё время и ко мне приходили члены этого Братства»…
«Неужели? И… что вы им ответили?»
«Как вам сказать… Послал к чёртовой матери! – старик усмехнулся. – А вы не бросайте своего дела. Создайте мудрого, сильного и преданного… гуманоида. Но постарайтесь наделить его чем-то вроде души! И он вам непременно поможет! Поможет в борьбе с гомункулами!»
«Легко сказать… Оживить, заставить течь по сосудам искусственную кровь, заставить работать мышцы и даже мозг… это вполне возможно. Но одушевить?»…
«Да, необходимо «зажечь» в нём жизнь! Представьте, как она «горит»… И «зажгите» её!»
«Зажечь? Но чем?»
«Искрой! В Библии сказано: «Из искры возгорится пламя!» Слышали, наверное? Вот и найдите этот источник искр!»
Ледовской вновь наполнил чашку. «Источник искр»… Что-то неуловимо знакомое, даже почти осязаемое, промелькнуло в его памяти…
«…Но для чего были нужны мертвые человеческие тела в технологии создания гомункулов? – размышлял Арсентий над рукописью Вёллера. – Скорее всего, древние алхимики просто не имели необходимого количества органического материала, поэтому брали его из трупов, похищаемых на кладбищах. Возможно, упомянутые Павлом «небесные странники» оставили на земле некий генератор, способный органику мертвых человеческих тканей, содержащую все необходимые элементы и компоненты жизни, преобразовывать в тела гомункулов. Это, конечно, требовало огромных энергетических затрат. По-видимому, энергия для такого процесса выделялась в ходе локальной термоядерной реакции, поддерживаемой сильным электромагнитным полем, и внешне выглядела, подобно шаровой молнии. Чтобы запустить данную реакцию, требовалось включить некий «центр управления» с помощью особого «пароля», для чего следовало произнести заклинание, молитву или воспроизвести мелодию, после чего задействовать специальный «ключ»… Если данный процесс рассматривать с чисто научной точки зрения, опираясь на известные законы природы, то нет такого эксперимента, который нельзя было бы успешно повторить и даже в чём-то превзойти своих предшественников. У меня обязательно всё получится!»
Шесть часов вечера. Радиоприёмник сообщил о ходе строительства моста, соединяющего Россию с Крымом, о громадных разрушениях на пути урагана Вики, столкновениях полиции с новой боевой мусульманской организацией в Лондоне, о росте цен на турпоездки в страны Западной Европы, об очередном взрыве в столице Ирака…
«Неспокойно в мире, – подумал Арсентий. – Гомункулы не дремлют. Кому-то эти беспорядки очень даже выгодны. Кто-то решает важную задачу… В личных интересах»…
Выходя из лаборатории и опечатывая дверь в неё, он вновь задумался. Дело в том, что процесс биосинтеза достиг такой важной стадии, что впредь придётся обходиться без помощников. Результаты его работы стали слишком очевидными, всё сделалось очень явным! Следовательно, дальнейшую работу необходимо проводить в строжайшей тайне. Поэтому, он должен остаться наедине со своим «детищем».



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
«…Последнее время я частенько прогуливаюсь в окрестностях замка. Мне нравится здешний воздух, насыщенный ароматами хвойных лесов, луговых трав и свежестью моря. В любую пору я тут прекрасно себя чувствую…
Я наблюдаю за крестьянами, живущими в этих местах, а также за приезжающими сюда по каким-либо делам людьми. Каждый низкорослый человек и всякий левша вызывает у меня живейший интерес. Что-то давненько я ничего не слышал о гомункулах. С одной стороны – это радует. Неужели они потеряли ко мне  интерес?
Конечно, гомункулы не способны мстить, у них нет чувства собственного достоинства, чувства вины или обиды. Они умеют только выполнять приказы… А их кто-то должен им отдавать…»
 
Глава 8. Любитель музыки и музыкант-профессионал
 
– А не включить ли нам печку, Александр Валерьевич?
– Включи, Серёжа, только не на максимум. – Бударин сидел на переднем пассажирском сидении малоприметного «Шевроле» и напряжённо всматривался в вечерние сумерки, пытаясь что-то разглядеть в переулке с одиноким тусклым фонарём, освещающем овал стерильного, недавно выпавшего снежка. Искрящиеся снежинки самозабвенно и плавно вальсировали в его луче, возникая, как будто из воздуха…
– Что-то наш профессор с каждым днём всё дольше задерживается в университете…
– Сергей, если тебе «напряжно» дежурить по вечерам, так и скажи.
– Нет, Александр Валерьевич, совсем не напряжно. Просто я вспомнил, как он сам просил не обеспечивать ему прикрытие…
Немного подумав, Бударин ответил:
– Я тоже это помню. А также то, чем профессор мотивировал свою просьбу. Он сказал, что мы всё равно не сможем ему помочь, если что-то случится. А это значит, что опасность действительно существует и Ледовской о том знает. А что мы сможем, а что нет, теперь зависит только от нас… Тебе же известно, что на прошлой неделе мы видели двух субъектов, ошивающихся возле дома профессора, видимо, поджидая его. И позавчера мы с Никитой спугнули одного странного типа. Так что, я думаю, наши бдения проходят не зря… Впрочем, если у тебя семейные или ещё какие дела…
– Что вы, Александр Валерьевич, я дежурил и буду дежурить. Однако, мне до сих пор не понятно, что происходит… Видному учёному угрожает опасность, а полиция, чья прямая обязанность обеспечить ему охрану, ни слухом, ни духом…
– Сергей... Во-первых, ни у кого нет прямых доказательств, что профессору кто-то угрожает. А полиция и пальцем не пошевелит, если им не предоставишь что-нибудь реальное – запись телефонного разговора, подброшенную записку, сообщение по  Интернету… Во-вторых, сам профессор против того, чтобы принимать активные меры для своей защиты…
– Но почему?
– Да кто его знает? Он же – учёный, можно сказать, гений! А у гениев информационное поле открыто в одну сторону, а в другую, например, в бытовую, напрочь замуровано… Он может решать мировые проблемы, а дверь на ночь запереть забудет! Таких людей следует опекать. Даже вопреки их желанию…
– Это верно. Правда, он почти безвылазно сидит в своих лабораториях уже почти месяц… Видимо, именно из-за его исследований такой интерес к нему со стороны… неизвестных врагов?
– Враги, Серёжа, в некоторой степени известны, – подумав, тихо ответил Бударин. – И в этом вся беда… Помнишь, как убили Моисеева? И на меня напали. Всё это – они, одна и те же компания… Кстати, старший следователь прокуратуры, Сунцов его фамилия, тоже о них знает… Но тут настолько всё запутано… Словом, всё может проясниться лишь тогда, когда мы поможем задержать хотя бы одного… урода.
Сергей, сидевший за рулём, резко обернулся.
– Увидел что-нибудь? – почти шёпотом спросил Бударин.
– Мелькнуло что-то в зеркале заднего вида.
Александр Валерьевич повертел в руках электрошокер. Он купил его по совету Ледовского почти месяц назад. Выбрал модель «Скорпион». Хотел к нему приобрести дополнительные кассеты, которые отстреливаются на тонких проводках, и поражают недруга на расстоянии 3-5 метров. Но, передумал и решил обойтись без них. Сам шокер был выполнен в виде дубинки, длиной почти сорок сантиметров, им, при случае, и «заехать» можно. Дома он, по военной привычке, приступил к тренировкам с таким оружием, справедливо полагая, что постоянно упражняясь, в случае опасности можно сработать правильно и грамотно «на автомате».
Немного помолчали.
– Завтра эта красота растает, – заметил Сергей. – Первый снег всегда тает.
– Да, конец октября – ещё далеко не зима…
Он хотел что-то добавить, но вдруг в левую дверцу машины что-то громко ударило,  причём так, что «Шевроле» качнуло, а оконное стекло ссыпалось в салон. В тот же миг раскрылась правая дверь, чья-то сильная рука схватила за полу куртки Бударина и, едва не порвав её на части, рывком выволокла поисковика наружу и швырнула на заснеженную землю. Падая, Александр Валерьевич в отчаянии махнул рукой с зажатым в ней электрошокером. Удар был очень силён и достиг цели – шокер-дубинка «рубанул» нападавшего прямо по колену. Тот присел на одну ногу и ослабил хватку. Перед Будариным возникло перекошенное от злобы лицо противника, мертвенно-бледное в свете фонаря, даже зеленоватое.
– Иш-ш-ш-шь ты… – раздалось шипение из темного отверстия рта и в глаза офицера взглянули чёрные зрачки «киношной нежити». Отработанным движением Бударин ткнул в морду нападавшего электрошокер и одновременно нажал кнопку. Раздалось характерное жужжание, противника отбросило в сторону.
Молниеносно вскочив на ноги, даже не глядя на извивающееся тело поверженного противника, Бударин бросился на помощь другу. Он обежал машину спереди и, видя, что второй бандит пытается задушить водителя, произвёл второй «залп» в открытую шею врага. Эффект получился не менее впечатляющим – того отбросило от машины прямо к стоящему в трёх шагах от них забору.
– Ты как? – тяжело дыша, спросил Бударин, садясь в «Шевроле». Дверь он захлопнул и поставил на замок.
– Н-нормально, – с хрипом отозвался Сергей. – Ещё бы чуток…
– Можешь отъехать?
Вместо ответа его напарник нажал на газ, и резче, чем требовалось отпустил сцепление. Машина рванула вперёд.
– Тс-с, тихо, не гони…
Они отъехали метров на пятьдесят, свернули направо.
– Стой, – приказал Бударин.
Он вышел из машины и осторожно выглянул из-за забора на улицу. Туда, откуда они только что ретировались. То, что Александр увидел, неприятно удивило его. Откуда-то появилась другая машина, по виду – фургон. Два человека быстро затащили безжизненные тела нападавших во чрево машины и захлопнули дверцы. Фургон тут же отъехал в противоположную от охранников профессора сторону и скрылся за поворотом…
– Поехали на Клиническую, – сказал Бударин, вновь садясь в автомобиль. – Что-то я сильно беспокоюсь за нашего профессора!

Николай Анатольевич Бондарев был человеком чрезвычайно занятым. Деятельность его распространялась, во-первых, на область бизнеса, во-вторых, на творчество, а точнее, на самый настоящий джаз. Кроме прочего, был он мужчиной серьёзным и надёжным, а вдобавок – милейшим человеком. В самом положительном смысле этого интеллигентского словечка, что прекрасно его характеризовало как предпринимателя и музыканта.
Выглядел он лет на 55... Высокий, статный и «широкий в кости», густые седые волосы собраны на затылке в тугой пучок. Добродушное лицо украшала окладистая борода, делающая его ужасно похожим на Санта Клауса.
Более десяти лет своей молодости он отдал службе в рядах Советской армии. Должность не ахти какая важная – клубный работник, но во времена СССР, когда только КПСС являлась «умом, честью и совестью эпохи», достаточно щекотливая.  Николай был одним из немногих, кто решился пойти против идеологии «загнивающего социализма». В своей клубной библиотеке он убрал с полок классиков марксизма-ленинизма, забросив их в  дальнюю комнатушку, а на самом видном месте поставил самовар с чайным сервизом. После чего в его «кают-компании» постоянно было полно людей, которые теперь приходили  пообщаться друг с другом, почитать стихи, спеть песню под гитару, обменяться новостями и просто отдохнуть.
Но однажды, когда кто-то из посетителей клуба заявил, что теперь его женитьба «неизбежна, как крах империализма», Николай взял да сказанул в ответ: «Не надейтесь, ребятки, краха империализма не будет никогда!» Вслед за этим последовали неприятные беседы с командиром части, замполитом и особистом… Поняв, что служба в армии не отвечает его личным интересам, Бондарев решительно снял свои капитанские погоны и стал привыкать к гражданской жизни.
Николай Анатольевич обожал джаз, отлично в нём разбирался, играл на многих музыкальных инструментах, неплохо пел и даже сочинял стихи и музыку. Особую гордость вызывали у него казачьи корни своего рода. Предки Николая жили на Дону, верой и правдой служа своему Отечеству. Бережно хранил Бондарев старые фотографии, на которых были запечатлены его далёкие родичи в лихо сдвинутых набекрень папахах и с Георгиевскими крестами на гимнастерках. От них и перешёл к нему по наследству кинжал старинной работы. «Сынок, – как-то сказал Николаю отец, передавая эту семейную реликвию. – Вот тебе клинок, принадлежавший нашему славному предку. Он был любимцем самого царя и известным дипломатом во времена Ивана Грозного! Сохрани его для своих детей, и не забывайте главного нашего завета: «Казаком нужно родиться, казаком нужно стать, казаком нужно быть!» Как видишь, одного происхождения мало, поскольку казак – это состояние духа, склад мышления и образ жизни. Поэтому последнее правило самое важное: оно предполагает постоянное и  безупречное служение правде и добру!»
Вот и жил Николай Анатольевич с двумя взрослыми сыновьями, надёжными его помощниками во всех делах, жена же от него давно ушла по причинам нам неизвестным и в рамках данного повествования не рассматриваемым. Что касается бизнеса, то имел потомок донских казаков в Калининграде мини-рынок, пяток магазинов да школу верховой езды. На свои личные деньги он выстроил недалеко от дома большой белокаменный Собор. А в последнее время доводил «до ума» лучший в городе культурный центр с современным танцзалом и новейшим музыкальным оборудованием.
Бондарев без лишних слов давал людям деньги на лечение больных детей, оплачивал старушкам продуктовые наборы, устраивал на работу бомжей... Но был один случай, который особенно врезался в его память. Как-то в «лихие девяностые» он увидел возле своей первой торговой палатки бедно одетого старика-ветерана, печально сидящего рядом с разложенными на какой-то серенькой картонке боевыми орденами и медалями.
– Отец, ты что, собираешься их продать? – спросил обалдевший Николай. – Не жалко? Ты же кровью за них заплатил!
Старик взглянул на него снизу вверх и потупился. Было понятно, что ему самому очень стыдно.
 – А что делать, сынок, если старухе нужны лекарства, а у меня больше ничего нет?.. – с горечью ответил он предпринимателю. – И Родины, которую я когда-то защищал, тоже уже не существует, и власть теперь не народная, а бандитская…
– Тем более не стоит продавать за гроши свою честь и доблесть ничтожным людишкам, которые этого недостойны, – парировал Николай.
Дед сгреб ордена в ладони и поцеловал их, а потом тихо сквозь слезы произнес: «Спасибо, сынок, за правильные слова…», – и встал, намереваясь уйти.
Бондарев посадил дедушку в свой «крутой» автомобиль, довёз до ближайшей аптеки и купил ему нужное лекарство. После этого раз в неделю навещал его с бабушкой в старом немецком доме и привозил старикам полный пакет продуктов…
Нелегко жилось «милейшему человеку»: конкуренты «наезжали» на него с завидным постоянством, администрация района и города досаждали судами, поскольку у него имелся очень «аппетитный» участок земли под домом и рынком. Но Николай Анатольевич боролся с возникающими трудностями и небезуспешно. С Арсентием Ледовским его связывала родная школа, в которую они ходили в детстве, хоть и учились в разных классах. А ещё любовь к музыке… Но, если Николая можно было смело назвать профессионалом, то не знающего нотной грамоты Арсентия – лишь любителем.
Нечасто, но посещал профессор студию Николая, когда тот со своими ребятами наигрывал джазовые композиции. «Я просто послушать, – объяснял он, улыбаясь. – Ужасно люблю живую музыку».
А сегодня, 1 ноября, в воскресенье Бондарев пришёл в студию только ради Арсентия, который накануне позвонил музыканту и обратился к нему с просьбой:
– Вертится у меня в голове одна мелодия… Хочу узнать, звучала ли она где-то или нет… И ещё, я бы очень хотел, чтобы ты её воспроизвёл на каком-нибудь музыкальном инструменте…
– Саксофон подойдёт?
– Саксофон?.. Это было бы великолепно. Я понимаю, Николай, что ты постоянно занят и у тебя масса дел, но и у меня сложнейшая ситуация. Ты не подумай, что это какой-то каприз…
– Да что ты оправдываешься, Арсентий! Ты же знаешь, что я всегда рад пообщаться с тобой. Мне это страшно интересно! Никак, ты вздумал музыку писать? Похвально!..
– Нет, ты неправильно меня понял. Я просто слышал эту мелодию, хотя где и при каких обстоятельствах, не могу припомнить… А она для меня… чертовски важна!
– Хорошо, давай завтра вечером, часиков в семь… У меня в студии…
У Николая Бондарева был свой джаз-банд. Ребята выступали на различных мероприятиях, но больше играли для самих себя. Бизнес и сопутствующие ему проблемы отнимали массу времени, поэтому организатор джазового оркестра не мог присутствовать на репетициях постоянно. Но, когда он оказывался в «своей стихии», все его неприятности сразу отодвигались на задний план. Музыка буквально лечила его организм и возвращала молодость и силы.
– Ты один? – спросил Арсентий, оглядываясь и снимая куртку.
– Ребята только что разошлись. Раздевайся и устраивайся… Кофейку?
– Было бы неплохо, – устало улыбнулся профессор.
– Ты неважно выглядишь…
– Работы много. По уши увяз, – оправдывался Ледовской, принимая блюдце с чашкой кофе. – Работаю на износ…
– Э, дружище, ты это зря. В нашем возрасте к работе нужно относиться творчески. Пока есть задор, надо работать. А как только чувствуется усталость, или, скажем, снижение к.п.д., тут надо давать себе передышку.
– Не получается. У меня сейчас сплошной задор! – усмехнулся Арсентий.
– Ну, сегодня мы гнать коней не станем, – мягко произнёс Николай. – Не часто доводится нам просто посидеть и поговорить… У тебя какие-то проблемы на работе? Говори, не стесняйся…
– Проблемы? – Арсентий сделал глоток. – Вовсе нет. Скорее, наоборот, идёт прогресс. Но чтобы поддерживать всё в нужной тональности и заданном ритме, приходится вкалывать…
Бондарев внимательно посмотрел на профессора.
– А известно ли профессору, что музыка – это лучшее лекарство от хандры и усталости? Авторитетно заявляю! Ты посиди, а я тебе что-нибудь наиграю… Не могу смотреть на твою кислую физиономию! – рассмеялся он, подходя к роялю.
– Сыграй, буду признателен, – ответил Ледовской.
– Ты что-нибудь слышал об «эффекте Моцарта»? – спросил Николай, усаживаясь на стульчик. И не дожидаясь ответа, продолжил: – Научные и исторические свидетельства показывают, что танцы и песни появились раньше, чем членораздельная речь. Это означает, что музыка является первобытным и исходным языком человечества. Пение и танец, ритмичное дыхание и движение в унисон способствовали созданию так называемого коллективного сознания или разума. – Пальцы Николая побежали по клавишам, а Арсентий внутренне вздрогнул, настолько тронули его нежные звуки рояля.
По-научному, Ледовской мог объяснить влияние музыки на сердечный ритм и кровяное давление, он знал, что музыка повышает уровень эндорфина, активизирует иммунную систему. Она стимулирует творческие процессы, повышает концентрацию внимания, усиливает способность к интуитивному мышлению…
А мелодия неторопливо текла. Арсентию она не показалась знакомой, видимо, Николай «выдавал» что-то своё.
– Музыкальные звуки обладают и мистическими свойствами, - продолжал Николай, не отрываясь от игры. – Порой они могут приобретать физическую форму и контуры, которые тоже способны воздействовать на наше здоровье, сознание и поведение. Это можно наблюдать, если насыпать, например, опилки на вибрирующую поверхность металла, пилы или тарелки. Если провести смычком по краю такой тарелки, то можно получить различные калейдоскопические рисунки для каждой конкретной мелодии. – Он ускорил темп, усилил звучание. Арсентий слушал, затаив дыхание, в голове его стала ощущаться лёгкость и свежесть, какой не было уже больше месяца…
– Похожим образом музыка синхронизирует и гармонизирует электромагнитные поля… А тебе как учёному, должно быть известно, что даже эмбрион человека, находясь в утробе, обладает способностью слышать пение матери… Достоверно доказано, что музыка способствует росту растений, коровы под её влиянием дают гораздо больше молока, молодняк быстрее набирает вес, а пекари выпекают более пышный хлеб. Всё это – так называемый «эффект Моцарта», – прозвучал последний аккорд.
Закрыв крышку рояля и повернувшись к Арсентию, Николай закончил:
– Сила музыки может быть ещё более значительной, чем ты думаешь. Гармония звуков служит ключом для получения доступа к хранилищам нашей памяти. Она может создавать иллюзии, которые воздействуют на наше восприятие времени. И это ещё не всё. Музыка изменяет и наше восприятие пространства. Например, медленная мелодия содержит больше пространства, чем быстрая. Так что немудрено, если под её воздействием ты вдруг очутишься… в ином веке и на другом материке!
– Спасибо, друг, – благодарно улыбнулся Арсентий. – Гении всегда поймут друг друга… Скажи, что ты играл мне сейчас? Что-то своё?
– Да, забытые юношеские наброски…
– Не забрасывай их. Чудесная мелодия.
– Однако перейдём к твоему вопросу. Во всё, что касается музыки, я готов поверить. В то, что она может возникнуть из ниоткуда, в то, что она имеет определённое воздействие…
– Эта мелодия вызывает одно малоизученное явление… А точнее, шаровую молнию.
– Уверен? – в вопросе Николая послышалось недоверие.
– Да, музыка плюс заклинание…
– Ну, давай попробуем. Сначала, выберем тональность. Я сейчас сыграю несколько аккордов, а ты выбери, отчего начнём плясать.
Он взял в руки саксофон, и вновь зазвучали бархатные переливы…
– Ниже, – мотнул головой Арсентий.
Бондарев «спустился» ниже.
– Близко, но не то…
Николай изменил тональность, затем ещё…
– Похоже! – Арсентий непроизвольно взмахнул рукой.
– Послушай ещё раз…
– Да, это оно!
– Ре-минор, – констатировал Николай. – Что ж, давай, продемонстрируй свой вокал…
– Я не мастер, но в общих чертах смогу…
Они бились больше часа. Николай исписал несколько листов нотной бумаги, а Арсентий почти охрип. Но в итоге мелодия была запечатлена на бумаге.
– Скачок на три октавы вверх, – произнёс Николай, разглядывая написанные ноты. – Затем такой же «спуск» вниз. Но… отдельными «ручейками»… Сложно. Впрочем, гармония в этом, определённо, есть. Интересно, как ты ухитрился запомнить данную мелодию?            
– А я её не запоминал, – ответил Ледовской. – Она во мне постоянно звучит.
Воспроизведённый музыкальный этюд, казалось, получился именно таким, каким Ледовской его услышал в лаборатории Теслы.
– Попробуем проиграть ещё раз, полностью, – решился Бондарев. – А ты слушай, вдруг обнаружишь фальшь. – Арсентий согласно кивнул.
Николай мощно и выразительно «изобразил» вроде бы нехитрую, но замысловатую мелодию. И, как только отзвучала последняя нота, свет в помещении сначала вспыхнул, а потом заметно померк.
– Что за чертовщина? – недоумённо обвёл взглядом тускнеющие лампы музыкант. – Впрочем, недавно я прочитал историю о том, как в годы войны в одном из концентрационных лагерей вблизи Львова фашисты создали из заключенных музыкантов оркестр, который в момент расстрелов играл своеобразное "Танго смерти". Когда после войны велось расследование этого дела, то удалось при помощи выживших заключенных восстановить только восемь тактов зловещей мелодии. Когда попытались ее воспроизвести, бывшие узники этого лагеря впадали в транс или же у них начинались приступы истерики… Когда к городу прорвались наши танки, эсэсовцы построили оркестрантов в круг и вновь заставили исполнить «Танго смерти», потом по одному,  выводили музыкантов в центр круга, принуждали раздеться и стреляли им в затылок. Скажи мне, друг, могут ли так поступить нормальные люди? – с горечью в голосе закончил Николай.
В это время напряжение в сети восстановилось, и свет стал заметно ярче.
– У меня есть соображения о том, кто был этими палачами, и какую расу сверхлюдей на самом деле пытались создать арийцы… – прошептал Арсентий. – Я потом тебе всё расскажу… А сейчас запиши мне нашу мелодию такой, как она прозвучала в итоге.
– Да не вопрос. Лишь создадим файл в формате mp3. Флешка-то есть?



Из рукописи Дитриха Вёллера, найденной в подвалах разрушенного епископского замка Фишхаузен:
 «…Где ты, мой старый приятель Симеон? Всё так же скачешь на своём Каштане или давно лежишь в холодной могиле, сражённый неприятельской пулей или саблей? А может, Господу было угодно, чтобы ты, как и я, встречал свою старость в тихом уголке среди любящих детей и внуков?
Все эти годы мне  ужасно не хватало твоей твёрдой руки и бесстрашного сердца, ободряющего взгляда и мудрого слова. Ты часто рассказывал мне про славный Дон, и я всю жизнь мечтал посетить те благословенные места, где Земля рождает таких замечательных людей, которые кому-то бывают верными и преданными друзьями, а для кого-то становятся  беспощадными мстителями…»
 
Глава 9. Создатель и его детище
 
Больше месяца прошло с тех пор, как состоялась встреча члена Братства Вечности с профессором Ледовским. Как известно, Арсентий времени не терял, он усиленно работал в лаборатории над своим биореактором. «Служители Сатаны» старались не упускать его из виду, но попасть в «святая святых» строптивого профессора они не могли, и чем он конкретно занимается, по-видимому, мало представляли. Попытки же проникновения в квартиру учёного закончились безвозвратной потерей двух подмастерьев. Это происшествие не на шутку встревожило всесильное Братство, и оно решило вновь пойти на контакт со своим, как они предполагали, потенциальным «членом».
А славный город Калининград готовился к зиме. Когда она начнётся, да и будет ли вообще, никто не знал. Случалось, что перед самым Новым годом люди слушали, как поют скворцы за Центральным рынком, там, где дремлют старые фортовые сооружения и ров, поросший по берегам лесом, превратился в живописный пруд. Сейчас деревья почти полностью обнажились, сбросив свои пёстрые наряды. По ночам изрядно подмораживало, но снег никак не хотел ложиться на улицы древней столицы Восточной Пруссии.
Телефоный звонок застал Арсентия перед входной дверью в Университет второго ноября ровно в девять часов утра. Ледовской зашёл в просторный холл, расположился возле декоративной колонны со вставками из зеркал в металлической оправе и достал смартфон из кармана.
– Здравствуйте, дорогой профессор, – услышал он знакомый голос. Мягкий баритон спокойного, уверенного в себе человека, который, казалось, немало удручён тем, что о нём забыли, а он от вас по-прежнему чего-то ждёт. – Прошло не три дня, а целых тридцать три… Знаковое число, не правда ли? Так вот, нам бы хотелось знать, готовы ли вы дать ответ по интересующему нас вопросу…
– Нет, – тут же выпалил Арсентий.
– Не готовы ответить или… не согласны с предложением?
– Не готов… Я был болен… И много работал! – Он лихорадочно соображал, стараясь придумать вескую причину для того, чтобы хоть немного успокоить адептов Братства и получить очередную отсрочку. За эти дни он как-то совсем забыл о том, что когда-то придётся отвечать на проблемный вопрос.
– То-то мы глядим, что вы забросили свои утренние пробежки… И со своей пассией почти не встречаетесь…
– Да, нервы, заботы, усталость…
– Что ж… очень жаль… – прервал его голос собеседника, и по интонации невозможно было понять, верит ли гомункул Арсентию на слово, или нет. – Но напрасно вы всё принимаете так близко к сердцу. Значит, вы ещё пребываете в раздумьях…
– Извините, но было как-то не до этого… Повторяю: все это время я себя ужасно чувствовал…
– Ну-ну, успокойтесь… Вам надо отдохнуть. Сходить на концерт, послушать хорошую музыку. Музыка, говорят, лечит (тут сердце Арсентия ёкнуло)… Пообщаться с приятными людьми, с вашей любимой женщиной…
– Да, вы, пожалуй, правы…
– Что ж, тогда встретимся через неделю…
– Хорошо… – внутренне ликуя, ответил учёный.
– И ещё… Не вздумайте с нами хитрить. Очень вас прошу.
Спускаясь в свою лабораторию, Арсентий подумал: «Как вы меня достали, ребята!» Впрочем, он вскоре забыл об этом разговоре. Ведь сегодня у него, возможно, самый важный день в жизни!

«Николай Иванович, приветствую вас, – привычно поздоровался профессор с Пироговым, хитро прищурившимся с портрета на стене. – Сегодня у меня очень важный эксперимент… даже самому не верится!»…
«Смелее, мой друг. Я буду рядом. Подстрахую».
Арсентий спустился в лабораторию, поставил на стул портфель, раскрыл его и вынул оттуда аудиосистему. Затем вернулся к двери, запер её на все имеющиеся замки... Несколько минут постоял у своего биосинтезатора, наблюдая за показаниями приборов. Затем включил компьютер, и некоторое время изучал показания датчиков, расположенных на теле недавно созданного им искусственного человека.
«Все параметры в норме…»
«Наверное, следует разбудить его, – подсказал старый доктор. – Тогда многие процессы будут протекать более активно»…
«Вы правы», – Арсентий набрал на клавиатуре соответствующую команду и нажал «Enter». Тут же «оживились» и датчики... А из полупрозрачной камеры, казалось, послышался лёгкий вздох облегчения «синтетического гуманоида». Арсентий ввёл следующую команду, и дверца камеры плавно раскрылась. Чуть слышно зашумел механизм, выдвигающий пластиковый «поддон», неглубокую ванночку, на которой под белой простынёй узнавались очертания человеческого тела. Профессор «собрал» его из синтезированных им органов и биологических блоков, и назвал «андроидом».
«Теперь проверим твои рефлексы…»
Ледовской подошёл к своему «детищу» и откинул простыню. Минуту удовлетворённо смотрел на него, отметив, что тело чистое, здорового цвета, без видимых шрамов в местах сращивания анатомических составных частей. Всё было на своих местах и выглядело, как у обычных людей. За небольшим исключением…
«Ну, здравствуй», – теперь Арсентий мысленно обратился к андроиду.
Тот медленно открыл глаза. Профессор провёл перед его лицом рукой, отметил, как выразительные серые глаза отслеживают движение его ладони, пощелкал двумя пальцами возле уха – подопытный повернул голову на звук.
«Как живой человек…» – мелькнула мысль.
«Не совсем, коллега, но действительно очень похож», – подтвердил Пирогов.
Арсентий прикоснулся к кисти андроида. «Слишком прохладная…» – подумал он. Затем ободряюще похлопал его по плечу.
– Всё в порядке, – произнёс он как можно жизнерадостнее. – Я рад видеть тебя в добром здравии!
Лицо гуманоида, прежде выражающее некоторую растерянность, сменилось маской задумчивости, а возле переносицы появилась чуть заметная складка: шёл процесс узнавания интонации и смысла слов.
– Готовься стать человеком, – добавил профессор, вернувшись к компьютеру и сверяя данные датчиков. – Надеюсь, ты будешь хорошим парнем… И достойным членом нашего общества.
Андроид издал невнятный звук, похоже, он пытался что-то ответить, но рта не раскрыл. Затем губы его расползлись в искренней детской улыбке, впрочем, она вскоре исчезла. Конечностями он шевелить не мог, Арсентий пока держал их «парализованными».
«Ну что, уважаемый профессор, может, начнём?» – взглянул он на портрет коллеги.
«С Богом, сынок», – ответил Пирогов.
Ледовской достал блокнот, в который он занёс заклинание, взятое из текста рукописи Вёллера, и вставил «флешку» в «музыкальный центр».
– С Богом! – произнёс он и нажал кнопку воспроизведения.
Помещение тут же наполнилось протяжными звуками саксофона, которые были настолько печальны, что очень напоминали острую боль, которую мы испытываем, когда влюбляемся… Мелодия ворвалась в лабораторию, заставила чаще биться неутомимого барабанщика – сердце Арсентия, заполнила собой каждый уголок, проникла в каждую щёлочку… «Бриллиантовые» ноты играли своими гранями, вибрировали, дышали и пульсировали, превращая свою таинственную энергию в осязаемое вещество, создавая сгустки времени в безмерной, бесконечной глубине окружающего пространства… Арсентию даже показалось, что и он сам стал важной частью этой светлой музыки… Но вдруг… замерцал свет в лампах, потемнел экран компьютера…
С дрожью в сердце Арсентий наблюдал, как в глубине помещения, буквально из пустоты материализуется светящийся шар, как он наливается огненным, «дьявольским» светом и начинает плавное движение…
– Magna vi et animiet diabolicaignis! Aeternitatis gloriam! – чётко, хоть и с дрожью в голосе, произнёс профессор.
Огненный шар, было похоже, понял команду. Он остановился, словно осматриваясь. Наконец, видимо, обнаружив предмет своего воздействия, медленно поплыл к андроиду.
Ледовской испытывал такое нервное напряжение, какого до сих пор не ведал. Его всего трясло… Одновременно где-то в животе, будто вспыхнул какой-то уголёк, который стал расти, раскаляясь и заполняя всё его тело. «Ещё секунда, и я взорвусь», – подумал он. Но ничего страшного не произошло. Внутренний огонь стал затухать и уменьшаться.
Шаровая молния опустилась ещё ниже и теперь почти касалась лица андроида. Тот закрыл глаза, словно чего-то ожидая. Раздался оглушительный хлопок. Арсентий потерял сознание.
 
Профессора вывел из забытья стук в дверь. Кто-то практически ломился в лабораторию. Открыв глаза, Арсентий с удивлением увидел… ножку стола, перевёрнутую чашку, край ковровой дорожки и расположенную по диагонали линию горизонта, роль которого играл кафельный пол…
– Арсентий Александрович, с вами всё в порядке? – слышалось из-за двери.
– Всё отлично, – поспешил успокоить персонал Ледовской, поднимаясь на ноги.
– Мы слышали что-то похожее на выстрел…
– Не волнуйтесь, выстрелов не было. Был хлопок, но это – рабочий режим. Так и должно было случиться. Извините, что забыл предупредить. Больше этого не повторится!
– Ну, слава богу… А то мы уж подумали… – голоса за дверью стихли.
В помещении ощущался запах озона. Только сейчас Арсентий обнаружил, что он как пришёл с улицы, так даже не снял с себя куртку. Вздохнул почти обречённо, куртку снял и повесил в шкафчик, облачился в белый халат.
«Да, вот что значит охотничий азарт»…
«Бывает, коллега», – отозвался неунывающий Пирогов.
И надо бы подойти, посмотреть, что там натворил взрыв шаровой молнии, может, разлетелось всё в дребезги, но… было немного боязно. По идее, там, на поддоне-столике сейчас должен лежать качественно иной человек…
Арсентий не спешил ознакомиться с результатом своего эксперимента. Надо подготовиться к этому внутренне, решил он и сначала включил чайник. Затем «реанимировал» «Радио Классик». Посмотрел на часы. После обеда у него практические занятия. Хочешь – не хочешь, а учебный процесс прерывать нельзя… Ведь студенты – это... – тут вспомнилась расхожая преподавательская шутка, – объективная реальность, плавающая на поверхности знаний и ныряющая в её глубины два раза в год на сессиях...
«Да сходи уж, посмотри, как там дела», – снисходительно разрешил Пирогов.
«Как прикажете, Николай Иванович»…
Андроид лежал всё в той же позе. Но его глаза были широко раскрыты, а зрачки метались из стороны в сторону. Заметив подошедшего профессора, искусственный человек чуть приподнял голову и хотел что-то сказать, но из губ донеслось лишь невнятное фырканье.
– Ну-ну, – дружески произнёс Арсентий. – Успокойся… – И вернулся к компьютеру.
«Вот теперь он по-настоящему ожил!!!»
Датчики фиксировали учащение сердечных сокращений, повышение артериального давления, а энцефалограф вместо дельта- и тета-волн, говорящих об отсутствии сознания у пациента, писал чёткие гамма-волны, свидетельствующие о пике жизненной активности и небывалом эмоциональном подъёме!
«Он – живой!»
– Не волнуйся, дружище!
Ледовской вывел на экран блок, отвечающий за речевой аппарат, произвёл настройки…
– Help me! – довольно внятно произнёс андроид.
«Какой звучный голос, – мелькнуло в голове Арсентия. – Тебе бы в опере петь». – И перевёл речь своего детища в диапазон русского языка.
– Помоги…те, – отреагировал андроид.
– Сейчас, сейчас… – Арсентий включил «блок настроения» и произвёл некоторые манипуляции, снимая излишнее эмоциональное напряжение своего подопечного. Это сразу подействовало.
«Не следует впредь этого делать, – решил профессор. – Мозг сам должен вырабатывать свою «линию поведения» в зависимости от ситуации. Хотя, его можно понять… Ведь он только что родился. Дети при рождении обычно кричат и плачут…»
– С днём рождения, дружище! – подошёл он к андроиду. – Я – Арсентий. А ты… мой брат Андрон!
«Конечно – брат, – подумал Арсентий, всматриваясь в черты лица андроида, – ведь для твоего создания я использовал и свои собственные стволовые клетки…»
Ледовской до сих пор не мог поверить, что ему удалось ЭТО сделать! Вот он, живой человек, полученный искусственным путём! Благодаря его, Арсентия, многолетним наработкам и… удивительным свойствам непостижимого явления – шаровой молнии! Которую, оказывается, можно вызвать по своему желанию…
Андроид, внешне, полностью успокоился. Он и Ледовской смотрели друг другу в глаза.
«Получается, что я – Создатель… Я стал им без ведома Братства Вечности!»
Мысль о членах Братства вернула его к реальности. Что сказали бы они, узнав о его достижении?.. «Да зарасти оно всё ромашками!» – решил Арсентий. «Сейчас надо заниматься Андроном!»
Время – половина первого.
– Арсентий…
– Да, дружище? – метнулся к андроиду профессор. – Ты меня звал?
Тот смотрел на своего создателя неотрывно, словно стался запомнить его лицо.
– Ты хочешь подвигаться? Хорошо, только не сразу. И слушай меня внимательно. Выполняй все мои приказы, иначе – беда! Ты меня понял?
– Я понял.
– Подними правую руку.
Андроид выполнил приказ. Его рука плавно поднялась и застыла в вертикальном положении.
– Умница. А теперь опусти её и подними другую…
Некоторое время искусственный человек двигал конечностями и при этом повторял: «Это – правая рука… Это – левая… Это – правая нога…».
По радио передавали концерт Ванессы Мэй.
– Послушай музыку, Андрон! – прервал «гимнастику» Арсентий. – Вслушайся в эти звуки… Представь, что ты летишь над землёй… А сейчас – ныряешь в море с высокой скалы… – искусственный человек активно «впитывал» в себя звуки скрипки.
«Отлично, – подумал Арсентий, наблюдая за показателями датчиков. – Просто восхитительно!»
– Красиво, – протяжно изрёк его «брат».
Внезапная идея возникла в голове профессора.
– Андрон, – по-деловому обратился он к андроиду. – Я вынужден оставить тебя здесь одного. У меня с двух до четырёх – занятия со студентами. На всякий случай я тебя закрою… Дверь запру. А ты лежи здесь и слушай музыку. Хорошо?
– Хорошо.
– А когда научишься немного ходить и разговаривать, мы пойдём с тобой к одному хорошему человеку. Он – музыкант. И там послушаем подобную «красоту» уже не по радио, – он кивнул на «музыкальный центр», – а «вживую». Ты меня понимаешь? Исполняемую людьми на настоящих музыкальных инструментах!
– Приходи скорее…
– Конечно, я быстро!
Сердце учащённо билось.
– У тебя на теле закреплены датчики с проводами. Не трогай их. Лежи спокойно, слушай музыку и жди меня. – Он снял халат, надел куртку, ободряюще сжал кисть Андрона. Тот ответил крепким рукопожатием.
Следующие два часа пролетели довольно быстро и как-то бестолково.
Профессор проводил практическое занятие, словно «пребывая во сне». Он объяснял материал сбивчиво и часто повторялся. На вопросы же своих «двоечников» отвечал путано и туманно, часто невпопад. Ставил зачёты всем без разбора студентам, чем не преминули воспользоваться некоторые ушлые «разгильдяи», имевшие задолженности. И часто, очень часто посматривал на часы.
Едва закончились занятия, профессор Ледовской, вопреки обыкновению, тут же поспешил на выход. В коридоре он едва не столкнулся со своим заместителем Марком Вилешиным. И тут же вспомнил: сегодня кафедра!
– Марк Григорьевич! – обратился Арсентий к невысокому черноволосому мужчине сорока пяти лет, в очках и с толстенной папкой подмышкой. – Будьте так любезны, дорогой! – Тот опешил от такого напора. – Проведите сегодня кафедру без меня!
– Случилось что-нибудь? – осторожно поинтересовался Вилешин.
– Случилось! Ничего страшного! Но – случилось!..
– Хорошо, Арсентий Александрович, – пролепетал тот. – Как скажете…
– А уж завтра я… ознакомлюсь с решением!
– Да без проблем…
В лаборатории было тихо. Ванесса Мэй передала музыкальную эстафету другим исполнителям. Андрон спокойно лежал на своём ложе и внимательно слушал.
«Интересно, – подумал Арсентий. – Это он тщательно выполняет мой приказ или ему действительно нравится?»
– Хорошая музыка? – спросил он искусственного человека.
– Есть очень хорошая, – немного подумав, ответил тот. – Быстрая… ритмичная, – он тщательно подбирал слова из своего пока ещё довольно скудного арсенала. – Есть очень хорошая… Тихая и печальная… Но есть такая, которую я не понимаю или которая не соответствует моему настроению...
– Это – хорошо. Классическая музыка каждым человеком воспринимается по-разному. Кому-то нравится одно, кому-то – другое.
Профессор включил чайник, бросил пакетик в чашку.
– Нам, Андрон, предстоит многому ещё научиться…
– Нам?
– Да. И тебе, и мне. Но тебе больше, – он рассмеялся. – Хотя многое уже заложено в твою программу, но некоторыми навыками ещё следует овладеть, а кое-какие – отточить до совершенства…
– Не понимаю.
– Потом поймёшь. Главное, внимай моим словам и действуй только так, как я скажу. И всё будет в полном порядке.
– Теперь понял.
Арсентий сел за стол, налил чай и ещё раз пробежался глазами по показаниям датчиков.
«Нет, он далеко не гомункул, – подумал Ледовской, отхлёбывая горячий чай. – Его поступки подчинены не простейшим рефлексам, а интеллекту и высшим эмоциям… Например, слушание музыки — это пассивный процесс, а понимание услышанного, которое он мне продемонстрировал, — активный. Мы часто слушаем, но не слышим…
Однако требуется время, чтобы осознать, насколько он близок к нам, людям… Но ведь он существует! Вот, что главное!»
– Скажи, Андрон, какие у тебя желания. Чего тебе сейчас хочется?
Этот вопрос заставил андроида задуматься. Впрочем, ненадолго.
– Мне хочется быть полезным тебе, Арсентий.
Серые глаза Андрона смотрели преданно, и странно блестели в неярком свете ламп.
– Да. Мне скоро понадобится твоя помощь. Но перед тем как начать делать добрые поступки, тебе следует многое понять. Об этом я уже говорил. Но было бы неплохо, если бы сначала ты побыл среди нас, стараясь ничем не выделяться… Точнее, не отличался от той категории людей, которых называют… порядочными, интеллигентными, искренними… – Арсентий понял, что говорит что-то не то. – Короче, ты должен привыкнуть к нам, а мы – к тебе…
«Что-то ты, дорогой профессор, сильно разволновался и никак не соберёшься с мыслями – укоризненно произнёс Пирогов. – Хотя, я понимаю, произошло такое событие!»
– Арсентий, я не знаю значения многих слов, приходящих мне в голову… Мне не хватает образов… Каждое понятие я отождествляю с геометрической фигурой… или набором цифр…
– Конечно, Андрон. Сейчас всё для тебя ново. Но это – беда поправимая. У тебя будет время обогатить свои «кладовые» памяти новыми ассоциациями и… ощущениями, а таковые обязательно появятся… Сейчас ещё рано, но скоро, после того, как окрепнет твой вестибулярный аппарат, мы начнём совместные прогулки сначала здесь, в лаборатории, а потом выйдем в город. Ты увидишь, как он прекрасен, наш Калининград, познакомишься с его историей и достопримечательностями, узнаешь интересных людей… Скоро наступит зима, ты поймёшь, как она удивительна… И как чудесно, что меняются времена года!... Мы сходим на озёра и реку, мы обязательно съездим на море. Мы посетим театр и концерт органной музыки в Кафедральном соборе, мы…
«Ты говоришь с ним, как с человеком»…
«Да. А как же иначе? Если я сразу дам понять себе и ему, что он – кукла, которая создана только для того, чтобы помочь мне отбиваться от гомункулов, что из этого выйдет?..»
– Ты с кем-то разговариваешь, Арсентий?
– Это я… с самим собой… Задаю себе вопросы и сам на них отвечаю. Иначе говоря, размышляю…
«У него просто шикарный голос, – подумал Арсентий и покосился на компьютер. – Сильный, чистый и глубокий, с колоритным тембром… Может, смоделировать ему что-нибудь попроще, какой-нибудь серенький оттенок, без такой яркой окраски, чтобы не так бросалось?.. Хотя, пусть остаётся как есть. Глядишь, за таким голосом останутся незаметными другие особенности, которые отличают его от обычного человека…»
– Тебе надо будет освоить компьютер, но сначала… просто научиться писать ручкой. На это потребуется время, хотя, не думаю, что очень много… Ещё необходимо подобрать одежду… Моя тебе вряд ли подойдёт…
– Арсентий, я буду выполнять какое-то особое задание?
– Да, Андрон. Мы все, кто живёт в этом мире, выполняем свою… миссию. Так уж суждено нам нашим Создателем… Так что, ты не будешь отличаться от нас практически ничем… У тебя есть ещё вопросы? – Арсентий взглянул на часы.
– Да, много. Но один вопрос беспокоит меня больше всего.
– Задавай его, дружище, то есть, брат. Я постараюсь тебе ответить как можно точнее, – Ледовской ласково улыбнулся.
– Арсентий, кто я?..
 

Сноски в конце 3 части.