Бейте в бубен, рвите струны, кувыркайся, мой паяц,
В твоем сердце дышит трудно драгоценная змея.
Бейте в бубен, рвите струны, громче музыка играй,
А кто слышал эти песни попадает прямо в рай.
(Пикник "Мы, как трепетные птицы")
Парадная площадь.
Величественное здание с высокими изящными колоннами, с широкими сверкающими чистотой мраморными лестницами, и лепными белоснежными перилами. Над просторными балконами нависают прелестные статуи, напоминающие светящийся изнутри дорогой фарфор. Аккуратно вымощенные чистые улицы. Зеленеющие парки и благоухающие свежестью сады. Центр роскошной жизни среди затхлых бедных окрестностей.
Площадь коммуны.
Изобилующий роскошью особняк с буржуйскими колоннами, на которых виднеются свежие царапины и сколы. Пошло выглядящие статуи закрашены серой фасадной краской. Затоптанная лестница празднично украшена яркими флагами, которые источают запах недавно обработанной древесины и свежей едкой краски. На перилах отчетливо видны отпечатки множества рук. Ветер бесцельно гоняет по пыльной мостовой пестрые осенние листья, броский мещанский мусор, и всё еще ярко белеющие на холодном солнце листовки. Откуда-то слышится громкое хоровое пение, сливающихся с невероятным энтузиазмом воедино голосов.
Площадь советов.
Ничем не примечательный дом, в который словно врослись длинные костлявые колонны. Он как будто безмолвно взирает пустыми глазницами, образовавшимися там, где когда-то были статуи, на такой же безликий город. Его мрачный грифельный фасад буквально увешен штампованными табличками многочисленных ведомств, вкрученных в неподатливый камень острыми стальными шурупами. На окне первого этажа, с правой стороны от входа, виднеется большая гудящая вытяжка, которая распространяет вокруг манящие и волнующие запахи, для многих недосягаемой ведомственной столовой.
Гражданская площадь.
Полумрак, в котором только просматриваются белесые спинки сдвинутых тесными рядами больничных коек. Слышен скрип металлических сеток под тонкими изношенными матрасами. И как будто повторяющие его вслед стоны. Один раненый в бреду рассказывает, что ему снится в этих стенах бал. Все в его сне красиво по-старинному одеты, танцуют. Он даже пытается слабым, пугающим отрешенностью голосом, напевать мелодию вальса. Но повсюду пахнет телесной затхлостью, медицинским спиртом, бинтами и нашатырем. Недостающие оконные стекла заменяют вставки из фанеры. Где-то звучат холодящие кровь сирены, но здесь жизнь протекает размеренно, как в последней инстанции. На лестничных перилах в внахлест развешены застиранные простыни, полотенца. Молоденькие медсестры с взрослыми лицами бойко несут по лестнице в тонких руках самовар и стулья, которых не хватало. В сестринской есть хлеб, и даже откуда-то взявшаяся наполовину пустая банка варенья.
Площадь строителей.
Выглядящее чинно здание городской администрации в центре очень плотно закатанной в асфальт площади. Прямо напротив дороги виднеется, сохранившаяся еще с довоенных времен, аллея деревьев. В ней с выверенной точностью перемежаются скамьи с дугообразными спинками, выкрашенными в белый цвет. С тыльной стороны дома уже наступает жилой район с домами-коробками. В самом ведомстве бурлит работа. За каждой тонкой фанерной перегородкой сидит специальный человек, в костюме прямого покроя, и выдает какие-то вожделенные листы с круглыми печатями, скрепляющими напечатанный иногда светлыми от недостатка чернил буквами. Здесь же располагается приемная для доносчиков, неустанно пополняющих архивы принятых жалоб. Рядом, за соседней дверью, выдают подряды на стройки, патенты, командируют на крайний север. У входа в агитационный отдел, который самый дальний и занимает несколько комнат, прикреплен ватман. На нём изображена виртуозно придуманная художественная иллюстрация, с десятком молодых и спортивных людей, к выведенным строго через трафарет фломастером "Быстрее, выше, сильнее".
Площадь науки.
Лепная вывеска над входом, отремонтированного в первоначальном виде здания Большой научной библиотеки. По обеим сторонам от входа сверкают безупречной чистотой колонны. Уложена свежая брусчатка. Возвышаясь над мостовой, в солнечных лучах купаются в точности воссозданные статуи. Столь величественный вид являет собой полную противоположность находящимся по другою сторону площади многочисленным павильонам с броским привозным товаром. Около них призывно пахнет манерным фастфудом и попкорном разнообразных вкусов и цветов. Слышится громкая музыка в три аккорда, под которую поёт, едва попадающий в ноты англоязычный юношеский голос. Рядом, с неразрешенной скоростью, всего на какие-то секунды, отражаясь в завистливых взглядах, пролетают очень дорогие машины. Всё это выглядит отчужденно на фоне горделиво стоящего напротив величественного хранилища творческой мысли и интеллектуальных знаний человечества.
Площадь президента Иванова.
Неприметная табличка на двери "служебное помещение", за посещаемыми редко книжными стеллажами. За дверью длинный коридор, за которым открывается неожиданно просторный зал с высокими потолками, но совсем без окон. На стенах всюду развешены репродукции известных портретов величайших людей всех времен. И тот самый, прямо у круглого стола. На крайний случай, отсюда есть секретный ход в оборудованный для всего семейства подземный бункер. Учёные, которых по неясным обстоятельствам уже нет в живых, знали, что в нём может вырасти ни одно поколение наследников. Здесь же, в самом зале, располагается не отдел пропаганды, которому положено быть в другом Большом доме. А находится "РОВ" - региональный отражатель внимания. И нет для него лучшего места, как на площади, в самой центральной точке города. На большее они не рассчитаны. Директива, хоть и одна, но территориальное разделение пока никто не отменял. Одним доверено решать - какую информацию транслировать, другим её создавать, третьи распространяют. А здесь управляют вниманием. Привлечь – дело не хитрое, масса опробованных технологий. Но ведь и не редко, информацию следует просто оставить незамеченной. Вот тут-то и вступает в дело "РОВ". Под пристальным взглядом единственного взирающего со стены из очень солидной и тяжелой рамы с настоящей позолотой.
Площадь отчуждения.
Густой смог с едким запахом серы и гари. Его мелкие частицы оседают на влагонепроницаемой ткани защитных костюмов ядовитым конденсатом, превращаясь затем в ржавые разводы. Видимость во все стороны ограничена всего несколькими метрами. Дальше можно только пытаться различать неясные силуэты людей, очертания руин. Все строения вокруг настолько разрушены, что с большим трудом можно догадаться, что на их месте было раньше: высотный, застекленный с верху до низу, бизнес центр или вокзал всего в несколько этажей с длинной парковой. Важно смотреть под ноги, где могут быть открытые канализационные люки, подмытые глубокие обвалы грунта, искореженный метал, способный смертельно поранить, вонзаясь сквозь материал в тело. Всего несколько часов, и смерть неминуема. Медикаментов нет. За них убивают. Такое время, что лучше ничего не иметь. И даже это не спасет от мародеров, воров, отбирающих последние крохи провизии, снующих охотников, не гнушающихся даже человеческой плотью. На площади ничего нет, пусто.
Храм Культуры.
Не человечески истощенный мужчина, с просматриваемыми сквозь мягкий пластиковый защитный скафандр рыжеватой бородой и пейсами, в пыльном чёрном комбинезоне, идет впереди всех. Он, возможно, еще не так стар, как кажется. В скрытых в таком же прозрачном тонком пластике руках, он держит какую-то старинную чёрную книгу. За ним послушно следует несколько детей. Их движения уже не выражают никакой энергии. Они движутся словно невесомые тени. Обречённо, ничего не видя перед собой, никакой цели, потеряв всякую надежду на что-либо меняющее ситуацию впереди. Мужчина боится вопросов, их ему уже и не задают. Все понимают, что оставшийся им путь измеряется несколькими сотнями метров. Потом кто-то снова упадет, и это будет уже не так страшно, как в первый раз. Каждый уже сам мечтает о смерти, отчаявшись найти в этом аду какой-то выход. Так будет легче. Эта мысль уже завладевает сознанием, не оставляя сил бороться. Мужчина встает на колени и начинает читать вслух книгу. Слышатся его протяжные, завывающие слова. В этом есть какая-то торжественность. Дети облегченно садятся рядом вокруг. Мужчина смолкает, встает с колен, и пытается поднять каждого. Раздаются слабые детские стоны. Он обещает, что спасение близко. Они только смотрят, но не идут за ним. Он делает вперед несколько бессмысленных шагов, и исчезает. Возгласы удивления, страх, и одновременно будоражащая сознание эйфория. Они следуют по тому же пути, и оказываются у красивого дома. Учитель медленно нащупывает и вдавливает кнопку у двери, и она бесшумно открывается. Невероятной красоты здание. Войдя все, они поспешно закрывают за собой дверь, оставляя за ней отчаяние. Защитный купол снова включен.