Захандрила Светка. Глазки её поблекли. Лицо осунулось. И напала совершенное безразличие к миру. Дом быстро пришел в запустение. Глядя на паутину в углу, она не раздражалась. Ей даже это стало нравиться. Часами она лежала на постели, прикрыв глаза, и пыталась в кромешной серой мгле, разглядеть хоть как-то своё будущее. Будущее, как партизан в белорусских лесах, не высовывалось. Мысли не блуждали по закоулкам сознания. Не пелись песни. Не читались стихи. Всё затихло. Память словно исчезла. Лишь совсем изредка, мысль о скорой кончине бежала стремительно поперек рассудка и, вопреки здравому смыслу, занимала самое лобное место. Эта единственная мысль, небрежно развалившись на троне, наслаждаясь пустотой, пожирала память. Светка чувствовала, что этой жирной бестии, очень скоро не хватит места, и она взорвется, вырвавшись наружу и испоганит собой будущее. И вот, эта мысль, замаскировавшись под желание, выбралась на свет, осенив Светку:
-Надо бы письма написать подругам прощальные! Высказать свои соображения по поводу собственных похорон, а то ведь на блинах сэкономят. Ну и конечно приложить текст, прощальной речи. Обычно на похоронах все мнутся, кому говорить и что сказать, из-за чего все проходит банально и однотипно. Светке захотелось добавить театральности в эти скучные события. Она уже представила мужа, со скорбью читающего прощальное письмо, друзей с печальным взором и подружек, подвывающих в унисон Сергею. Картина Светку впечатлила, она оживилась, встрепенулась и громко произнесла вслух:
-Так вам и надо, сучки старые! Сидите теперь по углам, лечите свои радикулиты!
Собственный голос, прозвучавший в тишине глухо и хрипло, напугал её. Спина стала холодной, на ладонях выступил пот.Надо было что-то предпринять.
-Пойду, сварю кофе.
Светка мастерски готовила кофе. Это был единственный, пожалуй, ритуал, который она выполняла, не зависимо от состояния души. Перемалывая зёрна, вдыхая запах свежемолотого кофе, она чувствовала, как она оживает. А каждый глоток давал ей силы для мысли. На этот раз мысли её привели опять к похоронной процессии. Обращаясь к подругам, она, почти что отчитывала их, надрывно выкрикивая:
-Кто вот теперь воскресным утром пригласит вас прокатиться по Чуйскому тракту? С кем теперь вы будете тащиться километров двести по горной дороге, в предрассветных сумерках, лишь ради того, чтоб посмотреть восход солнца в горах и густой, парной, туман над рекой? А потом развести костерок, пропахнуть смолянистым дымком и стоя на берегу, любуясь бирюзовой Катунью, накатить грамм по сто «Лезгинки». Закусить беляшами, с сомнительной начинкой, из местной паршивой забегаловки. Всю обратную дорогу орать песни из 70-х и полоумно ржать над дремучими анекдотами, чтоб никто не услышал, как престарелый беляш ищет выхода в лабиринте ваших недр. Вернувшись в город уже за полночь, кто уговорит всех вас бросить машины на стоянке и завалиться к подруге, не поехавшей с вами из-за поднявшейся температуры, и своим появлением, якобы доставить ей превеликое удовольствие? Появившись у ней на пороге умудриться, раздеваясь уронить, висевшую до вас лет 30 на стене картину и смолотить все содержимое холодильника, потому что с собой у вас только то, что пьётся и веселое настроение. Беспрестанно восхищаться чем-то незначительным и удивляться, как она на глазах выздоравливает. В сотый раз напомнить ей, как 10 лет назад, отдыхая в горах, ночью в палатке она обнаружила, что её муж Колька, уснув не снял мокрые купальные трусы и, найдя сухие, она тихонько, чтоб не разбудить весь лагерь требовательно шептала ему на ухо:
-Коля сними трусы! Коля сними трусы!
Через15минут уже вся компания ей вторил из соседних палаток:
- Коля, да сними ты уже трусы!
Лишь Коля безмятежно спал, а очнувшись, удерживая двумя руками трусы, громко и напугано прокричал:
-Ты чё? Ты чё? Я же пьяный!
И содрогнулись от смеха горы, и никто уже не мог уснуть, и снова пели у костра под гитару, и любовались на падающие звезды, и удивлялись, почему в городе всё по-другому. Вспоминать, вспоминать об этом, понять, как это дорого сердцу и пить, и петь, и не пьянеть, и дорожить каждым мгновеньем, проведенным вместе. Разбрестись под утро по домам и, засыпая в мягкой постели, прокручивая свой прожитый день, осознать, что ты - всего лишь винтик в мощном механизме отношений. И этот винтик может выпасть….
Светка снова вернулась к похоронам. Оглядела мысленно всю поминальную процессию и подытожила:
-Вот вам, старые клячи, получайте! Да не вздумайте сэкономить на моих похоронах! Мне сверху видно всё!
Поток бредовых мыслей нарушил звонок в дверь. Пришла в гости сердобольная подруга, приперла увесистый кусок малосоленой сёмги. Ну, сами посудите, полное кощунство подавать к семге чай. Ломтик ароматной сёмги совсем не испортит бокальчик благородного виски.
Лекарства, как бы невзначай, упали на пол. Поминальные письма отошли на второй план, но Светка к ним обязательно вернётся исключительно из-за боязни, что потом, когда рак будет дожирать её нутро, голова будет соображать гораздо хуже и её письма дорогие подружки примут за записки сумасшедшего.
Продолжение следует.