Чухлеб С. Н., кандидат философских наук, доцент кафедры общих
гуманитарных дисциплин РАМ им. Гнесиных
Философия и искусство. Материалы IV международной конференции. М.: РАМ им. Гнесиных, 2015. Стр. 97-111.
Генезис духовности.
The genesis of spirituality.
1. The concept of "spirituality" is the most important category of ontology underlying ideology of the intelligentsia (intellectuals).
2. This category was originally created as a tool for the implementation of social and ontological claims of intelligentsia (intellectuals). This is an ideological category.
3. Spirituality can be the subject of study of science, because science can and should study the phenomena of subjective reality. But we must distinguish between "spirituality" as the ideological concept and "spirituality" as a scientific concept, exploring the ideology of the intelligentsia.
Key terms: spirituality; ideology; intelligentsia; intellectuals; cultural studies; cultural history; romanticism.
1. Онтологическое введение.
Вопрос о том, почему человек совершает те или иные осмысленные действия и произносит те или иные разумные речи, не представляется слишком сложным для простого человека. «Душа им управляет!» - говорит он сам себе и закрывает тему. Но то, что приемлемо для простого человека, неприемлемо для ученого. Ученый не может ссылаться на такую загадочную и мистическую сущность как душа. Он должен понять «механику» человеческого поведения и мышления и довольно точно её описать. Каждая наука делает это по-своему, сообразно с тем аспектом реальности, который она изучает. Если же говорить обобщенно, то есть с позиции философии и социальной теории, то можно сказать следующее.
Поведение и «мышление» животного определяются генетическими программами и научением. Щенка не нужно обучать сосать молоко матери – он делает это инстинктивно. «Орудийная» же деятельность животных – это пример поведения, освоенного через научение: однажды некая особь «изобрела» определенный порядок действий, позволяющий более эффективно добывать пищу, и со временем этот алгоритм был усвоен другими членами популяции. Иными словами, поведение животного обусловлено набором программ генетического или «культурного» свойства.
Более того, любая особь и есть, прежде всего, набор определенных программ. То, что мы называем особью, является, фактически, биомассой, организованной определенным образом соответствующими генетическими программами, которые определяют характер клеток и органов организма, их функции и способ существования в качестве системного целого. Генетические программы определяют и базовые схемы поведения организма. К ним добавляются программы, возникшие в результате изобретения определенных способов поведения, которые в дальнейшем передаются через научение.
Таким образом, мы видим, что функционирование живого вполне может быть рассмотрено через призму возникновения, сохранения, развития и дальнейшей трансляции определенных программ, оформляющих материю.
Но то же самое мы обнаруживаем и в социальной реальности. Здесь генетические программы также являются базовыми. Очень многое в поведении человека определяется именно этими программами. Это становится очевидно любому, кто составит себе труд ознакомиться с достижениями этологии (наука о поведении животных) за последние сто лет. Почти все, что делают люди, имеет в своей основе биологическую природу, определяемую соответствующими генетическими программами. Но это не означает, что человек - это только животное. Очень многое привносится социальным. Но это социальное всегда имеет в своей основе, в своем фундаменте биологическое. На базе этих биологических программ выстраиваются программы культурные, которые преобразуют, преломляют действие программ биологических. В социальной реальности культурные программы приобретают особую значимость. С определенного исторического момента развитие homo sapiens определяется не биологической, а культурной эволюцией.
В свете подобного научного подхода мы избавляемся от необходимости прибегать в понимании человеческой деятельности к понятию «душа». Тем более, что это понятие ничего не объясняет, а лишь создает видимость объяснения, произвольно отсылая нас к всемогуществу создателя души – Бога. И в свете этого подхода мы констатируем: если человек действует, мыслит и говорит определенным образом, то это означает лишь одно – функционирование индивида возможно лишь потому, что действуют определенные генетические и культурные программы. Иными словами, и социальная реальность в целом, и функционирование отдельных людей могут быть рассмотрены в аспекте действия соответствующих блоков программ. Для пояснения этой мысли приведу элементарный и достаточно наглядный пример.
Вне языка невозможны ни человеческая коммуникация, ни какая-либо культурная деятельность. Но язык - это система знаков, организованная по определенным правилам, схемам, то есть программам. Для выражения той или иной мысли мы нуждаемся в определенных словах (понятиях) и в правилах, оформляющих эти слова в предложения. И слова, и синтаксис (порядок их составления) не фиксируются в наших генетических программах – генетика закрепляет лишь нашу способность к членораздельной речи и мышлению. И они не даны нам Богом или инопланетянами. Язык возник в процессе антропосоциогенеза (происхождения человека и общества) и далее развивался в качестве определенного набора культурных программ. Каждое слово, которым мы пользуемся, каждое правило, по которому мы слагаем слова, было когда-то «изобретено» (слово «изобретение» я использую в относительном смысле, поскольку создание чего-либо в древности сильно отличается от того, как это происходит в современном обществе). Если бы не эти тысячи и сотни тысяч «изобретений», то мы не могли бы членораздельно и разумно выразить свою мысль. Но это выражение мысли, в свою очередь, детерминируется тем языком, который нам дан. Характер и структура языка исподволь влияет на характер наших мыслей и способ видения реальности.
То же и с остальными элементами культуры. Они также были изобретены. Возникнув же, эволюционировали (то есть в первоначальное изобретение последующие поколения добавляли нечто свое). Иными словами: любое человеческое действие, любая идея, любое суждение нуждаются в определенных средствах и в определенных схемах функционирования, а эти средства и схемы были когда-то кем-то изобретены, эволюционировали, и теперь доступны нам.
Еще более простой пример. Современный представитель западной культуры привычно использует во время еды вилку (а как иначе можно есть?!), но использование при еде вилки относительно недавнее приобретение. Использование вилки для современного человека естественно, но эта естественность иллюзорна: «Когда в конце XI века византийская принцесса прибыла в Венецию, чтобы вступить в брак с дожем, оказалось, что она ест золотой вилкой. Епископ укорил её за поведение, противоречащее правилам: средневековые люди на Западе брали еду пальцами из общей тарелки. Вилка вошла в обиход только во времена Возрождения, и то для того, чтобы переносить кусочки с общей тарелки на свою. А столовый прибор из ножа, вилки и ложки – это изобретение XVIII века».(Сноска 1) Для представителя китайской культуры естественным является использование палочек для еды. То есть, если бы вилка не была однажды изобретена, если бы это изобретение не было поддержано другими людьми, если бы в итоге подобная манера принятия пищи не эволюционировала, то современному человеку не пришло бы в голову использовать этот столовый прибор.
В свете этого примера мы видим, что вполне уместно говорить об изобретении вилки и эволюции этого способа употребления пищи. Но также уместно говорить об изобретении идей и целых мировоззренческих парадигм. Если бы вилка не была изобретена, то мы бы ею не пользовались. Если бы не была изобретена та или иная идея или мировоззрение, то мы не возвещали бы о ней с важным видом.
Содержание нашего ума определяется содержанием нашей культуры. Нет ничего в нашем уме, чего не было бы в нашей культуре. Если дело обстоит именно так, то тогда мы оказываемся марионетками нашей культуры. А поскольку марионеткой культуры никто себя не считает (ведь это культурное содержание переживается и осмысливается каждым как свое собственное, сознательно выбранное, а часто и как созданное, выстраданное), постольку выясняется, что мы невменяемы, ибо не ведаем об истоках собственной личности, собственных мыслей, собственного поведения. И мы не контролируем, по большому счету, содержание собственного Я и его изменения. Но мы можем повысить степень своей когнитивной и экзистенциальной вменяемости, исследовав историю происхождения тех идей и мировоззренческих программ, которые содержатся в нашем разуме.
Современный ученый не может пренебречь подобным исследованием. Ведь способ видения реальности, лежащий в основе его теории, может быть совершенно неадекватным самой реальности. Этот способ мог сформироваться под действием исторически преходящих обстоятельств той или иной культурной эпохи. Но в чем гарантия, что новый способ видения реальности лучше и ближе к истине? Гарантия в следующем. Первое: удаление из теории всего метафизического, то есть не выдерживающего рациональной и эмпирической проверки. Второе: новый способ выстраивается на основе научной критики старого. Одно это делает его более совершенным и адекватным.
Понятие «духовность» фиксирует целый комплекс идей и программ, которые в своей совокупности описывают, объясняют и благословляют социальную практику интеллигенции. По моему мнению, это понятие является идеологическим. Оно не соответствует реальности, но прекрасно выражает социальные и даже онтологические претензии социально-экономического класса «интеллигенция». Исследование истории возникновения и эволюции понятия «духовность» прекрасно это демонстрирует.
2. История происхождения понятия «духовность».
Исследование истории возникновения и эволюции той или иной культурной программы разумно начать с исследования истории возникновения понятия, обозначающего эту программу. Ведь появление специального термина является наиболее точным индикатором того, что данная программа наконец оформилась и стала частью социальной практики.
Изобретателем парадигмы духовности был древнегреческий философ Платон. Правда, этот философ не использовал термин «духовность», но он фактически изобрел и детально прописал ту мировоззренческую программу, которую в Новое и Новейшее время и представляло это понятие.
Античная цивилизация породила узкий круг интеллектуалов, которые нуждались в особом мировоззрении, оправдывающем и прославляющем их существование и их деятельность. Именно такое мировоззрение и создал Платон. Он выдумал существование нематериальной, метафизической реальности и подчинил ей жизнь человека. Отныне человек оказался прикован к колеснице высоких идеальных смыслов, которые он должен почитать и которым должен служить. Разведение материальной и метафизической реальностей создало то «высокое напряжение» между «высшим» и «низшим», которое и позволило Платону взнуздать поверивших ему и направить их по пути служения идеалам. Простое, обыденное человеческое существование теперь оказывалось порочным. И этот порок, по мнению Платона, наказывается богами. Лишь служа миру идей, человек может избежать страшной участи грешников и получить загробную награду. Цель приобщения и служения миру идей должна вырвать человека из объятий материального мира и материальных интересов. В переводе на простой человеческий язык это означает глубочайшее неприятие обыденной человеческой жизни с её простыми повседневными интересами и радостями.
Платонизм был лишь одной из традиций Античности, но распад и гибель античного мира, торжество христианства превратили это философское учение в господствующее. Правда, теперь на место мира идей заступила божественная реальность. Служение лишь ей одной могло оправдать человеческую жизнь.
Именно от христианского понятия «Дух» происходит термин «духовность». Впервые этот термин появляется в V веке нашей эры. Но общеупотребительным оно становится лишь в позднее Средневековье и в эпоху Возрождения. В это время интеллектуалы медленно, но верно выводят духовную культуру общества из объятий религии. Чисто религиозная духовность все более и более дополняется светской духовностью – аморфной и эклектичной смесью идей античной философии, магических и мистических практик и обмирщенных схем христианства.
В Новое время эти духовные практики слабо влияют на самосознание общества. В XVII-XVIII веках буржуазный, коммерческий и научный дух доминируют. В этом отношении весьма характерный пример – роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо». Несмотря на то, что автор всячески подчеркивает духовно-религиозные искания своего героя, главной идеей романа оказывается торжество буржуазной и рациональной предприимчивости: «Отшельническая разновидность «человека, всем обязанного самому себе», появилась как раз вовремя, в эпоху молодого капитализма и экспансионистско-колониальных аппетитов. Робинзон уходит в море, чтобы разбогатеть, и книга заканчивается – как кто-то не без ехидства заметил – не сценой «влюбленные под венцом», но исполнением снов о золоте. Эти мечты делают Робинзона выразителем буржуазных стремлений XVIII века, но многое в книге, несомненно, выходит за рамки эпохи… В робинзонаде все мещанские добродетели получают глубочайшее оправдание. Тому, кто был воспитан в рыцарских понятиях, на необитаемом острове пришлось бы или усвоить мещанские добродетели, или погибнуть. Здесь требовалась предусмотрительность, бережливость, трудолюбие, терпение и упорство. Здесь нужно было мыслить в категориях прибылей и убытков и методично бороться с трудностями». (Оссовская М. Рыцарь и буржуа: Исслед. по истории морали. – М.: Прогресс, 1987 – 528 с. стр. 295-296.)
Новое время – это эпоха возникновения капиталистической индустриальной цивилизации. Одно из порождений этой цивилизации – интеллигенция (социальный слой или класс людей, занимающихся производством и трансляцией информации). Но этот класс по своей природе глубоко неоднороден. Его неоднородность проистекает из неоднородности информационной сферы общества и неоднородности социального статуса той или иной информации. Вполне очевидно, что характер информации, обслуживающей производство материальных вещей, весьма отличен от характера информации, обслуживающей производство людей (процесс социализации новых поколений) или их социальные притязания (идеология). В XVII-XVIII веках нарождающаяся интеллигенция была увлечена торжеством буржуазной социальной практики и изумительными успехами науки, что столь ярко выразилось в идеологии эпохи Просвещения.
Но в XIX веке достаточно обширные группы интеллигенции переходят на антибуржуазные и антипросветительские позиции. Эпоха Просвещения сменяется эпохой Романтизма.
«Сложнейшая мировоззренческая система эпохи Возрождения породила два совершенно различных культурных течения, направления, темперамен¬та, или два подхода к человеческому существованию, которым суждено было в дальнейшем определять особенности западного мышления. Одно, заявившее о себе во время Научной Революции и Просвещения, делало упор на ра¬циональность, эмпирическую науку и скептический секуляризм. Второе, выступившее его дополнением и полярной противоположностью, уходило корнями и в Ренессанс, и в классическую греко-римскую культуру (а также в Реформацию) и стремилось выразить как раз те стороны человеческого опыта, которые замалчивались или отвергались просветительским духом во¬инствующего рационализма. Впервые явственно проявившись у Руссо, а затем у Гете, Шиллера, Гердера и в движении немецких романтиков, это те¬чение в западном сознании в полный голос заявило о себе в конце XVIII — начале XIX века и с тех пор постоянно оставалось могущественной силой в западной культуре и западном сознании — начиная с Блейка, Вордсворта, Кольриджа, Гёльдерлина, Шеллинга, Шлейермахера, братьев Шлегелей, мадам де Сталь, Шелли, Китса, Байрона, Гюго, Пушкина, Карлейля, Эмерсона, Торо, Уитмена и далее… откровение, которое стремится получить романтик, есть откровение не механического закона, но духовной сущнос¬ти. Ученый искал истину проверяемую и действенную в своей конкретнос¬ти, тогда как романтик искал истину, несущую внутреннее преображение и наивысшее блаженство… В романтизме понятие «священно¬го» пребывало незыблемой категорией, тогда как из науки оно давно исчез-ло… само искусство — музыка, литература, драма, живопись — получило в романтическом сознании практически религиозный статус в мире, который наука сделала механическим и бездушным, поиск Красоты ради нее самой обрел необычайную психологическую значимость. В искус¬стве нашли уникальную точку соприкосновения природное и духовное нача¬ла, и для многих современных интеллектуалов, разочаровавшихся в рели¬гии, искусство стало главной духовной отдушиной и спасением… Даже самые светски настроенные люди преклонялись перед художественным воображением и свято чтили гуманистическую традицию искусства и культу¬ры. Творцы и мастера прошлого стали для западной культуры святыми и пророками, а критики и эссеисты — первосвященниками. Именно в искус¬стве современное сознание, избавившееся от прежних чар, могло обрести почву для укоренения своих ценностей и смысла, священный алтарь для своих духовных устремлений, мир, исполненный первозданной глубины и таинства». (Тарнас Р. История западного мышления / - М.: КРОНПРЕСС, 1995. – 448 с.,стр. 310 – 318).(Сноска 2).
Переход значительной части интеллигенции на антибуржуазные и антипросветительские позиции был вызван многими причинами. Я укажу лишь некоторые из них. Но в основе всех этих причин лежит, как это ни парадоксально, победа буржуазного социального порядка и торжество Просвещения.
1. В XIX веке аристократия настолько вросла в новое общество, что интеллектуальная и творческая деятельность стала для нее вполне приемлемым занятием. Ряды интеллигенции наполняются представителями дворянского сословия. И эти люди привносят в интеллектуальную сферу общества антибуржуазные ценности. Вместе с тем, именно дворянство оставалось главным потребителем продуктов нематериальной культуры, поскольку располагало достатком и досугом. Кроме того, демократические буржуазные революции уничтожили непреодолимую пропасть между аристократом и интеллектуалом. Успешные творцы получили свободный доступ в аристократические круги и стали усваивать аристократическое отвержение всего пошлого и буржуазного. Все это привело к смещению господствующих мировоззрений в антибуржуазную и антипросветительскую плоскость.
2. Победа Просвещения привела, в том числе, и к тому, что его противники, ранее формировавшие свои идеи на основе церковной религиозности и феодально-монархической идеологии, теперь стали выражать свою антибуржуазную и антипросветительскую позицию в форме философских теорий и наукообразных идеологий.
3. Значительная часть интеллигенции не могла (да и сегодня не может) занять значительные позиции в буржуазном обществе. Разрыв между претензиями, порожденными иллюзией приобщённости к высшей мудрости книг, и реальным не очень высоким социальным статусом толкнул многих интеллектуалов на путь отрицания буржуазного общества во имя идеалистических утопических программ.(Сноска 3)
4. Сознание гуманитарной интеллигенции формируется посредством усвоения высших духовных достижений прошлого. Но относительная новизна буржуазного социального порядка означает, что культурные традиции прошлого плохо согласуются с капиталистическим настоящим. В этой ситуации критика гуманитарной интеллигенцией пошлого, бездуховного настоящего становится неизбежной.
5. Конкурентная борьба двух производств. Интеллигенция производит духовные значения и смыслы, буржуазия же - материальные ценности. Здесь мы наблюдаем в некотором роде конфликт кустаря-одиночки и массового промышленного производства. На что прежде всего должен ориентироваться потребитель (покупатель): на материальные блага, производимые капиталистической промышленностью или на продукты духовного творчества, производимые интеллектуалами и деятелями искусства? К величайшему ужасу интеллигенции буржуазия решила эту дилемму по-своему: она поставила на конвейер и производство нематериальных ценностей. Так родилась массовая культура, которая вызывает у интеллигенции острое чувство отвращения и паники.
Именно в XIX веке в рамках романтической философии окончательно формируется то мировоззрение, которое маркируется понятием «духовность». Отныне это не только способ понимания места, роли и онтологически-социального назначения интеллигенции, но и схема для осмысления человеческой истории вообще. В этом отношении весьма характерна позиция авторов сборника «Философия в систематическом изложении» (Дильтей В., Вундт В., Риль А., Липпс Т. и др.), изданного в начале XX века и подводящего интеллектуальный итог философии предыдущего столетия.
«Таким образом, историческая культура по самому существу своему находится в резком противоречии с указанным эмпирическим взглядом на вещи, а потому неизбежна такая дилемма: или историческая культура и вообще история в особом человеческом смысле есть абсурд и стремление к ним было пустой иллюзией, которая должна теперь рухнуть, или же необходимо преодолеть эмпирическое положение и найти новую точку опоры для жизни… Из этой дилеммы имеется только один выход в положительном направлении: стоящую над временем духовную жизнь, без которой невозможна история в особом человеческом смысле, не следует рассматривать как произведение только человека – она должна быть откровением новой ступени действительности; имеющиеся у нас элементы духовной жизни должны корениться в духовном мире, иначе они будут неистинны и беспочвенны. Из этого вытекают значительные перемены как в образе духовной жизни, так и в образе человека; духовная жизнь вырастает вследствие этого из рамок эмпирической душевной жизни, она не стоит также рядом с существующим миром, чтобы производить в нем те или иные действия; но по истинной сущности своей она стремится к образованию новой действительности – действительности внутренней жизни, находящейся в самой себе, а не только приуроченной к процессу природы; человек же из замкнутого и партикулярного существа становится теперь мировым существом, которое несет в себе неизмеримые задачи и в котором встречаются различные ступени действительности». (Эйкен Р. Философия истории. // Философия в систематическом изложении. М.: «Територия будущего», 2006. - 440 с., стр. 286 - 287.)
Окончательно сформировавшись к началу XX века, парадигма духовности с тех пор остается почти неизменной.(Сноска 4) Это хорошо видно по тем определениям понятия духовности, которые можно обнаружить в современных словарях и монографиях. Вот пара таких определений. «Духовность – 1) нематериальность, бесплотность; 2) одухотворенность; наполненность духом творчества, творящим духом; 3) процесс гармоничного развития духовных способностей человека… В переносном, светски-материалистическом, смысле духовность чаще всего трактуют как тягу людей к вершинам культуры и совершенствованию своих творческих способностей. В этом случае понятия духа и души обычно берут не в их собственных традиционных значениях, а искаженно – как некие синонимы общественного и индивидуального сознания (либо интеллекта и поведения); далее к ним применяется перевернутая религиозная формула: вместо описания духовности как присутствия в душе человека Духа Божьего о духовности говорят как о добровольном выборе индивидом важнейших общественных ценностей и идеалов и подчинении своей жизни их требованиям». (Современный философский словарь / Под ред. В.Е. Кемерова.– Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск / «ПАНПРИНТ», 1998. – 1064 стр., с. 266). «… духовность – комплекс существенных явлений (свойств, признаков) человеческой души (психики), выражающий её нравственное, эстетическое, интеллектуально-когнитивное и экологическое (природозащитное) содержание, и направленный на утверждение подлинно человеческого в людях, т.е. принципов гуманизма, и преодоление элементов бездуховности в мировоззрении и культуре; её квинтэссенцию составляют понятия: Вера, Надежда, Любовь, София (мудрость), Красота, Справедливость, Гармония». (Платонов Г.В., Косичев А.Д. Духовность и наша жизнь. – М.: - Московский общественный научный фонд, Издательский центр научных и учебных программ, 1999. – 160 с., стр. 88.)(Сноска 5)
Печально, но в современных научных монографиях и статьях, посвященных духовности, невозможно обнаружить обоснования правомерности и необходимости использования этого понятия как научного. Авторы уже исходят из аксиомы, что духовность – это нечто реальное, и видят свою задачу в том, чтобы понять и описать эту реальность. Им и в голову не приходит, что духовность – это лишь определенный исторически ограниченный и преходящий способ идеологического осмысления интеллигенцией своей социальной практики. Современная наука не может опираться в этом вопросе на обоснования и доказательства романтиков и идеалистов XIX века. Мыслители же XX века используют это понятие как традиционное и самоочевидное.
В действительности понятие «духовность» исполняет сугубо идеологические функции. Оно задает определенную метафизику: существует некая высшая нематериальная реальность (трансцендентная или, напротив, имманентная самому социуму), к которой оказываются привязаны все интеллектуальные достижения человечества. И это понятие определяет смысл и назначение человечества: служение высшим смыслам. С точки зрения этой позиции интеллигенция оказывается «солью земли», жречеством, обслуживающим культ высших смыслов и приводящим к нему потерянное человечество. В целом получается неплохая маркетинговая стратегия «втюхивания» потребителю продуктов интеллигентского производства.
Все классы, слои и социальные группы имеют свою идеологию. Высшие классы имеют возможность оплатить услуги интеллектуалов, которые создают им высококачественные идеологии. Низшие классы такими возможностями не располагают, и в итоге их идеологии просты и весьма непритязательны. Интеллигенция изготавливает для других классов идеологии на заказ или по душевной склонности. Но для себя она приберегает самые лучшие материалы. Лишь для своей идеологии она оставляет лекала сакральности и высшей ценности. Ни одному буржуазному идеологу не придет в голову утверждать, что в производстве товаров и получении прибыли заключен высший вселенский смысл. Лишь интеллигенция имеет возможность и наглость уверять всех в богоизбранности своего производства.
Подведем итоги.
1. Понятие «духовность» - важнейшая категория онтологии. Онтологии, описывающей мироздание и место в нем интеллигента. То есть речь идёт об онтологии, лежащей в основе идеологии интеллигенции.
2. Эта категория не имеет характеристики истины. Изначально она создавалась в качестве инструмента социальных и онтологических притязаний интеллигенции. Это идеологическая категория.
3. Духовность может быть предметом исследования науки, поскольку наука может и должна изучать феномены субъективной реальности. Но следует различать «духовность» как понятие идеологическое и «духовность» как научное понятие, исследующее идеологию интеллигенции.
4. «Духовность» как научное понятие обозначает определенный ментальный феномен, присущий определённой, исторически ограниченной культурной форме. Учёный, который использует идеологическое понятие «духовность» в качестве научного понятия, одним этим выводит себя и свои тексты за рамки науки.
Сноски.
1. Дэвис Н. История Европы. М.: ООО «Издательство АСТ», 2004, 943 с., с. 252.
2. Весьма любопытный анализ русской романтической и антибуржуазной традиции можно найти в ценнейшей работе Вихавайнена Т. «Внутренний враг: борьба с мещанством как моральная миссия русской интеллигенции». (СПб.: Издательский дом «Коло», 2004. – 416 с.)
3. См. Пайпс Р. «Русская революция». М., РОССПЭН 1994. С. 150-151.
4. В последние десятилетия на Западе намечается определенное движение к отказу от этой парадигмы. Постмодернистское мышление изрядно деформирует её. В России же парадигма духовности все еще господствует незыблемо. Впрочем, это не удивительно: в культурном отношении в России XIX век закончился в 1991 году.
5. См. также: Вяземский Ю. П., Ершов П. М., Симнов П. В., «Происхождение духовности». М., 1989. Зелинченко А. «Психология духовности». М., 1996. Духовность, художественное творчество, нравственность (материалы круглого стола) // Вопросы философии, 1996, № 2. Франк С. Л. Духовные основы общества. – М: Республика, 1992. – 511 с.