Непрекращающееся вооруженное сопротивление в Дагестане сторонников фундаментализма и светской власти, заставляет нас искать параллели в прошлом. Сегодня мы обратимся к историческим событиям периода Кавказской войны, к ее главным акторам. Рассмотрев по подробнее мировоззрение исторических личностей, попытаемся разобраться в позиции современных салафитов в отношении предшествующих им джихадистов, при этом за основу взяты две работы дагестанских идеологов салафизма Багаудина Мухаммада и Ясина Расулова.
Касаясь практики джихада суфиев времен Кавказской войны идеолог «первого поколения» радикального крыла дагестанской салафийи Б. Мухаммад, пишет следующее:
«Ни для кого не секрет, что имам Гази-Мухаммад, а после него имам Шамиль поднялись на Джихад на Пути Аллаха для устранения традиций и обычного права и замены их на Шариат Аллаха и освобождения стран Ислама от господства Царской России. Они посвятили этому тридцать три года. В этот период тут и там в Дагестане и Чечне появлялись суфийские шейхи, отвращающие людей от Джихада». 1
Б. Мухаммад критикует позицию тех суфийских шейхов, которые отказались поддержать известные события, цитируя их в своей книге: «Если мы вступим в Джихад с внешним врагом до завершения предыдущего этапа, мы поторопим события, а этого делать нельзя. Это подобно плоду – если ты сорвешь его до того, как он созреет, ты не получишь от него пользы, а если сорвешь его после созревания, добьешься желаемого».
Особой критики удостоился шейх кадирийского тариката Кунта-Хаджи Кишиев,- «Среди этих шейхов – Кунта-Хаджи, который проник в ряды мусульман во времена имама Шамиля со стороны Царской России для удержания мусульман от сражения с кяфирами вместе с имамом Шамилем. Когда он сыграл свою роль и исполнил свою задачу, сумев подавить пыл муджахидов, они убрали его – до того, как его раскроют. Они забрали его под видом пленного и скрыли его дальнейшую судьбу, чтобы вселить в его последователей убеждение о его бессмертии».
Критике так же подвергся другой известный суфийский шейх - Хасан-эфенди из Кохиба, которого он называет, никак иначе как «шейхом-ленинистом», за то, что последний был замечен в переписке с вождем мирового пролетариата Лениным.
«Хасан-эфенди поддержал русских, перешел на их сторону, враждовал с Наджмудином, боролся с Джихадом и отвратил людей от сражения с кяфирами вместе с Наджмудином. Он стал агентом большевистской ленинской России. И он переписывался с Лениным, выражал ему свою любовь, почтение и надежду на его скорое выздоровление, чтобы им сотрудничать и развернуть работу против Нажмудина и ему подобных, и против Джихада».
Но наибольшее негодование вызывают у него суждения некоторых современных суфиев, о том, что имам Шамиль был суфийским шейхом. Полемизирую как бы самим собой Багаудин, пишет следующее:
«Имам Шамиль никогда не был суфийским наставником. Если бы он был таковым, он вошел бы в силсилу суфийских шейхов. Он не совершал новоизобретенных суфийский вирдов, он не совершал рабиту, являющуюся ширком, и не взывал в ней ни к кому помимо Аллаха, и не представлял в ней образ своего шейха, и никогда не носил изображение шейха в кармане, как делают это суфии сегодня».
К слову, ему вторят и дагестанские исследователи ислама, которые не нашли в арабоязычных письмах эпохи Шамиля практически ни одного документа, где к нему обращались бы как к суфийскому шейху. 2
К такому же мнению пришел чеченский исследователь суфизма, но, при этом, ученый не отрицает причастность Шамиля к суфизму – халидийи, одного из ответвлений накшбандийского братства. По его мнению, Шамиль, будучи прекрасным знатоком суфизма, не получил звание мюршида, уровень его духовного статуса в суфизме ограничивался - помощник шейха. Более того функции шейха накшбандийа им никогда не выполнялись, поэтому, ни в Дагестане, ни в Чечне у него нет последователей-мюридов, совершающих ему вирд».
Шамиль не имел права самостоятельно распространять тарикат накшбандийа, хотя, «бесспорно, был прекрасным знатоком теории братства». Упоминается так же тот факт, когда «он не раз впадал в состояние джазмы (в суфизме влечение Богом своего раба – пр. авт.). 3
Следовательно, понятие «шейх» в отношении лидеров национально-освободительного движения Гази-Мухаммада, Гамзат-бека и Шамиля, а дальнейшем Хаджи-Мухаммада Согратлинского и Нажмудина Гоцинского, означало не суфийский шейх, а шейх-предводитель, имам. То есть суфийское значение термина «шейх» было преобразовано в значение «политический, военный лидер».
В своем труде по суфизму известный востоковед А. Кныш упоминает одну, важную деталь, что «Гази Мухаммада и Шамиля в братство накшбандийа-халидийа посвятил не воинственный лезгинский шейх Мухаммад аль-Яраги, а его достаточно миролюбивый последователь Джамалудин Казикумухский». 4
Касательно того, почему последователи имама Шамиля назывались «мюридами», и параллельно оправдывая его сотрудничество с влиятельными суфийскими шейхами своего времени, Багаудин называет это шаг вынужденной мерой, пишет следующее: «это было сделано из желания придумать одно название, которое объединило бы их и сплотило вокруг него, как собираются суфийские мюриды вокруг своего шейха».
«Мы не отрицаем, наличие связи между ним и некоторыми суфийскими шейхами его времени, вроде Мухаммада аль-Яраги и Джамалудина аль-Гумуки. Как же ему не иметь с ними связи, когда он был зятем Джамалудина аль-Гумуки – он женился на его дочери? А Гази- Мухаммад был зятем Мухаммада аль-Яраги… Но он не подчинялся им в оставлении Джихада», - пишет Багаудин. Что касается дальнейшего хода событий, что Багаудин Мухаммад, что его молодой последователь Ясин Расулов в твоих трудах, не могут однозначно объяснить причину того, почему практикующие суфии «изменили» своим духовным установкам и примкнули к джихадистам.
«В начале, они (суфийские шейхи – пр. авт.) предпринимали попытки отвратить Шамиля (как и Гази-Мухаммада) от Джихада. Но, увидев его упорство, они поддержали его в этом. Более того, они даже участвовали в нем вместе с ним».
«К тому же, мы не знаем природу той связи, которая существовала между ними. Была ли это связь ученика с наставником, или мюрида с шейхом, или друга с другом?.. В любом случае, имам Шамиль не является для нас примером во всем», - заключает Багаудин.
В свое работе «Джихад на Северном Кавказе» Я. Расулов в отличие от своего предшественника Б. Мухаммада, в среде джихадистов выделяет не Шамиля, как не странно, а первого имама Чечни и Дагестана Гази-Мухаммада из с. Гимры. Более того, по его мнению, Гази-Мухаммад к решению о объявлению джихада, пришел совершенно самостоятельно.
«Первым и главным дагестанским идеологом джихада был имам Гази-Мухаммад из с. Гимры. Доподлинно известно также, что к необходимости джихада против русской оккупации Гази-Мухаммад пришел совершенно самостоятельно, именно в тот период, когда шейх аль-Яраги и Казикумухский, выступали против вооруженной борьбы и джихада».
В тоже время подчеркивает, на его взгляд, произошедшие изменение во взглядах влиятельного шейха: «к концу 20-х гг. во взглядах аль-Яраги произошли кардинальные изменения. Он приходит к необходимости общенародного вооруженного сопротивления и становится одним из сторонников, а, по мнению, некоторых исследователей, даже идеологом джихада против России».
Касательно того, что именно заставило шейха аль-Яраги «отказаться» от догм суфийского учения накшбандийского братства в пользу воинствующей идеологии джихада, автор, на ряду и с другой причиной пишет следующее:
«Одной из главнейших причин этой судьбоносной трансформации в его взглядах следует считать чудовищный по своей форме колониальный гнет русских завоевателей и произвол дагестанских феодалов. Другой наиважнейший фактор — это влияние «ваххабизма» в целом на движение и идеологию северокавказского джихада в XVIII–XIX вв. и, в частности, на изменение мировоззрения аль-Яраги в сторону воинствующего фундаментализма».
Ссылаясь на работы другого исследователя суфизма, Расулов приходит к выводу, что влияние первой волны революции «ваххабитов» (1739–1786 гг.) стимулировало реформаторский процесс на Северо-Восточном Кавказе в конце XVIII века, вылившийся сначала в движение имама Мансура. А движение аль-Яраги, он относит ко второй волне, так называемой «ваххабистской» революции (1802–1816 гг.), которое и оказало на его взгляд непосредственное влияние на трансформацию тариката аль-Яраги в военный джихад. В пользу своей версии, автор делает акцент на «конкретных фактах», что имамы Гази-Мухаммад и Шамиль также призывали к «очищению» Ислама, что характерно для «ваххабизма». Также, что Гази-Мухаммад, внедряя шариат, делал упор на таухид, запрещал пение и требовал, чтобы женщины носили чадру, мужчины отпускали бороду клином и стригли усы наравне с верхней губой.
Однако, как известно не все суфийские шейхи «поменяли» свои воззрения подобно Мухаммаду аль-Яраги. Так, накшбандийский шейх Джамалудин Казикумухский не смог смириться с теми изменениями, которые произошли в тарикатском мировоззрении аль-Яраги.
Тарикатскую позицию по необоснованности джихада Джамалудина Казикумухского и вовсе была использована русскими властями для идеологического подавления Гази-Мухаммада.
«В дальнейшем русским властям удалось привлечь на свою сторону трех из пяти сыновей шейха Джамалудина Казикумухского, которые состояли на царской службе и получали жалование: Абдурахман (кадий Казикумуха), Абдурахим (майор, причислен к милиции), Магомед (наиб в Карсе)».
Что касается общеизвестного исторического факта посвящения в суфийский тарикат Гази-Мухаммада шейхом Джамалудином Казикумухским, то оно (посвящение в тарикат) было «случайным», и сделалось исключительно в целях использования его в целях джихада с последующим его, фактическим выходом, после ослушания своего шейха.
Факт их случайной встречи подтверждает и Али Каяев, который пишет: «Когда он, по своим делам пришел к Аслан-хану, Гази-Мухаммад сказал: «Столько он меня зовет к себе, раз теперь я здесь, пойду я к нему и посмотрю, что за он мужчина». После разговора с шейхом Джамалудином Казикумухским, Гази-Мухаммад принимает тарикат.
«Отход Гази-Магомеда от тариката и его разногласия с шейхом Казикумухским вносят разногласия среди идеологов тариката. Именно тогда шейх Мухаммад аль-Яраги совершает свой духовный подвиг: он одобряет действия Гази-Мухаммада».
Одновременно аль-Яраги рекомендует Джемалудину Кахикумухскому «не удерживать Гази-Мухаммада в его намерениях, хотя бы потому, что отшельников-мюршидов можно найти много, хорошие же военачальники и имамы редки».
По версии Расулова решающий перелом во взглядах шейха Мухаммада аль-Яраги произошел именно в этот период под воздействием Гази-Мухаммада.
«Поступи Мухаммад аль-Яраги по-другому, Гази-Мухаммад с такой же легкостью проигнорировал бы и его требование прекратить джихад. Гази-Мухаммад, и Шамиль хотели всего лишь использовать тарикат в целях джихада. Могучий дух джихадистского движения Мухаммада ибн Абдуль-Ваххаба взволновал и шейха аль-Яраги. Если же говорить о каком-либо влиянии тариката на движение джихада вообще, то максимум о чем может здесь идти речь — это о внешнем заимствовании суфийской терминологии и влиянии организационной структуры суфизма».
Между тем, противниками джихада Гази-Магомеда против России была почти вся верхушка мусульманского духовенства. К которым относились такие ученые, как Мухаммад-кади Акушинский, Барка-кади Акушинский, Саид Араканский, Дибир-кади Аварский, Юсуф Аксайский, Аюб Гази Дженгутаевский и др.
Противником войны с неверными, был лезгинский кади Мирза-Али Ахтынский, ученый и искусный поэт, сочинявший стихи на арабском, персидском и тюркском языках. В 1848 г. он был арестован Шамилем и заточен в Аварии на целый год из-за своих стихов, в которых он порицал Шамиля и его сторонников. Но и после своего освобождения он продолжал выступать против движения Шамиля.
«Смутой» называет джихад Гасан аль-Алкадари, внук Мухаммада аль-Яраги, признанный в Дагестане знаток фикха, ученый-историк, поэт. Подобное отношение Гасана аль-Алкадари к джихаду, следует рассматривать в контексте того, что он при царской власти с 1866 г. состоял в должности наместника (наиб) Южного Табасарана в чине сначала подпрапорщика (1867), затем подпоручика (1870), поручика (1874).
Признавая Гази-Мухаммада выдающимся ученым своего времени, аль-Алкадари одновременно называет его джихад против России «скитаниями туда и сюда», от которых «никакого толку не вышло», считая, что «предпринятые им действия и навлеченные им соотечественников бедствия не соответствуют ни шариату, ни тарикату».
Критикуя сторонников вооруженной борьбы с царизмом, аль-Алкадари подробно останавливается на том, что джихад имама полностью противоречит тарикату и дискредитирует его учение. Тарикат, по словам аль-Алкадари, «не есть новое учение, обязывающее людей пускать в ход кинжалы и сабли, а скорее есть путь, делающий людей более кроткими, терпеливыми и смиренными». Гасан аль-Алкадари обвиняет Гази-Мухаммада в том, что он и «другие ему подобные в Дагестане, превратив тарикат в искание главенства и в путь к власти, склонили посредством его простой народ дагестанский на свою сторону и несправедливо дискредитировали его название, а сами стали причиной притеснений для приверженцев истины».
В послания Гази-Мухаммада «Установление доказательства вероотступничества правителей и судей Дагестана, судящих по адатам», составленное им в 1828 г. и рассылаемое по Дагестану, он ссылается на ученых, которые являются приверженцами салафизма, — это йеменский ученый Салих Аль-Йамани и его ученик, известный дагестанский ученый Мухаммад аль-Кудуки.
«Это доказывает тот факт, что Гази-Мухаммад находился под прямым влиянием салафизма. Анализируя послание Гази-Мухаммада, можно с полной уверенностью говорить о влиянии салафизма на идеи имама или о полном созвучии идей Гази-Мухаммада и одного из представителей салафизма — Мухаммада ибн Абдуль-Ваххаба»,- заключает Расулов. 5
Анализ двух работ современных последователей идеологии воинствующей салафийи в Дагестане, в отношении известных событий периода Кавказкой войны, показал весьма и весьма не однозначное их отношение к главным ее героям – «суфиям-джихадистам». И если Багаудин Мухаммад, пусть и с оговорками, в пример современным последователям салафизма ставит имама Шамиля, начисто отметая при этом суфийскую подоплеку в его мировоззрении.
То, его молодой последователь делает акцент на другом персонаже – первом имаме Гази-Мухаммаде, попутно подчеркивая «не значительную роль» в деле джихада идеолога Кавказкой войны Мухаммада аль-Яраги. Особый акцент в его работе, делается на «трансформации мировоззрения аль-Яраги» в пользу идеологии воинствующей салафийи. В чем и единодушны оба автора, так в том, что имамы Гази-Мухаммад и Шамиль, на путь накшбандийского тариката аль-Яраги, вступили исключительно для того чтоб использовать его в целях джихада.
Автор: Али Албанви
Литература
1) «Лицо суфизма». Абу Харун Бахауддин Мухаммад ад-Дагестани. 14 Шавваля 1419 г.х. / 31 января 1999 года.
2) Суфизм и российская власть в Дагестане в XIX - первой половине XX века. Ш. Шихалиев
3) «Суфизм на Северном Кавказе: тарикат накшбандийа в Дагестане». В. Акаев
4) «Мусульманский мистицизм. Краткая история». Д. Кныш. Москва - Санкт-Петербург 2004
5) «Джихад на Северном Кавказе, сторонники и противники». Я. Расулов
На фото, лезгинские шейхи - Хаджи Давуд и Мухаммад аль-Яраги.