Юличка Гагарина, волею судеб, так рано осталась сиротой, что совершенно не помнила лиц своих родителей. Ей показывали фотоснимок, на жёстком паспарту, с которого улыбались - бравый офицер в парадном мундире и красивая девушка в платье похожем на крылья бабочки.
- Это твои родители,- говорили ей, но лица на фото были незнакомы. В её детских расплывчатых воспоминаниях, лица родителей были другими.
Ясно помнила она сильные руки отца, прижимавшие её тельце к жёсткому, расшитому золотым галуном мундиру. Тогда она с интересом водила пальчиком по многочисленным дорожкам вышивки, огибавшим пуговицы. От матери остался стойкий запах травяных отваров, мяты и валерьяны, да белое облако кружев, из которых появлялась полупрозрачная, словно восковая, рука.
Всю свою сознательную жизнь, Юличка прожила под опекой деда, графа Дмитрия Петровича Гагарина. Отмеченного высшими наградами за заслуги перед Отечеством, а ныне вышедшем в отставку крупным землевладельцем. Нельзя сказать, что девочка росла орхидеей в теплице, скорее васильком среди простора цветущих лугов. Окружённая заботой любящего деда и многочисленной дворовой челяди, в родовом поместье "Астахово". Огромный дом с парадным залом, столовой и гостевыми комнатами, оживлялся в дни больших праздников, наезжавшими гостями. Остальное время дремал в одиночестве.
Дмитрий Петрович, Юлия и небольшой штат прислуги, обитали в уютном флигеле, окружённом садиком. Старший сын Дмитрия Петровича, Николай - отец Юлии, блестящий офицер, погиб при исполнении важной дипломатической миссии. Его жена Елена пережила мужа всего на пол года и умерла от скоротечной чахотки, не перенеся утраты. Младший сын, Владимир Петрович, служил в государственном департаменте и проживал с семьёй: женой и двумя сыновьями, в Петербурге.
Безмятежное детство Юлии охранялось заботами окружающих. Сильные руки деда подхватывали её с земли, усаживая в седло впереди себя. Это предвещало чудесную прогулку верхом. Мягкие руки Нюши - нянюшки, нежно мыли её в бане, расчёсывали волосы. С её ладоней Юлия прихватывала губами первую созревшую землянику.
Не было в поместье ни единого уголка или малой щели, куда бы Юличке был запрещён доступ. Весь её день был заполнен постоянной заботой и беготнёй. Надо было сбегать на ферму, напиться парного молока и прихватить кружку для, только что окатившейся под крыльцом, кошки. Заглянуть на кухню и выпросить вкусный кусочек для Жульки. Проведать её щенков, побегать за телёнком, навестить кружевниц и послушать их протяжные песни. Невозможно обойти летнюю кухню, где бабы варили варенье, и вдоволь насладиться ароматными малиновыми пенками. Да разве все перечислишь? Но, если на плечо Юлии ложилась сухая рука Софьи, дальней родственницы Дмитрия Петровича, старой девы, исполняющей обязанности экономки, это означало -конец всем развлечениям и Юлии пора отправляться в класс. Этой осенью, на плечо Юлии легла рука, тяжелея чем у Софьи, рука деда.
-Девочка моя, -начал дед, ты уже взрослая и должна продолжить образование. Сегодня я получил письмо от твоего дяди - Владимира. Он сообщает, что получено разрешение о зачислении тебя в Смольный институт благородных девиц, дабы получив образование, стать фрейлиной двора её величества императрицы или сделать партию одному из князей. Юлия заглянула в печальные, повлажневшие глаза деда, и поняла, что её детство кончилось.
-Как часто мы будем видеться с тобой, дедушка? -О! каждые каникулы, на Рождество, и всё лето, торопливо говорил дед, словно оправдывая неминуемую разлуку.
-Хорошо, я потерплю.
-Дядя Владимир приедет за тобой через несколько дней. Собирайся, девочка.
Несколько дней? Несколько дней...
Юля сидит в уютной каретке, обитой медвежьим мехом, уткнув нос в беличью муфту. Широкая спина ямщика заслоняет, проникающий в крохотное оконце свет. Приторочив багаж, он ласково оглаживает пристяжную по крупу, поправляя подпруги.
-Ну, с Богом, Владимир. -И не бери греха на душу, долетели до Юлиного слуха последние слова деда. Мерное покачивание коляски, монотонный звон колокольчика, любопытные сосны, стараясь заглянуть в оконце, царапали хвоей по стеклу. То резко отшатываясь, вскидывали свои гордые кроны высоко в небо. Юля устала сдерживать потяжелевшие веки.
-Какой грех не велел брать дедушка? Пробормотала Юля свозь навалившийся сон.
продолжение следует.