Последние

               
Горячее   солнце   дожаривало   себе  на  обед  две  краюшки  земного  шара.  вся   серидина  уже  обуглилась,  потрескалась,  дымилась  горячим  песком.  ни  осталось  ни  дерева,  ни  травинки,  ни  живого  существа.  Бежали  люди  с  экватора  на  крайний  север.  На   месте  Андарктиды   бушевала  горячая  вода  с  густой  шапкой  пара. Рушились  границы,   смешивались   языки,  все  люди   стали  одной,  негроидной  расы.  Съёживалась  вся   жизнь:  наука,  искусство,   спорт. 
Разглядели  где  то   в   созвездии  Водолея   планету   с  водой,  вращающуюся   вокруг  вокруг   звезды,   в  два  раза  больше  нашего  Солнца.  Назвали  планету  Ялмез,  желая  хоть  какуб  то  память  сохранить  о  Земле. 
Уезжали  на   Ялмез  сильные,  здоровые  люди.  Полёт  длился  год  и  считалось,   чьл  слабым,   пожилым   и  детям  его  не  перенести.  Жизнь  ставила  жёсткие   условия,  которые  требовали  новую  мораль.  Рожать  детей  считалось  безумием,   жалеть   слабых  не  этичным.  Ибо   слабый  отнимал  энергии   у  сильного  и  тем  самым  ослаблял   общие  ресурсы  человечества. 
На   крайнем  Севере   поставили  огромные  шатры  из  жаропрочной  плёнки.  Они   защищали  людей,  поля  и  луга.  На   улице   клубился  пар,  стекал  по  специальным  охладителям   в  резервуары  для  нужд  людей. 
В  шатрах  спиралью  вились  морозильные   агрегаты,  ибо  одна  плёнка  людей  не  спасала.  Плёнка   ветшала,  плавилась,   шатры  покидали,  не  ремонтировали  -  жизнь   на  Земле   уже  считалась  временной,  а   постоянной  там,  на  Ялмезе.  Вся  больше,  сильнее   разсширялись  места,  куда  уже  ни  когда  не  ступит  нога  человека.
Пришло  время,  когда  на  самой  макушке  полюса  остался  один   шатёр,   с  одним  полем,  лугом,  с  одной  коровой  и  собакой.  С   одним  деревом,  елью,  с  одной  старухой  и  двумя   детьми  -  мальчиком  и  девочкой   семи  и  восьми   лет. 
Дети  старую  Илону  считали  не  нормальной.  Старая  могла  часами  сидеть  под  деревом,  гладить  кору  и  всё   выискивать  какие  то  шишки.  Старя  ель  щетинилась   сучьями,   осыпала  старуху  пожелтевшей   хвоёй.  Ирина  говорила  с  гордостью.
   - Ёлочку  ещё  в  далёкой   молодости  посадила  я  в  цветочном  горшке,   затем  перенесла  в  шатёр  и  дерево  прижилось.
Старуха  умалчивала  о  том,  что   из-за  ели  люди  считали  её  глупой.  Разве   разумно  беспокоиться  о  том,  в  чём  нет  пользы,  что  не  помогает  выжить! 
  -  Вот   бы  холод   выдавали  по  лимиту,  -  возмущались  они,  -  осталась  ли  бы  она  такой  добренькой. 
Но  старуха  не  уставала  восхищаться   мощным  стволом  дерева,  его  крепостью  и  удивлялась:  неужели  когда  то  на  Земле  такие   деревья  заполоняли  собой  целые  поляны,   равные  по  площади  её  шатру  и  росли  они  так   густо,  что  между  ними  можно  было  спрятаться  от  солнца.  Было  время,  когда  вода  могла  становиться  твёрдой,  и  даже  мягкой,  пушистой.   Пушистая  вода  укутывала  землю  в  белый  цвет,  и  зарываясь  в  неё,  мог  замёрзнуть  человек!  Не   сгореть,  а  замёрзнуть!   Чудно  это  старой  Илоне,  не  вериться.  Но,  древние  книги  предпологают  такую  возможность. 
В   центр   спирали  из  холодильников   дети  перетащили  свою  постель  и  вздумали  там  спать.
   - С   ума  сошли!   Замёрзните!  -  пугается   старуха.  Страх   лишиться   дорогих  её  сердцу   людей,   заставляет  её   говорить  не  разумное.  Температура   в  центре  спирали  даже  ночью,  зимой   опускается  лишь  до  плюс  двадцати  градусов,  а  сейчас   день,  лето.
По  краю  внешнего  круга  бродит  рыжая  корова,  за  нею  уныло  плетётся  серая  собачонка. 
   -  Иди,  Рыжуха,  доить  буду,  -  громко  зовёт  её  старуха,  треплет  корову  по  гладкому  боку,  садится  на  круглую  чурочку.  Корова  стоит  смирно,  собака  ложится  рядом.  Всё   происходит   тихо,  спокойно,  скучно.  Старухе  бы  больше понравилось,  если  б   корова   вдруг   замычала,  а  собака  громко  залаяла,   но  они   существуют,  как  тени,  многое  забыв   из  повадок  своих  предков. 
Планета  умирала.  Не   происходило   на  ней  больше  не  плохого,  не  хорошего,  не  с  чего   взяться   эмоциям.  Нет  телевизора,  нет  газет  и  спортивных   соревнований,  нет  больниц  и  тюрем,   нет   магазинов,   театров,   музеев,  нет  толпы  народа,  ничего  нет.
Люди  снабдили  их  мешками   с  мукой,   крупой,  сахарным  песком.  Достаточно  было  и  мяса,  масла,  хватало  и  воды,  энергии  и  овощей.  А   старуха  упрямо  сажала   морковь,  свеклу,  картошку,   огурцы   и  помидоры.  Сажала  гораздо  больше,  чем  это  могло   им  пригодиться.  Дети   сердились  на  старуху.  Она  им  мешала:  заставляла  работать  на  огороде,   учить  уроки,  делать   ещё  разные,  излишние   дела,   вроде   умывания,   расчёсывания  и  зарядки.  Но,   старуха  знала,  что  если  делать  только  самое  необходимое,  то  станет  ещё  скучнее,  а  даже  приятные   занятия,   как  сон,  еда  и  отдых   потеряют  свою  привлекательность.  Если  б  собака  по  прежнему  сторожила,   разве  был  бы  у  неё   такой  тусклый   взгляд?  Если  б  Рыжуха   паслась  в  стаде,   боялась   бы  кнута   пастуха,   оборонялась  бы  от  овода,   то  оживлённей   блестели  бы  её    влажные  глаза. 
И  потому   Ирина   заставляла   детей   работать  в  огороде,   учить  уроки,   делать  зарядку,  а  приедут  ли  за  ними  -  неизвестно.   Год  лететь   в  один   путь,  и  если  пришлют  за  ними  корабль,  то  прилетят  только  этой  зимой.  Если  не  приедут,   решает  старуха,  то  я  разрешу   детям  ничего  не  делать,   пусть  деградируют  -  сумасшедшим    умирать  легче.  А  и  праздники   старается  устроить   старуха,  находит   причину.
   - Сегодня  22  июня,  -  говорит   торжественно,  наливая  молоко   в  хрустальные  бокалы,  -  это  самый   длинный   день  в  году! 
Усмехнулись  дети  не  доверчиво:   совсем  старая  с  ума  сошла.  Длинный   день  -  какой  же  это  праздник?  Если  б  чуточку  потемнее,  попрохладней.  Темноволосый,  черноглазый   мальчик  смотрит  насмешливо.  Хрупкая   девочка   с  мягкими   волосами  глядит   вопрошающе,   ожидая    радостную  весть.
   -  С   этого  дня,  -  продолжает  Илона,  -  день  начнёт   убывать,   солнце  опустится  ниже  к  горизонту  и  ему  станет  труднее   жечь  нас. 
Тут  большая  капля  растопленной   плёнки   упала   старухе  в  ладонь.  Мигом  покраснела  кожа.  Старая   Илона  сжала  от  боли  пальцы  и  улыбнулась  сквозь   слёзы,  -  вот,  на  такую  капельку,  на  такую  малюсенькую,  день   убавится.  Затем  прилетит   ракета  и  заберёт  нас  с  собой.
Дети   доверчиво    улыбаются,  присаживаются   ближе,   требуют   ещё   их   обнадёжить.
   - Прилетит,  -  успокаивает   старуха  и  вспоминает  день,  когда  лет  сто  назад,  улетали  с  Земли  первые   переселенцы.  Уже   тогда  воздух  становился   влажным   и  жарким.  Широкий   ствол  ракеты  серебристо   блестел,   терялся   в  серых  волокнах  тумана.   Много  людей  собралось  на  поляне.   Как   и  на  всякое   сборище   женский  род  принарядился.  Жёлтые,  красные,  голубые,  зелёные  платья  яркими   пятнами   светлели  в  густом  тумане.  Мужчины  пришли  как   обычно:  в  светлом  и  лёгком.  Люди   скептически  относились  к  предполагаемому  переселению.   Земляне  не  желали  покидать   свою  Землю,   а  потому   с  иронией  обходили   высокую  ракету.  На  молодого,  высокого  парня  -  космонавта  -   смотрели  насмешливо.
  -  Что,  земляне!  -  широко  улыбался  он  толпе,  -  чего  боитесь?  Много  поколений  людей  до  вас   просто  мечтали   побывать  в  космосе,  а   вы   ещё   сомневаетесь!
В   то  время   брали  всех  желающих. 
Старухе,  тогда   ещё  молоденькой   девчушке,  понравился  парень.  Он  был  сильным,  смелым,   загадочным,  как   принц  из  сказки.  Желая    стать  к  нему  ближе,  она,  будто  интересуясь  ракетой,  украдкой   поглядывала  на  парня. 
   -  Планета  та  схожа  с  нашей!  -  восклицал   парень,  -  жить  на  ней   легче,   сила  тяжести  меньше. 
   -  Тебе,  длинному  и  жить  там,  -  неслось   из  толпы,  -  тебя   Земля  наша   не  держит!
   -  Зимой  там   холодно  минус  30,  -  спасаясь   от  насмешек  спешил  обрадовать  он,  -  А   летом  всего  лишь  плюс  40.  Год  длиться    540   дней,  вот  так! 
Толпа   оставалась   безразличной   к  его   высказыванию.  Они   всё   это   уже  знали,   период  любопытства   давно  миновал.  Люди   понимали,  что  переселятся  нужно,  но  пытались  оттянуть  сей  миг.  Они  нуждались,   чтоб  их  подталкивали,   уговаривали,  заставляли.  Парень  схватил  Илону  за  руку.
   -  Поедем!  -  выдохнул   просительно.  Он  и  сам   ещё  не  давно  стоял  в  толпе,  только  был  чуть  её   посмелее.  Илона   заметила  его  неуверенность  и  страх.
   -  Нет,  -  поспешно   выдернула  руку,  отбежала  в  родной  туман,  на  родную  поляну,  спряталась   за  старую  ель. 
  -  Раньше  брали  всех   желающих,  -  жалела  она  сейчас  об  упущенной  возможности.  Потом,   когда   Илона  преодолела  свой  страх,   её   уже  считали  лишней,  и  как   обузу,  отталкивали  назад. 
,.Я   сама  не  хочу  ехать,  -  рисовалась  она  перед  окружающими,  -  как  это  с  нашей   Земли,  с  нашей  родины,   да   устремиться   в  такую  даль? ,,
,,Мы   тоже  не  ходим   ни  куда  уезжать,  -  соглашались  с  ней  оставшиеся,  -  ракеты,  говорят,  иной  раз   падают,   сгорают,  и  метеориты   там  носятся!
   -  А   теперь  нас   вытолкнули,  как   лишних,  -  не  сумела  сейчас  скрыть  свою  обиду   Илона.   Дети  раздели   её  горе  и  обречённость.  За  ними  обещали  приехать   и   может  быть   всё   же  приедут.
Детям   за  день  удавалось  устать,   не  сильно  скучать,  не  особо  надоесть  друг  другу,  не  расстроиться.  Ночью  они  спали  спокойно.  Старой   Илоне  тоже   удавалось  уснуть,  хотя  пятно  подтаявшей   плёнки  беспокоило  её  и  во  сне.  Оно  расширялось,  утончалось.  Сквозь  него   вползало    солнце,   и  шум  от  морозильных   камер   казался   громче,  натужней.  Под  их  гудение   старуха   просыпалась,  просто  дремала,   думала. 
Потом   наступила  осень.  Купол  хоть  на  малые  часы  стал   скрываться  от  солнца.  Старуха  не  много  успокоилась.  Достала   старые  книги,   принялась  рассматривать  их,  дети  присели  рядом.
   -  Такие   интересные   деревья?  -  удивлялся   мальчик,  -  они   сомвем  не  похожи  на  нашу  ёлочку. 
   -  У   него  большие   иголки  и  белый  ствол,  -  уточняла  девочка.
   -  Это  берёза,  -  улыбнулась   Илона,  -  у  неё  не  иголки,  а  листья.  Я   садила   в  горшки  много   деревьев,   а  прижилась   только  ель. 
   - Смотрите,   ребята  катаются!  -  мальчик  перевернул  страницу  и  увидел  древнею   картинку,   где  с  горки  на  санках  неслась  детвора.
   -  Это   сказки,  -  не  поверила  и  старая   Илона,  -  где  ж  это  видано,   чтобы  вода  замерзала  и  становилась  белой.  В морозильнике она иной раз и замерзает, но становиться прозрачной, и ее совсем немного.
   В другой книге они тоже   натянутую пленку, только образовывала она совсем маленький купол, и стоял среди зелени.
          - Для чего он? – удивилась старуха с детьми, - зачем он такой маленький? Кого он защитит от солнца?
    Затем наступила ночь. Пятно перестало прибывать и старуха успокоилась. Но отсутствие работы сделало ее жизнь еще скучнее, монотоннее. Старуха захандрила. Заскучала. Ей казалось, что никто и никогда за ними не приедет. Приуныли и дети.
    Но однажды они проснулись и купол извне освещался белым светом. Свет шел с севера, не от Солнца. Он лишь освещал купол, не нагревая его.  По стенке купола маячила тень человека. Он медленно размахивал руками, поднимал голову, оглядывался. Старуха осторожно подошла к дверям, тихонько приоткрыла их. Пришелец в золотистом плотном костюме стоял к ней боком, шептал.
     - Здравствуй, Земля! Сто лет я  не видел я тебя.  Привет  тебе  от  всех  твоих  бывших  детей.   Дружно   мы  жили  с  тобой,  хоть   иной  раз  ты  и  наказывала  нас   землетрясением,   наводнением,  засухой,   жарой   и  ураганами.  Но  и  мы  нарушали  экологию,   по  глупости   славили  Солнце.  Мы   там   привыкли,   но  здесь  нам   было  лучше.
Незнакомец  присел,   взял  горсть  горячей  и  влажной  земли,   прижал  к  лицу.  За   нами  приехали,  догадалась  Илона   и  ей  вдруг  стало  жаль  покидать   Землю.  Она    сочувствовала   незнакомцу,  как   гостью.  Она   сочувствовала  ему,   как   родственники  сочувствуют   умирающему,   будучи  сами   уверены   в  своём   долголетии.  Старуха   раздумала  ехать.  Приезжий  здесь  просто   скучает,  а  она  там  станет  всем   чужая. 
   -  Илона!  -  незнакомец   узнал  её,  -  помнишь,   я  звал  тебя  в  свой  первый   полёт.   Там   всё  не  так,  всё   по  другому,   всё   хуже. 
   -  Что  и  говорить,  -  согласилась   старуха,  -  Земля,  она  и  есть  Земля! 
Проснулись  дети,   заторопились  перетащить  свои  вещи  в  ракету.
   -  Сейчас  новые  моторы,  -  объяснял  приезжий,  -  за  полгода  долетим.   Там  сейчас  весна,   к  осени  мы  будем  дома. 
,,Дома,,   прозвучало   естественно  для  него  и  детей,  а  старуху  оно  поторопило,  заставило  окончательно  решиться   ехать  ей  или  нет.  Поодаль   бродила  корова,  лежала  собака,   зеленела  трава,   гудели  морозильники,   ёлочка  вновь  зазеленела. 
   -  Я   останусь,  -  решила  окончательно  старуха,  -  здесь   я  хоть  день,  хоть  месяц  а  живу,  а  там…-  она  не  договорила,  не  нашла  слова,   обозначающее  невыносимую  скуку,   обречённость,   тоску   по  Земле.
Ракета   уехала.  Старуха  умерла  через  месяц.  Сначала  ей   расхотелось   ухаживать   за  огородом,   потом  доить  корову.  Следом  за  ней  сдохла  корова,   стали  перегорать  лампы.       
Дольше  всех   держалась  собака.  Она  лаяла   на  появившееся   Солнце,  то  ли  приветствовала  его,  то  ли  проклинала.