Это будет теперь твоим. Оно будет неотступно преследовать тебя. Раскаяния нет.
Ты с трудом прячешь улыбку, кривую улыбку. Эта улыбка не притягивает встречных. Она отталкивает.
Вокруг тебя резко очерченное пространство. Пространство изгоя. И сюда нет пути даже подобным тебе. Изгои приемлют всё, только не соперничество. Ибо то, что привело их на этот путь, не поддается сравнению. Ибо это гадко, а гадкие вещи являются гадкими, по определению, в единичном экземпляре.
Ты удивляешься ловкому стечению обстоятельств; поражаешься тому, как грациозно извернулись и ударили по окружающим твои мысли, как поступки плетью отбивали чарующий ритм адского танца. Ты следовал этому ритму не в силах прекратить этот танец. Танец змеи со смертоносным жалом.
Что это было? Вызов всему опостылевшему, примитивному, скучному, притворно и демонстративно благовидному?
Твои силы удесятерял страх и отчаяние в глазах людей вокруг и в сотни раз увеличивали отвращение и презрение. Это дало тебе такую силу, которую невозможно было удержать в узде.
Огненным смерчем эта сила поднялась и начала действовать, оставляя за собой шлейф разрушений и пустоту, украшенную обломками дела чьей-либо жизни.
Ты с удовольствием оглядываешься и любуешься одной только тебе понятной красотой убийства. Убиенное радовало останками. Ведь в рваной материи есть своя красота. И ты творец этой красоты, и никому, кроме тебя, не позволено любоваться этой красотой.
Отсюда и твоё гордое одиночество. Упивайся этим, пока сила твоя на пике бытия, ещё не растраченная, ужасная в своем величии. Скоро всё закончится, и ты исчезнешь во тьме маленьким гоблином…