Серафического доктора святого Бонавентуры «Бревилоквий»
Пролог святого Бонавентуры к «Бревилоквию»
Преклоняю колени мои пред Отцом Господа нашего Иисуса Христа, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле, чтобы дал вам согласно богатству славы Своей силу, чтобы вы укрепились через Дух Его во внутреннем человеке, чтобы обитал Христос через веру в сердцах ваших; чтобы вы, в любви укорененные и утвержденные, могли постичь со всеми святыми, что есть широта, долгота, высота и глубина; познать также превосходящую разумение любовь Христа, чтобы вы исполнились всею полнотою Божией.
Великий учитель язычников и проповедник истины, исполненный Святым Духом, как сосуд избранный и освященный, в сем слове открывает происхождение, ход и пребывание Священного Писания, называемого теологией: утверждая, что происхождение Писания прослеживается к воздействию Пресвятой Троицы, ход - к возможностям человеческого уразумения, пребывание же, или плод, к преизобилующему и сверхполному счастью.
Ибо происхождение не через человеческое исследование, но через Божественное откровение, которое проистекает от Отца светов, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле, от Которого через Сына Его, Иисуса Христа, изливается на нас Дух Святой, и через Святого Духа, разделяющего и распределяющего дары каждому, как Ему угодно, дается вера, а через веру обитает Христос в сердцах наших. Сие есть познание Иисуса Христа, из которого первоначально проистекает прочность и разумение всего Священного Писания. Поэтому и невозможно, чтобы кто-либо приступил к познанию его, если прежде не будет иметь веру Христову, внушенную ему [свыше], в качестве светильника и двери, а также основания всего Писания. Ибо сама вера есть свет всех сверхприродных просвещений, доколе мы странствуем вдали от Господа, и основание утверждающее, и светильник направляющий, и дверь вводящая; и согласно этой мере необходимо измерять премудрость нам от Бога данную, чтобы никто не мудрствовал более, нежели подобает мудрствовать, но мудрствовал к трезвению и [в соответствии с тем], как каждому уделил Бог меру веры. Итак, посредством сей веры дается нам познание Священного Писания, по воздействию Пресвятой Троицы, согласно тому, о чем ясно говорит Апостол в первой части вышеприведенной цитаты.
Ход же Святого Писания не ограничен лишь законами рассуждений, определений и разделений по обычаю прочих наук и не ограничен со стороны всеобщности; но напротив, поскольку согласно сверхприродному свету приступает к дарованию человеку-путнику достаточного познания вещей, служащего ему ко спасению, оно частью открытыми словами, частью же таинственными описывает все содержание мира как бы суммарно, в чем усматривается широта; описывает последовательность [событий], в чем усматривается долгота; описывает превосходство окончательно спасенных, в чем усматривается высота; описывает несчастную участь осужденных, в чем состоит глубина, не только самой вселенной, но также и Божьего суда. - И так оно описывает всю вселенную, насколько полезно иметь о ней знание для спасения, согласно ее широте, долготе, высоте и глубине, имея также само в своем развитии сии четыре [свойства], о чем будет сказано в дальнейшем; ибо того требовали особенности человеческого познания, которое по природе своей способно величественно и многоразлично уразумевать великое и многое, являясь как бы неким благороднейшим зеркалом, в котором по природе может быть описано не только естественно, но и сверхъестественно вселенная сотворенных вещей; таким образом, ход Священного Писания рассматривается согласно возможностям человеческого уразумения.
Пребывание же или плод Священного Писания есть не что иное, как полнота вечного счастья. Ибо сие есть Писание, в котором заключены глаголы вечной жизни, которое для того написано, чтобы мы не только веровали, но и имели жизнь вечную, в которой, впрочем, будем видеть, любить и в которой исполнятся все наши желания; а когда они исполнятся, тогда мы воистину познаем превосходящую разумение любовь и, таким образом, исполнимся всею полнотою Божией. В эту полноту и пытается ввести нас Божественное Писание, согласно истине вышеприведенного суждения Апостола. Имея в виду эту цель и это намерение, следует изучать, и толковать, и даже слушать Священное Писание.
И чтобы к этому плоду и цели мы прямым путем пришли через прямой путь Писаний, следует начать с самого начала, т.е. с чистой верой приступить к Отцу светов, преклонив колени сердца нашего, чтобы Он Сам через Сына Своего в Духе Святом дал нам истинное познание Иисуса Христа и с познанием и любовь к Нему, чтобы таким образом, познавая и любя Его, и, укрепленные в вере и укорененные в любви, могли познать широту, долготу, высоту и глубину самого Священного Писания и через это познание прийти к наиполнейшему познанию и преизбыточествующей любви Пресвятой Троицы, куда устремлены желания святых, в Которой есть пребывание и завершение всякой истины и всякого блага.
Когда цель сего Священного Писания желается и делается предметом намерения, а начало делается предметом веры и призывается, то виден ход и в том, что касается его широты, долготы, высоты и глубины, согласно пути и порядку апостольского послания.
Состоит же широта его во множестве его частей, долгота - в описании времен и эпох, высота - в описании иерархий по степеням упорядоченных, глубина - в множестве таинственных смыслов и уразумений.
§ 1. О широте Священного Писания
Итак, если мы хотим размышлять о широте Священного Писания, то, во-первых, мы видим, что Священное Писание предстает нам разделенным на два завета, а именно, на ветхий и новый. - Ветхий же завет, как мы видим, состоит из множества книг. Ибо они включает в себя книги закона, книги исторические, книги премудрости и книги пророческие, так что первых - пять, вторых - десять, третьих - пять и четвертых - шесть, и, таким образом, всего их двадцать шесть. - Новый завет равным образом включает в себя различные книги, соответствующие книгам Ветхого завета в самом четырехчастном разделении. Ибо книгам закона соответствуют книги Евангелия, историческим - Деяния апостолов, книгам премудрости - послания апостолов, и, прежде всего, послания апостола Павла, пророческим же книгам соответствует Апокалипсис; и таким образом имеется дивное соответствие между ветхим и новым заветом, не только в содержании смыслов, но и в четырехчастности частей. - В качестве прообраза этого и знака видел Иезекииль четыре колеса лиц и колесо в середине колеса, ибо ветхий завет заключен в новом и наоборот; и в книгах закона и Евангелиях лицо льва по причине превосходства авторитета; в исторических - лицо быка по причине примеров добродетели; в книгах премудрости - лицо человека по причине благоразумной сметливости; в книгах пророческих - лицо орла по причине зоркости уразумения.
Правильно же Священное Писание разделяется на ветхий и новый завет, а не на теорию и практику, как философия: ибо, поскольку Писание основывается в собственном смысле на познании веры, которая есть добродетель и основание нравственности, и справедливости, и всей праведной жизни, не может в ней разделяться познание вещей, т.е. предметов веры, от познания нравов. Иначе обстоит дело с философией, которая изучает не только истины нравственные, но рассматривает и истину как абстрактное понятие. Поскольку же Священное Писание - это познание, направляющее к добру и отвращающее от зла, а сие достигается через страх и любовь: поэтому разделяется на два завета, коих «различие, если говорить кратко, это страх и любовь».
И поскольку четверояко может кто-либо стремиться к добру и удаляться от зла, а именно, через заповеди высочайшего могущества, или через свидетельства наимудрейшей истины, или через примеры и благодеяния чистейшей благости, или через них всех воедино собранных; поэтому как в новом так и в ветхом завете четверояко переданы книги, содержащие Священное Писание согласно отношению к четырем вышеупомянутым. Ибо книги закона движут через заповеди всемогущего величия; исторические - через примеры блага чистейшего; премудрости - через свидельства истины промыслительнейшей; пророческие движут через совокупность всех вышеупомянутых [свойств], как явствует с очевидностью из их содержания. Поэтому они как бы напоминают о всей премудрости и учении закона.
Итак, Священное Писание подобно широчайшему потоку, который, чем дальше течет, тем становится все большим и большим из стечения воедино многих вод. Ибо если сначала в Писании были книги закона, то позднее нахлынули воды премудрости исторических книг, в-третьих, пришло учение премудрейшего Соломона, после этого также учение святых пророков и, наконец, учение евангельское открыто было, произнесенное через уста плоти Христовой, евангелистами записанное, святыми апостолами проповеданное; добавлены также свидетельства, коими Святой Дух, нисшедший на них, научил нас через них: чтобы таким образом они, наученные Святым Духом по Божественному обетованию, всякую истину и всякое учение спасительной истины дали Церкви Христовой и, завершив Священное Писание, распространили знание об истине.
§ 2. О долготе Священного Писания
Имеет также сие Священное Писание долготу, которая состоит в описании как времен, так и эпох, а именно, от начала мира до дня Суда. Ибо оно описывает, как мир проходит через три времени, а именно, через время закона природы, закона писаного и закона благодати, и в сих трех временах выделяет семь эпох. Из коих первая [эпоха] от Адама до Ноя, вторая от Ноя до Авраама, третья от Авраама до Давида, четвертая от Давида до переселения в Вавилон, пятая от переселения в Вавилон до Христа, шестая от Христа до конца мира, седьмая проходит с шестой и начинается от покоя Христа в гробу и до всеобщего воскресения, когда начнется восьмая эпоха воскресения. - И таким образом Писание есть [по долготе] наидлиннейшее, ибо, повествуя о вещах, начинает с начала мира и самого времени в первой главе книги Бытия и доходит до конца мира и времени, а именно, в последней главе книги Апокалипсиса.
Справедливо между тем все время, которое протекает через три закона, а именно, вложенного внутренним образом, данного внешним образом и влитого свыше, проходит через семь эпох и завершается в конце шестой; чтобы таким образом течение мира соответствовало бы началу и течение большего мира соответствовало бы течению жизни мира меньшего, т.е. человека, ради которого мир сотворен. Ибо первая эпоха мира, в которую произошло сотворение самого мира, падение демонов и утверждение ангелов, справедливо соответствует первому дню [творения], в который сотворен свет и отделен от тьмы. Вторая - в которую через ковчег и потоп спасены были добрые и погублены злые, соответствует второму дню [творения], в который, через сотворение тверди небесной произошло отделение вод [под твердью] от вод [над твердью]. Третья - в которую призван был Авраам и возникла синагога, которая должна была плодоносить и рождать потомство для служения Богу, соответствует третьему дню [творения], в который явилась суша и произвела траву зеленую. Четвертая - в которую процветало царство и священство, ибо царь Давид расширил служение Богу, соответствует четвертому дню, в который совершилось формирование светил и звезд. Пятая - в которую переселенные [иудеи] жили между многих народов и претерпевали скорби, соответствует пятому дню, в который совершилось формирование рыб из воды. Шестая эпоха, в которую родился Христос в образе человека, который есть истинный образ Божий, соответствует шестому дню, в который был создан первый человек. Седьмая - которая есть покой бесконечной душ, соответствует седьмому дню, в который почил Бог от всех дел, которые совершал.
И так различаются сии семь эпох согласно выдающимся событиям, которые произошли в начале каждой из них и которым соответствуют дни сотворения мира. Именуется также первая эпоха младенчеством, ибо, как младенчество стирается [из памяти] полным забвением, так и эта первая эпоха была поглощена потопом. Вторая [эпоха] - детство; ибо как в детстве мы начинаем говорить, так и во вторую эпоху произошло разделение языков. Третья [эпоха] называется отрочеством, поскольку как в отрочестве начинает формироваться детородная сила, так и тогда призван был Авраам, и дано было ему обрезание, и соделано обетование о семени. Четвертая называется юность, ибо как в юности достигает расцвета возраст человека, так и в четвертую эпоху при царях расцвела синагога. Пятая - пожилой возраст, потому что как в пожилом возрасте убывают силы и исчезает красота, так случилось и с иудейским священством во время переселения [в Вавилон]. Шестая эпоха именуется старостью, ибо как и она, связанная со смертью, дает, однако, большой свет мудрости; так и шестая эпоха мира завершится в день Суда, и в ней через учение Христа процветает мудрость.
Итак, весь этот мир упорядоченнейшим ходом описывается в Писании идущим от начала и до конца, упорядоченный подобно некой прекраснейшей поэме, где может всякий увидеть с течением времени разнообразие, множественность и равенство, порядок, правоту и красоту многих Божественных решений, исходящих от премудрости Божией, управляющей миром. Поэтому как никто не может увидеть красоту поэмы, если его взгляд не обнимет собой все строфы ее, так и никто не увидит красоты порядка и управления вселенной, если не рассмотрит ее всю целиком. И поскольку никакой человек не бывает столь долголетен, чтобы увидеть все своими телесными очами, равно как и не может сам по себе предвидеть будущее; то Святой Дух позаботился дать нам книгу Священного Писания, долгота которой соизмерима с длительностью существования вселенной.
§ 3. О высоте Священного Писания
Имеет, тем не менее, Священное Писание в своем шествии высоту, которая состоит в описании иерархий, по степеням упорядоченных, каковы суть иерархия церковная, ангельская и божественная, т.е. поднебесная, небесная и вышенебесная; так что первая описывает открыто, вторая немного более тайно, а третья - еще более тайно. В описании церковной иерархии оно [Священное Писание] высоко; в описании ангельской - выше, в описании божественной - высочайшее, так что можем привести здесь сказанное пророком: «Дивным соделалось знание Твое для меня; укрепилось оно, и не возмогу к нему».
И это, впрочем, весьма правильно. Ибо поскольку вещь имеет бытие в материи, она имеет бытие в душе через приобретенное знание, она имеет также бытие в ней через благодать, имеет бытие в ней через славу и имеет бытие в вечном искусстве; философия, впрочем, рассматривает вещи такими, какими они являются по природе, т.е. в душе согласно знанию, естественным образом врожденному или также приобретенному; но теология как наука, основанная на вере и открытая нам Святым Духом, касается и тех вещей, которые относятся к благодати, и славе, и даже к вечной Премудрости. Поэтому и она сама, подчиняя себе философское познание и принимая [знание] о природе вещей насколько это необходимо ей для создания зеркала, чрез которое осуществится отображение вещей божественных, воздвигает как бы лестницу, которая основанием своим касается земли, а вершиной - неба; и сие целое через оного единого иерарха, Иисуса Христа, Который не только по причине принятой человеческой природы является иерархом в церковной иерархии, но также и в ангельской, а через Лицо - и в оной вышенебесной иерархии Пресвятой Троицы; так что через Него, как с макушки главы, Бог сходит благодатью помазания не только на браду, но также и на край одежды, ибо [сходит] не только на горний Иерусалим, но и на воинствующую Церковь.
Есть убо великая красота в мироздании, но гораздо большая в Церкви, украшенной красотою благодатных даров святых, наивысшая же - в небесном Иерусалиме, а превыше наивысшей - в Пресвятой Троице. Поэтому само Писание не только имеет высочайшее содержание, через которое она услаждает и возвышает разумение ума, но также и оно само является красивейшим и неким дивным способом услаждает наш разум и, услаждая, все больше и больше приучает к созерцанию и анагогическому восприятию божественных зрелищ.
§ 4. О глубине Священного Писания
Наконец, само Писание имеет глубину, которая состоит в множественности мистических уразумений. Ибо кроме буквального смысла, может в различных местах истолковываться трояко, а именно, аллегорически, морально и анагогически. Аллегория имеет место тогда, когда через один факт указывается на другой факт, на основании чего следует верить. Тропология, или моральное истолкование, имеет место, когда через сделанное дается уразуметь то, что следует делать. Анагогия, или возвышение, имеет место тогда, когда дается уразуметь то, что желаемо, а именно вечное счастье блаженных.
По праву должен быть в Писании этот троякий смысл помимо буквального уразумения: ибо это соответствует предмету самого Писания, его слушателю или ученику, его происхождению, а также его цели.
Я говорю, что соответствует его предмету, ибо оно есть учение о Боге, о Христе, о делах искупления и о веруемом. Ибо его предмет в том, что касается субстанции - Бог, в том что касается силы - Христос, что касается действия - дело искупления; в том что касается всего этого вместе взятого - веруемое. Бог же является единым и троическим: единым в сущности, троическим в лицах. Поэтому Писание, которое написано о Нем, имеет в единстве буквального смысла троякое уразумение. Поскольку же Христос есть единое Слово, то говорится, что все через Него сотворено и в нем обретает свет, так что Его премудрость есть и множественна, и едина. Дела искупления, хотя их много, связаны с главным жертвоприношением Христа. Веруемое как веруемое различными способами сияет отраженным светом согласно различному состоянию верующих. Поэтому согласно соответствию со всем вышесказанным Священное Писание в одном буквальном смысле порождает множественное уразумение.
Соответствует это также и слушателю: ибо подобающим слушателем его может быть лишь человек смиренный, чистый, верный и старательный. Поэтому под корой буквального смысла скрывается мистическое и глубокое уразумение, чтобы подавить гордость, чтобы его глубиной, в смирении буквального смысла сокрытой, и гордые посрамлялись, и нечистые отталкиваемы были, и неверные отвергались, и небрегущие побуждались к уразумению тайн. И поскольку слушатели сего учения бывают не одинаковы, но всякого рода, и при этом всем спасаемым подобает что-либо знать о сем учении, поэтому оно имеет многообразное уразумение, так что всякому разуму соответствует, ко всякому разуму снисходит, всякий разум превосходит и всякий разум, внимательно его изучающий, множественностью лучей своих просвещает и воспламеняет.
Соответствует также началу, от которого исходит: ибо оно от Бога через Христа и Святого Духа, говорящего устами пророков и других, записавших это учение. Ибо Бог говорит не только через слова, но и через факты, ибо для Него говорить значит делать и делать значит говорить; и все сотворенное, как результат действия Божия, говорит о своей Причине: поэтому и Писание, божественным образом переданное, должно не только означать слова, но и факты. Христос есть также Учитель, хотя и смиренный во плоти, но высокий по Божеству: потому подобало Ему и Его учению сочетать смирение в проповеди с глубиною суждений, как, подобно тому как [младенец] Христос был укутан пеленами, так и премудрость Божия в образах Писания для неких смиренных [слушателей] завернута. Также Святой Дух различным образом просвещал сердца пророков и посылал им откровения; от Его же Разума ничто сокрыться не может и Он был послан наставить на всякую истину: поэтому подобало Его учению, чтобы в одном слове скрывалось множество смыслов.
Соответствует это также и самой цели: ибо Писание дано для того, чтобы через него человек был направляем в познании и делании, и, таким образом, наконец достиг желаемого. И поскольку все создания для того сотворены, чтобы служили человеку, стремящемуся в небесную отчизну, поэтому Писание берет различные виды самих творений, чтобы через них научить нас премудрости, направляющей нас к вечному. И поскольку человек не может быть направлен к вечному, если не познает истину, в которую должно веровать, и не будет делать добро, которое подобает творить, и не возжелает видеть и любить Бога и наслаждаться Им: поэтому Священное Писание, данное Святым Духом, берет книгу творения, относясь к цели согласно троякому способу уразумения; так что посредством тропологии имеем знание о том, как подобает мужественно действовать; посредством аллегории - как подобает истинно верить; посредством анагогии - как подобает наслаждаться желаемым; и таким образом очищенные через добродетельное делание, просвещенные через лучащуюся веру и усовершенствованные через пылающую любовь, придем наконец к награде вечного счастья.
§ 5. О способе изложения в самом Священном Писании
Итак, в таком многообразии премудрости, которая содержится в широте, долготе, высоте и глубине самого Священного Писания, единственный есть общий аутентичный способ изложения, а именно, внутри которого содержится способ повествовательный, предписывающий, запрещающий, увещевающий, проповеднический, грозящий, обещающий, умоляющий и хвалящий. И все сии способы под одним аутентичным способом пребывают и сие, впрочем, совершенно справедливо.
Ибо поскольку сие учение о том, чтобы мы стали добрыми и спаслись; и сие не происходит через голое рассмотрение, но через наклонность воли: поэтому Божественное Писание тем способом должно преподноситься, чтобы эффективнее воздействовать на нашу волю. И поскольку на чувства более эффективно воздействуют примеры, нежели аргументы, обетования - нежели умозаключения, благочестивые дела - нежели определения; поэтому сие Писание не должно излагать материал аподиктически, аналитически и синтетически для доказательства наличия определенных свойств у предмета, как это делают другие науки; но подобает, чтобы оно имело свои способы [изложения], согласно различным наклонностям душ различным образом на души влияющие; так что если кто не будет побуждаем предписаниями и запретами, по крайней мере будет подвигнут сообщаемыми примерами; если кто и этим не будет побуждаем, то подвигнется хотя бы явленными ему благодеяниями; а если кто и этим не подвигнется, подвигнется увещеваниями мудрецов, истинными обетованиями, страшными угрозами, так что хотя бы таким образом пробудится в нем благочестие и желание хвалить Бога, в коих обрящет благодать, которая направит его к делам добродетельным.
Поскольку же сии повествовательные способы не могут осуществиться путем достоверности доводов, ибо частные события не могут быть доказаны; поэтому, чтобы сие Писание не соделалось предметом сомнений и из-за этого не уменьшилась бы его побудительная сила, то на место достоверности разума обеспечил Бог сему Писанию достоверность авторитета, который настолько велик, что превосходит всякую прозорливость человеческих способностей. И поскольку не является достоверным авторитет того, кто может обманывать и обманываться, и нет никого, кто не мог бы обманываться или не умел обманывать, кроме Бога и Святого Духа: поэтому для того, чтобы Священное Писание присущим ему образом было совершенно аутентичным, оно должно передаваться не через человеческое исследование, но через Божественное откровение. Поэтому ничем не следует в нем пренебрегать как бесполезным, ничего нельзя презирать как ложное, ничего нельзя отвергать как нечестивое, потому что Святой Дух, Который есть его совершеннейший автор, ничего не мог изречь ложного, ничего лишнего, ничего незначительного. И поэтому небо и земля прейдут, а слова Священного Писания не прейдут, пока не исполнятся. Ибо доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдут из Закона, пока не исполнится все, по свидетельству Спасителя. Итак, тот, кто нарушит то, чему учит Писание, и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.
§ 6. О способе толкования Священного Писания
Поскольку же Писание имеет сей особый способ изложения, так согласно своему способу изложения особенным образом должно уразумеваться и истолковываться. Поскольку оно под одним текстом скрывает множество смыслов, то толкователь должен являть на свет сокрытое и оное выявленное делать явным через другой фрагмент Писания, более ясный: как например, если я истолковываю оный стих Псалма: «Возьми оружие и щит и восстань на помощь мне», - и хочу объяснить, что такое Божественное оружие; скажу, что это истина и благоволение; и что это так и есть, докажу через более ясный фрагмент из Писания. Ибо в другом месте написано: «Щитом благоволения Своего Ты увенчал нас» и еще раз: «Щитом окружит тебя истина Его». И к этому не может человек легко прийти, но лишь навыкнув чтению текстов и храня в памяти текст Библии; в противном случае, никогда не сможет быть силен в истолковании Писаний. Поэтому, подобно тому как тот, кто не соизволит вначале выучить элементы, из которых складывается речь, никогда не сможет познать ни значение слов, ни правильный закон слогосложения; так и тот, кто презирает букву Святого Писания, никогда не достигнет духовного его истолкования.
Толкователь должен понимать, что не везде следует искать аллегорический смысл, и не все следует истолковывать мистически. Поэтому следует отметить, что Священное Писание имеет четыре части. Одна часть, в которой буквально говорится о земных вещах и через оные обозначает искупление наше, как это явствует в описании сотворения мира. Другая часть - в которой говорит о действиях и событиях из истории оного народа израильского, и через эти действия и события обозначает искупление человеческого рода. Третья часть - в которой прямо говорит и обозначает то, что относится к нашему спасению в вопросах, касающихся веры и нравов. Четвертая часть - в которой провозвещает тайну нашего спасения, частью открыто, частью неясно и гадательно. И поэтому Писание в этих различных случаях не должно быть истолковываемо одним и тем же способом.
В выявлении смысла Священного Писания толкователь должен руководствоваться трояким правилом, которое может быть сформулировано на основе сказанного блаженным Августином в его книге «О христианском учении».
Первое правило таково. Везде в сем Писании первое значение слов касается вещи тварной, или отдельных фактов человеческой жизни, там означаемые вещи означаются сначала буквально, а затем ими означаются тайны нашего искупления; где же первое значение слов выражает веру или любовь, там не надо далее искать аллегории.
Второе правило таково. Где слова сего Писания означают вещи тварные или события из жизни израильского народа, там да ищет толкователь из другого места Писания, что означает всякая вещь, а затем значение ее проясняет через слова, ясно означающие какую-либо из истин веры или нравственную добродетель; как например, если говорится: Овцы рождают двойни, - то это надо истолковывать таким образом, что овцы здесь означают людей, а двойни - двойную любовь.
Третье правило таково. Когда некое место Писания имеет некий буквальный и духовный смысл, толкователь должен рассудить, соответствует ли этот приписываемый смысл историческому или же духовному означаемому, если не может соответствовать и тому и другому; если же соответствует и тому и другому, то должно истолковываться как буквально, так и духовно; если же только одним способом, то должно пониматься только духовно: как то, например, что суббота Закона является вечным установлением, священство [ветхозаветное] - вечным, обладание [Святой] землей - вечным, завет обрезания - вечным; все сие должно пониматься в духовном смысле.
Для того же, чтобы человек по лесу Священного Писания безопасно ходил и истолковывал, подобает, чтобы он прежде знал истину самого Священного Писания в ясных словах, т.е. чтобы он обращал внимание, как Писание описывает начало, шествие и конец двоякого рода людей, как бы друг на друга с разных концов взирающих, а именно, добрых, которые здесь смиряются, чтобы вознестись навеки в будущем, и злых, которые здесь превозносятся, чтобы навеки быть посрамляемыми. Поэтому оно рассматривает всю вселенную от вершины и до дна, от первого до последнего, а в том, что касается прохождения пути - посередине, под видом некоего умозримого креста, в котором должно быть описано и неким образом увидено в свете ума все устройство вселенной; а для уразумения коего нужно знать начало вещей, т.е. Бога, самих вещей сотворение, падение и искупление через кровь Иисуса Христа, исправление через благодать, исцеление через таинства и, наконец, воздаяние через вечную кару и вечную славу.
И поскольку сие учение как в сочинениях святых мужей, так и учителей так обстоятельно изложено, что приходящими к изучению Священного Писания не может быть услышано и понято иначе как в течение длительного времени (поэтому-то новые богословы часто пугаются самого Священного Писания как неудобопонятного и неупорядоченного, подобного некоему темному лесу), то меня попросили друзья, чтобы от малого знания моего нечто кратко и суммарно об истине теологии, и, побежденный их просьбами, я согласился написать некий бревилоквий, в котором в целом не всего, но неких вещей более важных для изучения кратко коснулся, добавив одновременно к тому некий ключ к уразумению, согласно тому как [события] происходили во времени.
Поскольку же теология есть слово о Боге и о первоначале, ибо она как высочайшая наука и учение все сводит к Богу как к первому и высшему началу: поэтому в обозначении доводов во всем, что содержится во всем этом малом сочинении или трактате, я попытался вести главный довод от первоначала, чтобы таким образом показать, что истинность Священного Писания от Бога, о Боге, согласно Богу и для Бога, так что заслуженно эта наука одна, и упорядочена, и не напрасно именуется теологией. Если что-то в этом труде будет несовершенным, или непонятным, или избыточным, или не совсем правильным, то да простит мне читатель по причине занятости, и нехватки времени, и малознания; а если что в нем обретено будет поистине правильного, то честь и слава пусть будет воздана одному лишь Богу.
Чтобы последующее яснее воссияло, я озаботился предпослать названия каждой из глав, для лучшего запоминания и более ясного обзора излагаемого [материала], который подразделен на семь частей и семьдесят две главы.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
О триединстве Бога
Глава 1
О семи частях теологии вкратце
Вначале следует уразуметь, что священное учение, т.е. предмет теологии, которая главным образом касается первоначала, т.е. Бога единого и троического, подразделяется на семь частей: а именно, во-первых, о триединстве Бога, во-вторых, о сотворении мира, в-третьих, о растлении в результате греха, в-четвертых, о воплощении Слова, в-пятых, о благодати Святого Духа, в-шестых, о целительном действии таинств, в-седьмых, о Страшном суде.
Причина же этой истины такова: поскольку Священное Писание или теология является наукой, дающей достаточное знание о первоначале согласно состоянию земной жизни, в той мере, в какой это необходимо для спасения; и Бог является не только началом вещей и действующим образцом в сотворении, но также исцеляющим в искуплении и совершенствующим в воздаянии: поэтому она рассматривает не только Бога как Творца, но также сотворение мира и творения. И поскольку разумное творение, которое есть неким образом цель всех прочих [творений], не устояло, но в своем падении нуждалось в исправлении, поэтому [теология] рассматривает растление греха, врача, здоровье и лекарство и, наконец, совершенное исцеление, которое будет состоять в славе, когда нечестивые будут низвергнуты в муки. И поэтому она сама есть наука совершенная, ибо начинается от первого, которое есть Первоначало, и приходит к последнему, которое есть вечная награда; начинает от наивысшего, которое есть Бог высочайший, Творец всяческих, и приходит к наинизшему, которое есть адские мучения.
Она также есть единственная совершенная мудрость, ибо начинается от высшей причины как начала всего, что имеет причину (где заканчивается философское познание); и проходит через нее (высшую причину) как исцеление грехов, и возвращает к ней как к награде за заслуги и пределу желаний. И в сем познании есть вкус совершенный, жизнь и спасение душ; и поэтому к научению ему (познанию) должно воспламеняться желание всех христиан.
Из этого явствует, что хотя теология рассматривает столь много и столь различным образом, она, однако, представляет собой одну науку, предмет которой, как «от которого все» - Бог, как «через которого все» - Христос, как «к которому все» - дело восстановления, как «вокруг которого все» - единые узы любви, которые соединяют небесное и земное, как «о чем все» - то, что содержится в канонических книгах [Библии], веруемое как веруемое; как «о чем все» - то, что содержится в книгах истолкователей, веруемое как уразумеваемое, согласно сказанному Августином в книге «О пользе верования», а именно: «Тому, что веруем, мы обязаны авторитету, тому, что уразумеваем - разуму».
Глава II
Чего следует придерживаться в вопросе о троичности лиц и единстве сущности
Итак, во-первых, о троичности Бога три вопроса следует рассмотреть, а именно, каким образом единство субстанции и природы сочетается с множественностью лиц; во-вторых, как сочетается с множественностью явлений; в-третьих, как сочетается с множественностью апроприаций.
Итак, о множественности лиц в единстве природы сего требует правая вера придерживаться, а именно, что в единстве природы существуют три лица: Отец, Сын и Святой Дух, из коих Первое Лицо ни от кого не происходит, Второе Лицо - от Первого через рождение, Третье Лицо - от Первого и Второго посредством духновения или исхождения; так что троичность лиц не исключает наличия у Божественной сущности в превосходной степени таких свойств, как единство, простота, безмерность, вечность, несообщаемость, необходимость, а также первичность; но, напротив, включает высшую плодовитость, любовь, щедрость, равенство, братство, согласие и нераздельность; все это здравая вера разумеет наличествующим в Пресвятой Троице.
Обоснование же сей истины таково: ибо вера, которая есть начало почитания Бога и основой всякого благочестивого учения, указывает, что о Боге надлежит мыслить высочайшее и благочестивейшее. Но не будет мыслить высочайшее, если не будет веровать, что Бог может Себя всецело сообщать; и не будет мыслить благочестивейшее, если будет считать, что Бог может [всецело сообщать Себя], но не хочет; и потому, чтобы мыслить высочайшее и благочестивейшее, [вера] говорит, что Бог всецело сообщает Себя, от вечности имея возлюбленного и совозлюбленного, а посему Бог является единым и троическим.
В пользу сей веры, говорящей, что о Боге надо мыслить благочестивейшее, свидетельствует все Священное Писание, которое именуется учением благочестивым: ибо свидетельствует, что у Бога есть Сын, Которого Он в высшей степени любит, а именно, соравное Себе Слово, Которое «от вечности родил, в Котором все устроил», через Которого все сотворил и всем управляет; через Которое также воплотился и по величайшей благости искупил человека Его драгоценнейшей кровью и искупленного напитал; через Которого также при конце мира, исходатайствовав наивысшее милосердие, освободит от всякого несчастья, чтобы через Христа все избранные соделались сынами высшего Отца, в Котором будет свершение и всей милости Бога к нам, и всего нашего благочестия по отношению к Нему.
В том же, что вера требует о Боге мыслить высочайшее, не только согласно с этим Священное Писание, но и все творение, о чем и говорит Августин в 4 главе 15-й книги «О Троице»: «Не только авторитет божественных книг убеждает, что Бог существует, но и все, что окружает нас, к чему и мы сами относимся, вся природа вещей провозглашает, что существует превосходнейший Создатель, который наделил нас душой и природным разумом, которым мы отличаем живое от неживого, наделенное чувствами от бесчувственного, разумное от неразумного, бессильное от сильного, неправедное от праведного, красивое от безобразного, доброе от злого, нетленное от тленного, неизменное от изменчивого, невидимое от видимого, бестелесное от телесного, блаженное от несчастного, предпочитая [во всех случаях] первое второму. А через сие, поскольку, без сомнения, ставим Творца выше творений, подобает, чтобы Он был в превосходной степени живым, все чувстующим и уразумевающим, не подверженным смерти и изменению, бестелесным, всемогущим, праведнейшим, прекраснейшим, наилучшим и блаженнейшим духом». Вот, в эти двенадцать [предикатов] входят высочайшие и благороднейшие свойства божественного бытия. Но после этого, как он сам показывает, сии двенадцать сводятся к трем, а именно, к вечности, мудрости и блаженству; и сии три - к одному, т.е. к премудрости, в которую входят Ум рождающий, Слово рожденное и Любовь, соединяющая обоих, в которых, как учит вера, и состоит Пресвятая Троица. И поскольку он [Августин] полагает Троицу высшей Премудростью, но одновременно полагает и все вышеперечисленные благороднейшие свойства, а именно, единство, простоту и т.п., то необходимо, чтобы все вышеперечисленные благородные свойства божественного бытия были отнесены и к Пресвятой Троице.
Глава III
О здравом уразумении сей веры
Для здравого уразумения сей веры учит священное учение, что в Божестве есть два исхождения, три ипостаси, четыре отношения, пять понятий, и их них образуются только три личностных свойства.
Основание же для уразумения вышесказанного таково: ибо, поскольку первое и высшее начало именно потому, что является первым, является и простейшим; а в силу того, что является высшим, является и совершеннейшим, и совершеннейшим способом себя сообщает именно потому, что является совершеннейшим; и всевозможным образом хранит нераздельность, потому что является простейшим: и поэтому, при сохранении единства природы, имеются в нем совершенные виды эманации. Совершенных же видов эманации есть лишь два: посредством природы и посредством воли. Первое - это рождение, а второе - духновение или исхождение, и потому они там наличествуют.
И поскольку двумя субстанциирующими эманациями с необходимостью исходят две ипостаси, то необходимо также полагать, что первая производящая ипостась от другой не исходит, и в бесконечность уходить нельзя: поэтому там [в Боге] три ипостаси.
И поскольку каждой эманации соответствует двоякое постоянное отношение, потому там [в Боге] четыре отношения, а именно, отцовство, сыновство, духновение и исхождение.
Поскольку же через сии постоянные отношения явлены нам Божественные ипостаси; и помимо сего также оная ипостась, в которой есть первая причина начинания, явно, что она не производима - ибо в сем превосходство ее - поэтому суть пять понятий, а именно четыре вышеупомянутых отношения вместе с нерождаемостью.
И поскольку каждому из Лиц соответствует свойство, которое его преимущественным образом выявляет; поэтому существуют только три личностных свойства, которые сими именами выражены собственно и преимущественно, а именно: Отец и Сын и Святой Дух.
Поскольку же свойственна лишь Отцу нерождаемость или нерожденность, т.е. быть началом не от начала и быть Отцом; нерождаемость являет Его Самого посредством отрицания, хотя здесь неявно присутствует и утверждение, ибо нерождаемость в Отце обозначает полноту истока; начало не от начала, посредством утверждения с отрицанием; бытие Отцом - посредством утверждения и постоянного отношения, собственно, полностью и определенным образом. Подобным образом Сын есть образ, слово и сын; образ означает, что оное Лицо есть выраженное подобие; слово - что подобие выражающее; сын - что подобие ипостасное; опять же, образ - подобие равное; слово - подобие разумное, сын - подобие соприродное. Сим же образом, поскольку собственным образом присуще Святому Духу быть даром, единением или любовью обоих [Лиц], также Духом Святым; дар означает его как даруемое добровольное; любовь или единение, как даруемое добровольное и особенное; Святой Дух - как даруемое добровольное, особенное и ипостасное. Отсюда следует, что через сии три имени - Отец, Сын и Святой Дух - указываются личные свойства трех Лиц. Итак, сего следует придерживаться для здравого уразумения веры в Троицу.
Глава IV
О католическом формулировании этой веры
Для католического формулирования этой веры, согласно доктрине святых учителей, следует придерживаться того, что применительно к Божеству есть два способа предикации, а именно, через субстанцию и через отношение; три способа полагания, а именно: сущность, личность и понятие; четыре способа обозначения субстанции, а именно именем сущности, субстанции, личности и ипостаси; пять способов речения, а именно, кто, какой, какое, что и чем (является); и три способа различения, а именно, согласно различию способа существования, согласно различию способа отношения и согласно различию способа уразумения.
Причина вышесказанного сия есть: поскольку первое начало является одновременно совершеннейшим и простейшим, все, что касается совершенства, говорится о нем буквально и истинно; все, что касается несовершенства, или не говорится вовсе, или, если говорится, то согласно принятию человеческого естества, или в переносном смысле.
Поскольку же имеется десять категорий, а именно, субстанция, количество, отношение, качество, действие, претерпевание, местонахождение, время, расположение и обладание; и пять последних относятся в собственном смысле к телесному или изменчивому, а потому не приписываются Богу кроме так в переносном смысле и аллегорически.
Первые же пять [категорий] приписываются Богу в том смысле, в каком они означают завершение, однако чтобы при этом не отрицаема была простота Бога. Итак, все сии категории являются тем, о ком они высказываются; и таким образом, через сравнение с предметом, в котором они пребывают, все именуются переходящими в субстанцию, за исключением отношения; которое, поскольку имеет двоякое сравнение, а именно, с предметом, который соотносится, и с предметом, к которому относится, то в первом значении проходит, чтобы не соделать сложного, а во втором значении остается, чтобы соделать различие. И поэтому «субстанция содержит единство, а отношение сообщает троичность»; и поэтому остаются там лишь два различных способа предикации. Относительно них дается такое правило: то, что говорится о субстанции, говорится обо всех, и о каждом, и одновременно, и единственно; то же, что говорится согласно отношению, говорится или не обо всех, а если о многих, то во множественном числе, как о соотносящихся, раздельных, подобных, равных, по причине внутреннего отношения. Но и та и другая [предикация] включает понятие Троицы.
И поскольку много может быть отношений в одном лице, поскольку много лиц имеет одну природу; поэтому различие в понятии не приводит к различию лиц, равно как различие в лице не приводит к умножению природы. И поэтому не все, что соответствует сущности, соответствует понятию, или лица - и наоборот. И поэтому есть три способа полагания; о которых обычно дается такое правило: при полагании сущности не полагается ни понятие, ни лицо; при полагании понятия не полагается ни сущность, ни лицо; при полагании лица не полагается ни сущность, ни понятие, как это явствует из примеров.
И поскольку истинное различие существует в полагаемых субстанции, при неизменности сущности; поэтому необходимо там множественно означить субстанцию, а именно как сообщаемую и несообщаемую. Как сообщаемую, способом абстрагирования через понятие сущности, и способом сжатия через понятие субстанции; как несообщаемую, или как различимую через понятие ипостаси, или как различную через понятие личности. Или другим способом, а именно, как различную всяким образом, и это - ипостась; или явным и совершенным образом, и это будет личность. Примеры сих четырех имеются среди творений: человечность, человек, некий человек, Петр; первое обозначает сущность, второе - субстанцию, третье - ипостась, четвертое - личность.
И поскольку в личности, которая различаема, не только следует рассматривать того, кто различаем, но и то, что различаемо, и сие есть свойство или понятие: поэтому необходимо, чтобы в рассуждении о Боге было пять способов предикации и вопрошания, а именно: кто - касательно Лица; какой - касательно ипостаси, ибо именует полагаемое субстанции неотчетливо; какое - касательно понятия; что - касательно субстанции; что или чем [является] - касательно сущности.
И поскольку все сии способы коренятся в единстве сущности, ибо все, что есть в Боге, есть Сам Бог единый и единственный, поэтому не полагают там различия, ни согласно сущности, ни согласно бытию. И поэтому там есть только три способа различения, а именно, согласно способам бытия или исхождения, которыми отличается лицо от лица; согласно способам обладания - как отличается лицо от сущности - ибо одно лицо соотносится с другим, и тем они различаются, сущность же не соотносится с другой [сущностью], и потому не различается - а также согласно способам уразумения, как отличается одно субстанциальное свойство от другого, например, благость от мудрости.
Первое различие - большее, ибо может быть обнаружено в божественных [лицах]; ибо оно коренится в полагаемых, так что одно не говорится о другом. Второе различие - меньшее, ибо оно коренится в атрибутах; хотя одно и может быть сказано о другом, как лицо о сущности, нечто, однако, говорится об одном, а не о другом, как например: лица различаются и соотносятся, а сущность - нет. Третье различие - наименьшее, ибо оно в соотнесениях. Ибо хотя одно о другом говорится взаимно, и то же самое может быть сказано о каждом из двух; однако то же самое не означает одного и того же в обоих случаях, и не дано через то же самое уразумевать и то и другое. Из первого способа различения проистекает множественность лиц; из второго способа - множественность сущностных и относительных предикатов; из третьего - множественность сущностных свойств и понятий, как вечных, так и временных; как собственных, так и переносных; как общих, так и апроприативных. Примеры сказанного явны. По уразумении сего, проясняется в достаточной мере, чего следует придерживаться, и как следует возвещать о высшей троичности Божественных Лиц.
Глава V
О единстве Божественной природы в множественности явлений
Во-вторых же, о множественности явлений учит божественная доктрина придерживаться того, что, хотя Бог является неописываемым, невидимым и несообщаемым; тем не менее, Он особым образом обитает в святых местах, являлся патриархам и пророкам, сошел с небес, послал также Сына и Святого Духа для спасения рода человеческого. И хотя в Боге есть неделимая природа, сила и действие Троицы, тем не менее, посылание или явление одного Лица не то же самое, что посылание или явление другого Лица. Хотя там есть высшее равенство, однако одному лишь Отцу свойственно посылать и не быть посылаемым; Святому Духу свойственно только быть посылаемым, когда речь идет о Его отношениях к другим божественным Лицам; можно, впрочем, сказать, что Святой Дух посылает человека, который действует по Его наитию; Сыну же свойственно посылать и быть посылаемым, как это следует из Священного Писания.
Уразумение же и причина вышесказанного сия есть: ибо, хотя первоначало является бесконечным и неописываемым, бестелесным и невидимым, вечным и несообщаемым; однако Он начало вещей духовных и телесных, природных и благодатных, а через это также вещей изменчивых, чувственно воспринимаемых и описываемых, посредством которых, хотя Сам и является неизменным, неощутимым и неописываемым, делается явным и известным. Делает же Себя явным и известным в целом через всеобщность результатов Своих действий от Него исходящих, и говорится, что Он присутствует в них через сущность, могущество и присутствие, которое распространяется на весь тварный мир. Делает же Себя особым образом известным через некоторые действия, которые к Нему особым образом ведут, почему и говорится, что Он обитает, является, сходит, посылается и посылает. Обитанием называет духовное действие с принятием, как действие благодати, делающей [человека] угодным, которая богоподобна, и к Богу приводит, и делает так, что мы обладаем Богом и Бог обладает нами, и через это Бог обитает в нас. И поскольку ниспослание благодати общее для всех Лиц, потому ни одно Лицо не обитает [в человеке] без другого, но обитает одновременно вся Троица.
Являться же означает действие чувственно воспринимаемое, с очевидным значением, как Святой Дух явился в виде голубя. И поскольку Божественные Лица различны, то они различным образом могут быть означаемы и в знаках, и в именах; поэтому каждое из Лиц может как таковое являться, и явление может всем соответствовать, либо одновременно, либо каждому из Лиц особо. Поэтому, когда говорится, что Святой Дух явился в виде огненных языков или в виде голубя, то это не по причине новой связи или особого действия; но по причине единства, которое существует между означаемым и знаком, Ему особым образом и по способу и по происхождению приписанным. Схождение означает какое-либо из вышеупомянутых действий в сочетании с начинанием. Ибо Бог всегда являет Свое присутствие преблаженным ангелам на небесах, ибо в них всегда обитает и являет Себя. Для грешников же на земле Он как бы отсутствует и в плане благодати, и в плане познания; и потому, когда Он начинает являть Себя или обитать, то из присутствующего на небе и как бы отсутствующего для нас становится присутствующим на земле: и поэтому, хотя Сам по Себе и не изменяется, говорится, что к нам сходит.
Быть посылаемым означает сочетание упомянутых действий с предвечным изведением. Ибо тогда Отец посылает Сына, когда, делая Его присутствующим для нас через познание или благодать, указывает, что [Сын] от Него исходит. И поскольку Отец ни от кого не исходит, поэтому о Нем никогда не говорится, что Он посылаем. Поскольку же Сын и изводит и изводится, поэтому Он посылает и посылаем. Поскольку же Святой Дух от вечности изводится, но не изводит, иначе как во времени; поэтому Ему в собственном смысле присуще быть посылаемым, посылать же не присуще, кроме как по отношению к творениям. Из чего явствует, что сии высказывания являются не буквальными и требующими истолкования: «Святой Дух посылает Себя»; «Святой Дух посылает Сына»; «Сын посылает Себя», - если это только не уразумевается: поскольку рожден от Девы. Явствует также, почему посылать и быть посылаемым не присуще всем: ибо, хотя бы и говорилось о действии по отношению к творениям, указывает, однако, на внутреннее отношение, так что посылать означает власть, а быть посылаемым - подвластность, в смысле вечного исхождения внутренним образом внесенного.
Глава VI
О единстве Божественной природы в множественности апроприаций
В-третьих же, о множественности апроприаций сего придерживаться учит Священное Писание: хотя все сущностное всем Лицам равно и одинаково свойственно, однако Отцу апроприируется единство, Сыну - истина, Святому Духу - благость. И согласно этому берется вторая апроприация Илария, а именно «вечность в Отце, красота в Образе, польза в Даре». Согласно этому берется третья, а именно, в Отце - начинание, в Сыне образцовость, в Святом Духе - завершение. И согласно сему берется четвертая, а именно: всемогущество апроприируется Отцу, всеведение - Сыну, воля или благоволение - Святому Духу. Сие именуется апроприация, не потому, что эти свойства собственные, напротив, они всегда общие [всем трем Лицам]; но потому, что это приводит к уразумению и знанию собственных свойств трех Лиц.
Уразумение же и причина вышесказанного сия есть. Поскольку Первоначало является благороднейшим и совершеннейшим, потому свойства сущего благороднейшего и наиболее общего в Нем обретаются в наивысшей степени. Сии же суть единство, истина, благость, которые характеризуют сущее не как подлежащие, но в силу самого определения [сущего]. Ибо единое обозначает сущее как считаемое, и сие [свойство] оно имеет через неотделимость от себя; истинное обозначает сущее как познаваемое, и сие имеет через неотделимость от собственного вида; благое обозначает сущее как сообщаемое, и сие имеет через неотделимость от собственного действия. И поскольку сию троякую неотделимость оно имеет согласно порядку по отношению к уразумению, так что истинное предполагает единое, и благое предполагает единое и истинное, то отсюда следует, что сии свойства приписываются Первоначалу в высшей степени, ибо они совершенные и наиболее общие; и апроприируются трем Лицам, поскольку они упорядоченные; и наивысшее единство [апроприируется] Отцу, Который есть источник Лиц; наивысшая истина - Сыну, Который исходит от Отца как Слово; наивысшее благо - Святому Духу, который исходит от обоих как любовь и дар.
И поскольку высшее единое есть в высшей степени первое, ибо не имеет никакого начала; и поскольку высшее истинное есть в высшей степени равное и прекрасное; и поскольку высшее благое есть в высшей степени полезное: отсюда возникает вторая апроприация по Иларию, по которой вечность апроприируется Отцу, Который не имеет начала, но является всецело первым; красота - Образу, т.е. Слову, ибо Он в высшей степени прекрасен; польза - Дару, т.е. Святому Духу, ибо Он есть в высшей степени полезный и сообщаемый. И об этом другими словами так пишет Августин: «В Отце единство, в Сыне равенство, в Святом Духе согласие единства и равенства».
Опять же, поскольку в высшей степени единое и первичное содержит определение начинания и изведения; в высшей степени красивое и видное содержит определение выражения и образцовости; в высшей степени полезное и благое содержит определение завершения, ибо «благо и цель суть одно»: отсюда возникает третий способ апроприации - деятельность апроприируется Отцу, образцовость - Сыну, завершенность - Святому Духу.
Опять же, поскольку от первого и высшего начала проистекает всякое могущество, от первого и высшего образца - всякое познание, к высшей цели стремится всякое желание; потому необходимо, чтобы первоначало было всемогущим, всеведущим и всеблагим. Но первое и высшее единство, возвращаясь к себе самому возвращением полным и совершенным, является всемогущественнейшим, равно и истина - наимудрейшей, и благость - наиблагостнейшей; и сии апроприируются, ибо предполагают порядок. Ибо воля подразумевает познание, а воля и познание предполагают могущество и силу, ибо «мочь знать - это мочь что-либо».
Из сего явствует, что апроприируется, и кому, и по какой причине. Сии же последние, а именно, могущество, премудрость и воля суть в наибольшей степени те [определения], коими в Писании прославляется Пресвятая Троица. И поэтому о них должно быть нечто сказано - кратко и в суммарном виде.
Глава VII
О всемогуществе Божием
О всемогуществе Божием, согласно священному учению, должно придерживаться сего: Бог всемогущ, но так, чтобы ему не приписывались действия греховные, как лгать или желать зла; ни претерпевания карающие, как страшиться и скорбеть; ни действия телесные или материальные, как спать или ходить, разве только в переносном смысле; ни действия неподобающие, мочь создать большее Себя, или другого Бога, равного Себе, или что-либо актуально бесконечное и т.п.: ибо, как говорит Ансельм, что-либо неподобающее, даже самое незначительное, для Бога невозможно». И хотя Он сего не может, тем не менее, Он всемогущ истинно, в собственном смысле слова и совершенно.
Уразумение же и причина вышесказанного сия есть: ибо Первоначало могущественно могуществом, которое есть могущество простое; и поэтому разграничение, добавляемое к нему, разграничивает могущество простое на разные виды могущества. Сии же суть те, которые проистекают из могущества полного и упорядоченного. Могуществом же полным я называю то, которое не может ослабеть, поддаться или нуждаться. Но могущество в совершении греха ослабевает, в страдании поддается, в совершении телесных действий включает в себя нужду. Божественное же могущество, поскольку является могуществом высшим и совершеннейшим, потому не возникает из ничего, не может быть под чьей-либо властью и не нуждается ни в ком другом, а потому не может совершать греховные действия, ни претерпевать карающие, ни совершать материальные; и это оттого, что Бог всемогущ всемогуществом полным.
Могущество же упорядоченное может проявляться трояким образом: или в действии, или в пригодности к действию со стороны творения, или пригодности к действию со стороны одной лишь нетварной силы. То, что возможно для могущества, указанного в первом смысле, не только возможно, но и действительно; то, что возможно вторым способом, а не первым, возможно просто, хотя и не действительно; то, что возможно третьим способом, возможно Богу, но невозможно творениям. То, что невозможно ни одним из вышеуказанных способов, как то, что прямо противоречит порядку согласно первоначальным определениям и причинам, попросту невозможно: как, например, что Бог сотворит что-либо актуально бесконечное, или сотворит то, что одновременно и существует, и никоим образом не существует, или сделает бывшее не бывшим и т.п. ибо [такое] возможное противоречит упорядоченности и завершенности Божественного могущества. Из сего ясно, на что распространяется Божественное могущество; явствует также, что должно называть попросту возможным, и что - попросту невозможным, и что невозможность некоторых [действий и претерпеваний] сочетается с истинным всемогуществом.
Глава VIII
О премудрости, предопределении и предузнании Божием
О премудрости же Божией сего придерживаться должно, а именно, что сама Божественная премудрость яснейшим образом знает все доброе и злое, настоящее, прошедшее и будущее, действительное и возможное, а потому непостижима для нас и бесконечна; но так, что сама в себе никоим образом не разделяется, хотя и различными именами называется. В том смысле, в каком она познает все возможное, называется знанием или познанием; в том смысле, в каком она познает все, что совершается во вселенной, называется видением; в том смысле, в каком познает все, что совершается хорошо, называется одобрением; в том смысле, в каком она познает будущие события, называется предузнанием или предвидением; в том смысле, в каком она познает то, что совершит Сам Бог, называется приуготовлением; в том смысле, в каком она познает то, что подобает вознаградить, называется предопределением; в том смысле, в каком она познает то, что подобает осудить, называется осуждением.
И поскольку она не только познает, но является также и причиной познания; поэтому, в том смысле, в каком она есть причина познания всего познанного, называется светом; в том смысле, в каком она является причиной познания видимого и одобренного, называется зерцалом; в том смысле, в каком является причиной познания предвидимого и приуготовленного, называется образцом; в том смысле, в каком является причиной познания предопределения и осуждения, называется книгой жизни. Итак, является книгой жизни по отношению к вещам воздаваемым; образцом - по отношению к вещам имеющим произойти; зерцалом - по отношению к вещам ныне происходящим; светом же - по отношению ко всем. К образцу же относится идея, слово, искусство и причина: идея - в смысле акта предвидения; слово - в смысле акта положения; искусство - в смысле акта осуществления; причина - в смысле акта завершения, ибо добавляет устремленность к цели. Поскольку же все сие есть одно в Боге, поэтому эти понятия часто используются как синонимы.
И хотя Божественная премудрость по причине различия познанного и выводимого наделяется разными именами, она, однако, не различается согласно внутренней причине. Ибо Бог познает контингентное безошибочно, изменчивое – не изменяясь, будущее - в настоящем, временное - извечно, зависимое - независимо, тварное - нетварно, отличное от Себя - в Себе и через Себя. И поскольку безошибочно познает контингентные [события], сосуществуют свобода и непостоянство воли [человека] с [Божественным] предопределением и предузнанием.
Уразумение же и причина вышесказанного сия есть: поскольку первоначало, в силу того, что оно первое и высшее, имеет познание одновременно простейшее и совершеннейшее: и поскольку совершеннейшее, познает все яснейшим образом со всеми особенностями, которые имеет или может иметь вещь; и потому знает, что будущие есть будущие, а настоящие есть настоящие; и знает доброе как достойное одобрения, а злое как достойное осуждения: отсюда и возникают различные наименования, о чем было сказано выше.
Но поскольку совершенство [Божественной] премудрости сочетается с высшей простотой, отсюда все, отличное от Себя познает в Себе и через Себя; из чего следует второе - что тварное познает нетварно; из чего следует третье - что зависимое познает независимо; из чего следует четвертое - что временное познает извечно; из чего следует пятое - что будущее познает как настоящее; из чего следует шестое - что изменяющееся познает, не изменяясь; из чего следует седьмое - что контингентное познает безошибочно.
И таким образом контингентное, оставаясь контингентным, познается Божественной премудростью совершенно безошибочно - как в том, что касается контингентных [событий], подвластных природе, так и в том, что касается контингентных [событий]подвластных свободной воле человека. Поэтому тот, кто хочет сию истину уразуметь, а именно, как согласуется свобода тварной воли с безошибочностью предвечного предопределения, то поэтапно да шествует по этим семи ступеням вплоть до первой, а именно, что первоначало совершеннейшим образом познает все через Себя, что есть истина достовернейшая; из чего прочее вышесказанное безошибочно выводится путем умозаключений.
Поскольку же достоверность Божественного познания сочетается с контингентностью познаваемых вещей, ибо Божественная премудрость одновременно простейшая и совершеннейшая; так единство сочетается с многообразием доводов и идеи, вытекающих из одной причины. Поскольку же она совершеннейшая, поэтому яснейшим образом познает как всеобщее, так и частное, и все это яснейшим и совершеннейшим образом представляет; и поэтому говорится, что Бог имеет определения и идеи вещей как подобия, совершеннейшим образом отображающие [сами вещи]. Поскольку же она является простейшей, поэтому все подобия в ней есть одно. Поэтому, как Бог одной силой все произвел во времени согласно всяческой целостности вещей, так и одной истиной все вечно выражает. И поскольку одно в Боге высочайшем и всемогущем активное действие по отношению к вещам, однако говорится о многих сотворениях вещей по причине множества сотворенных вещей; так и одна есть истина единого акта уразумения в Боге; говорится, однако, о многих подобиях, идеях и определениях по причине множественности идей или существующих, или будущих, или возможных. Сии же определения или идеи, хотя и одна есть истина, и один свет, и одна сущность, не именуются одним определением или одной идеей. Определение же, или идея, называется соотнесенной к другому по причине порядка уразумения. Ибо определение - это подобие познаваемого, которое в действительности основывается на [знании] Бога, хотя согласно порядку уразумения кажется, что основывается на [знании] самой вещи. Если же ей подобное ищется среди творений, то следует сказать, что сие есть свойственное оному образцу; ибо, как сказано, он является одновременно простым, и бесконечным, и совершеннейшим, и если его предварительно уразуметь, то прочие вследствие этого прояснятся. Ибо поскольку образец оный является простейшим и совершеннейшим, он является чистым актом; поскольку же является бесконечным и безграничным, поэтому он вне всякого рода. И потому, хотя он и один, может являться выразительным подобием многих вещей.
Глава IX
О воле Божией и провидении
О воле же Божией следует придерживаться того, что она так праведна, что никоим образом не может отклониться; так действенна, что ее осуществлению ничто не может воспрепятствовать; так едина, что при этом многообразно может быть выражена.
Выражается же Божественная воля, которая есть воля благожелающего, через волю знака согласно пяти различиям знаков, каковы суть предписание, запрещение, совет, исполнение и попущение; согласно сим проистекают от воли благожелающего все, что совершается во вселенной. «Ибо воля Божия есть первая и высшая причина всех видов и движений. Ничто не происходит видимо и чувственно воспринимаемо в сем некоем огромном и безграничном государстве всего творения, что не приказано, или попущено во внутренней и невидимой, но умопостигаемой зале высшего Правителя, согласно неизреченной справедливости наград и наказаний, милостей и воздаяний».
И поскольку сия воля, управляемая разумом, называется провидением; поэтому все, что совершается во вселенной, совершается и управляется Божественным провидением, которое во всем является безупречным, ибо все справедливо предписывает, запрещает или советует; все совершает хорошо, ничто не попускает несправедливо.
Уразумение же и причина вышесказанного такова. Первоначало, поскольку есть в высшей степени благородное, имеет волю и имеет ее благородным образом. Поскольку же воля сама по себе означает то, согласно чему в действующих с намерением наличествует правило праведности и действенность действия, то необходимо, чтобы воля Божия была праведнейшей и действеннейшей: потому праведнейшей, что одно и то же в Боге воля и истина; потому действеннейшей, что одно и то же в Боге воля и сила, или могущество. И поскольку не может Божественная воля не обладать истиной, поэтому она не только праведна, но и является мерилом праведности. Поскольку же никоим образом не может не обладать силой, поэтому не только является действенной, но является также истоком и причиной всякой действенности; так что без нее ничто не может совершаться, ничто не может происходить вопреки ей, ничто не может ей воспрепятствовать. И поскольку она праведнейшая, то никто не может быть праведным, если не будет с ней сообразовываться; никто же не может с ней сообразовываться, если оная воля не будет ему явлена: поэтому подобало, чтобы Божественная воля как мерило праведности была явлена нам. Праведность же представляет собой, с одной стороны, необходимость, и сия есть в совершении необходимого блага и уклонении от зла; с другой стороны, совершенство, и сие есть в совершении больше того, что должно; и согласно этому явлена бывает нам через троякий знак, а именно, через предписание, запрещение и совет; что, впрочем, означает принятие Божиего благоволения как справедливого: что совершается согласно Божественному предписанию, отклоняется согласно Божественному запрещению и исполняется согласно Божественному совету. Знаки же сии суть безошибочные знаки Божественной воли в той мере, в какой она является мерилом праведности.
Опять же, поскольку она есть действеннейшая, то никоим образом не может кто-либо чего-либо сделать, если она не будет действовать и содействовать; никто не может не сделать или согрешить, если она справедливо не оставит. И согласно этому есть два ее знака, а именно исполнение, которое есть знак воли как действенной; и попущение, которое есть знак воли, справедливо оставляющей. Справедливо же оставляет, потому что справедливо, чтобы она так управляла вещами, которые создала, чтобы не нарушались законы, которые она вложила; и так содействует «вещам, которые сотворила, чтобы позволить им совершать присущие им движения»: и поэтому, если свободной воле, могущей избрать в соответствии с законом природы и то и другое, попускает впасть в зло, то попускает это не иначе как по справедливости.
Опять же, если [Бог] посредством благодати предваряет и поддерживает, то никакой несправедливости не творит; поэтому не действует ни несправедливо, но по всей справедливости согласно требованиям заслуг, ибо заслуг для это недостаточно; но действует безвозмездно, и милосердно, и в некотором роде справедливо, насколько это подобает Его благости. Итак, когда проклинает и осуждает, действует согласно справедливости; когда же предопределяет [к спасению], действует согласно милости и милосердию, которые не исключают справедливости. Но так как все, поскольку были в общей массе погибших, должны были быть осуждены, поэтому большее число осуждается, чем избирается, чтобы показать тем самым, что спасение дается по особой милости, а осуждение - по обычной справедливости. Поэтому никто не может состязаться с Божественной волей, ибо она во всем поступает правильнейшим образом, более того, мы должны за все благодарить и почитать распорядок Божественного провидения. Если же кто-нибудь спросит, почему скорее одному грешнику, чем другому подается дар благодати, то здесь подобает призвать к молчанию человеческое многоглаголание и воскликнуть с Апостолом: О, высота богатства премудрости и ведения Божия! Как непостижимы суды Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал замысел Господень, или кто был советником Ему, или кто заранее дал что-нибудь Ему, чтобы Тот должен был воздать ему? Ибо из Него, и через Него, и в Нем все. Ему слава во веки веков. Аминь.
Часть вторая
О сотворении мира
Глава I
О сотворении всего мира
После всего сказанного в целом о Троическом Боге надлежит сказать нечто о сотворении мира. Касательно этого сего следует в целом придерживаться: а именно, что все мировое устройство произведено к бытию во времени и из ничего от одного первоначала, единственного и высшего; коего могущество, хотя и бесконечное, расположило, однако, все согласно определенному весу, числу и мере. Сие в целом должно быть уразумеваемо о сотворении вещей, из чего истина усматривается и заблуждение отвергается. Ибо через сказанное во времени исключается заблуждение тех, кто полагает мир вечным. Через сказанное из ничего исключается заблуждение тех, кои считают материальное начало вечным. Через сказанное от одного начала исключается заблуждение манихеев, полагающих множественность начал. Через сказанное единственным и высшим исключается заблуждение полагающих, что Бог создал низшие творения с помощью отделенных субстанций. Через добавление согласно определенному весу, числу и мере явлено, что творение есть произведение Троицы, творящей согласно трем родам причинности: производящей, от которой есть в творении единство, модус и мера; образцовой, от которой есть в творении истина, красота и число; целевой, от которой есть в творении благость, порядок и вес. Сии, впрочем, усматриваются как следы Творца во всех творениях, и духовных, и материальных, и состоящих из духа и материи.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо для того, чтобы наличествовал совершенный и устойчивый порядок вещей, необходимо, чтобы все сводилось к одному началу, которое при этом должно быть первым, чтобы дать прочим устойчивость; и совершеннейшим, чтобы дать всем прочим восполнение. Ибо первоначало, в котором есть устойчивость, может быть лишь одним-единственным; если оно произвело мир, то, поскольку не могло произвести его из себя самого, то необходимо, чтобы произвело его из ничего. И поскольку сотворение из ничего полагает бытие после небытия в сотворенном и бесконечность производящей силы в творце; поскольку сие присуще только Богу, то необходимо, чтобы мир был сотворен во времени и притом бесконечным могуществом, действующим самостоятельно и непосредственно.
Опять же, поскольку начало совершеннейшее, от которого проистекает совершенство всего, с необходимостью должно действовать от себя, само по себе и ради себя - ибо в действии ни в чем не нуждается, кроме себя - необходимо, чтобы оно имело по отношению к любому творению интенцию троякой причинности, а именно, производящей, образцовой и целевой; необходимо также, чтобы всякое творение согласно сему троякому отношению возводилось к первопричине. Ибо всякое творение устанавливается в бытии от производящего, сообразуется с образцом и упорядочивается к цели; и благодаря этому является единым, истинным, благим; модифицированным, красивым, упорядоченным; соразмерным, дискретным и взвешенным; ибо в весе есть упорядочивающая склонность. И сие, впрочем, сказано вообще о всяком творении, как телесном, так и бестелесном, так и состоящем из телесного и бестелесного, каковым является человеческая природа.
Глава II
О телесной природе в становлении
Природа же телесная нами должна рассматриваться в становлении, в бытии и в действии.
О природе же телесной в становлении сего особенно следует придерживаться, что за шесть дней была произведена к бытию, так что в начале, до всякого срока сотворил Бог небо и землю. В первый день был создан свет; во второй сотворена твердь посреди вод; в третий день отделены воды от земли и собраны в единое место; в четвертый день небо было украшено светилами; в пятый день воздух и вода украшены были птицами и рыбами; в шестой день земля была украшена животными и людьми; в седьмой день почил Бог, не от труда и не от дела, ибо Он поныне действует, но от сотворения новых видов; ибо все сотворил либо в подобии, как тех, которые размножаются, либо в семенных причинах, как тех, которые иными путями обретают бытие.
Довод же для уразумения вышесказанного таков. Вещь проистекает от первого и совершеннейшего начала; таковое же является всемогущим, премудрым и благоволящим в превосходной степени: поэтому подобало, чтобы они так производились к бытию, чтобы в их сотворении просияло троякое вышереченное благородство и превосходство. Поэтому Божественное действие в производстве вселенной было троякообразным: сотворение, которое апроприативно соответствует всемогуществу; разграничение, которое соответствует премудрости; и украшение, которое соответствует наищедрейшей благости.
И поскольку сотворение было из ничего, потому оно было в начале, до всякого срока, как основание всех вещей и времен.
Опять же, поскольку разграничение тел мира рассматривается согласно троякому способу, то и совершается за три дня. Ибо есть разграничение природы светящейся от прозрачной и непрозрачной, и это совершено было в первый день, когда отделен был свет от тьмы; и есть разграничение природы прозрачной от прозрачной, и сие совершено было во второй день, когда отделены были воды от вод; и есть разграничение природы прозрачной от непрозрачной, и сие совершено было в третий день, когда отделены были воды от земли. Здесь имплицитно дается уразуметь разграничение небесных тел от тел, состоящих из [четырех] элементов, как будет объяснено ниже. Итак, сие разграничение должно было произойти в течение трех дней.
И поскольку украшение соответствует разграничению, поэтому оно должно было быть также завершено за три дня. Ибо есть украшение природы светящейся, и сие совершено в четвертый день при образовании звезд, солнца и луны; и есть украшение природы прозрачной, и сие совершено в пятый день, в который из вод сотворены рыбы и птицы для украшения воды и воздуха; и есть украшение природы непрозрачной, а именно, земли, и сие совершено было в шестой день, в который сотворены звери и пресмыкающиеся, а также сотворена и природа человеческая для завершения всего.
Сие же все, хотя и мог Бог совершить в одно мгновение, предпочел, однако, совершить с течением времени как ради отчетливого и ясного выражения Своего могущества, премудрости и благости, так и для удобства соответствия дней или времен и действий; равно и для того, чтобы как при первом устроении мира были семена совершаемых дел, так были бы и прообразы грядущих времен. Поэтому в этих семи днях как бы в зачаточном виде присутствовало разграничение всех времен, которое раскрывается в течение семи эпох. И поэтому к шести дням творения добавляется седьмой день покоя; про этот день не говорится, что он имеет вечер, не потому что за этим днем не последовала ночь; но для проображения упокоения душ, которое не будет иметь конца. Если же говорится по-другому, а именно, что все было сотворено одновременно; тогда все сии семь дней относятся к сотворению ангелов. Однако первый способ выражения более соответствует Св. Писанию и авторитету святых, и тех, что предшествовали, и тех что последовали за блаженным Августином.
Глава III
О материальной природе в бытии
О материальной природе в бытии следует придерживаться того, что материальная вселенная в целом состоит из природы небесной и природы элементов, так что небесная подразделяется на три главные небесные сферы, а именно, эмпирей, хрустальный свод и твердь. Внутри тверди, которая есть сфера звезд, содержатся семь сфер семи планет, которые суть: Сатурн, Юпитер, Марс, Солнце, Венера, Меркурий, Луна. Природа же элементов разделяется на четыре сферы, а именно, огня, воздуха, воды и земли; и таким образом, если идти от высшего круга до центра земли, то встречены будут десять небесных сфер и четыре сферы элементов; из чего собирается воедино и устанавливается вся чувственно воспринимаемая вселенная, разграниченным, совершенным и упорядоченным образом.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо поскольку природа телесная для совершенства своего и отражения многоразличной премудрости первоначала требует разнообразия форм, как явствует в минералах, растениях и животных; необходимо было положить в основание некоторые простые тела, которые многоразличным образом могли бы смешиваться для введения сложных форм; и такова есть природа, подверженная противоположностям, и сия есть природа элементов. Ибо необходимо было, чтобы была природа, посредством которой могли бы эти противоположности примириться в смеси; и такова есть природа, удаленная от противоположностей, какова есть природа света и сверхнебесного тела.
И поскольку смесь не может получиться без действия и претерпевания противоположностей, поэтому необходимо было, чтобы в элементах наличествовала двоякая противоположность, а именно, противоположность в активных качествах, каковы суть горячее и холодное; и противоположность в пассивных качествах, каковы суть влажное и сухое. И поскольку каждый из элементов действует и претерпевает, поэтому имеет два качества - одно активное, а другое пассивное, но так, чтобы одно было главным и собственным: а в силу этого необходимо, чтобы было только четыре элемента согласно четырем комбинациям вышеуказанных четырех качеств.
Природа же небесная является либо однородной и неподвижной, и это есть эмпирей, ибо это свет чистый; либо подвижная и разнородная, и такова твердь; или подвижная и однородная - и сие есть небо, находящееся между эмпиреем и сферой звезд, которое есть небо хрустальное. Четвертый же член, а именно, разнородное и неподвижное, не может существовать в природе, ибо разнородность приводит к разнообразию движений, а не к однородному покою.
Итак, существуют три неба, из которых первое всецело светящееся, а именно, эмпирей; второе всецело прозрачное, а именно, хрустальное [небо]; третье представляет собой сочетание прозрачного и светящегося, а именно, твердь. Поскольку же существуют три неуничтожимых неба и четыре изменчивых элемента; то чтобы была должная связь, согласие и соответствие, Бог расположил семь сфер планет, которые изменчивостью своих движений и неуничтожимостью форм представляли бы собой как бы некое связующее звено между низшими сферами [четырех] элементов и высшими небесными сферами для совершенства и украшения вселенной; которая согласно численным пропорциям называется упорядоченной и связанной воедино десятью небесными сферами и четырьмя сферами элементов, делая ее соответственно как красивой, так и совершенной и упорядоченной, чтобы присущим ей способом она отражало первоначало.
Глава IV
О телесной природе в том, что касается ее действия и влияния
Что касается действия, то сего следует придерживаться о телесной природе, а именно, что небесные [тела] влияют на земные и состоящие из элементов в том, что касается отчетливого обозначения времен, а именно, дней, месяцев и лет. Ибо так говорится в Писании, что они будут для знамений, и времен, и дней, и лет. Влияют также в том, что касается действенного порождения вещей возникающих и уничтожающихся, а именно, минералов, растений, животных и тел человеческих. Однако они так устроены для ознаменования времен и управления действиями, что не являются при этом достоверными знаками будущих контингентных событий и не влияют на свободу воли силою созвездий, то, что некоторые философы называли судьбой.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо поскольку в небесных телах по причине их близости к первоначалу имеется свет, движение, тепло и сила – свет по причине своей формы и красоты, движение – по отношению к влияющему высшему, тепло – по отношению к приемлющей низшей природе, сила же – всеми вышеназванными способами – поскольку, повторяю, так обстоит дело, небесные тела через свет и движение определяют различия времен, а именно, дней, благодаря солнечному свету и движению тверди; месяцев, благодаря движению луны по наклонному кругу; лет, благодаря движению солнца по тому же кругу; времен, благодаря различному движению планет, их расхождению и сближению, восходу и заходу, стоянию и попятному движению, из-за чего возникает различие времен.
Посредством же силы и тепла влияют на порождение того, что возникает из элементов, побуждая, продвигая, примиряя; так что благодаря примирению противоположностей, далеких от равенства, влияют на минералы; благодаря примирению менее удаленных от равенства, влияют на растения; благодаря примирению близких к равенству, влияют на животных; благодаря же примирению равных, влияют на человеческие тела, которые приуготованы к благороднейшей форме, каковая есть разумная душа; по отношению к ней упорядочивается и устремляется влечение всякой животной и телесной природы, дабы через нее, которая есть форма, сущее, живое, чувствующее и разумеющее, как бы по некоему мысленному кругу все возвращалось к своему первоначалу, в котором оно приводится к совершенству и ублажается.
И поскольку к оному [первоначалу] устремляется по свободному выбору, поэтому в силу наличия свободы воли [разумная душа] превосходит всякую телесную силу; и благодаря этому все рождено, чтобы ей служить, и ничто над нею не властвует, кроме Бога, - ни судьба, ни расположение звезд.
И поэтому несомненно верно, что мы являемся целью всего существующего; и все телесные вещи сотворены для послушания человеку, чтобы от них всех человек восходил к любви и прославлению Творца всяческих, Коего провидением все управляется. Итак, сия чувственная и телесная вселенная есть как бы некое жилище, построенное для человека Высшим создателем, покуда человек не переселится в жилище нерукотворенное на небесах; дабы как ныне душа по причине связи с телом и состояния заслуги временно пребывает на земле, так и некогда тело по причине связи с душой и состояния награды будет пребывать на небе.
Глава V
О способе описания вышесказанного в Священном Писании
Из уже сказанного следует, что как Бог упорядоченно создал вещи во времени и упорядоченно расположил в пространстве, так и упорядоченно управляет в том, что касается влияний; и Писание упорядоченно повествует в том, что касается достаточности учения; хотя и не так ясно описывает различие сфер - небесных и элементов, мало или вообще ничего не говорит о движениях и силах высших тел и о смесях элементов и вещей, из элементов состоящих, и, более того, ничего ясно не повествует о состоянии высших духов, особенно когда описывает сию вселенную, производимую в бытии.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку первоначало делается познаваемым для нас и через Писание, и через творение, через книгу творения оно являет себя как начало производящее, а через книгу Писания как начало восстанавливающее; и поскольку начало восстанавливающее не может быть познано, если не будет познано также и производящее, то Священное Писание, хотя повествует, главным образом, о деле восстановления, должно тем не менее повествовать и о деле устроения, в коем повествовании оно, однако, ведет к познанию первоначала производящего и питающего; и поэтому оно есть познание возвышенное и спасительное: возвышенное, потому что оно о начале производящем, которое есть Бог Творец; спасительное же, потому что оно о начале восстанавливающем, которое есть Христос Спаситель и Посредник.
Опять же, поскольку оно возвышенное, ибо повествует о первоначале и высшем сущем, то не снисходит до описания особых природ, движений, сил и различий сущего, но ограничивается некими обобщениями, в которых подразумевается особенное, а именно, описывая в некоем общем виде устроение мира касательно расположения и влияния на природу светящуюся, прозрачную и непрозрачную.
И поскольку первоначало, о котором говорится в Священном Писании, имеет в себе порядок природы в существовании, порядок премудрости в упорядочении, порядок благости в влиянии: так что порядок природы имеет одновременность и равенство; порядок премудрости рассматривает первенство и подчиненность; порядок влияния - высшее и низшее: поэтому для обозначения порядка природы Писание определяет, как подобало Богу творить: а именно, в начале, до того как начало течь время, была произведена из небытия в бытие оная троякая природа, когда говорится: В начале сотворил Бог небо и землю; и Дух Божий носился над водами. Где под именем неба подразумевается природа светящаяся; под именем земли - непрозрачная; под именем воды - прозрачная, как подвластная противоположностям, так и возвышенная над противоположностями. Там также подразумевается предвечная Троица, а именно Отец под именем Бога творящего, Сын под именем начала, Дух Святой под именем Духа Божия. И так должно уразумевать то, что сказано: Живущий вовеки сотворил все одновременно; не потому, что сотворил все в беспорядке всяческого смешения, как воображали поэты, но произвел сию троякую природу, высшую вверху, среднюю посередине и низшую внизу; но и также не в бытии всяческого различения, поскольку небо было совершенно, а земля безвидна, природа средняя, как находящаяся посередине, еще не была доведена до совершенного разделения.
Для указания же порядка премудрости в расположении определяет, что сия троякая природа не одновременно была разделена и украшена, но согласно потребности троякой тварной природы, которая была разделена в течение трех дней и в течение следующих трех дней украшена; чтобы, как Бог в начале одновременно в начале времени сотворил троякую природу, так по прошествии времени, в троякую меру времени, а именно, три дня, совершил троякое разделение трояко сотворенной природы; и снова, в течение следующих трех дней, совершил троякое украшение троякой разделенной природы.
Для указания же порядка благости во влиянии определяет, чтобы сия троякая природа была расположена во вселенной, соответственно «под» и «над» согласно своему достоинству и влиянию. И поскольку светящееся имеет больше красоты, поэтому оно должно быть расположено по окружности; а поскольку непрозрачное имеет меньше всего красоты, оно должно находиться в центре; поскольку же прозрачное является средним между ними, потому ему полагается находиться посередине. И поскольку природа проницаемого и прозрачного общая для природы небесной и природы [некоторых] элементов, равно как и светящееся бывает присуще и той и другой: поэтому правильно говорится, что твердь сотворена посреди вод, не потому что воды над небесами суть воды текучие, холодные, тяжелые и уничтожимые; но потому что они тонкие и неуничтожимые, прозрачные и вознесенные превыше всякой противоположности, а потому имеют небесную природу и в небесах помещены по причине благородства формы.
Размещаются также с учетом силы и влияния. Ибо всякое телесное действие в вещах низших берет свое правило, происхождение и энергию от природы небесной; ибо два суть качества активных, а именно, горячее и холодное, и поскольку нечто присуще небу как главным образом влияющее на горячее, а именно небо звездное по причине светимости, то подобает, чтобы было нечто влияло на холодное, а именно, [небо] хрустальное. И как небо звездное, хотя и влияет, вызывая тепло, само формально не является горячим, так и небо, которое называется водным или хрустальным, не является по сути своей холодным. Поэтому то, что говорят святые [отцы], что воды там установлены для подавления тепла высших тел и прочее подобное, должны уразумеваться не буквально, но как относящееся к действию и влиянию. Итак, состояние творения согласно вышеуказанному порядку соответствует порядку творческой премудрости и Божественному Писанию, поскольку оно есть наука возвышенная.
Опять же, поскольку это есть наука спасительная, то она не говорит о деле сотворения иначе как ради дела восстановления. И поскольку ангелы были созданы так, что после падения никак не могли быть исправлены, как ясно станет в последующем, поэтому в тексте [Писания], согласно его буквальному смыслу, умалчивается об устроении и грехопадении ангелов, ибо за ним не должно последовать восстановление.
И поскольку ввиду возвышенности Писания не подобало совершенно умалчивать о состоянии возвышеннейшего творения, потому так описывает Священное Писание устроение вещей, что требует при этом знания возвышенного и спасительного; но, согласно духовному уразумению, все устроение, описанное буквально, духовно относится к описанию ангельской и церковной иерархии: поэтому согласно духовному уразумению описывается в этих трех природах, в первую очередь сотворенных, под именем неба ангельская иерархия, под именем земли - церковная иерархия, под именем воды - благодать, орошающая и ту и другую.
Опять же, через седмицу дней уразумевается седмеричное состояние Церкви согласно прошествию семи эпох. Через ту же седмицу уразумевается седмеричное обращение ангелов от творения к Богу. И таким образом из вышесказанного явствует достаточность и истинность Писания в различных толкованиях святых [отцов], т.е. Августина и других, которые себе не противоречат, поскольку правы, если правильно уразумеваются.
Глава VI
О сотворении высших духов
Необходимо также коснуться природы духовной и бестелесной, каковой является природа ангельская, относительно которой подобает рассмотреть создание высших духов, падение демонов и утверждение [в благодати] добрых ангелов.
Итак, следует знать, что у ангелов от начала их сотворения имеются четыре свойства, а именно: простота сущности; личностность; внутренне присущие память, разум и воля; свобода выбора для избрания добра и отвержения зла. Эти четыре главных свойства сопровождаются другими четырьмя, а именно: совершенство в действии, исполнительность в служении, проницательность в познании и неизменность после выбора либо добра, либо зла.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо Первоначало, именно потому, что оно первое, произвело все из ничего; а потому не только то, что близко к ничто, но и то, что близко к Себе; не только субстанцию, от Себя удаленную, т.е. телесную природу, должно было произвести, но также и близкую к Себе, и сия есть субстанция разумная и бестелесная, которая именно в силу того, что наиболее всего подобна Богу, имеет простоту природы и личностность, дабы уподобиться Богу со стороны субстанции, как общей, так и индивидуальной. Имеет также в уме образ Троицы, а именно, память, разум и волю; имеет также свободу воли, чтобы уподобиться Богу со стороны своей способности, как природной, так и избирательной, чтобы таким образом способность природная была запечатлена образом Божиим, а избирательная - свободой выбора. Ибо никак она не могла прийти по заслугам к славной награде, которая делает всякое существо блаженным, если бы не имело свободы воли; сие же не может наличествовать иначе как у разумной субстанции, которую сопровождают память, разум и воля. Ибо где есть разум, там подобает быть и «неделимой субстанции, обладающей разумной природой»; необходимо также, чтобы это была субстанция духовная и бестелесная, а потому простая, не имеющая никакого количественного измерения.
Таковая же субстанция в силу того, что она простая, является совершенной в действии; в силу того, что она совершенна в действии и обладает личностностью, присущи ей отличительные обязанности в служении; в силу того, что она простая и совершенная в действии, присуще ей проницательность в различении; в силу того, что она проста и проницательна и имеет богоподобный разум, потому имеет она и устойчивость в выбранном после совершившегося избрания, как в добре, так и в зле. И сии условия само общее состояние высших духов в целом сопровождают.
Глава VII
Об отпадении демонов
Относительно отпадения демонов следует придерживаться того, что Бог сотворил всех ангелов добрыми, однако, средними между Собой, Высшим благом, и изменчивым благом, каким являются творения; так что, если они обратят свою любовь к тому, что выше их, поднимутся к состоянию благодати и славы; если же обратят свою любовь к благу изменчивому, которое ниже их, то тем самым низвергнутся в зло греха и кары; ибо не подобает быть «безобразию греха без красоты справедливости [кары]». Первый среди ангелов - Люцифер - зазнаваясь личным благом, восхотел личного превосходства, желая превзойти остальных; и потому пал с прочими, согласившимися с ним. Пав же, соделался нераскаянным, упорным, ослепшим и исключенным из созерцания Бога и непослушным в своих действиях, используя все возможности для совращения человека с помощью многочисленных искушений.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало есть высшее благо, то оно не делает ничего, что не является благом; ибо от блага может происходить лишь благо; но то, что произведено им, тем самым есть меньше, чем оно, а потому не может являться высшим благом. Поэтому ангелы, сотворенные Богом, были благи, но не в наивысшей степени, хотя и могли стать более совершенными, если бы устремились к высшему благу.
И поскольку посредством свободного выбора воля могла или устремиться к высшему благу, или обратиться к частному благу; Люцифер, побуждаемый созерцанием своей красоты и превосходства к любви к себе и своему частному благу, возомнил о своем превосходстве и превозносился собственным превосходством, однако, еще не обретенным; и т.о., зазнаваясь, установил себя началом самому себе, хвалясь самим собой; и, превозносясь, установил себя для самого себя высшим благом, остановившись на себе самом. Но поскольку он сам не был ни высшим началом, ни высшим благом, то с необходимостью ниспал при неупорядоченном восхождении, равно как и прочие с ним в сем согласившиеся. И поскольку «не бывает безобразия греха без красоты справедливости [кары]», поэтому сразу, как только впал в грех, с прочими присоединившимися к нему потерял высшее место, а именно, эмпирей, спустившись в низшее, а именно, туманный воздух, или ад, так что падение в грех совершилось через свободный выбор, а падение в кару через Божественный приговор. И поскольку после избрания они имели неизменность, поэтому сразу явили упорство во зле, а из-за этого соделались слепыми к истине, неупорядоченными в действии и немощными в силе: отсюда нечестие их воли и действие их, отвращенное от Бога и направленное на зависть и ненависть к людям; и ясность разума их, соделавшись слепой по отношению к истинному свету, обращена на обман через гадания и коварство; и эффективность в служении, от истинного служения удаленная, обращена на искушения; и сила, уменьшенная и ограниченная, насколько это попущено, обращена на сотворение чудес посредством внезапных превращений, которые он осуществляет с телесными творениями. И поскольку все сие неупорядоченно из-за воли, извращенной гордостью, то все сие он обращает в пищу своему [ненасытному] тщеславию, желая, чтобы люди служили ему и поклонялись ему, как Богу. Поэтому «все плохо делает»; однако, эти его действия справедливо покуда попускаются Богом для отмщения злодеям и в похвалу добрым людям, как это явлено будет на Страшном суде.
Глава VIII
Об утверждении добрых ангелов
Об утверждении же добрых ангелов сего следует придерживаться, а именно, что как ангелы, от Бога отвратившиеся, сразу сделались упорными через нераскаяние, так и обратившиеся к Богу тотчас же соделались утвержденными в воле через благодать и славу, совершенным образом просвещенными в разуме согласно познанию утреннему и вечернему, совершенным образом укрепленными в силе, как повелительной, так и исполнительной, и совершенным образом упорядоченными в деятельности, как созерцательной, так и служебной; и сие согласно троякой иерархии, а именно, высшей, средней и низшей. К высшей же иерархии относятся Престолы, Херувимы и Серафимы; к средней - Господства, Силы и Власти; к низшей - Начала, Архангелы, Ангелы. Из коих большинство посылается на служение и назначается для охранения людей, коим они служат, очищая, просвещая и совершенствуя их, согласно владычеству воли Божией.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку ангелы по причине выраженного сходства и близости к первому и высшему началу имеют разум богоподобный и неизменность после согласия по свободному выбору, то, по наитию свыше Божественной благодати обращенные к высшему благу, поскольку всецело устремлены к Богу, через славу были равным образом утверждены и соделаны совершенными: поэтому в том, что касается воли, соделались устойчивыми и счастливыми; что касается разума - соделались проницательными, так что не только познают вещи в их собственном роде, но также и в искусстве, и таким образом имеют не только вечернее знание, но также и утреннее, равно как и дневное, по причине полноты и всецелой чистоты оного света, по отношению к которому все творение заслуженно может быть названо тьмой. Что касается действенности, то они совершенным образом укреплены как в повелевании, так и в исполнении, либо принимая тело, либо не принимая. По отношению же к действию они совершеннейшим образом упорядочены, так что не могут соделаться неупорядоченными, ни восходя к созерцание Бога, ни снисходя к служению человеку; ибо поскольку созерцают Бога лицом к лицу, то куда бы ни были посылаемы, спешат туда, пребывая в Боге.
Претерпевают воздействия и действуют согласно иерархическому порядку, начатому в них природой и завершенному славой, которая, делая устойчивой обратимость свободного выбора, просвещает проницательность, упорядочивает эффективность в служении и укрепляет силу, согласно четырем вышеназванным атрибутам. Проницательность же разума в созерцании или (главным образом) относится к почитанию Божественного величия, или к уразумению истины, или к желанию блага; и согласно сему существуют три порядка в первой иерархии, а именно, Престолы, коим свойственно почитание [Бога], Херувимы, коим свойственная премудрость, и Серафимы, коим свойственно желание блага. К совершенной же деятельности относится сила повелительная, сила исполнительная и сила удерживающая. Первая относится к Господствам, вторая - к Силам, третья - к Властям, коим предлежит удерживать власти противоположные. К совершенной эффективности относятся способности управлять, открывать и поднимать. Первая свойственна Началам, вторая - Архангелам, третья - Ангелам, ибо они охраняют, чтобы стоящие не падали, а падающим помогают встать. И отсюда ясно, что все сие имеется в ангелах в большей или меньшей степени, нисходя от высших к низшим. Порядок же должен именоваться от того, что [ангел] «более совершенным образом принял ради служения» тот или иной дар.
Глава IX
О сотворении человека в том, что касается его духа
После сказанного о природе телесной и бестелесной следует нечто сказать о природе, составленной из того и другого, во-первых, со стороны духа, во-вторых, со стороны плоти, в-третьих, со стороны всего человека.
Итак, о душе разумной сего следует в целом придерживаться согласно священному учению, а именно, что она есть форма сущая, живая, разумеющая и пользующаяся свободой. Впрочем, она есть форма сущая не сама по себе и не [часть] Божественной природы, но из ничего Богом через сотворение вызванная к бытию. Форма живая; не по причине внешней природы, но сама по себе; не жизнью смертной, но жизнью вечной (нескончаемой). Форма же разумеющая не только тварное, но также и «сущность Творца», по образу Которого она сотворена имеющей память, разум и волю. Форма также пользующаяся свободой, ибо всегда свободна от принуждения; от (страданий) несчастий же и от вины была свободна в состоянии невинности, хотя и не в состоянии падшей природы; сия же свобода от принуждения есть не что иное, как свойство воли и разума, которые суть главные способности души.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало является блаженнейшим и благожелательнейшим, поэтому по Своему наивысшему благоволению блаженство Свое сообщает творению, не только духовному и ближайшему, но также телесному и удаленному. Однако телесному и удаленному Первоначало сообщает Свое блаженство опосредованно, ибо «закон Божества сей есть, чтобы низшие через средние возводились к высшим». И поэтому не только духи ангельские и отделенные [от телесной природы] Бог соделал способными к блаженству, но также и духи связанные [с телесной природой], а именно души человеческие. Итак, разумная душа есть форма, могущая стать блаженной. И поскольку не будет славным приход к награде блаженства иначе как через заслугу, а заслужить нельзя иначе как добровольно и свободно: поэтому подобало дать разумной душе свободу воли через устранение всякого принуждения; ибо это в природе воли, что она никоим образом не может быть принуждена, хотя вследствие вины становится несчастной и рабой греха.
Опять же, поскольку форма, могущая стать блаженной, способна [воспринимать] Бога через память, разум и волю; и сие есть бытие по образу Троицы по причине единства сущности и троичности способностей: поэтому душе необходимо было быть разумеющей Бога и все прочее и через это быть запечатленной образом Божиим. И поскольку ничто блаженное не может утратить блаженство, то ничто не может быть способным к блаженству, если не будет нетленным и бессмертным; поэтому необходимо было, чтобы разумная душа по своей природе жила бессмертной жизнью.
Наконец, поскольку все, что от другого приобретает способность к блаженству и бессмертию, является изменчивым согласно бытию благим, но нетленным согласно бытию вообще; поэтому душа не имеет бытие от себя и не обладает Божественной природой, ибо изменчива; и не произведена другим [тварным сущим] и не рождена по природе, поскольку она бессмертна и нетленна; и потому сия форма не может быть приведена к бытию через рождение, ибо все природным образом рождаемое природным же образом обречено на гибель. Из сего явствует, каким образом цель блаженства с необходимостью налагает вышеуказанные условия для самой души, уготованной к блаженству.
Поскольку же душа, будучи способной к блаженству, является бессмертной, поэтому, когда соединяется со смертным телом, может от него отделиться; а поэтому она не только форма, но и нечто [отдельное]; и поэтому не только соединяется с телом как совершенствующее его, но и как его двигатель; и поэтому тело совершенствует как сущность то, что равным образом движет его как способность. И поскольку душа не только дает бытие, но также дает жизнь, и чувства, и разум; поэтому она имеет способность растительную, чувственную и разумную, так что через способность растительную рождает, питает и растит: рождает как нечто [отдельное], питает как качество, растит как количество. Через чувственную способность воспринимает чувственно воспринимаемое, сохраняет [в памяти] воспринятое, синтезирует и анализирует сохраненное, воспринимает же через пять внешних чувств, соответствующих пяти главным элементам мира; сохраняет посредством памяти, синтезирует и анализирует с помощью воображения, которая есть первая собирательная способность. Посредством разумной способности различает истину, избегает зла и желает блага: истину же различает через рассудительную, зла избегает через раздражительную, добра желает через вожделеющую.
Опять же, поскольку различение истины есть познание, бегство же и влечение есть аффект; поэтому вся душа разделяется на когнитивную и аффективную.
Более того, поскольку познание истины является двояким: либо истины как истины, либо истины как блага; и если как блага, то либо как вечного блага, которое выше души, либо как временного блага, которое ниже души: отсюда получается, что познающая способность, которая есть интеллект и разум, разделяется так, что интеллект разделяется на теоретический и практический, а разум - на высшую и низшую часть: все это скорее различные функции, нежели различные способности.
Наконец, поскольку желание может двояким образом к чему-либо устремляться, а именно, либо согласно природному инстинкту, либо согласно намерению и выбору; то аффективная способность разделяется на волю природную и волю избирательную, которая и называется просто волей. И поскольку такое избрание безразлично к той или другой части, потому осуществляется со свободой выбора. И поскольку сие безразличие возникает из предварительного размышления и сопровождающего волеизъявления, то отсюда следует, что свободный выбор - это способность разума и воли; так что, как говорит Августин, [свободный выбор] объемлет все вышеназванные разумные способности. Ибо Августин пишет: «Когда говорим о свободном выборе, говорим не о части души, но о всей душе». Ибо из соединения оных способностей, а именно, разума, к самому себе возвращающемуся, и сопровождающей воли, возникает целостность свободы, которая есть начало заслуги или греха, по причине избрания [соответственно] добра или зла.
Глава Х
О сотворении тела человека
О теле же человека в состоянии первоначальной праведности следует сего придерживаться согласно учению правой веры, а именно, что тело первого человека было так создано и образовано из праха земного, чтобы быть подчиненным душе и в своем роде пропорциональным ей; говорю «пропорциональным», имея в виду то, что касается ровного характера, красивейшего и сложного устройства, прямоты осанки; подчинено же, чтобы повиновалось без возмущения, размножалось и было размножаемо без похоти, возрастало без недостатков, было неизменным, сохраняя всяческое нетление, так что смерть не могла бы вмешаться; и для этого дано было ему место в раю земном для спокойного обитания. Образована была женщина из ребра мужчины для сожительства и помощи в непорочном размножении; дано было также древо жизни для постоянного пропитания и для совершенной неизменности через вечное бессмертие.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало является могущественнейшим в сотворении, мудрейшим и наилучшим и во всех Своих произведениях сие неким образом являет, то тем более Оно должно было явить сие в окончательном и благороднейшем произведении, каковым является человек, коего среди прочих творений Первоначало произвело последним, чтобы в нем наилучшим образом явлено было и воссияло завершение Божественных дел.
Итак, чтобы в человеке было явлено Божие могущество, Бог сотворил его из природ, максимально отстоящих друг от друга и соединенных в единую личность и природу, каковы суть тело и душа, из коих одна есть субстанция телесная, а другая, т.е. душа, субстанция духовная и бестелесная; кои в роде субстанций в наибольшей степени отстоят друг от друга. Чтобы проявилась в этом же Божия мудрость, Бог сотворил [для человека] такое тело, чтобы оно неким образом было пропорционально душе. Ибо поскольку тело соединяется с душой как совершенствуемое, и движимое, и стремящееся ввысь к совершенству, поэтому, чтобы оно соответствовало душе животворящей, имеет ровный характер, не от веса или объема, но от равенства природной справедливости, которая располагает к благороднейшему образу жизни. Чтобы тело соответствовало движущему началу через многообразность способностей, имеет множество органов, в высшей степени благообразных, и искусных, и подвижных, как явствует на примере лица и руки, которая есть «орган органов». Чтобы соответствовать душе, ввысь стремящейся к небу, тело имеет прямизну осанки и голову, воздетую вверх; так что прямизна тела свидетельствует о прямизне разума.
Наконец, чтобы в человеке были явлены благость и благоволение Божии, Бог создал человека без какого-либо порока и вины и без всякого наказания или несчастья. Поскольку же Первоначало есть одновременно наилучшее и справедливейшее; то, поскольку [Оно] наилучшее, не подобало [Ему] сотворить человека иначе, чем благим, а потому невинным и праведным; поскольку же [Оно] справедливейшее, [Оно] не должно было карать того, у кого не было никакого греха: а потому Бог даровал такое тело оной разумной душе, которое было ей послушным, чтобы в нем не было никакой воли к противлению, никакой склонности к похоти, никакого уменьшения сил, никакого тления смерти; и притом, чтобы оно соответствовало душе, так чтобы, поскольку душа была невинной и однако могла сделаться виновной, так и тело было бы бесстрастным, но могущим сделаться подверженным каре, и потому «могущим не умереть и могущим умереть», могущим иметь достаток и могущим иметь нужду, могущим подчиняться душе и могущим восставать на нее и противоборствовать ей.
И потому в оном состоянии тело было таковым, что от него происходило выделение семени для продолжения рода при помощи женщины, участвующей [в продолжении рода] наравне с мужчиной; происходило также поглощение питательной влаги через действие тепла; происходило также восстановление через питание от [плодов] деревьев рая, причем главная влага тела восстанавливалась, т.е. сохранялась, посредством [вкушения от] древа жизни; оное же древо имело ту силу, благодаря которой, как говорит Августин, оно служило не только пищей, но и таинством. Итак, нетленность и бессмертие тела Адама главным образом коренились в душе как начале удерживающем и воздействующем, в добром и ровном характере тела как начале располагающем и приемлющем, а также в древе жизни как начале взращивающем и помогающем и, наконец, в управляющем Божественном провидении как начале, изнутри сохраняющем и извне защищающем.
Глава XI
О сотворении человека как единого целого
О всем же человеке, в раю помещенном, сего следует придерживаться, а именно, что дано было ему двоякое разумение, а именно, внутреннее и внешнее, т.е. ума и плоти. Дано ему было также двоякое движение, а именно, повелительное в воле и исполнительное в теле. Дано было ему и двоякое благо: одно видимое, другое невидимое. Дана ему была двоякая заповедь, а именно, природная и дисциплинарная; природная заповедь - «плодитесь и размножайтесь», дисциплинарная заповедь - «не ешь от древа познания добра и зла». И для этого дано было ему четвероякое вспомоществование, а именно, знание, сознание, совесть и благодать, от которых достаточно имел для того, чтобы устоять и возрастать в добре и уклонятся и остерегаться зла.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: Первоначало сотворило сей чувственный мир, чтобы явить Себя, т.е. для того чтобы через него как через зеркало и отпечаток человек возводился к Богу Создателю, Которого должно любить и хвалить. И, согласно сему, имеется двоякая книга, а именно, одна, написанная изнутри, которая есть вечное искусство и премудрость Божия; и другая, написанная извне, а именно, чувственно постигаемый мир. Поскольку же было творение, имевшее разумение внутреннее для познания книги, написанной изнутри, и таковое творение суть ангелы; и другое творение, имевшее разумение внешнее, и таковое творение суть дикие животные; то для совершенства вселенной подобало быть творению, которое было бы наделено двояким разумением для познания книги, написанной извне и изнутри, т.е. Премудрости и дел Ее. И поскольку во Христе одновременно в одном Лице сочетается вечная Премудрость и Ее творение, потому говорится: «книга, написанная извне и изнутри» (Иез 2,9; Откр 5, 1) для восстановления мира. И поскольку каждому из разумений соответствует движение, человеку дано двоякое движение: одно согласно инстинкту разума в душе, другое согласно инстинкту чувственности в плоти. Первому подобает управлять, второму - повиноваться, согласно правильному порядку; когда же происходит наоборот, тогда праведность и управление души низвергаются из своего состояния. И поскольку всякому движению и чувству соответствует влечение к чему-либо благому, человеку приуготовлено двоякое благо: «одно видимое, другое невидимое; одно временное, другое вечное; одно для плоти, другое для духа. Из сих благ Бог одно дал, другое обещал, чтобы одним человек пользовался безвозмездно, а другое взыскал посредством заслуги». И поскольку всуе дается благо, если не охраняется; всуе обещается, если его не достигают, то дана человеку двоякая заповедь: одна природная для сохранения дарованного блага, другая дисциплинарная, чтобы человек мог заслужить обещанное благо, которое никаким способом невозможно лучше заслужить, нежели простым послушанием. Послушание называется простым, когда предписание обязывает само по себе, а не в силу какой-либо иной причины; и таковое предписание называется дисциплинарным, потому что через него [люди] научаются, какова суть сила послушание, которое своей заслугой ведет к небу, а непослушных низвергает в ад. И это предписание дано человеку не по причине какой-то потребности в человеческом служении, которую якобы испытывает Бог, но для того чтобы дать возможность человеку заслужить венец чистым и добровольным послушанием. И поскольку человек, имея природу несовершенную, созданную из ничего и не укрепленную славой, мог пасть, то милосерднейший Бог даровал ему четвероякую помощь: двоякую со стороны природы и двоякую со стороны благодати. Ибо Он наделил саму природу человека двоякой праведностью: одной для правильного суждения, и сие есть правильность сознания; другой для правильного желания, и сия есть совесть, которой присуще угрызать за зло и побуждать к добру. Бог также наделяет двояким совершенством со стороны благодати: одно - благодать, данная безвозмездно, которая есть знание, просвещающее интеллект, чтобы он познавал самого себя, Бога и сей мир, который сотворен был ради него; другое - благодать, делающая человека угодным Богу, которая есть пребывающий дар любви, во-первых, к Богу, а во-вторых, к ближнему, как к самому себе. Таким образом, до грехопадения человек имел совершенные природные дары и тем не менее был наделен и Божественной благодатью. Из чего ясно следует, что, когда он пал, это произошло лишь по его вине, ибо он презрел послушание.
Глава XII
О завершении и упорядочении всего сотворенного мира
Из вышесказанного можно сделать вывод, что мир как творение есть как бы некая книга, в которой отражается, представляется и читается сотворившая ее Троица согласно троякому выражению, а именно, посредством следа, образа и подобия; таким образом, что след находится во всех творениях, образ - только в разумных или духовных творениях, подобие - только в богоподобных; благодаря этому человеческий разум может как бы по ступеням некоей лестницы восходить к высшему началу, т.е. к Богу.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку все творения соотносятся со своим Творцом и зависят от Него, то они трояким образом относятся к Нему, а именно, или как к началу творящему [их], или как к объекту воспринимаемому [ими], или как к дару обитающему [в них]. Первым образом соотносится с Ним всякое Его произведение, вторым - всякий разум, третьим - всякий праведный и угодный Богу дух. Ибо всякое произведение, как бы мало оно ни имело от бытия, имеет Бога своим началом. Всякий разум, как бы мало он ни имел света, по природе рожден для того, чтобы через познание и любовь постичь Бога. Всякий же дух праведный и святой имеет в себе сообщенный ему дар Святого Духа.
И поскольку творение не может иметь Бога своим началом иначе как через некоторое уподоблении Ему согласно единству, истине и благу; ни Бога не может иметь в качестве объекта восприятия, если не постигает Его посредством памяти, разума и воли; ни Бога, обитающего в качестве дара влитого, если не сообразуется с Ним через веру, надежду и любовь, т.е. через троякий дар, и первое уподобление есть отдаленное, второе - близкое, третье - ближайшее, то первое называется следом Троицы, второе - образом Троицы и третье - подобием Троицы.
Итак, разумный дух есть среднее между первым и последним, так что первое ниже, второе - внутри и третье - выше. И поэтому в состоянии невинности, когда образ не был искажен, но соделан богоподобным через благодать, было достаточно книги творения, в [изучении] которой человек упражнялся для удержания в себе света Божественной премудрости, чтобы быть мудрым настолько, чтобы видеть все вещи сами по себе, в их собственном роде, а также в искусстве, поскольку всякая вещь имеет троякое бытие, а именно, в материи или собственной природе, в сотворенном разуме и в вечном искусстве; согласно этому, три выражения использует Писание: «сказал Бог, да будет», «сотворил» и «стало так».
Ради этого троякого видения человек получил троякое око, как говорит Гуго Сен-Викторский, а именно, око плоти, око разума и око созерцания: око плоти, которым видит мир и то, что существует в мире; око разума, которым видит душу и то, что в душе; око созерцания, которым видит Бога и то, что в Боге; и, таким образом, оком плоти человек видит то, что вне его, оком разума - то, что внутри него, и оком созерцания - то, что выше его. Впрочем, око созерцания не имеет совершенного действия иначе как в [небесной] славе, которую человек утратил через грех, но вновь приобрел через благодать, веру и уразумение Писания: ими ум человеческий очищается, просвещается и совершенствуется для созерцания вещей небесных; к коему созерцанию падший человек не может прийти, пока не познает недостаточность и тьму свою; а этого он не может сделать, пока не рассмотрит и не увидит падение человеческой природы.
Часть третья
О растлении греха
Глава I
О происхождении зла в целом
Итак, предпослав нечто о Троице и о сотворении мира, остается нам вкратце коснуться вопроса о растлении греха. Здесь в целом следует придерживаться того, что грех не есть некая сущность, но недостаток и растление, которым растлевается способ, вид и порядок в тварной воле, и в силу этого растление греха составляет противоположность благу, но, однако, не имеет бытия иначе как в благе, и происхождение ведет не иначе как от блага, и это растление греха, впрочем, есть свободный выбор воли; и сама способность свободного выбора не есть наивысшее зло, поскольку воля может желать блага, и не есть наивысшее добро, поскольку воля может уклониться ко злу.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: Первоначало, поскольку является бытием от самого себя, а не от другого, с необходимостью должно быть бытием ради самого себя, а поэтому должно быть высшим благом, не имеющим никакого недостатка. Поэтому нет и не может быть чего-либо, что было бы первым и высшим злом, ибо Первоначало есть высшее завершающее, а высшее зло есть величайший недостаток. Итак, поскольку Первоначало, являясь высшим и совершенным сущим, не может испытывать недостатка ни в бытии, ни в действии, то не может быть ни высшего зла, ни какого-либо зла как предмета, ни зла, выступающего в качестве начала. Поскольку же Первоначало всемогуще, Оно может переводить благо из небытия в бытие даже без наличия какой-либо материи, что и имело место, когда Первоначало создало творение, которому дало бытие, жизнь, разумение и волю; и поскольку все это произошло от высшего блага как от троякой причины, подобало, чтобы творение имело в своей субстанции и воле способ, вид и порядок. Ибо воле по природе присуще действовать от Бога, с помощью Бога и для Богу; и сие совершается согласно присущим ей способу, виду и порядку.
Но поскольку воля сотворена из ничего и имеет недостатки, она может уклониться от того, чтобы действовать для Бога, и сделать что-либо для себя, а не для Бога, и это ее действие будет не от Бога, и не с помощью Бога, и не для Бога; и сие есть грех, разрушительный для способа, вида и порядка; поскольку, являясь недостатком, имеет причину не производящую, но недостаточную, а именно, недостаток тварной воли.
Поскольку же грех есть растление и притом не чего иного, как блага, и поскольку всякое растление пребывает в растлеваемой вещи: поэтому грех не может пребывать ни в чем ином, как в благе; а посему, так как свободная воля растлевает в себе способ, вид и порядок, когда уклоняется от истинного блага, всякий грех как таковой происходит от воли как от первоисточника и пребывает в воле как в собственном субъекте; и это совершает воля, когда в силу своей недостаточности, изменчивости и обратимости, презрев благо, не имеющее недостатка и неизменное, прилепляется к изменчивому благу.
Из чего следует, что «грех не есть желание вещей дурных, но удаление от вещей лучших»; и поэтому в желании воли грех растлевает способ, вид и порядок, а поэтому «настолько доброволен, что если бы не был добровольным, то не был бы и грехом». Если это уразуметь, то явной становится ложь манихейского нечестия; ибо манихеи полагают наличие высшего зла как первопричины всех зол. Явствует также, каково происхождение зла и каков субъект зла.
Глава II
Об искушении прародителей
Для уразумения же того, как растление греха вошло в мир, следует рассмотреть грехопадение прародителей, передачу первородного греха и происхождение или корень актуального греха. Касательно грехопадения прародителей нам надлежит рассмотреть три момента, а именно: искушение от дьявола, совершённый грех и наложенное наказание.
Относительно же искушения прародителей сего следует придерживаться: когда Бог поместил человека в счастье райском, и притом человека обоего пола, т.е. мужчину и женщину, дьявол, завидуя человеку и приняв вид змея, приступил к женщине, во-первых, вопрошая: «Почему заповедал вам Бог: не ешьте?»; во-вторых, утверждая: «Нет, не умрете»; в-третьих, обещая: «Будете как боги, знающие добро и зло». Этим искушением дьявол желал низвергнуть женщину как более слабую, а через нее затем победить и мужчину: что и совершил по попущению Господню.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало является могущественнейшим в сотворении, оно также праведнейшее и в управлении; и потому «вещами, которые создало, так управляет, что при этом дозволяет им действовать согласно их собственным движениям». Поскольку же человек был сотворен для того, чтобы через победу, обретенную в борьбе, прийти к награде вечного упокоения, то, хотя Бог и знал, что человек поддастся искушению, Он должен был, однако, попустить, чтобы человек был искушен тем, кто знает, может и хочет. Итак, поскольку дьявол, который был сначала знающим и праведным, пав из-за гордости, стал лукавым и завистливым, то по зависти пожелал искусить, а по коварству знал [как искушать]: и искусил потому, что мог и Бог попустил. То, что, искушая, принял образ змея - это было по Божественному попущению, чтобы не только могло быть явлено его лукавство, но также и потому, что благодаря этому образу дьявольское коварство в искушении стало явным для всех сынов Адама.
Опять же, то, что [дьявол] искушал [человека] в заповеди дисциплинарной, также было по попущению Божию, чтобы и в том случае, если бы [человек] был побежден, и в том случае, если бы [человек] победил, всем явлена была заслуга послушания и негодность непослушания. То же, что [дьявол] начал от женщины, это он сделал по коварству своему, ибо проще победить менее сильного; коварный враг всегда атакует город с наиболее слабо защищенной стороны.
Равным образом и способ, которым действовал [дьявол] в искушении, был исполнен большого коварства, поскольку он приступил к искушению, испытывая, подталкивая и соблазняя. Испытывал же в вопросе, подталкивал в уверении, соблазнял в обещании. Ибо, во-первых, спросил о причине заповеди, чтобы подвергнуть заповедь сомнению; во-вторых, пробудив сомнение, уверил: «Не умрете», чтобы усыпить раздражительную способность [т.е. страх]; в-третьих, пообещал, чтобы вожделеющую способность привести в действие и, таким образом, сими тремя способами привлечь свободный выбор к согласию; свободный же выбор есть способность разума и воли, объемлющая три вышеупомянутые способности: разумную, раздражительную и вожделеющую - каждую из которых дьявол, искушая женщину, привлек соответствующим желанием, а именно: знанием, которое желаемо разумной способностью; превосходством, т.е. быть как боги, которое желаемо раздражительной способностью; и сладостью древа, которая желаема вожделеющей способностью. И таким образом искусил все, что есть в женщине способное к искушению и притом через все, чем мог вовлечь в искушение, а именно, через троякий предмет желания мира, т.е. похоть тела, похоть очей и гордость житейскую; согласно этим трем предметам следует рассматривать происхождение всякого искушения, будь оно от мира, от плоти или от дьявола.
Глава III
О преступлении прародителей
О вине же прародителей сего следует придерживаться, а именно, что женщина, согласившись на дьявольское искушение, пожелала знания и превосходства, какие имеются у Бога, и при этом пожелала испытать сладость запретного древа; и, наконец, впала в нарушение заповеди. Не довольствуясь этим, она, предложив плод запретного древа, ввела в грех мужа, который, не желая омрачать свои наслаждения, не пристыдил женщину, но дал согласие на дурное предложение и, вкусив предложенное яблоко, соделался преступником божественной заповеди.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку от Первоначала, как было сказано ранее, дано было человеку двоякое разумение и двоякое желание по отношению к двоякой книге и к двоякому благу, чтобы по свободной воле человек мог обратиться к тому или к другому; жена, услышав предложения от змея внешнего, не прибегла к книге внутренней, которая удобна была для прочтения при здравом суждении разума; но направила разумение свое на внешнюю книгу и устремилась к внешнему благу.
И поскольку разум ее не приступил к безошибочной истине, ее желание стало склоняться к благу изменчивому. Ибо она пожелала того, что обещал дьявол, и ради этого согласилась сделать то, что он ей предложил. Итак, пожелав превосходного знания, она надмилась гордостью, а, надмившись гордостью, тем самым была увлечена и чревоугодием; а через это повергнута была в третий грех - непослушание. Первый грех совершила в уме, второй - в чувственности, третий - в действии. И как искушение, начинаясь от низшего, доходит до высшего, поскольку от слышания через вожделение приходит к согласию [на грех]; так и наоборот, неупорядоченность, начиная с высшего, доходит до низшего и производит один завершенный прародительский грех, который в человеческой природе есть начало всякого иного греха и причина [всех последующих] зол. Ибо женщина, будучи соблазненной, увлекла и мужа, который, подобно ей, обратился к книге внешней и к благу изменчивому, чрезмерно оценив сожительство с женщиной и утешение от общения с ней, и не пожелал ни укорить жену, ни омрачить свое наслаждение. И поскольку должен был ее укорить и не укорил, потому и вменен был ему грех жены. Поскольку же не пожелал оттолкнуть от себя жену и [тем самым] омрачить свое наслаждение, начал [в результате] себя чрезмерно любить, а через это, отдалившись от дружбы с Богом, впал в чревоугодие и непослушание.
Итак, нарушение заповеди было общим для них обоих, хотя нарушили они ее по разным причинам, ибо не муж, но жена соблазнена была; однако в обоих, т.е. и в мужчине, и в женщине, была неупорядоченность, идущая сверху вниз, ибо зародилась в душе, т.е. в разуме, затем перешла к чувственности и, наконец, проявилась на деле. И каждый из них был низвержен через непослушание и увлечен чревоугодием, потому что каждый из них был надмеваем гордостью: жена, желая и стараясь получить то, что еще не получила, а муж - чересчур любя то, что уже имел; поэтому жена через вкушение [плода] надеялась возвыситься, а Адам, считая себя великим и любезным Богу, [надеялся], что не будет строго наказан. Ибо он не испытал еще суровости Божественного гнева. И так оба, поскольку неупорядоченно надмились, восхотев возвыситься над собою, пали жалким образом ниже себя - от состояния невинности и благодати к состоянию вины и несчастья.
Глава IV
О наказании прародителей
О наказании же, наложенном на прародителей, сего следует придерживаться, а именно: что мужчина и женщина сразу после греха ощутили кару восстания и стыда в плоти; и потому для покрытия срамных членов сделали себе опоясание. После же Божественного суда мужчина получил кару труда и тягот, голода и нужды, смерти и обращения в прах, как говорит Писание: «Проклята земля в труде твоем и т.д.». Женщине же удвоена кара, ибо наложена на нее кара многих трудностей в зачатии, страданий при родах, а также подчинения мужу в сожительстве; и через это, как явствует, достаточно серьезно наказан был оный грех, а именно, вкушение от запретного древа, хотя осуществлен он был легко.
Довод же для уразумения вышесказанного таков. Поскольку Первоначало является предусмотрительнейшим в управлении и справедливейшим в начальствовании, то ничего во вселенной не оставляет неупорядоченным; и поскольку вине по справедливости полагается кара, поэтому в случае прародителей за безобразием греха последовала красота суда, дабы то, что соделалось неупорядоченным в силу отпадения от порядка природы, сразу подпало под порядок справедливости. Ибо сей двоякий порядок так все объемлет, что то, что от одного отступает, посредством другого восстанавливается.
Поскольку же каждый из прародителей, возгордившись в уме и вкусив во плоти, соделался непослушным своему Начальнику, то по справедливому суду Божию соделалось так, что каждому стала непослушной низшая часть природы и в особенности те члены, посредством которых совершается соединение обоих полов, каковы суть члены, обеспечивающие способность к деторождению. И поскольку это непослушание присуще [этим членам] не по природе, но в силу вины [прародителей], поэтому прародители устыдились и покрыли [оные члены]. И опять же, поскольку мужчина, презрев то. что приносит высшее наслаждение, искал наслаждения плотского, то по справедливому Божьему приговору был осужден на труд и скорби голода и жажды. Наконец, поскольку ради блага плоти мужчина решил отринуть благо души, то по справедливому Божьему суду душа против воли разлучается с плотью в смерти и истлении, а в силу этого, поскольку Бог дал человеку, согласно порядку природы, тело, подчиненное душе, способное к продолжению рода без похоти, растущее без старения, неизменное, которому не угрожала смерть, в согласии с порядком справедливости было лишено Богом всего вышеперечисленного, так что Бог сообщил ему противоположные свойства; чтобы таким образом вина не осталась неупорядоченной и ненаказанной, ибо этого ни в коем случае не может потерпеть Божественное провидение.
И поскольку грех взял начало от женщины, поэтому кара ей была удвоена. И поскольку она возгордилась умом, то попала в подчинение мужу; поскольку увидела и возжелала древо, сладкое на вкус, осуждена была на скорби; наконец, поскольку совлекла с себя иго послушания, то осуждена на иго и тяжесть многих невзгод. И отсюда явствует, в каком порядке причинены мужу по Божественному провидению многочисленные кары и еще более умножены в жене, чтобы таким образом безобразие греха не осталось без красоты справедливого возмездия.
Глава V
О растлении, порожденном первородным грехом
После вопроса о падении прародителей следует сказать нечто о передаче первородного греха. Касательно чего, во-первых, следует рассмотреть способ растления, во-вторых, способ передачи [первородного греха], в-третьих, способ исцеления.
Способ же, которым род человеческий растлился первородным грехом, таков. Всякий человек, в сожительстве [мужчины и женщины] зачатый, рождается по природе сыном гнева, ибо лишен первоначальной праведности; по причине отсутствия каковой мы претерпеваем четвероякую кару для души, а именно: немощь, невежество, злобу и похоть; все эти четыре свойства приобретены по причине первородного греха; и эти духовные кары, разумеется, оборачиваются в теле многочисленными карами, недостатками, трудами, болезнями и страданиями. За этими карами следует кара смерти и тления, кара отсутствия видения Бога и кара утраты небесной славы, причем не только у взрослых, но и у некрещеных младенцев; впрочем, эти младенцы по сравнению с прочими наказываются «мягчайшей карой», т.е. карой осуждения, но не карой чувственной.
Довод же для уразумения вышесказанного таков. Поскольку Первоначало все производит из Себя, согласно Себе и ради Себя, то необходимо, чтобы Оно было наилучшим и справедливейшим, а поэтому благочестивейшим и правдивейшим; и поэтому «все пути Его милость и истина», т.е. [справедливый и милосердный] суд. Если бы Бог от начала сотворил человека несчастным, то в этом не было бы ни милосердия, ни справедливости, т.е. что такое [совершенное] дело рук Своих угнетал бы несчастьем без всякой предшествующей вины. Подобным образом, если бы на такие несчастья обрек бы нас или попустил им постичь нас без вины, то [получилось бы], что немилосердно и несправедливо управляет нами Божественное провидение. Если же очевидно, что Первоначало и в сотворении, и в провидении является справедливейшим и милосерднейшим, то необходимо, чтобы Оно сотворило человеческий род таким, чтобы изначально не было в нем ни вины, ни несчастья; необходимо также, чтобы Оно так управляло, чтобы не позволило приключиться с нами несчастью, кроме как по причине некой предварительной [нашей] вины. Поскольку же в высшей степени очевидно, что мы от нашего происхождения приобрели многоразличные несчастья, связанные с карой, то очевидно, что все мы по природе рождаемся сынами гнева, а потому лишенными первоначальной праведности, каковую лишенность мы называем первородным грехом.
И поскольку всякая вина означает уклонение от неизменного блага и устремление к благу изменчивому, и уклонение от неизменного блага означает уклонение от высшей силы, истины и благости; устремиться же к изменчивому благу - значит, более, нежели это должно, воспылать к нему любовью: поэтому теряющий первоначальную праведность впадает в немощь, невежество, злобу и похоть.
Опять же, поскольку оставляющий благо неизменное ради блага изменчивого становится недостойным и того и другого: поэтому по причине отсутствия первоначальной праведности человек теряет земной телесный покой из-за многообразного разрушения и смерти и, наконец, отделяется от лицезрения вечного света, утрачивая блаженство славы как в душе, так и в теле.
Наконец, поскольку отсутствие сей праведности в новорожденных не обусловлено выбором их собственной воли и не произошло от актуального наслаждения, то за один лишь первородный грех не причиняется чувственная кара в геенне, поскольку не превыше должного, но должным образом наказует Божественная справедливость, которую всегда сопровождает преизобилующее милосердие. Представляется, что именно так думал блаженный Августин, хотя слова его, понимаемые буквально, как кажется, подразумевают иное, ибо он весьма гнушался заблуждения пелагиан, считавших, что оные младенцы испытывают актуальное блаженство. И чтобы привести пелагиан к правильному мнению, [Августин] чрезмерно уклонился в другую крайность.
Глава VI
О передаче первородного греха
Способ же передачи первородного греха сей есть: хотя душа и не передается от родителей к детям, однако первородный грех от души Адама переходит к душам потомков через плоть, зачинаемую в похоти, так что, как от души согрешившей заражена была плоть Адама и соделалась склонной к похоти, так через похоть зачатая и с собой влекущая заразу порока, заражает и делает порочной душу; впрочем, таковое заражение для души является не только карой, но и виной. Таким образом, личность растлевает природу, и растленная природа растлевает личность, но при этом во всем действует Божественная справедливость; но Богу никоим образом нельзя вменить заражение души, хотя при творении Он ее внедряет в тело и, внедряя, соединяет с зараженной [грехом] плотью.
Довод же для уразумения вышесказанного таков. Поскольку Первоначало сотворило человека по образу Своему для выражения Самого Себя, то так устроило человека, согласно телесной природе, чтобы все люди происходили от первого человека как от одного лежащего в основании начала; и так устроил его душевную природу, чтобы по причине явного сходства, как в бытии и длительности, так и в разумении и любви, все разумные духи непосредственно происходили от Самого Бога как от первого и главного начала. И поскольку дух, будучи более совершенным, чем тело, ближе к Первоначалу, то так устроил Бог человека, что дух в нем превосходит тело, и тело подчинялось бы сотворенному духу, доколе сам сотворенный дух подчинялся бы Духу нетварному; и напротив, если дух не подчиняется Богу, то по справедливому Божиему суду тело начинает восставать на него; что и произошло, когда Адам согрешил.
Итак, если бы Адам устоял, тело его было бы послушно духу, и таковым он передал бы [тело] потомкам, и Бог в него [т.е. Адама] внедрил душу, чтобы, соединившись с телом бессмертным и ей [душе] подчиненным, он сохранял праведность и неподвластность всякой каре: но из-за того, что Адам согрешил и плоть стала восставать на дух, подобало, чтобы [Адам] именно таковую, т.е. восстающую, плоть передавал потомкам и чтобы Бог творил души согласно первоначальному установлению; душа же, соединяясь с восстающей плотью, впадает в недостаток праведности естественного порядка, согласно которому она должна была повелевать всеми низшими. И поскольку душа соединена с плотью, то либо она должна влечь ее, либо быть влекомой ею; поскольку же влечь восстающую плоть не может, то с необходимостью оказывается влекома ею, и потому впадает в недуг похоти. Таким образом, она одновременно испытывает и отсутствие должной праведности, и недуг похоти, из коих двух составляющих, т.е. из отвращения от праведности и обращения к пороку, складывается, согласно Августину и Ансельму, первородный грех. Поскольку же упорядоченнейшим было бы, чтобы человеческая природа была создана именно такой, и чтобы, будучи создана, размножалась именно таким образом, и чтобы, согрешив, была наказана именно так (о чем говорилось выше);
чтобы в сотворении соблюдался порядок премудрости, в размножении - порядок природы, в наказании - порядок справедливости: то явствует, что то, что вина передается потомкам, не противоречит Божественной справедливости.
Опять же, поскольку первородная вина не может быть влита в душу, если этому не предшествует кара восстания плоти; и кары не было бы, если бы не предшествовала вина; а вина воспоследствовала не от упорядоченной воли, а от неупорядоченной, а потому не от воли Божией, но от воли человеческой: то явствует, что передача первородного греха происходит от греха первого человека, а не от Бога; не от сотворенной природы, а от совершенного преступления. И поэтому истинно, что сказал Августин, что «первородный грех сообщает потомкам не саму способность к размножению, но лишь похоть».
Глава VII
Об исцелении первородного греха
Наконец, способ исцеления первородного греха сей есть, чтобы так исцелена была вина, чтобы осталась временная кара, как явствует в крещеных младенцах; исцелена в том, что касается виновности в вечной каре, но так, чтобы осталось действие и движение похоти; так исцелена в родителях, что тем не менее теми, кто исцелен крещением, передается первородный грех потомству; так изглаживается скверна первородного греха, что остаются последствия, с которыми подобает бороться, покуда мы живем на земле, ибо обычной благодатью ни в ком не бывает угашена похоть; говорю «обычной благодатью», имея в виду Пресвятую Деву Марию, в которой в зачатии Сына Божия [похоть] угашена была особой благодатью.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку заражение [первородным грехом] происходит во всех от тварного начала, от которого совершается телесное размножение, и это от части низшей, т.е. плоти; поэтому исцеление должно совершаться началом нетварным, от которого происходит сотворение души, и совершаться должно, начиная от части высшей, т.е. от души. Поскольку же со стороны души есть различие в том, что душа не передается от одного человека к другому через размножение, но непосредственно исходит от Бога; то исцеляющая благодать, вливаемая в нашу душу от Бога, уделяется каждому в той мере, в какой он является личностью единственной и неделимой, а не в той мере, в какой он способен к размножению, согласно силе природы. Поскольку же первородный грех заражает как личность, так и природу: личность - в воле, а природу - в плоти, поэтому при исцелении первородной скверны в душе остается заражение и остаточные последствия в плоти. И поскольку человек рожает не исцеленной душой, но тем, что растлено в плоти, не тем, что в нем духовное, но тем, что плотское: отсюда следует, что хотя человек как таковой через крещение очищается от первородного греха, он, однако, передает первородный грех потомству.
Опять же, поскольку виновность в вечной каре касается искажения души и личности, движение же касается наклонностей плоти и природы; поэтому через крещение изглаживается первородный грех в том, что касается виновности, и остается в том, что касается действия.
Наконец, поскольку земные скорби касаются плотской жизни человека и поскольку плоть остается всегда подверженной некой зараженности, она должна быть всегда подвержена некой каре: и поэтому, поскольку кара и истление не отнимаются от плоти благодатью, так и последствия оные, т.е. похоть и болезни членов могут сосуществовать с исцеляющей благодатью. И поэтому, хотя и понемногу уменьшаются, но поскольку корень не устраняется, они никогда полностью не исчезают у человека, проходящего земное поприще, кроме как у Пресвятой Девы по особой благодати. Ибо поскольку Дева зачала Того, Кто был искуплением всякой вины, потому дана была Ей и особая благодать, посредством которой истреблена была в Ней коренным образом всякая похоть, для зачатия Сына Божия без всякого пятна и тления греха. «Ибо подобало, чтобы той чистотой, больше которой, кроме той, что у Бога, нельзя помыслить, обладала оная Дева, коей Бог Отец Своего единородного Сына, Которого от сердца Своего как равного Себе и как Самого Себя возлюбил, так замыслил дать, чтобы Он по природе был один общий Сын Бога Отца и Девы; и которую Сам Сын избрал субстанциально соделать Своей Матерью, и Которую возжелал Святой Дух и соделал, чтобы был зачат и рожден Тот, от Которого Он Сам исходит».
Глава VIII
О происхождении актуальных грехов
После того как сказано было о передаче первородного греха, следует нечто сказать о происхождении греха актуального. О возникновении же актуального греха сего следует в целом придерживаться, а именно, что актуальный грех ведет свое происхождение от свободной воли каждого человека через предложение, услаждение, согласие и действие, как об этом говорится в первой главе послания апостола Иакова: «Каждый искушается, будучи охвачен и увлекаем своей похотью; затем похоть, зачав, рождает грех; грех же, когда совершен, рождает смерть». Если же предложение и услаждение остаются без согласия, то налицо лишь простительный грех. Если же следует согласие и совершение того, что запрещено Божественным законом, то налицо совершённый смертный грех. Если же происходит нечто среднее, т.е. имеется согласие, но не действие: либо когда человек хочет совершить действие, но не может, и тогда воля к совершению действия вменяется как в соделанное, и не менее виновна, чем если бы застигнута была в самом совершении действия; либо когда не хочет приступить к действию, но хочет внутренне предаваться наслаждению, и в этом случае [образно говоря] вкушает запретный плод жена, а не муж; и хотя грех не является полностью завершенным, его, однако, следует отнести к смертным грехам, ибо, по вкушении плода женою, весь человек заслужил осуждения, что особенным образом уразумевается применительно к грехам плоти.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку грех означает отступление воли от Первоначала, в том смысле, что воля создана для действия от Него, согласно Ему и ради Него, всякий грех есть неупорядоченность разума или воли, которые по природе своей могут склоняться или к добродетели, или к пороку. Поэтому актуальный грех есть актуальная неупорядоченность воли. Неупорядоченность же сия или такова, что уничтожает порядок праведности, и в этом случае называется смертным грехом, ибо по природе своей отнимает жизнь, отделяя ее от Бога, Коим животворится праведная душа; или такова, что порядок оный не губит [окончательно], но лишь в какой-то мере возмущает, и тогда называется простительным грехом, ибо, согрешив им, скоро можем получить прощение, потому что этим грехом благодать не отнимается и человек не становится врагом Бога. Есть, впрочем, порядок справедливости, согласно которому благо непреходящее должно быть предпочитаемо благу преходящему, а также, что благо честное должно быть предпочитаемо благу полезному, и воля Божия должна быть предпочитаема собственной воле [человека], что суждение здравого разума должно господствовать над чувственностью. И поскольку закон Божий предписывает именно этот порядок и запрещает противоположный, то, когда благо преходящее предпочитается вечному, и благо полезное - благу честному, и наша воля - воле Божией, и чувственное влечение - суждению здравого разума, тогда совершается смертный грех, о котором говорит святой Амвросий, что он есть «нарушение Божественного закона и неповиновение небесным заповедям». Оный же грех совершается тогда, когда или допускается то, что предписывает Божественный закон, или делается то, что он [Божественный закон] запрещает; из чего проистекают два рода греха, а именно, грех упущения и грех соделанный.
Когда же человек любит благо преходящее больше, чем должно, но не предпочитает его благу непреходящему; и когда польза не предпочитается честности; и воля наша любима более, чем это должно, но не предпочитается воле Божественной; и плоть вожделеет, но не предпочитается суждению здравого разума: тогда совершается не смертный, а простительный грех, ибо хотя от и помимо закона, но не прямо против закона. Чувственное же влечение не предпочитается здравому разуму, если разум не дает своего согласия на влечение; и поэтому смертный грех не может быть совершен помимо согласия. Если же чувственная сфера неупорядоченно приходит в движение и эта неупорядоченность склоняет ко злу, хотя разум и не дает согласия, то при этом совершается некий грех, ибо каким-то образом повреждается порядок справедливости. И поскольку в состоянии невинности чувственность не приходила в движение иначе как согласно движению разума; поэтому, пока человек не пал, там [в раю] не мог наличествовать простительный грех. Ныне же, поскольку, хотим мы этого или нет, чувственность борется с разумом, мы с необходимостью совершаем некие простительные грехи при первом движении [чувственности], которое, хотя и может быть отвергнуто в каждом отдельном случае, но от всех никоим образом не удается уберечься, ибо они в том смысле грехи, что являются также и карой за [первородный] грех: и поэтому таковые грехи справедливо именуются простительными, что в силу того, что являются карой за [первородный] грех, достойны прощения.
В действительности, поскольку разум не принуждается давать согласие на сии чувственные движения, то, если он дает согласие на действие, испытав чувство наслаждения, то тогда наличествует полное согласие и поэтому налицо грех завершенный, который [образно говоря] достигает мужа, т.е. высшей части души, от которой зависит полнота согласия.
Поскольку же не только на дело, но и на наслаждение дается согласие, в котором низшая часть [души] следует за чувственностью: поэтому, если в чувственном наслаждении разум пленяется чувственностью, то это [образно говоря] то же самое, что жена подчинилась змею, и при этом происходит нарушение правильного порядка, и потому нарушение справедливости; потому что совершается смертный грех, хотя и не такой тяжкий, как тот, который вменяется не только жене, но и мужу, ибо муж должен удерживать жену, чтобы она не повиновалась змею. И таким образом явствует, что в совершении всякого актуального греха имеется некое подражание первородному греху, согласно толкованию главного Учителя, т.е. Августина, в 12 книге «О Троице».
Глава IX
О происхождении и различии главных грехов
Затем следует перейти к происхождению разных видов грехов, среди коих некоторые суть главные, некоторые - наказуемые, некоторые - окончательные или неотпускаемые: как бы первые, промежуточные и последние.
Касательно происхождения главных грехов сего в целом следует придерживаться: а именно, что у актуальных грехов есть одно начало, двоякий корень, троякое питательное вещество, седмеричная глава, т.е. все семь главных грехов. Одно есть начало, а именно, гордыня, о чем написано: «Начало всякого греха - гордость» (Сир 10, 15); двоякий корень, а именно, страх, злым образом унижающий, и любовь, злым образом приключающаяся; троякое питательное вещество, а именно, три соблазна, пребывающие в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская; седмеричная же глава, а именно: гордость, зависть, гнев, лень, жадность, чревоугодие и блуд. Среди которых первые пять - грехи духовные, а последние два - грехи плотские.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку смертный грех есть актуальное отступление от Первоначала, а отступить от Первоначала нельзя иначе, как через презрение к оному, либо как к таковому, либо к его заповедям. Презрение же к Первоначалу есть гордость: поэтому необходимо, чтобы всякий смертный грех или оскорбление Бога брали начало от гордости. Поскольку же никто не презирает Высшее начало или заповедь Его как таковые, иначе как если кто-то либо хочет приобрести, либо боится утратить что-то отличное от Первоначала, необходимо, чтобы всякий актуальный грех произрастал из двоякого корня, а именно, из страха и любви, каковы суть корни зол, хотя и не в равной степени первичные.
Всякий страх берет начало от любви, ибо никто не боится что-либо потерять, если не любит обладать этим, и поэтому страх питается тем же, чем питается и любовь. Любовь же бывает неупорядоченной, когда направлена на изменчивое благо, а оно, в свою очередь, троякое: внутреннее, т.е. превосходство; внешнее, т.е. деньги; низшее, т.е. вожделения плоти. Поэтому необходимо, чтобы были три главных питательных вещества для актуальных грехов, о которых было упомянуто выше, и поскольку к ним неупорядоченно стремится душа, отсюда возникают все актуальные грехи.
И поскольку сие происходит седмеричным образом, существуют семь главных грехов, из них же проистекают всевозможные пороки. Воля же наша становится неупорядоченной либо тогда, когда желает то, чего не должно желать, либо когда избегает то, чего не должно избегать. Если же желает то, чего не должно желать, ибо это благо одномоментное, преходящее, т.е. кажущееся; и оно, в свою очередь, может быть внутренним: таково личное превосходство, которое любит гордость; или внешним: таково богатство, которое любит жадность; или низшим: таково либо наслаждение, связанное либо с сохранением индивида, и такова пища, услаждающая вкус и вожделенная для чревоугодия, либо с сохранением вида, и таково половое совокупление, услаждающее осязание и вожделенное для блуда. Если же воля неупорядоченна в том смысле, что избегает того, чего не следует избегать, то это может происходить трояким образом, согласно троякому виду избегания. Избегает же либо согласно извращенному инстинкту разумной [части души], и такова зависть, либо согласно извращенному инстинкту раздражительной [части души], и таков гнев, либо согласно извращенному инстинкту вожделеющей [части души], и такова лень. И поскольку существуют четыре вида вожделения и три вида избегания, то существуют только семь смертных грехов.
Опять же, поскольку ощущение желаемой вещи причиняет наслаждение, ощущение же избегаемой вещи причиняет страдание; поэтому четыре смертных греха характеризуются связанной с ними радостью, а три других - печалью и карой; все же вместе именуются главными, ибо суть неупорядоченности основные и определенным образом воздействуют на причины многих других неупорядоченностей. Поэтому, хотя некие из них связаны преимущественно с избеганием, они, однако, имеют целью и некое наслаждение. Ибо зависть желает обладать частным благом без соперника, т.е. единолично; гнев - без угрозы, т.е. безопасно; лень - без какого-либо труда, т.е. безмятежно. И поскольку это нелегко достигается, то прилагаемые большие усилия влекут за собой появление множества пороков у тех, кто желает наслаждений или не желает страданий; и по отношению к этим порокам называются главными грехами, ибо они как бы главы, из которых проистекает множество других грехов.
Глава Х
О происхождении и свойствах грехов, содержащих кару в самих себе
О грехах же, содержащих кару в самих себе, сего следует придерживаться. Хотя зло вины и зло кары являются разными видами зла, некоторые из грехов являются одновременно и грехом, и карой за грех. Ибо особым образом грехом и карой за грех называются те грехи, к которым присовокупляются скорби и тяготы: таковы зависть, уныние [лень] и т.п. В более общем смысле к таковым грехам относятся те, которые содержат в себе либо вырождение природы, либо бесчестие, каковыми являются те грехи, которыми грешник ввергается в безумие (ср. Рим 1, 28). В целом же грехи, которые наличествуют «между первым отпадением и окончательной карой геенны, могут называться как [просто] грехами, так и грехами, содержащими в себе кару», согласно сказанному Папой Григорием I Великим, что преступления должны отмщаться преступлениями. Хотя просто грех и грех, содержащий в себе кару, есть одно и то же, следует считать, что всякая кара как таковая бывает справедлива и исходит от Бога, но никакая вина не бывает справедливой и не исходит от Бога, но исходит лишь от свободной воли [человека или ангела]. Кара же, которая есть просто кара, налагается от Бога; то же, что является виной или склоняет к вине - это то, что приобретается или делается [самим человеком].
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку зло есть отступление от Первоначала, ибо вредит добру, но не вредит добру иначе как отнимая нечто у добра; добро же состоит в мере, виде и порядке: всякое же зло нарушает меру, вид и порядок. Порядок же бывает двоякий, а именно, порядок природы и порядок справедливости. Природный порядок заключается в природном благе, справедливый порядок - в нравственном благе; и поскольку природное благо наличествует во всякой природе, а нравственное благо - в воле, поэтому природный порядок есть во всякой природе, а нравственный порядок - в избирающей воле. И поскольку воля есть «орудие, движущее само себя» (Ансельм. О согласовании благодати и свободы воли), а природа не движет саму себя, то отсюда получается, что справедливый порядок является не только фактическим порядком, но и порядком созидаемым; порядок же природы - только фактический. Поскольку же зло может нарушить и справедливый порядок, и природный порядок, то отсюда следует, что зло бывает двояким: зло вины и зло кары.
Опять же, поскольку справедливый порядок есть порядок, зависящий от воли, то «зло вины есть воздействие добровольное, а зло кары - воздействие недобровольное».
Наконец, поскольку справедливый порядок, который зависит от воли, есть порядок созидаемый, поэтому «зло вины, которое есть нарушение такового порядка, есть зло, которое мы причиняем, а зло наказания есть зло, которое мы претерпеваем». И поскольку всякому претерпеванию по природе предшествует действие, и не бывает действий, за которыми не следует некое претерпевание, поэтому не бывает кары без предшествующей вины, заслуживающей оную, и не бывает вины, которая не сопровождалась бы некой карой. И хотя то, что мы делаем, происходит от нас самих, то, что мы претерпеваем, может происходить не только от нас самих, но и от других [причин], причем как от причины высшей, так и от причины низшей: поэтому, хотя всякая вина происходит от нас самих, однако не всякая кара [исходит] от нас самих, но некая кара нами самими соделывается, некая причиняется нам извне, некая нами приобретается.
И поскольку тот, кто делает то, что недозволенно, по справедливости претерпевает должное [наказание], поэтому всякая кара, поскольку она кара, является справедливой и происходит от Божественного провидения, ибо направлена на вину и направляема самой виной. Поскольку же претерпевание оное может состоять в отнятии природного блага или нравственного блага вместе с природным, то отсюда следует, что некоторая кара есть просто кара, а некоторая - и кара, и вина; ибо нравственное благо, которое есть справедливость, не отнимается иначе, как несправедливостью, которая есть вина. Итак, первая кара происходит от Бога как таковая: от Бога, не учреждающего кару, но отмщающего. Вторая же, хотя является виной, как таковая не непосредственно от Бога, но [постигает согрешившего] лишь согласно порядку, установленному Богом. Сама же она бывает либо содеянная, если происходит от некоего действия, либо приобретенная, если происходит от первородного греха.
Если же зло понимать в узком смысле, т.е. как отсутствие естественного блага и невольную склонность ко злу, которую мы испытываем, то, понимаемое таким образом, оно не совпадает со злом вины, хотя и связано с ним. Если же зло понимать в широком смысле, т.е. как зло, которое мы претерпеваем как от самих себя, так и извне, как в природе, так и в воле; то оно совпадает с виной в одном и том же [субъекте], но не согласно одному и тому же: ибо то, что есть вина в себе, говорится по отношению к предшествующей каре, или вина применительно к действию называется карой применительно к претерпеванию. И таким образом явствует, как, в какой мере и почему нечто одновременно называется грехом и карой за грех.
Глава XI
О происхождении непростительных грехов, каковы суть грехи против Святого Духа
О грехах же окончательных, или непростительных, каковы суть грехи против Св. Духа, сего следует придерживаться, а именно, что хотя всякий грех в целом направлен против Бога сущего в Троице, однако, согласно апроприации, некоторые грехи называются грехами против Отца, некоторые - против Сына, некоторые - против Св. Духа. Грехи же против Св. Духа именуются непростительными и в сем веке, и в будущем, не потому что они не могут быть отпущены в сем веке, но потому что редко или почти никогда не отпускаются в сем веке в том, что касается вины, и мало что и почти ничто будет сие оставление в будущем веке в том, что касается наказания. Таковые грехи имеют шесть видов: зависть к благодати брата, противодействие познанной истине, отчаяние, надменность, упрямство ума и окончательная нераскаянность.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку грех означает отступление от Первоначала Единого в Троице, то всякий грех искажает образ Троицы и оскверняет саму душу в ее троякой способности, а именно, раздражительной, разумной и вожделеющей, и исходит от свободного выбора, который также несет в себе образ Троицы: Отца - по причине силы, Сына - по причине разума, Святого Духа - по причине воли.
Хотя сии три [способности] соучаствуют во всякой вине, любая из них из-за собственного недостатка может быть причиной возникновения неупорядоченности в прочих. Недостаток со стороны силы - это бессилие, недостаток со стороны разума - невежество, недостаток со стороны воли - злобность. И отсюда получается, что поскольку некоторые грехи совершаются из-за бессилия, некоторые - из-за невежества, некоторые - из-за злобы, а сила атрибутируется Отцу, премудрость - Сыну, воля - Святому Духу, поэтому говорится, что некоторые грехи совершаются против Отца, некоторые - против Сына, некоторые - против Святого Духа. И поскольку нет ничего большего в воле, чем сама воля и поскольку сама воля есть источник греха, то никакой грех не бывает настолько добровольным, как тот, который проистекает от растления, существующего в воле. Поскольку же грех по двоякой причине называется невольным, а именно, по причине принуждения и по причине неведения: первое из-за отсутствия силы, второе - из-за отсутствия знания; когда же воля единственно по растлению своему, хотя может противостоять искушению и знает, что этот поступок дурной, его, тем не менее, избирает, тогда говорится, что воля грешит из чистой злобы; и такой грех проистекает исключительно из недолжного выбора свободной воли и поэтому прямо противится благодати Св. Духа. И поскольку таковой грех проистекает исключительно из свободного выбора, поэтому не имеет оттенка извиняемости и поэтому мало что и почти ничего не дает тому, Кто наказывает, чтобы Тот уменьшил наказание. Поскольку же [в данном случае] имеет место прямое сопротивление благодати Св. Духа, а именно ею осуществляется прощение грехов, то такого рода грех называется непростительным, не потому что никоим образом не может быть прощен, но потому что сам по себе прямо противится лекарству и целительному средству, посредством которого осуществляется прощение грехов.
И поскольку прощение грехов дается от Бога через благодать раскаяния внутри церковного единства, поэтому имеются различия в сих непростительных грехах согласно тому, как они противятся этим источникам прощения: либо грех противится самой благодати раскаяния как таковой; либо противится Богу, от Которого дается [благодать раскаяния], либо противится Церкви, в которой эта благодать дается. В свою очередь, если противится единству Церкви, то, поскольку единство Церкви состоит в вере и любви, или в благодати и истине, то налицо двоякий грех, а именно, зависть к благодати, получаемой братом, и противодействие познанной истине. Если человек противится Богу дающему, то поскольку все пути Его, и особенно в том, что касается оправдания, суть милость и истина, то налицо двоякий грех: один от того, что противодействует милосердию - и это отчаяние; другой от того, что противодействует справедливости - и это надменная мысль о безнаказанности. Если же человек противится самой благодати покаяния как таковой, то грех также получается двоякий: ибо благодать покаяния, во-первых, пробуждает раскаяние в содеянных грехах и, во-вторых, предостерегает от совершения новых грехов. Грех против первого действия благодати - это упрямство ума, грех против второго - окончательная нераскаянность, ибо окончательной нераскаянностью называется намерение не каяться, и это тоже одна из разновидностей греха против Св. Духа. Если же под окончательной нераскаянностью мы понимаем пребывание в грехе до конца жизни, то это последствие всех смертных грехов, которые не были прощены в этой жизни и, в особенности, всех грехов против Св. Духа.
Таким образом, всякий грех берет начало от гордости и завершается окончательной нераскаянностью, в которой если кто окончит жизнь, попадет в геенну, от которой никто из согрешающих смертным грехом не может быть избавлен, если ему не придет на помощь благодать Христа-Заступника. И потому Его воплощения желала вселенная спасенных, каковому Заступнику Господу нашему всякая честь и слава во веки веков. Аминь.
Часть четвертая
О воплощении Слова
Глава 1
О причине, по которой Слову Божиему должно было или подобало воплотиться
После того как нечто было сказано выше о Боге Троице, о сотворении мира и о растлении греха, остается теперь кратко сказать нечто о воплощении слова, ибо через Воплощенное Слово совершилось спасение и восстановление человеческого рода, не потому что Бог не мог иначе спасти или освободить человеческий род, но потому что не было другого способа, столь соответствующего и подобающего Самому Восстановителю, и восстанавливаемому, и восстановлению.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку производящее начало вещей не могло быть иным, нежели Богом, и не меньшее дело восстановить уже сотворенный мир, чем призвать его к бытию, ибо быть в благополучии - это не меньше, чем просто быть: поэтому наидостойнейшим было, чтобы восстанавливающим началом вещей был Сам Бог Вседержитель, дабы как все сотворил Бог через нетварное Слово, так все исцелил бы через Слово воплощенное. И поскольку Бог сотворил все могущественным образом, премудро и оптимально, т.е. желая блага, то подобало, чтобы Он так восстановил мир, чтобы при этом явил бы Свое могущество, премудрость и благость. Но что может потребовать большего могущества, чем задача соединения предельно отстоящих друг от друга начала в одну личность? Что может быть более премудрым и подобающим, чем то, что для совершенства всей вселенной произойдет соединение первого и последнего, т.е. Слова Божиего, Которое есть начало всего, и человеческой природы, которая была последней из всех творений? Что более являет желание блага, чем то, что Бог ради спасения раба принял образ раба? Более того, сие действие [т.е. восстановление] исполнено такого благоволения, что ничего милостивее, ничего благожелательнее, ничего дружественнее не может быть помыслено. Поэтому в высшей степени подобающим было, чтобы Бог Восстановитель использовал этот способ по причине достохвального Божественного могущества, премудрости и благоволения.
Опять же, поскольку человек, впав в грех, отвратился и отступил от могущественнейшего, мудрейшего и благожелательнейшего начала, тем самым растлился в слабости, невежестве и злобе и из духовного соделался плотским, звероподобным и чувственным, и потому непригодным к подражанию Божественной добродетели, к познанию Божественного света, к любви к Божественной благости. Итак, для того чтобы человек был восстановлен из этого [падшего] состояния, в высшей степени подобающим было, чтобы к нему снизошло Первоначало, соделавшись для него познаваемым, любимым и образцом для подражания. И поскольку человек плотский, звероподобный и чувственный не знал, не любил и не следовал ничему, кроме себе соразмерного и подобного, поэтому для вызволения человека из этого состояния Слово стало плотью; чтобы через Человека, Который имел плоть и мог быть познан и любим, и соделаться образцом для подражания, человек, познавая, любя и подражая Богу, был бы исцелен от болезни греха.
Наконец, поскольку человек не мог быть совершенным образом исцелен, если бы не обрел невинность души, дружбу с Богом и свое высшее достоинство, смиряющееся лишь перед Богом, а сие не могло произойти иначе как благодаря Богу, принявшему образ раба: поэтому подобало, чтобы Слово воплотилось. Ибо человек не мог вновь обрести высшее достоинство, если бы восстановителем не был Сам Бог, ибо если бы восстановителем было бы простое творение, тогда человек был бы подчинен этому простому творению и поэтому не восстановил бы статус превосходства. Также он не смог бы вновь обрести дружбу Бога иначе как через подобающего Посредника, Который может возложить руки на обоих, и будет подобен и той и другой стороне, и будет другом и тому и другому, и, будучи подобен Богу через Божество, был бы подобен человеку через человечество. Невинность же души не смог бы вновь обрести, если бы не была прощена вина; но Божественной справедливости не подобало, чтобы она была отпущена иначе, как чрез достойное удовлетворение; и поскольку принести удовлетворение за весь человеческий род мог лишь Бог, а [с другой стороны] это должен был сделать человек, который согрешил, поэтому наиболее подобающим было, чтобы человеческий род был восстановлен через Богочеловека, рожденного от Адама. Итак, поскольку превосходство не могло быть восстановлено наче как через превосходнейшего Восстановителя, дружба не могла быть вновь обретена, иначе как благодаря дружественнейшему Посреднику, а невинность не могла быть возвращена иначе как через Того, Кто способен достаточнейшим образом принести удовлетворение за грех, но превосходнейший Восстановитель не может быть не кем иным, как Богом, а дружественнейший Посредник не может быть не кем иным, как человеком, а достаточнейшим образом принести удовлетворение за грех может только Богочеловек, то в высшей степени подобающим для нашего восстановления было воплощение Слова, чтобы как род человеческий был приведен к бытию через Слово нетварное, а в грех впал, не послушав Слово вдохновленное, так и от греха восстал бы через Слово воплощенное.
Глава II
О воплощении как о природном союзе
Относительно же самого воплощенного Слова нам надо рассмотреть три вещи, а именно: союз природ, полнота даров и претерпевание страстей ради искупления человеческого рода. Касательно соединения природ следует рассмотреть сии три момента для уразумения тайны воплощения, а именно: событие, способ и время.
О событии же воплощения сего следует придерживаться согласно христианской вере, а именно, что воплощение есть действие Троицы, через которое совершается принятие плоти Божеством и соединение Божества с плотью; так что принимается не только чувственная плоть, но также и разумный дух, согласно способностям растительной, чувственной и разумеющей; также соединение совершается не в единстве природы, но в единстве Лица, причем Лица не человеческого, но Божественного, не воспринятого, но воспринимающего; не всякого Лица [Троицы], но Лица одного лишь Слова; и соединение таково, что все, что говорится о Сыне Божием, говорится и о Сыне Человеческом, и наоборот, за исключением тех случаев, в которых выражается союз или заключается отрицание.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо дело воплощения проистекает не только от Первоначала как действующего в сотворении, но также от Него же как от начала восстанавливающего через исцеление, удовлетворение и примирение. Итак, поскольку воплощение в той мере, в какой оно означает некий результат, проистекает от Первоначала, Которое все способно сделать по причине высшей силы; а субстанция, сила и действие соединены и всецело нераздельны в трех Лицах, то отсюда необходимо, чтобы дело Воплощения проистекало от всей Троицы.
Поскольку же это дело проистекает от Первоначала в той мере, в какой оно восстанавливает исцеляя; и весь род человеческий пал и соделался осквернен не только в том, что касается души, но также и в том, что касается плоти: поэтому необходимо было, чтобы всё (и душа, и плоть) были восприняты, чтобы всё было исцелено. И поскольку плотская часть нам ближе, но она же дальше отстоит от Бога, то, чтобы более ясным соделалось именование, и сильнее было выражено смирение, и глубже объяснено было величие: поэтому дело оное называется не водушевлением, но воплощением.
Опять же, поскольку дело это проистекает от Первоначала, в том, что оно восстанавливает удовлетворяя, а удовлетворение [за грех] не может быть дано иначе как от того, кто должен и может его принести; и должен принести его лишь человек, а может принести лишь Бог, то подобало, чтобы в удовлетворении [за грех] имело место одновременное действие двух природ, Божественной и человеческой. И поскольку было невозможно, чтобы Божественная природа содействовала другой как составляющая часть третьей, равно как невозможно, чтобы Божественная природа перешла в какую-то иную природу, или чтобы другая природа перешла в нее, и это - по причине ее совершеннейшей простоты и неизменности: поэтому Божество и человечество не соединяются ни в единстве природы, ни в единстве акциденции, а соединяются в единстве Лица или ипостаси. И поскольку Божественная природа не может существовать ни в одном подлежащем, кроме как в собственной ипостаси; поэтому никакое соединение [природ] не может осуществиться в ипостаси или личности человека, но осуществляется в ипостаси или Лице Бога, и в силу этого соединения Первоначало в одной из своих ипостасей соделывается подлежащим человеческой природы: и потому там только одно Лицо и единство Лица, а именно, Лица принимающего.
Наконец, поскольку это искупление от Первоначала как восстанавливающего через примирение, а Примиряющий есть посредник, посредничество же собственно подобает Богу Сыну, то Ему же подобает и воплощение. Ибо посреднику надлежит быть посередине между человеком и Богом для приведения человека к богопознанию, к утверждению в Боге и к богоусыновлению. И никому не подобает в большей степени быть посредником, чем Лицу, от Которого исходит Дух Святой и Которое само исходит от Отца, т.е. Которое есть среднее из трех Лиц; ибо никому не подобает в большей степени приводить человека к богопознанию, чем Слову, в котором выразил Себя Отец, Которое соединимо с плотью, как слово со звуком; и никому не подобает в большей степени привести человека к утверждению в Боге, чем Тому, Кто есть образ Отца; и никому не подобает в большей степени привести человека к богоусыновлению, чем природному Сыну: и поэтому никому [из Лиц Троицы] не подобало в большей степени стать Сыном Человеческим, чем Самому Сыну Божию.
Итак, поскольку совершенно одно есть Сын Человеческий и Сын Божий по причине воплощения; и «те, которые в одном и том же суть одно и то же, одно и то же между собой»; то отсюда с необходимостью вытекает взаимообратимость определений, кроме тех случаев, когда употребляется конструкция, в которой есть нечто несообразное, как например, когда включается аспект соединения одной природы с другой, т.е. соединяться, воплощаться, принимать и быть принятым; или отрицание чего-либо, коего противоположность присуща другому, как например, начать быть, быть сотворенным и т.п., в которых слова употребляются вопреки устоявшемуся правилу по причине, упомянутой выше.
Глава III
О способе воплощения
О способе воплощения сего надлежит придерживаться, а именно, что когда ангел возвестил Пресвятой Деве Марии тайну воплощения, имеющего в Ней совершиться, и Дева уверовала, возжелала и дала согласие, Дух Святой снизшел на Нее для освящения и оплодотворения, силою Которого «дева зачала Сына Божия, Которого девой родила и после рождения пребыла девой». Зачала же не одну лишь плоть, но плоть одушевленную и соединенную со Словом, никакому греху не подверженную, но всецело святую и непорочную, а потому Она именуется Матерью Божией и является сладостной Девой Марией.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: воплощение есть действие, проистекающее от Первоначала, насколько оно есть [дело] восстановительное, причем осуществленное наиболее соответствующим, наиболее общедоступным и наиболее совершенным образом. Ибо подобает Его премудрости действовать наиболее соответствующим образом, Его щедрости - действовать наиболее всеобъемлющим образом, Его силе - действовать наиболее совершенным образом.
Поскольку, следовательно, воплощение есть дело Первоначала, восстанавливающего наиболее подобающим образом, а подобающий образ есть тот, когда лекарство соответствует болезни как противоположное ей, и восстановление - падению, и исцеление - повреждению; итак, поскольку человеческий род пал через наущение дьявола, и через согласие обманутой женщины, и через рождение в похоти, передающее первородный грех потомству, то подобало, чтобы, напротив, здесь действовал добрый ангел, предлагающий доброе, и Дева, верящая и соглашающаяся на предлагаемое доброе дело, и благодать Святого Духа, освящающая и оплодотворяющая для непорочного зачатия; чтобы таким образом «противоположное излечилось бы через противоположное». А для этого, как [в свое время] жена, обманутая дьяволом и в похоти познанная и растленная мужем, передала всем вину, болезнь и смерть, так и жена, ангелом наставленная и освященная и оплодотворенная Духом Святым, без истления души и тела родила Младенца, Который всем к Нему приходящим даровал благодать, здравие и жизнь.
Опять же, поскольку воплощение есть дело Первоначала, восстанавливающего наиболее всеобъемлющим образом - ибо через воплощенное Слово исцеляется падение людей и ангелов, т.е. творений небесных и земных, и падший человек восстанавливается и в мужском поле, и в женском, чтобы лекарство было общим для всех - для этого в высшей степени подобало, чтобы воплощению содействовали ангелы и люди в мужском и женском поле: ангел - для благовещения, женщина Дева - для зачатия, мужчина же как зачатый Девой Младенец; поэтому архангел Гавриил был посланник предвечного Отца, непорочная Дева - храм Святого Духа, рожденный Младенец - самим Лицом Слова; и поэтому во всеобщем восстановлении общим было участие трех и троякой иерархии, божественной, ангельской и человеческой, для того, чтобы означить не только Троичность Бога, но также общность благодеяния и щедрость Высшего восстановителя. И поскольку щедрость апроприируется Св. Духу, равно как и освящение Девы, в которой совершилось зачатие Слова; поэтому, хотя дело сие исходило от всей Троицы, согласно [принципу] апроприации говорится, что Дева зачала от Св. Духа.
Наконец, поскольку дело сие происходит от Первоначала, восстанавливающего наисовершеннейшим образом, то совершенство было и в Младенце, и в зачатии, и в силе зачинающего. Поскольку совершенство должно было быть в [зачатом] Младенце, отсюда в момент зачатие не только произошло оплодотворение [досл. излияние семени], но также укрепление, формообразование, оживотворение через соединение с душой и обожение через единство с Божеством; чтобы Дева зачала Сына Божия по причине соединения плоти с Божеством, соединения опосредованного через разумную душу, через которую, как через подобающую середину, плоть соделалась удобоприемлемой для единения с Божеством. Поскольку же в зачатии [Сына Божия] должно было быть подобающее завершение, то из четырех возможных способов ему уже предшествовали три способа производства человека: первый - ни от мужа, ни от жены, как в случае сотворения Адама, второй - от мужа без жены, как в случае сотворения Евы, третий - от мужа и жены, как в случае всех, рожденных от похоти; но подобало для завершения полноты вселенной осуществиться четвертому способу, а именно, от жены без мужского семени силою Высшего делателя. Поскольку же подобающее завершение должно было быть в силе, то в зачатии Сына Божия одновременно участвовали сила врожденная, сила влитая и сила нетварная: сила врожденная подготовила материю, сила влитая очистила, сила нетварная во мгновение совершила то, что могло быть сделано силой тварной лишь постепенно. И таким образом преблагословенная Дева Мария соделалась Матерью наисовершеннейшим образом, зачав самого Сына Божия без мужа, через оплодотворение Духом Святым. Ибо в душе Девы исключительным образом пребывала любовь Святого Духа, а поэтому в плоти Ее сила Святого Духа совершила чудесное под действием благодати, побуждающей, помогающей и возвышающей, как того требовало оное чудесное зачатие.
Глава IV
О воплощении как о полноте времен
О времени же воплощения сего следует придерживаться, а именно, что хотя Бог мог воплотиться от начала [творения], Он не пожелал воплотиться иначе как в конце времен, чтобы этому событию [воплощения] предшествовали закон природный и закон прообразительный, т.е. после патриархов и пророков, которым и через которых было обещано воплощение. После патриархов и пророков Он соблаговолил воплотиться как бы в конце и в полноте времен, согласно сказанному Апостолом: «Когда же пришла полнота времен, послал Бог Сына Своего, родившегося от Жены, родившегося под законом, чтобы искупить тех, которые были под законом».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку воплощение есть действие Первоначала восстанавливающего, согласно тому, что подобает и приличествует, т.е. согласно свободе выбора, согласно возвышенности исцеления и согласно целостности вселенной; ибо премудрейший Творец в делании Своем все сие принял во внимание. Поскольку же свобода выбора требует того, чтобы никто против желания не был к чему-либо принуждаем, то Бог должен был восстановить род человеческий так, чтобы спасение обрел всякий, кто пожелает искать Спасителя; кто же не пожелает искать Спасителя, не найдет и спасения. Ибо никто не будет искать врача, если не обнаружит у себя болезнь; никто не будет искать учителя, если не признает себя несведущим; никто не будет искать помощника, если не осознает своего бессилия. Поскольку же человек в начале падения своего еще надмевался знанием и силой, поэтому Бог предпослал [воплощению] время естественного закона, чтобы человек убедился в своем невежестве; а затем, когда человек осознал свое невежество, но еще гордился своей силой и говорил: «Есть Тот, Кто творит, но нет Того, Кто повелевает», - [Бог] добавил закон, научающий нравственным заповедям и отягченный обрядовыми предписаниями, чтобы, познав свое невежество и бессилие, человек прибег бы к Божественному милосердию и просил бы о благодати, которая и дана нам в пришествии Христа. Поэтому после закона естественного и писанного должно было последовать воплощение Слова.
Опять же, поскольку возвышенность исцеления требует, чтобы в него верили прочнейшей верой и любили пылающей любовью как тайну таинственнейшую и спасительнейшую, было в высшей степени подобающим, чтобы пришествию Христа предшествовали многие свидетельства пророков, ясные в словах и столь же ясно проразумеваемые в образах, чтобы многими и достовернейшими свидетельствами таинственное соделалось достоверным и несомненным для верования; предшествовали также многочисленные обетования и пылающие желания, чтобы обещанное благодеяние ожидалось, чтобы ожидаемое было отсрочено, отсроченное же еще более желалось, чтобы дольше желаемое было бы возлюблено с большей ревностностью, принято с большей благодарностью и соблюдалось бы с большей старательностью.
Наконец, поскольку целостность и совершенство вселенной требуют, чтобы все было упорядочено согласно местам и временам; и сие дело воплощения было наисовершеннейшим из всех Божественных дел, и процесс должен был идти от несовершенного к совершенному, а не в обратном направлении: поэтому дело сие должно было совершиться в конце времен, чтобы как первый человек, который был украшением всего чувственного мира, был создан позже всех, т.е. в шестой день, для завершения всего мира, так и второй человек - завершение всего восстановленного мира, в котором Первоначало соединяется с завершающим, т.е. «Бог с брением» - творится в конце времен, т.е. в шестую эпоху, которая является подходящей эпохой для действия премудрости, и для ослабления похоти, и для перехода от смятенного состояния к покою; все это по причине воплощения Сына Божия присуще шестой эпохе развития мира.
Поскольку же пришествие Христа было во времени закона благодати, и в явлении обещанного милосердия, и в начале шестой эпохи; и все сие называется полнотой, поскольку закон благодати исполняет закон Писания, и исполнение обещанного исполняет обетование, и шестая эпоха по причине совершенства старости звучит в полной мере: поэтому и говорится, что в пришествие Сына Божия наступила полнота времен: не потому, что Его приходом заканчивается время, но потому, что исполняются тайны, долженствующие исполниться во времени. Как Христос не должен был прийти в начале времен, ибо тогда Его приход был бы слишком поспешным, так и не должен был откладывать Свой приход до последнего конца, ибо тогда было бы слишком поздно. Подобало же Спасителю посередине между временем болезни и временем суда ввести время исцеления. Подобало Посреднику неких своих членов предварить, за некоторыми же последовать. Подобало Вождю совершенному тогда явить Себя, когда была возможность бежать за наградой; и это возможно в конце времен, и близко к цели, и в приближении Страшного суда, чтобы, побуждаемые страхом Суда, и привлекаемые надеждой награды, и вдохновляемые совершенным примером, мы бодро и совершенным образом следовали за Вождем, восходя от силы и силе, покуда не достигнем награды вечного блаженства.
Глава V
О полноте благодати Христа в том, что касается даров чувственных
После того как соделалось известным нам Слово воплощенное в том, что касается единения природ, следует рассмотреть Его в плане полноты духовных даров. И здесь, во-первых, следует учесть полноту благодати в чувствах, затем полноту премудрости в разуме и, наконец, полноту заслуг в деле, или результате.
О полноте же благодати чувственной, имеющейся у Христа, следует придерживаться того, что у Христа от самого зачатия была полнота всей благодати в том, что касается благодати личной, и в том, что касается благодати ипостасного единства; так что через благодать личную имел неподвластность всякой вине и в том, что касается действия, и в том, что касается возможности действия, ибо Он не согрешил и не мог согрешить. Через благодать же ипостасного единства достоин не только блаженства славы, но и поклонения, которое есть культ, долженствующий быть воздаваем только Богу. Через благодать, которая имеется у Него как у Главы, влияет на движения и чувства всех, кто к Нему приступает либо с правой верой, либо через таинства веры, независимо от того, жили ли они до Его пришествия или после. Ибо и те и другие взывали: «Осанна Сыну Давидову».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: восстановление есть действие Первоначала, ибо от Него проистекает посредством щедрости и к Нему приводит посредством уподобления; поэтому подобает, чтобы восстановление осуществлялось через благодать и обожение. Ибо благодать и изливается от Бога щедро, и делает человека богоподобным. Поскольку же восстанавливающее начало восстанавливает через благодать, а всякая вещь полнее и совершеннее в своем истоке и происхождении, чем где-либо еще, то необходимо, чтобы в восстанавливающем нас начале, а именно во Христе Господе, была вся полнота благодати. И поскольку восстанавливающее начало в самом восстановлении является не только началом, но также серединой и целью, целью же в удовлетворении, серединой в примирении и началом в [благодатном] воздействии, то необходимо, чтобы во Христе была полнота благодати по причине того, что Он удовлетворяющая цель, примиряющий посредник и преизобильно воздействующее начало. Как окончательная цель, способная дать удовлетворение, Он с необходимостью должен быть угоден Богу, а потому совершенно неподвластен какому-либо греху; а это не может иметь места, иначе как через дар Божественной благодати: поэтому необходимо, чтобы во Христе была благодать освящающая и утверждающая, которую мы называем благодатью личной.
Опять же, поскольку посредник не будет пригодным для примирения, если не будет иметь в себе и ту и другую природу, т.е. высшую и низшую, поклоняемую и поклоняющуюся; и сие не могло осуществиться иначе как через достойное и добровольное высшее единение, поэтому необходимо полагать во Христе благодать выше всякой благодати, которую следует чтить со всяческим почитанием; и эту благодать мы называем благодатью единения. По причине этой благодати единения Христос-человек есть над всеми благословенный Бог, и потому должен быть почитаем культом поклонения.
Наконец, поскольку начало не будет эффективно влиять, если не будет иметь в себе полноты источника и начала, которая есть не только благодать достаточная, но также и преизбыточная, то необходимо, чтобы воплощенное Слово было исполнено благодати и истины, так чтобы от полноты Его могли принять все праведники, подобно тому как все члены тела приемлют от главы воздействие и чувства. И поэтому сия благодать называется благодатью главы, ибо, как голова имеет в себе полноту чувств, подобна прочим членам, главенствует над ними и уделяет благодеяние своего воздействия членам, связанным с головой, так и Христос, имея в Себе преизбыток благодати и будучи подобен нам по природе, будучи более прочих святым и праведным, дарует всем, приступающим к Нему, благодать и дух, которыми осуществляются чувства и движения в вещах духовных.
И поскольку приступать к Нему надобно с верой или через таинство веры; а вера во Христа одна и та же в предшествующих, ныне живущих и в будущих людях, то Христос влияет на всех: живших в прошлом, живших в Его время и имеющих жить после Него, верующих во Христа и во Христе возрожденных, которые через веру сочетаются Христу и через воздействующую благодать становятся членами Христа и храмами Святого Духа, а через это сыновьями Бога Отца, будучи связаны друг с другом неразрывными узами любви. И эти узы не расторгаются расстояние и длительностью времен, а поэтому все праведные, где бы и когда бы они ни жили, составляют одно мистическое тело Христа, приемлющее чувств и движения от единой главы, воздействующей [на члены] согласно полноте благодати источника, корня и начала, обитающей во Христе как в источнике.
Глава VI
О полноте премудрости в разуме Христа
О полноте же премудрости в разуме Христа следует придерживаться того, что в Слове воплощенном, т.е. во Христе Господе нашем, была вся полнота премудрости – не только в том, что касается познанного, но также и в том, что касается разновидностей и способов познания. Ибо во Христе было познание предвечное по Божеству, познание чувственное со стороны чувств и плоти, познание научное со стороны души и духа: и сие было трояким, а именно, некоторое познание осуществлялось согласно природе, некоторое – согласно благодати, некоторое – согласно славе. Поэтому премудрость Он имел и как Бог, и как человек, как Вседержитель и как путник, как просвещенный благодатью и как должным образом сформированный природой; так что всего было во Христе пять способов познания. Первый способ – согласно Божественной природе, и сим способом Он знал актуальным и всеобъемлющим знанием все действительное и возможное, конечное и бесконечное. Второй способ – согласно славе, и сим способом Он знал актуальным и всеобъемлющим знанием все действительное и конечное, а бесконечное, быть может, лишь познанием привычным или преизбыточным. Третий способ – согласно благодати, и сим способом Он знал все, что относится к искуплению человеческого рода. Четвертый способ – согласно целостной природе, какая была у Адама [до грехопадения], и сим способом познавал все, что относится к устройству вселенной. Пятый способ – согласно чувственному опыту, и сим способом познавал то, что способны воспринять органы чувств; об этом способе и говорится, что «научился послушанию из того, что претерпел» (Евр 5, 8).
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку восстанавливающему началу предлежит восстановить нас по свободнейшей милости, то оно должно сделать это также и по в высшей степени провидящей премудрости. Ибо то, что было создано согласно порядку премудрости, не могло быть восстановлено без света и порядка премудрости; и поэтому, как должен был Христос быть свободен от всякого греха, так Он должен был быть удален от всякого невежества, а потому Он должен был быть всецело наполнен светом и сиянием высшей мудрости. Поэтому Он имел совершенное знание согласно и Божественной, и человеческой природе, а также познавательную способность, распространяющуюся на познание всех существующих вещей.
Поскольку же вещи имеют бытие в вечном искусстве, в человеческой душе и в их собственном роде, то необходимо, чтобы Христос имел сие троякое знание о вещах. Поскольку же вещь двояким образом может быть познана в искусстве, а именно, либо самим Творцом, либо другим, созерцающим искусство [Творца], то подобным образом вещь двояким образом пребывает в душе и познается ею, даже помимо приобретенного знания, которое не подобает Христу по причине своего несовершенства, а именно: либо согласно врожденному навыку, либо согласно влитому навыку – и поэтому необходимые для совершенной полноты премудрости вышеуказанные пять способов познания обретаются во Христе – Боге и человеке – так что в вечном искусстве Он познает вещи и через Божественную природу, и через славу созерцания; в душе Своей – через природный и врожденный навык, как познавали Адам и ангелы, а также через навык благодатный и влитой, как познают святые Божии, просвещенные Святым Духом; в собственном же роде познает их посредством чувств, памяти и опыта, которые делают для нас познанной непознанную вещь, во Христе же делают вещь, познанную одним способом, познанной также и другим способом.
Поскольку же Божественная сущность, сила и действие бесконечны, поэтому согласно первому способу, т.е. через Божественную природу, Христос актуально созерцает бесконечное; ибо неким неизреченным способом, в высшей степени бесконечным, всякая бесконечность конечна.
Поскольку же сущность, сила и действие творения, каким бы возвышенным оно ни было, конечны, однако душа человеческая не успокаивается иначе как в бесконечном благе, хотя и не объемлет его в собственном смысле, ибо бесконечное не объемлется конечным, если это понимать в строго смысле слова: поэтому, что касается второго способа познания, душа Христа через славу созерцания уразумевает, насколько может уразумевать конечная природа, соделанная блаженной бесконечным благом, с которым она совершенным образом соединена; и через это [уразумение] она актуально постигает конечное, а бесконечное, быть может, не иначе как привычно или преизбыточно. Ибо не может душа сравниться со Словом: ни в познании, ни в чем-либо ином.
Опять же, поскольку благодать в наибольшей степени относится к делу искупления, поэтому согласно третьему способу познания, т.е. через совершеннейшую благодать, Христос познает все, что относится к нашему восстановлению, причем намного совершеннее и лучше, чем кто-либо из пророков или ангелов.
Кроме того, поскольку человеческая природа в ее [первоначальном] добром устроении превосходит все творения и познает их как долженствующих ей служить, как это явствует в сотворении первого человека: поэтому в том, что касается четвертого способа познания, Христос познает все, что относится к устройству вселенной, причем познает намного совершеннее, чем Адам.
Наконец, поскольку чувства не воспринимают вещи иначе, как в присутствии объекта, поэтому согласно чувственному познанию Христос не одновременно познавал все, но сначала одно, потом другое, согласно тому, что приличествовало Ему познавать для восстановления человеческого рода.
Глава VII
О совершенстве заслуги в действии
О полноте же заслуг Христа сего следует придерживаться, а именно, что во Христе Господе было всякое совершенство и полнота заслуги: во-первых, касательно Того, Кто заслужил, ибо это был не только человек, но и Бог. Во-вторых, касательно времени, в течение которого заслуживал, т.е. от момента зачатия и до смерти. В-третьих, касательно того, посредством чего приобреталась заслуга, а именно, посредством совершеннейшего навыка любви и совершеннейшего осуществления добродетели в молитве, действии и претерпевании. В-четвертых, касательно того, кому стяжал заслугу, ибо стяжал заслугу не только Себе, но и нам, более того, всем праведным. В-пятых, касательно того, что именно заслужил для нас, ибо заслужил для нас не только славу, но также благодать и прощение, и не только славу духа, но также одеяние [преображенной] плоти и отверзение небесных врат. В-шестых, касательно того, что заслужил Себе, ибо, хотя и не заслужил прославления души, которое уже имел, но заслужил прославление тела и скорое воскресение и прославление Своего имени и достоинства власти судьи. В-седьмых, касательно способа, которым стяжал заслугу. Ибо трояким способом может кто-либо заслужить что-либо: или из недолжного делая должное, или из должного делая более должное, или из должного одним образом делая должное другим образом; и Он всеми сими способами приобрел заслугу для нас, и лишь третьим способом приобрел заслугу для Себя, совершив это благодаря полноте благодати Св. Духа, в силу которой Он был одновременно и в состоянии блаженства, и в состоянии стяжания заслуг, так что на Его заслуге основываются все наши заслуги.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку в начале восстанавливающем, т.е. во Христе Господе нашем, с необходимостью была полнота благодати и мудрости, которые суть для нас источник праведной и святой жизни, то необходимо, чтобы во Христе были полнота и совершенство всякой заслуги согласно всякому виду полноты. Ибо во Христе была полнота благодати единения [двух природ], в силу которого [Христос] был Бог с момента зачатия и имел славу понимания и способность свободного выбора; поэтому с необходимостью было во Христе совершенство заслуг, как с точки зрения превосходнейшего достоинства заслужившего, так и с точки зрения наиболее подходящего времени [их стяжания].
Опять же, поскольку в нем была полнота благодати отдельной личности, через которую [благодать] Он имел превосходнейшую любовь и все добродетели, совершенные в навыке и осуществлении, то необходимо было, чтобы в Нем была полнота заслуг не только по отношению к Себе, но также и по отношению к нам; и эти заслуги, как и все духовные дары, которые мы имеем, освятил Своим Божеством и заслужил Своим человечеством, будь то блага нынешней жизни или же благо вечного блаженства.
Наконец, поскольку полнота таких даров с необходимостью предполагала во Христе высшее и совершенное блаженство согласно Его высшей части, хотя по попущению Божию [Христос] был ради нас в состоянии странствия; поэтому [Христос] имел совершенство заслуги в том, что заслужил Себе, ибо заслужил не славу и блаженство, присущие душе одновременно с ее сотворением, которые по природе предшествуют всякой заслуге, но лишь те, которые не могут существовать в земной жизни, например, одеяние [прославленной] плоти вкупе с прославлением Своего превосходнейшего достоинства.
Поэтому [Христос] имел также совершенство заслуги в том, что касается способа стяжания заслуг. Поскольку в Нем с момента зачатия была совершеннейшая полнота [даров], Он сразу заслужил все, что мог заслужить для Самого Себя; поэтому из должного одним образом мог соделать должное другим образом; из недолжного же должное или из должного более должное Себе не мог соделать, ибо никоим образом не мог возрастать в святости, т.к. от начала был наисвятейшим. Стяжал, однако, сие для нас, заслугами Его оправдываемым через благодать, возрастающим в праведности и увенчиваемым вечной славой.
И поэтому в заслуге Христа укоренены все наши заслуги, которые суть либо кары, которые мы терпим для удовлетворения за грехи, либо поступки, заслуживающие вечную жизнь, ибо ни от оскорблений, нанесенных нами высшему благу мы недостойны быть оправданы, ни бесконечность вечной награды, которая есть Сам Бог мы недостойны стяжать иначе, как заслугами Богочеловека, Коему можем и должны сказать: «Все дела наши Ты соделал в нас, Господи» (Ис 26, 12). Ибо Он есть Господь, к которому пророк обращается сими словами: «Сказал Господу: Ты Бог мой, ибо в благах моих не нуждаешься» (Пс 15, 2).
Глава VIII
О страданиях Христа в том, что касается состояния претерпевающего
После того как в Воплощенном Слове мы рассмотрели единение природ, а также полноту даров, следует далее рассмотреть претерпевание страданий, а применительно к этому надо рассмотреть состояние претерпевающего, способ претерпевания и исход страданий.
О состоянии претерпевающего сего следует придерживаться, а именно, что Христос принял не только человеческую природу, но также недостатки этой природы. Ибо он принял телесные кары, такие как голод, жажду и оставленность; принял также духовные кары, такие как скорбь, стенания и страх; однако не все телесные кары принял, например, не принял недостатки в виде многочисленных болезней, и не все духовные кары, например, не принял невежество и восстание плоти против духа; и не каким угодно способом принял эти кары, ибо так принял необходимость страдания, что ничто не мог претерпеть вопреки Своему хотению, но все претерпевал согласно воле Божества и согласно воле [человеческого] разума, хотя страдание было вопреки воле чувственной и плотской, как это видно из молитвы Спасителя, в которой сказано: «Не как Я хочу, но как Ты».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку восстанавливающее начало с необходимостью имело в примирении служение посредника, необходимо, чтобы оно соответствовало обоим пределам [т.е. Богу и человеку] не только по природе, но и согласно тому, что относится к природе. Поскольку же Бог праведен и блажен, бесстрастен и бессмертен, а падший человек грешен и несчастен, подвержен страданиям и смерти, то для того, чтобы посредник между Богом и человеком мог примирить человека с Богом, необходимо, чтобы этот посредник имел общение с Богом в праведности и блаженстве, а с человеком – в подверженности страданиям и смерти, чтобы таким образом, имея «смертность преходящую и блаженство пребывающее», вывел бы человека из нынешнего несчастья в блаженную жизнь, как, напротив, злой ангел, имея бессмертие вкупе с несчастьем и неправедностью, был посредником, вызвавшим впадение прародителей в грех и несчастье через свое предложение. Поскольку же Христос-посредник должен был иметь услаждение невинности и блаженства вкупе с подверженностью смерти и страданию, отсюда вытекает, что Он должен быть одновременно путником и созерцателем. Ибо от всякого состояния Он имел нечто в Себе, а именно, от состояния невинности имел неподвластность греху, от состояния падшей природы – смертность, от состояния славы – блаженство совершенного услаждения.
Опять же, поскольку наказания за грех, а именно, четыре наказания, причиненные первородным грехом: невежество, немощь, злоба и похоть – не могут сочетаться с совершенной невинностью, Он не мог принять их и не принял. Поскольку же наказания, которые способствуют упражнению в совершенной добродетели и свидетельствуют о подлинности человеческой природы, относятся, главным образом, к человеческой природе в целом, как, например, голод и жажда в отсутствие пищи [и питья], печаль и страх в присутствии чего-либо вредоносного, то их Он должен был принять и принял.
Наконец, поскольку никто, будучи невиновным, не должен нести какую-либо кару недобровольно, ибо это было бы вопреки порядку Божественной справедливости; и также никто из смертных не желает умереть и страдать по влечению природы, ибо по природе избегает смерти: поэтому Христос, хотя и должен был иметь таковые кары, но не должен был претерпевать их недобровольно и неосознанно, не только по причине блаженства и единения с всемогущим Божеством, в силу коего единения мог отгнать всякое зло, но также по причине совершенной невинности, которая согласно порядку природной справедливости не попускает никому страдать безвинно; и Он страдал [безвинно и добровольно], хотя и вопреки устремлению и влечению плотской и чувственной природы. И поэтому Христос, молясь разумно, выражал волю плоти, стремящейся избежать страданий, когда говорил: «Да минует Меня чаша сия» (Мф 26, 39); при этом Он, однако, подчинял разум воле Отца и ставил волю Отца выше влечения плоти, когда говорил: «Не Моя, но Твоя да будет воля». И, таким образом, одна воля не была противоположна другой: ибо «согласно Божественной воле Он желал то, что праведно, согласно разумной [человеческой] воле соглашался с праведностью, но согласно плотской воле отказывался принять кару, хотя и не отказывался от праведности. И, таким образом, каждая из воль творила свое и следовала тому, что к ней относилось: Божественная воля следовала праведности, разумная [человеческая] воля – послушанию, плотская воля – природе»; и в силу этого не было во Христе состязания и борьбы, но умиротворенная упорядоченность и упорядоченное спокойствие.
Глава IX
О страданиях Христа в том, что касается способа страданий
О способе же страданий сего следует придерживаться, а именно, что Христос страдал страданиями наиболее всеобъемлющими, сильнейшими, постыднейшими, смертными, но при этом живительными. Страданиями всеобъемлющими в том, что касается человеческой природы, не только в главных органах тела, но и во всех способностях души, хотя не претерпевал страдания по Божественной природе. Страдал страданиями сильнейшими, ибо не только испытывал боль, как раненый испытывает боль от раны, но также и как сострадающий чужой боли, как страдающий за наши грехи. Страдал также страданиями постыднейшими: и по причине распятия на кресте, которое было худшей из казней, и по причине казни вместе со злодеями, т.е. с разбойниками, к которым был причтен (Ис 53, 12). Страдал также страданиями смертными, потому что душа Его разлучилась с телом, хотя и тело, и душа продолжали быть соединенными с Божеством. Ибо проклят тот, кто скажет, что Сын Божий когда-то покинул природу [человеческую], которую однажды принял.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку восстанавливающее начало упорядоченно сотворило мир, то оно должно было так же упорядоченно восстановить человеческий род. Итак, должно было так его восстановить, чтобы спасена была свобода выбора, но при этом спасена была и честь Божия, а также, чтобы спасено было управление вселенной. Чтобы восстановить мир так, чтобы спасена была свобода выбора, восстановил, дав пример наиубедительнейший; пример же этот был наиубедительнейший, побуждает и обучает к достижению вершины добродетелей. Но ничто столь эффективно не обучает человека добродетели, как пример претерпевания смерти по причине Божественной справедливости и Божественного послушания, причем смерти не какой-нибудь, но наиболее мучительной. Ничто же столь эффективно не побуждает к добродетели, как та благость, с которой высочайший Сын Божий без каких-либо наших заслуг, более того, несмотря на многие наши прегрешения, положил за нас душу Свою; каковая благость тем более явлена, чем более тяжкие и постыдные страдания принял и возжелал претерпеть за нас. Ибо Бог «собственного Сына Своего не пощадил, но за всех нас предал Его; как же с Ним не даст нам все?» (Рим 8, 32). Из чего мы побуждаемы любить Его и подражать Ему.
Опять же, поскольку должен был восстановить так, чтобы была спасена честь Божия, поэтому восстановил, принося жертву удовлетворения. Ибо «удовлетворять – значит, отдавать должную честь Богу». Честь же Бога, которой был причинен ущерб гордыней и непослушанием в том, что человек был обязан соблюдать, не может быть лучшим образом восстановлена, чем смирением и послушанием в том, что человек никоим образом не обязан соблюдать. Поскольку же Иисус Христос как Бог был равен Отцу в образе Божием, а как человек невинный никоим образом не был должником смерти, то когда уничижил Себя Самого, став послушным до смерти, воздал Богу то, чего не похитил, через служение совершенного удовлетворения, и принес жертву в высшей степени угодную для совершенного умиротворения Бога.
Наконец, поскольку должен был восстановить, сохраняя порядок управления вселенной, поэтому восстановил наиболее соответствующим способом. Наиболее же соответствующий способ – это когда противоположное исцеляется противоположным. Поскольку же человек, желая быть мудрым, как Бог, согрешил, желая усладиться запретным древом, так что, склоняемый к похоти, пришел к самомнению; и через это весь род человеческий был заражен [грехом] и утратил бессмертие и навлек на себя полагающуюся [за это] смерть: поэтому для того, чтобы человек был восстановлен подобающим способом, Бог, став человеком, пожелал уничижиться и пострадать на древе: и чтобы исцелить всеобщее заражение решил претерпеть страдания наиболее всеобъемлющие, чтобы исцелить похоть – наисильнейшие, чтобы искупить самомнение – наипостыднейшие, чтобы противопоставить смерти должной и нежеланной, пожелал претерпеть смерть незаслуженную, но добровольную.
И поскольку общность растления в нас заразила не только тело и душу, но также все часть тела и все способности души, то поэтому Христос пострадал во всех частях тела и во всех способностях души, включая высшую часть разума, которой в высшей степени услаждался Богом согласно разуму и Своему единению с высшим, и в высшей степени страдал согласно природе и Своему единению с низшим, ибо Христос был одновременно путник и созерцатель.
Опять же, поскольку похоть сильнейшим образом заразила в нас душу и плоть, в том что касается и плотских, и духовных грехов, то поэтому Христос сильнейшим образом страдал в плоти и горчайшим образом сострадал в душе. И поскольку в плоти Его была величайшая ровность сложения и совершенная живость чувств, в душе же была величайшая любовь к Богу и величайшее милосердие к ближнему, то поэтому и то и другое страдание было интенсивнейшим.
Более того, поскольку гордость иногда проявляется внутренне в самомнения, а иногда внешне в кичливости и восхвалении другими; поэтому для исцеления всякой гордости Христос претерпел двоякий вид бесчестия и от самих страданий и от того окружения, которое Он имел во время страданий.
Наконец, поскольку все сие не коснулось бесстрастной Божественной природы, но коснулось лишь природы человеческой, то в смерти Христа так произошло отделение души от плоти, чтобы при этом было сохранено единство Лица и единение как плоти, так и души с Божеством. И поскольку соединение души с телом производит человека и притом живого; поэтому Христос не был человеком в оные три дня, хотя Его душа и плоть были соединены со Словом. Поскольку же смерть в человеческой природе не могла привести к смерти Лица, ибо Лицо всегда было живо, поэтому смерть умерла в жизни, и через смерть Христа «поглощена была смерть в победе» (1 Кор 15, 54), а князь смерти побежден, а отсюда человек был освобожден от смерти и от причины смерти заслугой смерти Христа как средством наиэффективнейшим.
Глава Х
О страдании Христа в том, что касается исхода
Об исходе страдания Христа и плода его сего несомненно следует придерживаться, а именно, что душа Христа после страдания спустилась в ад, т.е в лимб, для освобождения не всех, но тех, которые умерли, будучи членами Тела Христова либо благодаря живой вере, либо благодаря таинствам веры. После чего в третий день воскрес из мертвых, приняв тело, в котором пребывал прежде, но не таким, какое оно было прежде; ибо прежде оно было подверженным страданиям и смертным, а после воскресения соделалось бесстрастным и бессмертным, живым вовеки. Наконец, после 40 дней вознесся на небо, где, будучи превознесен над всем творением, сидит одесную Отца. И сие уразумевается не о сидении, которое не подобает Богу Отцу, но о превосходстве благ, ибо [Христос] пребывает в лучших благах Отца. Наконец, по прошествии 10 дней послал апостолам обещанного Святого Духа, через Которого была собрана Церковь из народов и упорядочена согласно многоразличным распределениям служений и благ.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Христос, как Слово нетварное, совершеннейшим образом все образовал, так, как Слово воплощенное, должен был все совершеннейшим образом преобразовать. Ибо подобает совершеннейшему началу не оставлять дело несовершенным, а потому должно было началу восстанавливающему довести до совершенства целительную миссию искупления человеческого. Но для того, чтобы оно было совершеннейшим, подобало, чтобы оно было достаточнейшим и эффективнейшим.
И поскольку оно было достаточнейшим, потому распространяется на небесных, земных и преисподних. Поскольку же через Христа преисподние освобождены, земные исцелены, небесные восстановлены; и первое сделано через прощение, второе – через благодать, третье – через славу: поэтому после страданий душа [Христа] спустилась в пресподнюю для освобождения заточенных в аду; затем [Христос] восстал из мертвых для оживления мертвых во грехах; затем [Христос] вознесся на небо, чтобы избавить [человечество] от плена и восстановить Небесный Иерусалим; послал Духа Святого для созидания Иерусалима земного. И все это с необходимостью следует и требуется для достаточности искупления человечества.
Опять же, поскольку оное целительное средство было эффективнейшим для тех, которые предварили пришествие Христа [во плоти], равно как и для тех, которые жили после, ибо те [жившие до Христа] к Самому Христу приступили и приступают и были и есть Его члены; таковы же суть те, которые прилепились к Нему через веру, надежду и любовь: потому оное целительное средство должно было быть эффективным прежде всего для тех, кто во Христа уверовал, уверовав, надеялся и, надеясь, возлюбил; а для того Он должен был тотчас сойти во ад ради их освобождения. Поэтому через страдания Христа открылись врата неба, ибо Он, принеся удовлетворение за грех, убрал меч и, изменив Божий приговор, исхитил из ада всех Своих чад.
Должны были [страдания Христовы] иметь главную эффективность для тех, которые жили после Христа, чтобы, привлекая их к вере, надежде и любви, привести их в конце концов к небесной славе. Чтобы их подвигнуть к вере, которой мы исповедуем Христа истинным Богом и истинным человеком, которой также исповедуем, что Он пожелал нас искупить Своей смертью и может воззвать нас к жизни Своим воскресением, поэтому пожелал воскреснуть к жизни бессмертной, однако спустя должное время, а именно, 36 часов, чем указывается, что Он воистину умер; и это время не должно быть уменьшено, чтобы, если бы Он воскрес быстрее, люди не вообразили, что Он на самом деле не умирал, но лишь делал вид, что умер; но нельзя было также и увеличивать это время, чтобы, если бы Он всегда пребывал в смерти, люди не вообразили, что Он бессилен и не может никого воззвать к жизни; поэтому Он воскрес в третий день.
Далее, чтобы восставить к надежде, Он вознесся в небесную славу, которую и мы надеемся обрести. Но поскольку надежда не возникает иначе как из веры в грядущее бессмертие, поэтому Он не тотчас вознесся, но спустя 40 дней, в течение которых многими чудесами и доказательствами явил истинность Своего воскресения, через которое душа укрепляется в вере и возвышается к надежде на небесную славу.
Наконец, чтобы воспламенить к любви, послал огонь Святого Духа в день Пятидесятницы. И поскольку никто этим огнем не воспламеняется, кроме как тот, кто просит, ищет и стучится с настойчивым и требовательным желанием надежды, поэтому послал Святой Дух не сразу после вознесения, но спустя 10 дней, в течение которых ученики, постясь, молясь и стеная, приуготовляли себя к принятию Святого Духа. И через это, поскольку сохранил должный срок в страдании, так [поступил] и в воскресении, и в вознесении на небо, и в ниспослании Святого Духа: ради укоренения трех вышеупомянутых добродетелей [т.е. веры, надежды и любви] и ради многих тайн, которые в те времена исполнились.
И поскольку Святой Дух, Который есть любовь и через любовь обретаем, является источником всех даров; поэтому, когда сошел Святой Дух, излилась полнота даров на завершенное Мистическое Тело Христово. И поскольку в совершенном теле должны быть разные члены, и у разных членов различные обязанности и служения, и у различных служений различные дары; поэтому «одному дается Духом слово премудрости, иному – слово знания, иному – вера, иному – благодать исцелений, иному – действие сил, иному – пророчество, иному – различение духов, иному – роды языков, иному – истолкование языков; и все сие совершает один и тот же Дух, уделяя каждому, как хочет» (1 Кор 12, 8-11), согласно Своему наищедрейшему провидению и провидящей щедрости.
Часть пятая
О благодати Святого Духа
Глава I
О благодати как даре Божественном
После исследования вопроса о воплощении Слова, Которое есть начало и источник всякого безвозмездного дара, следует сказать нечто о благодати Святого Духа, которую нам предстоит исследовать в четырех аспектах: во-первых, как Божественный дар, во-вторых, в ее связи со свободой воли, в-третьих, в сопоставлении с навыком добродетелей, в-четвертых, в сопоставлении с практикой заслуг.
Итак, о благодати как о даре Божественном сего следует придерживаться, а именно, что благодать есть дар, непосредственно исходящий и сообщаемый от Бога. Ибо с ней и в ней дается Святой Дух, Который есть дар нетварный, «превосходнейший и совершенный, который исходит от Отца светов» (Иак 1, 17) через Слово воплощенное, согласно тому, что видел Иоанн в Откровении, а именно «реку сияющую, подобную кристаллу, исходящую от престола Бога и Агнца» (Откр 22, 1). Тем не менее, благодать есть дар, которым душа совершенствуется и делается невестой Христовой, дочерью предвечного Отца и храмом Святого Духа; что не может осуществиться иначе как по достойному снисхождению и снисходящему достоинству предвечного Величия через дар благодати Своей. Наконец, она есть дар, очищающий, просвещающий и совершенствующий душу, животворящий, преображающий и утверждающий ее, наконец, возвышающий, приобщающий и соединяющий с Богом, а потому делающий ее угодной [Богу], а потому такового рода дар по праву называется и должен называться благодатью, делающей [душу] угодной.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало как производящее по Своему высшему благоволению сотворило разумный дух, способный к вечному блаженству; и как восстанавливающее эту способность, обессиленную грехом, восстановило к спасению; вечное же блаженство состоит в обладании высшим благом, и сие благо есть Бог – благо, без меры превосходящее всякое достоинство человеческого служения: ведь никто не достоин прийти к этому высшему благу, поскольку оно всецело превосходит пределы природы, и может прийти [к оному высшему благу], лишь если Бог, снисходя к ней, возвысит ее над ней самой. Бог же не снисходит через Свою несообщаемую сущность, но лишь через влияние, от Него исходящее; равно и дух не возвышается над собой в смысле местонахождения, но в смысле обретения богоподобного навыка. Поэтому разумному духу, чтобы он соделался достойным вечного блаженства, стать причастным богоуподобляющему влиянию. Сие же богоуподобляющее влияние, которое от Бога и согласно Богу и для Бога, таким образом, делает образ нашей души подобным Пресвятой Троице не только согласно порядку происхождения, но также согласно правоте выбора и согласно покою услаждения. И поскольку тот, кто имеет сие, непосредственно к Богу возводится, как и непосредственно Ему уподобляется, то дар оный непосредственно дается от Бога как от начала влияющего, чтобы, как непосредственно проистекает от Бога образ Божий, так же непосредственно проистекает от Него и подобие Божие, которое есть богоподобное совершенство божественного образа, и потому называется образом нового творения.
Опять же, поскольку тот, кто услаждается Богом, имеет Бога, то вместе с благодатью, которая своим богоподобием приуготовляет к услаждению Богом, дается дар нетварный, который есть Святой Дух, Которого если кто имеет, то имеет и Бога.
И поскольку никто не имеет Бога, если сам не принадлежит Богу особеннейшим образом, то никто не обладает и не обладаем Богом, если не любит Его особым образом и превыше всего и любим им, как невеста женихом; но никто так не любим, если не усыновлен и допущен к вечному наследию: поэтому благодать, делающая [душу] угодной, делает душу храмом Божиим, невестой Христовой и дочерью вечного Отца. И поскольку это не может совершиться иначе как по высшему благоволению и снисхождению Божию, поэтому это не может быть достигнуто через какой-либо навык, по природе присущий [душе], но только через Божественный дар незаслуженно влитой; что явствует несомненно, если кто уразумеет, что значит быть храмом Божиим, сыном Божиим, соединенным при этом с Богом неразрывными и как бы брачными узами любви и благодати.
Наконец, поскольку душа наша не соделывается подобной Пресвятой Троице согласно правоте выбора иначе как через силу добродетели, сияние истины и пламя любви; сила же добродетели душу очищает, укрепляет и возвышает; сияние истины душу просвещает, исправляет и уподобляет Богу; пламя любви душу совершенствует, оживотворяет и соединяет с Богом, и благодаря всему этому человек делается угодным и приятным Богу: поэтому говорится, что оное обоживающее влияние имеет все вышеперечисленные десять действий, так однако, что они перечисляются, начиная с последнего как от наиболее завершающего. Называется же благодать делающей угодной потому, что имеющего ее делает угодным Богу, поскольку она не только незаслуженно дается от Бога, но также дается согласно Богу и для Бога; поскольку она для того предназначена, чтобы через нее дело, исходящее от Бога, возвращалось к Богу, в Котором подобно умопостигаемому кругу состоит восполнение всех разумных духов.
Глава II
О благодати как вспомоществующей заслуженному благу
Во-вторых, благодать Святого Духа нам встречается для рассмотрения в сравнении со свободным выбором и сие двояким способом. Во-первых, в том смысле, в каком она вспомоществует стяжанию заслуг; во-вторых, в том смысле, в каком она есть целительное средство против грехов.
Итак, о благодати Божией в смысле вспомоществования для стяжания заслуг сего следует придерживаться: поскольку благодать может рассматриваться в целом, в особенности и в собственном смысле, то в целом благодатью называется Божественная помощь щедро и незаслуженно предоставляемая творению безразлично по отношению к любому акту; и без помощи таковой благодати мы не можем ни сделать что-либо, ни пребывать в бытии. В особом же смысле благодать – это помощь от Бога, коей человек приуготовляется к принятию дара Святого Духа, благодаря которому он приходит к состоянию [способности приобретения] заслуг, и таковая благодать именуется незаслуженной, и без нее никто не может в достаточной мере соделать то, что может приуготовить его к спасению. В собственном же смысле благодатью называется помощь, данная от Бога для стяжания заслуг, которая именуется даром благодати, делающей [человека] угодным, без которой никто не может ни стяжать заслуг, ни преуспевать в добре, ни прийти к вечному спасению. Ибо она как корень заслуги предшествует всякой заслуге, почему и говорится, что она «предваряет волю, чтобы воля пожелала, и следует за волей, чтобы та не напрасно пожелала». Поэтому никто не может ее заслужить достойной заслугой, но «она сама сподобляется быть умноженной Богом в пути, чтобы, будучи умноженной, сподобилась и привести к совершенству» в [небесном] отечестве и присносущей славе, и дается от Самого Бога, Который вливает, умножает и совершенствует благодать в согласии с содействием нашей воли и в согласии с решением или благоугождением вечного предопределения.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало Своей всемогущей силой и благожелательнейшей щедростью вызвало к бытию из ничего все творение; а потому творение само по себе имеет лишь небытие, а все свое бытие имеет от внешнего источника, то оно было сотворено так, что оно по причине своей недостаточности всегда нуждается в своем начале и Первоначало по Своей благости не перестает воздействовать на него. Поскольку же разумный дух, из-за того, что сотворен из ничего, имеет в себе недостаток, ибо природа его, ограниченная и нуждающаяся, искривляется в себе, любя собственное благо; при этом, будучи целиком от Бога, целиком и послушен Богу; будучи недостаточен, сам по себе стремится к небытию; будучи искривлен, сам по себе не может достичь прямоты совершенной праведности; будучи полностью подчинен Богу, при том что Бог в благах его не нуждается, ничего не может соделать сам по себе и собственными силами, чтобы соделать Бога своим должником и тем более должником вечной награды, которая от Бога, и может улучить ее лишь по Божественному снисхождению: поэтому для спасения в бытии, поскольку недостаточен, всегда нуждается в помощи Божественного присутствия, поддержки и влияния, которым удерживается в бытии; и это, хотя и общее для всех творений, однако называется благодатью, ибо не по долгу исходит, но по щедрости Божественной благости. Поэтому для того, чтобы приуготовить себя к дару благодати свыше, поскольку [дух] искривлен, [он] нуждается в даре иной благодати, а именно, даруемой незаслуженно, особенно после грехопадения, посредством которой падшая человеческая природа делается пригодной к добронравным поступкам, которые именуются добрыми из обстоятельств, ибо никоим образом не могут называться добрыми, если не проистекают из праведного намерения, т.е. должны совершаться не ради нас, но ради высшего блага, к которому не может обратиться наш искривленный дух, если не будет предварен от Бога некоей благодатью незаслуженно данной. И тем не менее, для того чтобы творить дела, способные заслужить вечную награду, человек, поскольку во всем подчинен Богу и должник Его всецело, нуждается в даре благодати, делающей его угодным [Богу], через которую Бог к нему снисходит, прежде принимая Свой образ и волю, чем действие, из них проистекающее; ибо поскольку «причина благороднее следствия», никто не может сделать себя лучшим, ни совершить какое-нибудь угодное Богу дело, если прежде не угодит Богу сам, чтобы Бог сначала на него самого воззрел, а потом на дары его. И поэтому всякий корень заслуги основывается на благодати, делающей [человека] угодным, которой присуще делать человека достойным Бога; поэтому никто не может заслужить таковую благодать заслугой равноценной, но лишь заслугой соответствующей.
Сами же навыки заслуживают возрастания самих себя в состоянии земного странствия через благое их использование заслугой достойной. Ибо поскольку только Бог является источником самой благодати, Он Сам есть начало, умножающее благодать, как вливающий, а благодать [начало умножающее] посредством заслуги и достоинства, а свободная воля [начало умножающее] посредством содействия и заслуживающего, поскольку свободная воля сотрудничает с благодатью и то, что получено по благодати своим соделывает.
И поэтому не только свобода воли через благодать заслуживает умножения благодати в земной жизни, заслугой достойной, но также и восполнения благодати в небесной отчизне заслугой равноценной: по причине возвышенности дара Святого Духа содействующего в [стяжании] заслуги, и по причине правдивости Бога обещавшего, и по причине обратимости свободной воли, дающей согласие и пребывающей в постоянстве до конца, и по причине трудности состояния заслуживания, и по причине участия достоинства Христа нашего Главы, Который должен быть прославлен со Своими членами, и по причине щедрости Бога воздающего, Которому не подобает скупо вознаграждать за служение верно Ему повинующихся, и по причине благородства дела, которое проистекает из любви, которая имеет такой же вес в глазах Судии, как и любовь, из которой исходит, которая Бога ставит несоизмеримо выше всех творений, и потому по достоинству, а не только достаточным образом, быть вознаграждена только Богом. Из всех сих как из семи причин вечная слава может быть заслужена не только соответствующей, но и достойной заслугой посредством седмеричной благодати.
Глава III
О благодати как о целительном средстве от греха
О благодати же как о целительном средстве от греха сего надлежит придерживаться: свободная воля, хотя и «наимогущественнейшая после Бога», может однако сама по себе впасть в грех, но никоим образом не может восстать [из греха] без помощи Божественной благодати, которая называется благодать действующая. Оная же благодать, хотя и является достаточным средством от греха, не изливается на взрослого человека без согласия его свободной воли. Из чего следует, что для оправдания нечестивого требуется выполнения четырех [условий]: а именно, излияние благодати, изглаживание вины, сокрушение и акт свободной воли. Изглаживается же вина посредством дара Божия, а не посредством свободной воли, но не без [согласия] свободной воли. Ибо благодати, данной безвозмездно, прилежит отвратить свободную волю от зла и побудить к добру; а дело свободной воли – согласиться или не согласиться; согласившейся же надлежит принять благодать, а принявшей – содействовать благодати, чтобы, наконец, прийти к спасению.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, из-за того что Оно является первым и наимогущественнейшим, является причиной всего, что совершается во вселенной, кроме грехов, которые суть «нарушение Божественного закона и непослушание небесным заповедям», ничего не имеет оскорбительного, враждебного и восстающего на Него, кроме греха, который, презирая заповедь Божию и отвращая нас от неизменного блага, оскорбляет Бога, искажает свободную волю, губит безвозмездный дар и обязывает к вечному наказанию. Поскольку же искажение образа [Божия] и погубление благодати суть как бы уничтожение в бытии [доброго] нрава и благодатной жизни; поскольку оскорбление Бога должно так же измеряться, как и Он Сам, поскольку вина вечной кары имеет характер бесконечности, то невозможно, чтобы восстал от греха, если не будет восстановлен в благодатной жизни, если не будут ему прощены преступления и не отменена будет вечная кара. Итак, единый, Кто был началом творящим, является и началом заново творящим, т.е. Слово предвечного Отца, Которое есть Иисус Христос, Посредник между Богом и людьми, ибо поскольку все из ничего творит, поэтому творит и Себя Самого [в человеческом естестве] без какого либо посредника.
Поскольку же творит заново, восстанавливая то, что искажено грехом, через навык благодати и праведности, то, что подлежит каре, через отпущение по достойной заслуге; т.е. нас восстанавливает, претерпевая за нас кару в человеческом естестве, которое принял, и вливая восстанавливающую благодать, которая, поскольку соединяет нас со своим источником, делает нас членами Христовыми; и через это душу-грешницу, которая была врагом Божиим, обиталищем дьявола и рабой греха, соделывает невестой Христовой, храмом Святого Духа и дочерью предвечного Отца; и все это осуществляется за счет безвозмездного и снисходящего к нам излияния безвозмездного дара.
Опять же, поскольку Бог так преобразует, что не нарушает при этом установленные Им законы природы, поэтому так сообщает сию благодать свободной воле, чтобы ее не принудить, но чтобы ее согласие оставалось свободным; и потому для того, чтобы была изглажена вина, не только необходимо, чтобы [в душу] вошла благодать, но чтобы свободная воля у взрослых людей – не говорю о детях, ибо им достаточно веры Церкви и заслуги Христа и их оправдывает немощность их – необходимо, говорю, чтобы человек содействовал изглаживанию вины через отвращение ко всякому греху, что мы именуем сокрушением; также необходимо, чтобы содействовал действию в нем благодати через согласие и принятие Божественного дара, и это мы называем движением свободной воли. И поэтому для оправдания нечестивого необходимо согласованное действие четырех факторов.
Наконец, поскольку предрасположенность к завершающей форме должна соответствовать ей, для того, чтобы свободная воля была подготовлена к принятию благодати, делающей [человека] угодным Богу, ей нужна помощь благодати безвозмездной; и поскольку благодати не свойственно принуждать свободную волю, но предварять ее, и оба вида благодати должны действовать одновременно, то в нашем оправдании совместно действуют акт свободной воли и излияние благодати, но согласованно и упорядоченно, так что благодати, даруемой безвозмездно, присуще побуждать свободную волю; свободной же воле присуще либо согласиться, либо не согласиться с таковым побуждением, а соглашающейся воле подобает приуготовить себя к принятию благодати, делающей человека угодным Богу, ибо сие есть делать то, что ей присуще; и когда душа так расположена, в нее изливается благодать, делающая ее угодной Богу, с которой свободная воля может сотрудничать, если захочет, и в таком случае приобретает заслугу; либо может ей противодействовать посредством греха, и тогда становится достойной наказания. Если же будет сотрудничать с благодатью до конца, то заслужит достижения вечного спасения.
Итак, справедливо то, что говорил Августин: «Тот, Кто сотворил тебя без тебя, не может спасти тебя без тебя». Справедливо также, что [спасение] не от волящего и не от подвизающегося, но от Бога милующего (Рим 9, 16). Справедливо также, что никто не может гордиться заслугами, ибо Бог не увенчивает в нас ничего, кроме Своих же даров. Бог оставил за Собой [право] щедро раздавать дары благодати, чтобы человек научился не быть неблагодарным, и хвалиться не собой, как будто бы не получил, но хвалиться в Господе (ср. 1 Кор 1, 31 и 4, 7). Справедливо также, что хотя свободная воля сама по себе не может исполнить закон и самостоятельно произвести в себе благодать, она, однако, неизвиняема, если не делает то, что может делать, ибо благодать, даваемая безвозмездно, всегда готова к увещеванию, а с ее помощью воля может сделать то, что от нее зависит, а соделав это, она сможет стяжать благодать, делающую человека угодным Богу; получив же ее, она тем самым исполнила Божественный закон и сотворила волю Божию; а соделав это, наконец, приходит к вечному блаженству ради дел, достойных заслуги, которые всецело от благодати, но всецело и от свободной воли, хотя и в первую очередь от благодати: ибо, как говорит Августин, «благодать соотносится со свободной волей, как седок с конем», и сей седок направляет, выводит и приводит свободную волю к вратам вечного блаженства, , упражняя нас в делах совершенной добродетели согласно дару седмеричной благодати.
Глава IV
О разветвлении благодати в навыках добродетелей
В-третьих, осталось поговорить о благодати в сравнении с навыками добродетелей, относительно чего следует рассмотреть три момента. Во-первых, как одна благодать разветвляется в [многие] навыки добродетелей; во-вторых, как она разветвляется в навыки даров; в-третьих, как она разветвляется в навыки блаженств.
Итак, о разветвлении благодати на навыки добродетелей сего следует придерживаться, а именно, что хотя есть одна благодать, делающая душу угодной Богу, имеется, однако, семь безвозмездно даваемых добродетелей, коими регулируется человеческая жизнь: три богословские – вера, надежда и любовь; и четыре – главные, а именно, благоразумие, умеренность, мужество и справедливость, которая в одном смысле представляет собой добродетель общую и в целом, а в другом смысле – добродетель особую и частную. Сии же семь добродетелей, хотя и отличны друг от друга и имеют собственные преимущества, при этом, однако, связаны друг с другом и равны друг другу в одном и том же [субъекте]; и хотя безвозмездны в том, что касается формирующей их благодати, могут, однако, соделаться мертвыми (бесформенными), за исключением одной лишь любви, и опять быть влиты в душу через покаяние, при содействии благодати, которая есть источник, цель и форма навыков добродетелей.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку начало производящее своим высшим совершенством в даровании жизни природе не только дает жизнь не только в акте первичном, но также и в акте вторичном, т.е. дает способность действовать; поэтому необходимо, чтобы начало восстанавливающее давало жизнь духу в безвозмездном бытии и в том, что касается бытия, и в том, что касается действия. И поскольку одному живому существу согласно одной первичной жизни предлежит множество жизненных действий для совершенного проявления оной жизни; поскольку акт различается в зависимости от объектов, и различие актов требует разграничения навыков: отсюда вытекает, что хотя существует одна животворящая благодать, она должна с необходимостью разветвляться на различные навыки по причине различных действий. И поскольку некоторые нравственные действия суть первичные, как например, верить; некоторые – промежуточные, как например, уразумевать то, во что уверовали; некоторые же – завершающие, как например, лицезреть то, что уразумели; и в первых видах действий душа выпрямляется, во вторых видах действий – освобождается, в третьих видах действий – становится совершенной: поэтому благодать, делающая человека угодным Богу, разветвляется на навыки добродетелей, коим надлежит душу выпрямлять, навыки даров, коим надлежит душу освобождать, и навыки блаженств, коим надлежит делать душу совершенной.
Опять же, поскольку совершенная прямота души требует, чтобы она была выпрямляема согласно двоякому облику: высшему и низшему, и по отношению к цели, и по отношению того, что ведет к цели; поэтому необходимо, чтобы душа, в том что касается высшего облика, в котором состоит образ предвечной Троицы, была выпрямляема через три богословские добродетели, чтобы, как образ творения состоит в троичности потенций в единстве сущности, так и образ нового творения – в троичности навыков в единстве благодати, посредством которых душа прямо устремляется к Пресвятой Троице согласно трем апроприациям трех Лиц; так что вера направляет к уверованию и согласию с высшей истиной, надежда – к помощи и ожиданию высшей сложности, любовь – к желанию и стремлению к высшему благу.
Необходимо также в том, что касается низшего облика, душе выпрямиться посредством четырех кардинальных добродетелей. Ибо благоразумие выпрямляет разумную способность, мужество – раздражительную, умеренность – вожделеющую, справедливость – все способности в их отношении к другому. И поскольку этот «другой» может быть конкретно ближним, может быть самим человеком, относящимся к самому себе как к другому, может быть и Сам Бог, поэтому и говорится, что справедливость объемлет все силы. Называется она также не только кардинальной добродетелью, но и общей добродетелью, объемлющей всю прямоту души, поскольку она называется «прямотой воли». Поэтому она не только объемлет добродетели, упорядоченные по отношению к ближнему, проявляясь как непредвзятость и щедрость, но и по отношению к самому себе, проявляясь как покаяние и невинность, равно как и по отношению к Богу, проявляясь как поклонение, благочестие и послушание.
Наконец, поскольку всякая правота добродетелей согласно бытию безвозмездно получаемому проистекает от благодати как от источника и корня; и согласно бытию достойному заслуги соотносится с любовью как с источником, формой и целью: поэтому прочие безвозмездно получаемые добродетели как навыки связаны друг с другом и как акты достойные заслуги являются равными. Поэтому также прочие навыки добродетелей могут быть без формы, кроме любви, которая является формой добродетелей. Если же они наличествуют без благодати и любви, в которых состоит жизнь добродетелей, тогда они бесформенны. Когда же изливается свыше благодать, они обретают форму, и украшаются, и становятся угодными Богу; равно как и цвета без света невидимы, а когда изливается на них свет, становятся видимы, красивы и радуют взор. Поэтому, как из света и цветов образуется одно в смысле движущего, и один свет достаточен для освещения многих цветов, так и из благодати и бесформенных добродетелей, когда они обретают форму, получается одно в смысле достойного заслуги и безвозмездного; и тем не менее одна благодать достаточна для оформления и соделания угодными Богу различных навыков.
Глава V
О разветвлении благодати на навыки даров
О разветвлении же благодати на навыки даров сего следует придерживаться, а именно, что хотя много есть даров благодати, даваемых безвозмездно, и в целом все навыки от Бога данные без преувеличения могут быть названы дарами Божиими; однако особым образом и апроприативно выделяются семь даров Святого Духа, которые называет и перечисляет пророк Исайя, повествуя о цветке, который произрастет из корня Иессеева, т.е. о Христе, о Котором говорит, что почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и мужества, дух ведения и милости, и исполнит Его дух страха Божия. В сем же перечислении нисходящим образом исходит от высшего и сочетает [по парам], чтобы одновременно явить различие, связь, происхождение и порядок даров.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстанавливающее начало по Своей величайшей щедрости не только дает благодать для исправления против уклонений пороков через навыки добродетелей, но также и для освобождения от препятствий симптомов [последствий пороков] через навыки даров; поэтому должны быть умножены безвозмездные дары, насколько это необходимо для эффективности освобождения. Поскольку же душа наша нуждается в семеричном освобождении; поэтому, в силу семеричной причины необходимо, чтобы и дары Святого Духа были семеричны. Нуждается же душа в освобождении от уклонений пороков, в том что касается естественных сил и в том что касается добавочных добродетелей – в претерпевании, в действии, в созерцании и в сочетании созерцания и действия.
Итак, во-первых, по причине наиудобнейшего отгнания уклонений пороков существуют семь даров Святого Духа, а именно, страх Божий против гордости, милость против зависти, ведение против гнева, который есть некое безумие, мужество против лени, которая делает душу неспособной к добру, совет против жадности, разум против чревоугодия, премудрость против блуда.
Во-вторых, по причине удобного направления природных сил должно быть семь даров Святого Духа. Ибо раздражительная [способность] нуждается в том, чтобы ее направляли на благо как в преуспеянии, так и в обстоянии: в преуспеянии направляется через страх [Божий], в обстоянии – через мужество. Вожделеющая же [способность] нуждается в том, чтобы ее направляли на чувства к ближнему, и это осуществляется через милость, и на чувства к Богу, и это осуществляется через вкушение премудрости. Разумная же способность нуждается, чтобы ее направляли на размышление, избрание и исполнение истины: через дар разума направляется на размышление об истине; через дар совета – на избрание истинного; через дар ведения – на исполнение избранного, ибо через дар ведения правильно ведем себя среди рода неверного и развращенного.
В-третьих, по причине осуществления обязанностей семи добродетелей, должно быть семь даров Святого Духа. Ибо страх [Божий] направляет к умеренности, ибо страх пригвождает плоть, поэтому: «Пригвозди страхом Твоим плоть мою»; милость – к истинной справедливости; ведение – к благоразумию; мужество – к выносливости, т.е. терпению; совет – к надежде; разум – к вере; премудрость – к любви. И поскольку любовь есть матерь и полнота всех добродетелей, то и премудрость [есть матерь и полнота] всех даров [Святого Духа], так что истинно говорит Премудрый: «Придут ко мне все блага вместе с нею и несметные почести из рук её».
В-четвертых, по причине удобства претерпевания, уподобляясь Христу, семь суть видов даров. Ибо Христа к претерпеванию [страданий] движет воля Отца, человеческая нужда и деятельность добродетели. Воля же Отца движет как познанная разумом, как возлюбленная премудростью, как чтимая страхом [Божиим]. Движет также и наша нужда, для познания которой необходимо ведение, а для сочувствия которой добавляется милость. Движет также деятельность добродетели как заботливая в избрании через совет, как решительная в осуществлении через мужество. И потому даров должно быть семь.
В-пятых, для удобства действия дается семь даров от Святого Духа. Ибо для направления к действию мы должны быть направлены к уклонению от зла: что осуществляется через страх [Божий]. С необходимостью также мы должны быть направляемы к преуспеянию в двояком благе: благе необходимом и благе преизбыточествующем: к первому направляемы ведением и милостью, как что одно руководит, а другое исполняет; ко второму направляемы советом руководящим и мужеством исполняющим. С необходимостью также мы должны успокоиться в наилучшем, и это в плане разума – истине, а в плане чувства – благе: первое осуществляется через дар разума, а второе – через дар премудрости, в которой есть покой.
В-шестых, для удобства созерцания даров Святого Духа [должно быть] семь. Ибо для иерархической и созерцательной жизни необходимо душу очищать, просвещать и приводить к совершенству. Очищать же подобает от похоти, от злобы, от невежества, от слабости, т.е. бессилия. Первое осуществляет страх [Божий], второе – милость, третье – ведение, четвертое – мужество. Просвещаться же мы нуждаемся в делах возмещения и [возвращения] в первичное состояние; первое дается советом, второе – разумом. Достигать совершенства мы должны через восхождение на вершину, которая одна, и это осуществляется через дар премудрости: и так ковчег созерцания завершается остроконечной крышей.
В-седьмых, для удобства деятельности и созерцания семь должно быть даров Святого Духа. Ибо созерцание, по причине обращенности к Троице, должно иметь три направляющих дара, а именно: для почитания величия – страх [Божий], для постижения истины – разум, для мудрости, т.е. вкушения блага, – премудрость. Деятельность же, которая состоит в действии и претерпевании, должна иметь четыре [дара]: милость для действия и мужество для претерпевания, и направляющее [начало] для них, т.е. ведение и совет. Поскольку же для удобного направления необходимо руководство, поэтому имеется сочетание даров, и большее число даров относится к разуму, ибо свет познания в высшей степени потребен для направления стоп на путь правды и мира.
Глава VI
О разветвлении благодати на навыки [заповедей] блаженств и, вследствие этого, плодов и чувств
О разветвлении же благодати на навыки блаженств сего следует придерживаться: а именно, что есть семь блаженств, которые Господь перечисляет в Нагорной проповеди, т.е. нищета духа, кротость, плач, жажда справедливости, милосердие, чистота сердца и мир. За сими блаженствами, по причине их совершенства и полноты, следуют двенадцать плодов Духа и пять духовных чувств, которые не суть новые навыки, но состояния услаждений и использования духовных размышлений, которыми наполняется и утешается дух праведных мужей.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстанавливающее начало является совершеннейшим и совершеннейшим образом восстанавливает и преобразует через безвозмездный дар, поэтому дар благодати, проистекающий от Него щедро и изобильно, должен разветвляться на навыки совершенств, которые по мере приближения к цели справедливо начинают именоваться блаженствами, коих полнота, число и порядок вытекают из целостности совершенства, и из видов совершенства, и из расположенностей к совершенству. Итак, во-первых, для целостности совершенства с необходимостью требуется совершенное отстранение от зла, совершенное продвижение к добру и совершенное стояние в наилучшем. Поскольку же зло происходит либо от раздутия гордости, либо от гниения злобы, либо от томления похоти, то для совершенного удаления от этого троякого рода зла необходимы три вида блаженств, а именно, нищета духа, удаляющая от зла раздутия [гордости], кротость, удаляющая от гниения [злобы], и плач, удаляющий от зла влечения и похотливого томления. Поскольку же совершенное продвижение к добру достигается согласно уподоблению Богу и «все пути Господни суть милосердие и истина», то отсюда следует, что два есть блаженства, согласно этим двум путям, а именно, жажда, т.е. ревность о справедливости, и чувство милосердия. Поскольку же стояние в наилучшем обеспечивается либо ясным познанием, либо спокойной привязанностью, то отсюда вытекает, что должны быть еще два блаженства, а именно, чистота сердца для созерцания Бога и мир души для совершенного услаждения [оным созерцанием].
Во-вторых, если рассматривать разновидности совершенств, то должно быть семь навыков блаженств. Ибо есть совершенство монашеское, [совершенство] предстоятельское и [совершенство] внутренней святости. Для совершенства монашеского с необходимостью требуется отречение от личного блага, принятие блага братского и желание блага вечного. Первое осуществляется через нищету духа; второе – через чувство кротости; третье – через горечь плача. Для совершенства предстоятельского с необходимостью требуется два [навыка]: ревность о справедливости и чувство милосердия, ибо «милосердие и истина хранят царя». Согласно этому, должно быть два управления предстоятельства в воинствующей Церкви. Для совершенства же внутренней святости с необходимостью требуется чистота совести и спокойствие всей души через «мир Божий, который превосходит всякое человеческое чувство».
В-третьих, если рассматривать предваряющие расположения [души], то должно быть семь блаженств. Ибо страх [Божий] уводит человека от зла и от повода к злу: и поскольку «корень всех зол - вожделение», то страх [Божий] располагает к нищете духа, в которой одновременно соединяются смирение и бедность, чтобы таким образом удалялся муж совершенный от источника всякого греха, т.е. от гордости и вожделения. И поэтому нищета духа есть основание всего евангельского совершенства. Поэтому подобает тому, кто желает достичь вершины совершенства, расширять сие основание, согласно оному: «Если хочешь быть совершенным, иди и продай все, что имеешь», - вот совершенная нищета, которая ничего для себя не оставляет, - «и следуй за Мной», - вот смирение, которое производит, что человек, «отвергнувшись себя, берет крест свой и следует» за Христом, Который есть главнейшее основание всего совершенства. Ибо страх [Божий] располагает к нищете духа, милость же – к кротости, ибо если кто милостиво к кому-то относится, то не раздражает его и не раздражаем им. Ведение же располагает к плачу, ибо через ведение мы познаем, что мы изгнаны из состояния блаженства в сию юдоль нищеты и слез. Мужество же располагает к жажде справедливости: ибо тот, кто мужествен, с такой жадностью прилепляется к справедливости, что предпочитает скорее расстаться с телесной жизнью, чем со справедливостью. Совет же располагает к милосердию: ибо ничто так часто не советует Бог в Священном Писании, как творить милосердие, которое вменяет превыше всех жертв. Разум же располагает к чистоте сердца, ибо размышление об истине очищает сердце наше от всех [дурных] насаждений. Премудрость же располагает к миру: ибо премудрость соединяет нас с высшей истиной и благом, в которых есть цель и успокоение всего нашего разумного хотения.
Когда же мы обретем этот мир, то с необходимостью последует преизбыточное духовное услаждение, которое состоит в двенадцати плодах Святого Духа, для вызывания преизбыточности услаждений. Ибо число двенадцать знаменует преизбыточность, и им означается изобилие духовных даров, которые вкушает и которыми услаждается святая душа: и тогда человек делается пригодным для созерцания и для взирания и объятия жениха и невесты и к тому, что происходит, согласно духовным чувствам, коими он видит высшую красоту Жениха-Христа под видом сияния [Его]; коими слышит высшую гармонию под видом слова [Его]; коими вкушает высшую сладость под видом премудрости [Его], объемлющей и то и другое, т.е. сияние и слово; вдыхает высший аромат под видом слова, вдохновленного [Им] в сердце; осязает высшую приятность под видом Слова, обитающего среди нас телесно и делающегося для нас ощутимым, лобызаемым, обнимаемым через в высшей степени горячую любовь, которая ум наш в экстазе и восхищении переносит из сего мира к Отцу.
Итак, из сказанного ясно следует, что навыки добродетелей главным образом располагают к действию деятельному; навыки же даров [Святого Духа] располагают к действию созерцательному; навыки же блаженств – к совершенству того и другого. Плоды же Святого Духа: любовь, радость, мир, терпение, стойкость, благость, благоволение, кротость, вера, скромность, воздержание, целомудрие – называются услаждениями, проистекающими из совершенных дел. Духовными же чувствами называют мысленные восприятия, касающиеся созерцаемой истины: каковое созерцание имели пророки через откровение в трояком видении, а именно: телесном, воображаемом и интеллектуальном; в других же праведниках обретается через размышление, которое начинается от ощущений и переходит в воображение, а от воображения в мысль, а от мысли в разум, а от разума к уразумению, а от уразумения к премудрости, т.е. знанию преизбыточному, которое начинается уже здесь, в [земном] странствии, но завершается в непреходящей славе. Из сих ступеней состоит лестница Иакова, коей вершина достигает неба, и престол Соломона, на котором восседает Царь премудрейший, и истинно мирный, и любящий, и Жених прекраснейший и всецело желанный: «на Которого желают взирать ангелы» и к которому воздыхает желание святых душ, «как лань желает к источникам вод». Сим же желанием ярко пылающим, подобно огню, дух наш не только делается удобоспособным к восхождению, но и неким ученым незнанием из себя изступает, восторгаясь к мраку и преизбыточности, чтобы не только с Невестой говорил: «В ароматы благовоний твоих устремимся», но и с пророком воспевал: «И ночь просвещение мое в услаждениях моих». Каковое ночное и приятнейшее просвещение никто не знает, кроме тех, кто его испытал; никто не испытывает, если ему не будет это дано по благодать Божией, которая дается лишь тем, кто упражняет себя в ней, а потому следует под конец упражнения заслуг.
Глава VII
О действии благодати в том, во что должно веровать
В-четвертых же, остается рассмотреть благодать по отношению к упражнению в [стяжании] заслуг. В связи с этим следует рассмотреть четыре [вопроса]: во-первых, о действии благодати в том, во что должно веровать, т.е. о том, что относится к положениям веры; во-вторых, [о действии благодати в том,] что должно любить, т.е. о том, что относится к порядку любви; в-третьих, [о действии благодати в том,] что должно исполнять, т.е. о том, что относится к предписаниям Божественного закона; в-четвертых, [о действии благодати в том,] что должно просить, т.е. о просьбах, содержащихся в молитве Господней. О том, во что должно веровать, сего следует придерживаться, а именно: что хотя верой мы принуждаемы соглашаться со многим, что превыше разума, и в целом во все, что содержится и утверждается в каноне Священного Писания, особенным образом и в собственном смысле положениями веры называются те, которые содержатся в Апостольском символе веры, которых, с одной стороны, двенадцать, если сохранять почтение к тем, кто составлял символ, с другой стороны, четырнадцать, если рассматривать, во что глубоко надо верить как в основания всего прочего содержания веры.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало в Самом Себе является в высшей степени истинным и благим, в делах же Своих в высшей степени справедливым и милосердным; и поскольку в высшей степени Истинному подобает твердое согласие; в высшей степени Благому - услаждающая любовь; в высшей степени Справедливому -всецелое подчинение; в высшей степени Милосердному – уповающее призывание; и поскольку благодать направляет наш ум к должному почитанию Первоначала: посему она руководит и направляет к должным и стяжающим заслуги упражнениям в вере, любви, послушании и прошении, согласно тому, как этого требует высшая истина, благо, справедливость и милосердие в Пресвятой Троице. Поскольку же истине надобно веровать, и большей истине надо больше веровать, и высшей истине надо сильнее всего веровать, и поскольку истина Первоначала в бесконечное число раз больше, чем всякая тварная истина, и [в бесконечное число раз] ярче, чем весь свет нашего разума: поэтому для того, чтобы наш разум был правильно расположен по отношению к вере, необходимо, чтобы он больше верил высшей истине, чем себе, и чтобы пленил себя в послушание Христу; и чтобы через это не только веровал тому, что согласно разуму, но и тому, что превыше разума и противоречит чувственному опыту: и если откажется веровать, то не явит должного почтения высшей истине, поскольку суждение собственной тщательности [в рассуждениях] предпочтет наставлению вечного света: что не может случиться без раздутия гордости и достойного осуждения превознесения.
Опять же, поскольку истина, которая превыше разума или непостижима разумом, является истиной невидимой и неявленной, но, скорее, сокрытой и в высшей степени трудной для уверования, поэтому, чтобы твердо веровать, необходимо прояснение истины, возвышающее душу, и необходимо также свидетельство авторитета, укрепляющее душу. Первое осуществляется через влитую веру, второе – через подлинность Священного Писания; оба – от Высшей Истины через Иисуса Христа, Который есть Сияние и Слово, и через Святой Дух, Который являет истину, и глаголет её, и одновременно и веровать в неё побуждает: таким образом получается, что авторитет дает основание для веры, и вера соглашается с авторитетом. И поскольку авторитет главным образом пребывает в Священном Писании, которое Святым Духом целиком устроено для направления католической веры, отсюда получается, что истинная вера Священному Писанию не противоречит, но согласуется с ним непритворным согласием.
Наконец, поскольку истину, в которую мы веруем, мы почерпываем через веру, и та истина, о которой главным образом идет речь в Священном Писании, есть не какая-нибудь истина, но истина Божественная, как в своей собственной [Божественной] природе, так и в природе принятой [человеческой], ибо в познании сей истины состоит и награда [небесного] отечества, и заслуга [земной] жизни, то положения веры, которые являются основаниями веры, имеют своим предметом или Божественную [природу], или человеческую. И поскольку Божественная природа должна рассматриваться в трех Лицах, т.е. в Отце рождающем, Сыне рожденном и Духе Святом исходящем; и четверояком действии, т.е. сотворении в бытии природы, восстановлении в бытии благодати, воскресении в исправлении жизни и прославлении в даровании славы: отсюда следует, что положений веры касательно Божественной [природы] должно быть семь. Подобным образом, поскольку человеческая природа Христа может рассматриваться как зачатая от Святого Духа, как рожденная Девой, как пострадавшая на кресте, как сошедшая во ад, как воскресшая из мертвых, как вознесенная на небо, как паки грядущая для последнего суда: отсюда следует, что положений веры касательно человеческой природы [тоже] семь: и поэтому положений веры в целом четырнадцать, как семь звезд и семь золотых светильников, среди которых ходит Сын Человеческий.
Поскольку же один Христос, обладающий природой Божественной и человеческой, и одна только есть Высшая Истина, Которая есть причина верования, одна Первая, Высшая и Единственная, Которая не изменяется во времени: поэтому во все вышеупомянутые положения мы веруем одной и той же верой, не изменяющейся, как в прошлом, так в настоящем и будущем: хотя она более ясная и отчетливая у тех, кто жил после Христа, чем у тех, кто жил до Его прихода в мир, как и Новый Завет яснее, чем Ветхий, в коих [заветах] содержатся вышеупомянутые положения. И поскольку Святой Дух оные положения веры, содержащиеся в глубине Священного Писания, в единое целое составил через двенадцать апостолов как через свидетелей наивернейших, поэтому вышеупомянутые положения были собраны в единый апостольский символ веры. И поэтому согласно числу апостолов положений веры можно насчитать и двенадцать, ибо каждый из апостолов для наставления в вере добавил по одному положению, [представляющее собой] как бы некий живой камень, что Святой Дух точно прообразил в двенадцати мужах, которые взяли двенадцать камней со дна Иордана и воздвигли из них жертвенник Господу.
Глава VIII
О действии благодати в том, что должно любить
О том, что следует любить, сего должно придерживаться: хотя все дела Господни весьма хороши, однако четыре должно любить собственно [добродетелью] любви, а именно: вечного Бога, наше бытие, нашего ближнего и наше тело. В любви к коим должен соблюдаться порядок и мера, так чтобы Бога любить в первую очередь, и превыше всего, и ради Него Самого; во-вторых, самих себя под Богом и во имя Бога; в-третьих, ближнего нашего, как самих себя; в-четвертых, тело наше, меньше, чем самих себя, и меньше, чем ближнего, потому что тело наше есть благо не столь выдающееся. Для осуществления всего этого дается одна добродетель любви и двоякая заповедь, в которой «весь закон и пророки», не только согласно Ветхому Завету, но и согласно Новому.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало в силу того, что оно является первым, является и высшим, и из-за того, что является высшим, является высшим благом, высшим блаженством и высшим источником блаженства, и из-за того, что является высшим источником блаженства, в высшей степени достойно услаждения, а из-за того, что оно в высшей степени достойно услаждения, то к нему в высшей степени должно прилепляться через любовь и в нем упокоиться как в [окончательной] цели. Поскольку же правильная и упорядоченная любовь, которая именуется любовью [как богословской добродетелью] главным образом устремляется к тому благу, которым услаждается и в котором успокаивается, и оно есть причина любви, отсюда следует, что его главным образом любит как источник блаженства, а как следствие и прочие, которые удобопригодны для восприятия блаженства. Поскольку же с нами прийти к блаженству рожден и наш ближний и рождено прийти к блаженству и наше тело как приводимое к нему духом, то четыре есть предмета любви, а именно Бог, ближний, дух наш и тело наше.
Опять же, поскольку Бог выше нас, как благо наивысшее; дух же внутри нас, как благо внутреннее; и ближний наш рядом с нами, как благо родственное; тело же наше ниже нас, как благо подчиненное: поэтому здесь следует соблюдать порядок в любви, чтобы, во-первых, любить Бога превыше всего и ради Него Самого; во-вторых, любить дух наш, подчиненный Богу, больше, чем [мы любим] всякое благо непрочное; в-третьих, ближнего нашего рядом с нами, стремящегося к подобному же благу; в-четвертых, тело наше, которое ниже нас, как благо наименьшее: и в такой же степени надо относиться и к телу ближнего, ибо и то и другое по отношению к духу нашему является низшим благом.
Наконец, поскольку любовь есть постоянство ума и источник всякого умного чувства, который легко обращается на себя, и с трудом устремляется к ближнему, и еще с большим трудом возвышается к Богу: поэтому, хотя [всех] четырех надо любить из [добродетели] любви, однако двоякая дается заповедь: одна направляет к Богу, другая к ближнему. И поскольку все заповеди или относятся к Богу как к цели, или к ближнему, который устремлен к цели, поэтому в этих двух заповедях содержатся все заповеди и уразумение всего Писания, сама любовь есть корень, форма и цель добродетелей, которая соединяет их всех с окончательной целью, и связывает их друг с другом, и упорядочивает: и поэтому она есть постоянство упорядоченной склонности и союз совершенной связи, сохраняя, впрочем, порядок к различным вещам, долженствующим быть любимыми в том, что касается чувства и результата; имея при этом единство навыка по отношению к единой цели и единому главному предмету любви, который есть причина любви к прочим ее предметам, которым через союз любви должно собраться в одного Христа, как Главу и Тело, Который объемлет в Себе единство спасаемых: и это единство ныне начинается в [земной] жизни, но завершится в вечной славе, согласно молитве Господней: «Да будут все едино, как и мы едины, и Я в Тебе, и Ты во Мне, да будем завершены воедино». И когда это единство завершится через союз любви, тогда «Бог будет все во всем» в надежной вечности и совершенном мире, и будут все через взаимную любовь общением упорядочены, и упорядочением связаны между собой, и связью нерасторжимо соединены.
Глава IX
О действии благодати в поступках, заповедях и советах
Касательно заповедей Божественного закона сего следует придерживаться, а именно: что в законе Моисеевом имеются заповеди правовые, прообразующие и нравственные, как десять заповедей Декалога, написанные перстом Божиим на двух скрижалях. Закон же Евангельский правовые заповеди умеряет, упраздняя их, прообразительные отменяет, исполняя их, нравственные завершает, дополняя их. Дополняет же вразумляющими наставлениями, пробуждающими [надежду] обетованиями, приводящими к совершенству советами, к которым относятся совет бедности, совет послушания и совет целомудрия, к исполнению которых Господь наш Иисус Христос приглашает того, кто хочет быть совершенным.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: Первоначало, поскольку является в Себе высшим благом, является и высшей справедливостью в делах Своих и установлении всеобщего управления. Поскольку же в высшей степени праведному подобает ревновать о правде не только в себе, но и в другом; праведность же состоит в подчинении себя предписаниям закона, поэтому Божественному праву подобает запечатлевать в человеке правила справедливости и [внешне] предписывать их ему, не только внушая их посредством просвещающей истины, но и предписывая и обязывая посредством требующей воли. И поскольку благодать делает волю нашу согласной с волей Божественной, то благодать располагает нас к послушанию и подчинению оным правилам справедливости, согласно требованиям закона, данного от Бога.
Опять же, поскольку Божественным велениям по двоякой причине повинуются, а именно, из страха перед карой или из любви к справедливости, и первое присуще несовершенным, а второе – совершенным, поэтому Бог дал человеку двоякий закон - закон страха и закон любви: первый, рождающий в рабство, и второй, возвышающий в усыновление детей Божиих. А поскольку боящимся и несовершенным присуще бояться суда, быть ведомыми знамениями и направляемыми, тем не менее, заповедями, поэтому закон Моисеев, который есть закон страха, содержит заповеди правовые, прообразующие и нравственные. Совершенным же и любящим подобает открытое вразумление через наставления, щедрое обещание наград и высокое совершенство советов: поэтому Евангельский закон сии три части содержит. И поэтому говорится, что закон Моисеев отличается от закона Евангельского: ибо первый – прообразов, второй – истины; первый – закон кары, второй – закон благодати; первый – буквальный, второй – духовный; первый – убивающий, второй – животворящий; первый – закон страха, второй – любви; первый – закон рабства, второй – свободы; первый – обременительный, второй – легкий.
Наконец, поскольку правила, касающиеся необходимости справедливости, содержатся в Божественных заповедях, и «справедливость – это воздать каждому по положенному ему праву», необходимо, чтобы некоторые из нравственных заповедей направляли наши отношения с Богом, а некоторые – наши отношения с ближним, согласно двоякой заповеди любви, которую Святой Дух пожелал ознаменовать тайной двух скрижалей, а потому говорится, что они «написаны перстом Божиим». И поскольку Бог триедин, т.е. Отец, Сын и Святой Дух, Коему присуще высшее величие, долженствующее быть поклоняемым, истина, долженствующая быть исповедуемой, любовь, долженствующая быть принимаемой, согласно трем силам [человека]: раздражительной, разумной и вожделеющей – через действие дел [рук], уст и сердца, поэтому трояка заповедь первой скрижали, соответствующая трем вышеупомянутым [силам]: поклонению личному, праву истинному и субботствованию священному. Поскольку же ближний есть образ Троицы, и ему, поскольку он несет в себе образ Отца, долженствует милость, поскольку [несет] образ Сына, - долженствует правдивость, поскольку [несет] образ Святого Духа – благожелательность: и это заключается в семи заповедях, которые относятся к второй скрижали. Ибо касательно милости есть две [заповеди]: одна, которая предписывает милость, а именно, о почитании отца; другая – запрещающая немилость, а именно, о запрещении убийства. Касательно правдивости же, которая главным образом состоит в слове, имеется одна [заповедь], а именно, запрещающая лжесвидетельство. Касательно благожелательности же, которой противоположны жадность и похоть, из которых каждая может быть в деле или в сердце, имеются четыре [заповеди], а именно: «не прелюбодействуй»; «не пожелай жены [ближнего]»; «не укради»; «не пожелай чужого имущества». И сии заповеди упорядочиваются согласно большему или меньшему ущербу, который может быть причинен справедливости. И потому правила, касающиеся необходимости справедливости, должны содержаться в десяти заповедях. Справедливость же ведет к совершенству, когда совершенно удаляет от зла и в аспекте вины, и в аспекте причины; и поскольку всякое зло проистекает из троякого корня, а именно: «похоть плоти, похоть очей и гордость житейская», - поэтому есть три евангельских совета, совершенным образом удаляющие нас от вышеупомянутого троякого корня. Они потому являются советами, что, для того, чтобы совершенным образом удалить [человека] от зла, отделяют его не только от незаконных [наслаждений], но также от законных и дозволенных, которые могут стать поводом ко злу: и поэтому содержат не только достаточную справедливость, но и преизбыточную, что подобает совершенству Евангельского закона и действию совершенствующей благодати.
Глава Х
О действии благодати в прошениях и молитвах
О прошениях же молитвы Господней сего следует придерживаться: что хотя Бог наищедрейший и охотнее дает нам, чем мы принимаем, однако просит, чтобы мы молились, чтобы иметь повод ущедрить нас дарами благодати Святого Духа. Желает же, чтобы мы молились не только умной молитвой, которая есть восхождение разума к Богу, но и устной, которая есть прошение приличествующих [благ] у Бога, не только лично, но и через [ходатайство] святых как данных нам от Бога помощников, чтобы то, что мы недостойны просить лично, мы могли испросить через [ходатайство] святых. И поскольку «мы не знаем, как правильно следует молиться», то, чтобы мы не блуждали в неуверенности, Господь и Бог наш Иисус Христос дал нам образец молитвы, которую Сам составил: в которой под седмеричным числом прошений объемлются все возможные прошения.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, являющееся в высшей степени истинным и благим Само в Себе, является также милосердным и справедливым в делах Своих, и поскольку является милосерднейшим, то охотнейше снисходит к человеческим немощам через излияние благодати Своей; но поскольку же является вместе с тем и справедливым, то совершенный дар дает лишь желающему; благодать дает лишь угодному Себе; являет милосердие лишь пребывающему в нужде: чтобы сохранялась свобода воли, и не обесценивалось благородство дара, и в целости сохранялся культ Божественной чести. Поскольку же молящемуся должно быть свойственно чувством подчеркивать [необходимость] помощи, признавать собственные недостатки и благодарить за безвозмездно полученное благодеяние; то отсюда следует, что молитва располагает к принятию Божественных даров, и Бог желает, чтобы к Нему обращались с молитвой, чтобы ущедрить [нас] дарами. Опять же, чтобы желание действенно ввысь направлялось для получения Божественных даров, необходимо, чтобы чувство наше было горячим, мысль собранной и упование наше – верным и прочным; и поскольку сердце наше часто является теплохладным, часто рассредоточенным, часто боязливым по причине угрызений [совести] о [совершённых] грехах, и не отваживается явиться пред лицем Божиим: поэтому Бог пожелал, чтобы мы молились не только умной молитвой, но и устной, чтобы пробудить наши чувства через слова, и для собранности мыслей через [размышление] о смысле слов. Пожелал также, чтобы мы молились через [ходатайство] святых и чтобы святые молились за нас, чтобы дать упование боязливым, чтобы то, что они не решаются или не могут испросить сами, испрашивали через пригодных ходатаев: и через это в молящихся сохранится смирение, святых же ходатайствующих достоинство провозгласится, во всех же членах Христа любовь и единство явятся, через что низшие к высшим с упованием прибегнут, а высшие к низшим щедро снизойдут.
Наконец, поскольку Бог справедливый и милосердный не может услышать то, что не ведет к Его чести и к нашему спасению; а это есть то, что относится к награде [небесного] отечества и к руководству в [земном] пути; первых суть три, а последних – четыре: и потому есть семь прошений молитвы Господней, учащих нас тому, о чем с пользой молиться. Тех, что относятся к Божественной чести и награде [небесного] отечества, всего три, а именно: уразумение истины, почитание величия и согласие воли. Или другими словами: либо видение высшей истины, которую могут видеть только чистые [сердцем] и святые, и сие испрашивается, когда говорится: «Да святится имя Твое», т.е. да будет дано знание Твоего имени совершенным святым и чистым [сердцем]; либо напряжение высшего дерзновения, которое царями делает и через которое царство обретается, и сие испрашивается, когда говорится: «Да приидет царствие Твое»; либо услаждение высшим благом, которое дается лишь тем, кто волю свою привел в согласие с Божественной волей, и сие испрашивается, когда говорится: «Да будет воля Твоя, как на небе, так и на земле». То, что относится к прохождению [земного] пути, либо относится к уделению полезного блага, либо к устранению вредоносного зла. Уделение полезного блага испрашивается в «хлебе насущном», или «сверхсущностном», в котором испрашивается всё необходимое для сохранения нынешней жизни, как в том, что касается духа, так и в том, что касается тела. Устранение же вредоносного зла испрашивается в трех последних прошениях: ибо всякое зло относится либо к прошлому, либо к будущему, либо к настоящему. Или по-другому: всякое зло либо имеет характер вины, либо [характер] борьбы, либо [характер] кары. Устранить первое мы просим в [прошении о] прощении долгов; второе – в [прошении о]победе над искушениями; третье и последнее – в [прошении о] освобождении от гнета зол. Итак, всего получается семь прошений, в которых испрашивается всё, что может быть испрошено. И это весьма правильно, что седмеричности прошений соответствует седмеричность даров [Святого Духа] и даров седмеричной благодати. Поэтому следует отметить, что Священное Писание предлагает нам к рассмотрению семь седмеричностей, а именно: главных пороков, таинств, добродетелей, даров [Святого Духа], блаженств, прошений и даров славы: трех духовных и четырех телесных, как будет сказано в дальнейшем. Итак, предлагает [нам к рассмотрению], во-первых, семь пороков, которых мы должны избегать; во-вторых, семь таинств, к которым мы должны прибегать; семь окончательных даров, которых мы должны желать; семь важнейших прошений, с которыми мы должны обращаться [к Богу]; семь добродетелей, даров и блаженств, представляющих собой троякое средство, необходимое нам в странствии [по земному пути]; и таким образом «семь раз в день» молясь и прославляя имя Господне, испросим благодать семи добродетелей, даров и блаженств, с помощью которых мы победим семь главных пороков и получим седмеричный венец даров славы, вспомоществляемы седмицей целительных таинств, для восстановления человеческого рода Богом установленных.
Шестая часть, в которой речь идет о целительном действии таинств
Глава I
О происхождении таинств
После того как были рассмотрены [темы] о троичности Бога, о сотворении мира, о грехопадении, о воплощении Слова и о благодати Святого Духа, теперь должно приступить к шестой теме о целительном действии таинств. Здесь надо рассмотреть семь вопросов: о происхождении таинств, о разновидности таинств, о различии таинств, об установлении таинств, об уделении таинств, о повторении таинств, о целостности каждого из таинств. О происхождении таинств сего следует придерживаться, а именно, что таинства суть чувственные знаки Божественным образом установленные как целительные средства, в которых под покровом вещей чувственных тайно действует Божественная сила, так что таинства в силу природного сходства представляют, в силу установления означают, в силу освящения сообщают некую духовную благодать, посредством которой душа исцеляется от немощей пороков, и на это таинства главным образом и направлены как на окончательную цель, хотя они могут использоваться для смирения, наставления и упражнения как для дополнительной цели, подчиненной цели главной.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало, т.е. Христос распятый, т.е. Слово Воплощенное, Которое премудрейшим способом устраивает всё, ибо является Божественным; и милостивейшим образом заботится, ибо Божественным образом воплощенное, и должно восстановить и спасти недугующий человеческий род, согласно тому, что свойственно самому недугующему, недугу и причине недуга и самому исцелению недуга. Сам же врач есть Слово Воплощенное, т.е. невидимый Бог в видимом естестве. Человек же недугует не только духом и не только плотью, но духом в тленной плоти. Болезнь же есть первородный грех, который через неведение поражает ум и через похоть поражает плоть. Происхождение же сего греха, хотя главным образом было обусловлено согласием разума, повод взяло от чувств плоти. Для того же, чтобы целительное средство соответствовало всем вышеупомянутым [недугам], подобает, чтобы оно было не только духовным, но содержало в себе нечто из чувственных знаков: ибо поскольку сии чувственные [знаки] были для души поводом для падения, так они же должны быть и поводом для восстания. Итак, поскольку чувственные знаки сами по себе не имеют действенной упорядоченности к благодати, хотя и имеют отдаленное отображение [благодати] в своей природе; поэтому подобает, чтобы от Источника благодати учреждались для обозначения и благословлялись для освящения: и так были бы в силу природного подобия означающими, в силу прибавленного благословения освящающими и к благодати подготавливающими, а через благодать лечили бы и исцеляли нашу душу. Опять же, поскольку исцеляющая благодать не дается превозносящимся, неверующим и брезгливым, поэтому подобает, чтобы сии чувственные знаки были даны Божественным образом, и не только освящали, и сообщали благодать, и через это исцеляли, но также значением своим наставляли, и принятием смиряли, и разнообразием упражняли: чтобы через упражнение преодолевалась лень в вожделеющих [способностях], через наставление преодолевалось неведение в разумных [способностях], через смирение преодолевалась гордость в раздражительных [способностях], и таким образом вся душа исцелялась благодатью Святого Духа, которая преобразует нас согласно сим трем видам способностей в образ Троицы и Христа. Наконец, поскольку через сии чувственные знаки, Божественным образом установленные, принимается благодать Святого Духа и в них приступающими [к таинствам] обретается; поэтому сии таинства именуются сосудами и причинами благодати, не потому что благодать в них субстанциально содержится или причинно осуществляется, поскольку благодать должна обитать только в душе и только от Бога сообщаться; но потому что в них и через них оная благодать исцеления от высшего врача Христа по Божественному установлению должна черпаться, хотя Бог и не связал Свою благодать с таинствами.
Итак, из вышесказанного явствует не только каков источник таинств, но и каково их использование и каков их плод. Ибо источник таинств есть Христос Господь; использование же их есть акт упражняющий, и наставляющий, и смиряющий; плод же их есть исцеление и спасение человека. Явствует также, какова производящая причина таинств, а именно, Божественное установление; какова их материальная причина, а именно, представление чувственного знака; какова их формальная причина, а именно, безвозмездное освящение; какова их целевая причина, а именно, исцеление людей. И поскольку название берется от формы и цели, поэтому таинства называются освящающими целительными средствами: ибо через них душа от скверны пороков возводится к совершенному освящению. И поэтому, хотя они телесны и чувственны, являются, однако, целительными, и потому достопоклоняемыми, как священные: ибо означают священные тайны, приуготавливают к священным дарам, исходящим от священнейшего Бога, священным установлением и Божественным благословением освящаются, для священнейшего культа Бога в священной Церкви установлены, и потому заслуженно именуются священными таинствами.
Глава II
О различии таинств
О различии таинств сего следует придерживаться, а именно, что таинства от начала были учреждены для исцеления человека, и всегда сопутствовали болезни человека, и будут существовать до конца веков: но некоторые из них были в законе природы, некоторые в законе писаном, некоторые в законе благодати. И во всех них те, что позднее по означению, являются более очевидными и по действию благодати достойнейшими. Ибо в законе природы были приношения, жертвы и десятины. В законе писаном введено было обрезание, и присоединено искупление, и добавлены многие различия приношений десятин и жертв. В новом же завете установлены таинства по числу меньшие, по пользе более сильные, по силе более действенные и по значению более достойные, в которых осуществилось одновременно и исполнение, и упразднение всех вышеупомянутых таинств.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Слово Воплощенное, Которое есть начало нашего восстановления и [одновременно] источником и создателем таинств, поскольку является милостивейшим и премудрейшим, будучи милостивейшим, не позволило, чтобы болезнь греха длилась без исцеления таинства; а будучи премудрейшим, согласно суждению Своей неизменной премудрости, всем упорядоченнейшим образом управляющей, применяет различные и многообразные целительные средства, согласно многообразному изменению различных времен. Ибо в начале, в предваряющее время и при всё приближающемся пришествии в мир Спасителя, всегда больше и больше возрастало действие спасения и познание истины; а потому подобало и сами знаки спасения в зависимости от времени изменять: чтобы возрастало действие Божественной благодати во спасение и одновременно значимость в самих видимых знаках с большей ясностью отображалась. И поэтому сначала через приношения, затем через обрезание и наконец через омытие крещальное было формально учреждено таинство искупления и оправдания: ибо та же самая форма и подобие очищения в приношении скрыто содержится, в обрезании же яснее выражается, а через крещение более очевидно провозглашается. И поэтому оные первоначальные таинства, как говорит Гуго [Сен-Викторский], были как бы тенью истины; в среднее время – как предначертание или образ; в последние времена, т.е. времена благодати, как тело, ибо внутри себя [времена оные] содержат в себе истину и целительную благодать, которую являют и, являя, дают то, что обещают.
Опять же, поскольку присутствие истины и благодати, которые в законе благодати явлены, из-за своего выдающегося характера и многоразличности в деле и силе, не могут быть выражены одним знаком, как подобало бы; поэтому во все времена и при всех заветах давалось много таинств, выражающих оную истину и благодать; но особенно во времена закона прообразов, которому свойственно было проображать, явлены были многие и различные знаки, которые своим разнообразием благодать Христову многоразличным образом выражали, и превосходнейше предваряли, и, многоразличным образом предваряя, питали малых сих, упражняли [в добродетели] несовершенных, бременем сокрушали жестоковыйных и для ига благодати укрощали и неким образом смягчали.
Наконец, поскольку по пришествии истины упразднилась тень, и предваряющий образ обрел намеченную цель, и, по обретении, упраздниться должно было его [ветхого закона] использование и действие: поэтому в пришествие благодати ветхие таинства и знаки исполнились и были упразднены, ибо они были знаками для предузнания будущего и как бы предвозвещавшие издалека; и новые таинства учреждены как являющие нынешнюю благодать и воспоминающие неким образом страсти Господни, которые суть источник и происхождение целительной благодати, как для всех [людей], так и для нас и для тех, кои жили до пришествия Христа в мир: но для тех, кои предварили [пришествие Христа в мир], как обещанная награда, а для тех, кто жили после, как награда полученная. И поскольку не должна была уделяться благодать в обещании награды, иначе как по причине получения, и благодать должна была быть обильнее при получении награды, чем при обещании; то отсюда следует, что страсти Христовы более непосредственно освящают таинства времени нового завета, и более изобильной благодатью в них изливаются. Поэтому оные [ветхие] готовили и вели к сим, как путь к цели, как знак к означаемому, как прообраз к истине, как несовершенное ведет и готовит к совершенному.
Глава III
О числе и классификации таинств
О числе и классификации таинств нового завета сего следует придерживаться, а именно, что их семь, согласно соответствию седмеричной благодати, которая через седмеричность времен возводит нас к началу, покою и кругу вечности, как к восьмому [дню] всеобщего воскресения. Врата же этих таинств – крещение, затем миропомазание, евхаристия, покаяние, соборование, священство и брак, который, хотя и ставится на последнее место по причине того, что он связан с болезнью похоти, все же был ранее всех установлен в Раю, еще до грехопадения.
Довод же для уразумения вышесказанного такой: поскольку Начало наше Восстановляющее, исцеляющее также наши болезни – Христос Господь, Слово Воплощенное – поскольку Он есть сила Божия, и премудрость и милосердие к нам, должен столь могущественно, столь премудро, столь милостиво, столь достойно устанавливать таинства закона благодати, чтобы ничего не отсутствовало для исцеления нашего из того, что присуще состоянию нынешней жизни. Для совершенного же исцеления недуга должны одновременно наличествовать сии три [обстоятельства], а именно: отгнание недуга, возвращение здоровья и сохранение возвращенного здоровья. Что касается первого [обстоятельства], поскольку для совершенного и всецелого исцеления требуется отгнание болезни; болезнь же седмеричная: троякая в плане греха, а именно, греха первородному, смертного и простительного, и четвероякая в плане кары, а именно, невежество, злоба, немощь и похоть; и, как говорил Иероним, то, что исцеляет пяту, не исцеляет око; поэтому подобает применять седмеричное лекарство для полного отгнания сей седмеричной болезни, а именно: против первородного греха – крещение, против смертного греха – покаяние, против простительного греха – соборование, против невежества – священство, против злобы – евхаристию, против немощи – миропомазание, против похоти – брак, который ее умеряет и извиняет.
Опять же, поскольку совершенное исцеление не может быть без восстановления полного здравия, и полное здравие души состоит в практиковании семи добродетелей, а именно, трех богословских и четырех главных, поэтому для восстановления здорового практикования этих добродетелей необходимо было установить семь таинств. Ибо крещение, исцеляя, располагает к вере, миропомазание – к надежде, евхаристия – к любви, покаяние – к справедливости, соборование – к постоянству, которое есть дополнение и завершение мужества, священство – к благоразумию, брак – к хранению умеренности, которую более всего атакует немощь плоти, но которую врачует честность брака.
Наконец, поскольку совершенное исцеление не может иметь места без сохранения возвращенного здоровья, а возвращенное здоровье не может сохраниться в обстановке сражения, иначе как в боевом строю Церкви, которая «грозна, как войско, выстроенное для битвы», и это осуществляется через седмеричную защиту благодати; поэтому необходимо, чтобы было семь таинств. Ибо чтобы это войско было полностью и постоянно укрепленным, учитывая, что оно состоит из частей тленных, оно нуждается в таинствах укрепляющих, поднимающих и обновляющих; укрепляя сражающихся, поднимая упавших и обновляя умирающих. Таинство же укрепляющее или укрепляет выходящих [на битву], и сие есть крещение; или стоящих в строю, и сие есть миропомазание; или уходящих [с поля битвы], и сие есть соборование. Таинство же поднимающее либо поднимает после падения простительного, и сие есть евхаристия; или от смертного, и сие есть покаяние. Таинство же обновляющее или обновляет в бытии духовном, и сие есть священство, которому присуще преподавать таинства, или в бытии природном, и сие есть брак: который, поскольку обновляет множество в бытии природном, которое есть основание всего, было первым и установлено или введено, хотя по причине болезни оно оказалось связано с похотью. И поскольку оно в наименьшей степени освящает, хотя по означаемому им является «таинством великим», среди духовных лекарств последним перечисляется и последнее место занимает. Поэтому, так как крещение надлежит выходящим [на битву], миропомазание – сражающимся, евхаристия – силы восстанавливающим, покаяние – встающим, соборование – уходящим [с поля битвы], священство – призывающим новых воинов, брак же – новых воинов готовящих, ясно из этого достаточность и порядок целительных и обороняющих таинств.
Глава IV
Об установлении таинств
Об установлении таинств сего следует придерживаться, а именно, что Христос установил семь таинств закона благодати как Посредник Нового завета и главный Законодатель, в котором [законе] призвал к вечным обетованиям, дал направляющие заповеди и установил освящающие таинства. Установил же [закон благодати] в словах и стихиях для очевидности означения и действенности освящения, так что всегда имеет означение истины, но не всегда действенность исцеления; не по причине недостатка со своей стороны, но [по причине недостатка] со стороны восприемлющего. Установил же вышеупомянутые таинства различным образом: некоторые из них Он утвердил, одобрил и завершил, а именно брак и покаяние; некоторые же вводя и устанавливая, а именно миропомазание и соборование; некоторые же устанавливая, и завершая, и лично принимая, а именно таинство крещения, евхаристию и священство. Ибо сии три и полностью установил и также первым принял.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку восстановляющее начало наше есть Христос распятый, т.е. Слово Воплощенное, ибо поскольку Слово Отцу соравное и единосущное, является Словом высшей силы, высшей истины и высшего блага, а потому и высшего авторитета: и поэтому Ему надлежит ввести новый завет, Ему также надлежит дать закон полный и достаточный, согласно требованию высшей силы, и истины, и благости Своей. Итак, по причине высшей благости, предлагает обещания, ведущие к блаженству; по причине высшей истины дает заповеди направляющие; по причине же высшей силы устанавливает таинства поддерживающие: так что через таинства сила появляется для исполнения направляющих заповедей, а через исполнение направляющих заповедей человек приходит к вечным обетованиям, и делает всё это Слово вечное Христос, т.е. Господь, в законе Евангельском, поскольку Он есть «путь, истина и жизнь».
Опять же, поскольку Восстановляющее Начало есть не только Слово как Слово, но как Слово Воплощенное, то из-за того, что Оно воплощенное, всем являет Себя для познания истины и всем, достойно приступающим, являет Себя для благодати исцеления; поэтому, как «полное благодати и истины» для большей очевидности означения и для большей действенности освящения установил таинства одновременно и в стихиях, и в словах: чтобы стихии очам и слова ушам преподносились, которые суть два чувства наиболее познающие, и дали очевидность выраженному означению; наконец, также слова освящают стихии, чтобы более полной была действенность человеческого исцеления: которое поскольку никому не дается из отталкивающих и атакующих источник благодати внутри сердца, поэтому так установлены, что означают всегда и для всех, но освящают только приступающих достойно без всякого притворства.
Наконец, хотя источник благодати таинств есть Слово Воплощенное, некоторая благодать таинств была до воплощения, некоторая явилась только по ниспослании Святого Духа, а некоторая [и так, и так] неким средним образом: поэтому подобало устанавливать таинства различным образом. Ибо и до воплощения необходима была горечь покаяния и рождение детей в браке; поэтому сии два таинства [Христос] не заново учредил, но уже Собою [ранее] учрежденные и природным суждением неким образом запечатленные завершил и утвердил в законе Евангельском, когда проповедовал покаяние, и присутствовал на браке, и закон супружества одобрил, как это следует из различных мест Евангелия. Но до ниспослания Святого Духа не было полного излияния Святого Духа для укрепления [верующих] и публичного исповедания имени Христа, не было и полноты помазания ума для восхищения [на небо]; поэтому сии два таинства, а именно миропомазание и соборование лишь Сам Христос [в своем на землю пришествии] установил и ввел [в употребление]: миропомазание через благословение детей возложением рук и предсказанием, что ученики будут крещены Духом Святым; соборование же, посылая учеников исцелять, которые немощных «помазывали елеем», как говорится в Евангелии от Марка. В среднее время было и возрождение, и установление Церкви, и духовная трапеза; поэтому Христос сии три таинства, а именно крещения, евхаристии и священства, и полностью, и ясно установил: первое принятием крещения, потом дав ему форму и прочим поведав; священство же, сначала дав власть связывать и отпускать грехи человеческого рода и власть совершать таинство алтаря; евхаристию же, сравнив Себя с пшеничным зерном и совершив и дав ученикам, накануне страстей, таинство Своего Тела и Крови. И таким образом сии три таинства Христом ясно и в целостности должны были быть учреждены, и в ветхом завете многоразлично прообразованы как субстанциальные таинства Нового завета и свойственные Законодателю, т.е. Воплощенному Слову.
Глава V
Об уделении таинств
Об уделении же таинств сего следует придерживаться, а именно: власть уделения таинств обычно касается лишь человеческого рода. В уделении же всех таинств необходимо [должное] намерение в уделяющем. В уделении же некоторых таинств необходимо, чтобы их преподавал священник или епископ: епископское достоинство необходимо для преподания таинств священства и миропомазания; священническое же достоинство необходимо для преподания таинств евхаристии, покаяния и соборования. Таинства же крещения и брака, хотя обычно совершаются священником, могут, особенно в случае необходимости, совершаться и без участия священника. Если это соблюдено, таинства могут уделяться добрыми и злыми, [право] верующими и еретиками, в Церкви и вне Церкви, но в Церкви истинно и на пользу, а вне Церкви не на пользу, хотя уделяются и истинно.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, т.е. Воплощенное Слово, являясь Богом и человеком, установило таинства для спасения человеков, Оно распорядилось, как это и подобало, чтобы таинства уделялись людям через служение людей, для сохранения соответствия уделяющего к Христу Спасителю и к самому спасаемому человеку. Поскольку же Христос Спаситель спас человеческий род согласно тому, что требовалось справедливостью права, достоинством порядка и надежностью спасения, то совершил спасение наше способом правильным, упорядоченным и надежным: поэтому и согласно сим трем требованиям поручил уделять таинства человекам. Итак, во-первых, поскольку справедливость права требует, чтобы дела человека, поскольку он человек, не совершались безрассудно; и дела человека, как служителя Христова, некоторым образом относятся к Христу; и дела человека, как служителя спасения, некоторым образом относятся к спасению, либо в целом, либо в частности; и уделение таинств есть дело человека как [существа] разумного, как служителя Христова и как служителя спасения: поэтому необходимо, чтобы [уделение таинств] совершалось с должным намерением, т.е. чтобы [уделяющий таинства] имел намерение делать то, что Христос установил для человеческого спасения, или по крайней мере делать то, что делает Церковь, в чем и заключается, вообще говоря, вышеупомянутое намерение, ибо сама Церковь, как приняла от Христа таинства, так для спасения верных и уделяет их.
Опять же, поскольку порядок достоинства требует, чтобы большие большим, меньшие меньшим и средние средним препоручались; и есть некоторые таинства, особенным образом относящиеся к превосходству силы или достоинства, как таинства миропомазания и священства: некоторые, относящиеся к необходимым потребностям, как брак и крещение, из которых одно рождает, а другое возрождает к должному существованию; некоторые же средние, как евхаристия, покаяние и соборование: отсюда следует, что первые, как высшие, не могут уделяться никем, кроме как епископами и папами, насколько это следует из общего права; другие же, поскольку наименьшие, необязательно могут совершаться лицами, имеющими сан, но и низшими лицами, особенно в случае необходимости, что говорю по поводу крещения; средние же только священниками, которые находятся как бы посередине между епископами и низшими лицами.
Наконец, поскольку надежность спасения требует, чтобы вещь делалась так, чтобы не возникало сомнения в правильности действия, и нет никого, кто был бы уверен в доброте и вере уделяющего, и он сам не уверен в себе, «достоин ли он ненависти или любви», поэтому, если таинства могли бы уделяться только добрыми, никто не был бы уверен в [действительном] принятии таинства, и так подобало бы постоянно их повторять, и таким образом злоба одного препятствовала бы спасению другого. Не было бы тогда и никакой стабильности в ступенях иерархии воинствующей Церкви, которая в высшей степени заключается в уделяемых таинствах: и потому подобало, чтобы уделение таинств вверялось человеку не по причине святости, которая зависит от воли, но по причине авторитета, который пребывает всегда, насколько он существует сам по себе: а поэтому подобало, чтобы уделение таинств вверялось и добрым, и злым; тем, кто внутри Церкви, и тем, кто вне Церкви. Правда, что вне единства веры и любви, которое делает нас сынами и членами Церкви, никто не может спастись; поэтому, если таинства вне Церкви принимаются, то не во спасение принимаются, хотя сами таинства и действительны; но полезными могут стать, если кто возвратится [в лоно] святой матери Церкви, единственной невесты Христа, одних лишь сынов коей Христос Жених считает достойными вечного наследия. Поэтому Августин пишет [в книге] «Против донатистов»: «Церковь, будучи сравниваема с Раем, указывает нам, что могут, впрочем, люди принять ее крещение и вне ее; но спасение блаженства вне ее никто не может ли получить, ни удержать. Ибо и реки из источника Рая, как свидетельствует Писание, также и наружу щедро истекали: ибо мы помним, через какие земли они протекают, и что эти земли вне Рая, всем известно: ибо ни в Месопотамии, ни в Египте, до которых эти реки достигают, нет счастья жизни, которое в Раю имелось. Поэтому, хотя воды Рая и вне Рая, блаженство есть лишь в Раю. Так и крещение Церкви может быть вне Церкви, дар же блаженной жизни обретается лишь в Церкви, которая на скале также основана, которая получила ключи связывать и разрешать. Сия есть одна, которая удерживает и обладает всякой властью Жениха своего и Господа, и через эту супружескую власть также и от рабынь может рождать сынов: которые, если не возгордятся, будут призваны в удел наследия; если же возгордятся, вне пребудут. Более же этого, поскольку сражаемся за честь и единство Церкви, еретикам не приписываем, что признаем у них от нее; но, убеждая, учим их, что то, что они имеют вне единства, недостаточно для спасения, если только не придут к оному единству».
Глава VI
О повторении таинств
О повторении таинств сего следует придерживаться, а именно, что хотя обычно всем таинствам не повторяться для одного и того же лица и материи, и по той же причине, чтобы не было уничижения таинства; особенно, однако, имеются три таинства, которые не должны повторяться: это крещение, миропомазание и священство. Ибо сии три таинства сообщают троякую внутреннюю печать, которая не изглаживается; и среди них печать крещения является основной, и другие печати не могут быть приняты до принятия этой первоначальной. Поэтому, если рукополагается некрещеный, то ничего не совершается, но надо всё делать заново: ибо не считается повторением то, о чем достоверно известно, что оно не было до этого сделано.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку наше Восстановляющее Начало, т.е. Воплощенное Слово, хотя по причине того, что является высшей силой, и премудростью, и благом, ничего не делает недействительного, бессмысленного и бесплодного; однако особенно это должно касаться благороднейших дел Его, каковы суть те, коими восстанавливается человеческий род. Поскольку же таинства относятся именно к таковым Божественным делам, поэтому уничижение неким образом причиняется им, когда повторяются над той же материей, над тем же лицом и по той же причине: ибо этим показывается, что ранее уделенные таинства было недействительными, бессмысленными и бесплодными, вопреки тому, что требовала бы сила, премудрость и благость Восстановляющего Начала, Которое всегда помогает действию в таинствах и через таинства.
Опять же, поскольку среди сих восстанавливающих таинств, в которых есть в целом действенность Божественной силы для восстановления человеческого рода, некоторые из них введены только для исцеления болезней; некоторые же не только для этого, но и для установления, различения и упорядочения в Церкви чинов иерархии; и если болезни могут изменяться, излечиваться и вновь возвращаться, чины церковные должны быть прочными, и твердыми, и непоколебимыми: поэтому таинства, которые касаются болезней повторяющихся, имеют действие преходящее, а потому могут и повторяться в силу новой причины. Таинства же, которые относятся к чинам иерархии и определяют состояние веры, с необходимостью должны, помимо действия исцеляющего, осуществлять и действия [постоянно] пребывающие, для прочного и устойчивого различения чинов и состояний в Церкви. И поскольку это не может быть осуществлено через дары естественные и через дары, безвозмездно делающие человека угодным [Богу], необходимо, чтобы это делалось через некие знаки, неизгладимо запечатлеваемые в нетленных субстанциях, т.е. в нетленных душах, Началом нетленным, согласно сообразованности с нетленным. Эти знаки называются печатями, и поскольку они неизгладимы, то не могут повторяться те таинства, посредством которых накладываются оные печати.
Наконец, трояким является состояние веры, согласно которому имеется различие в народе христианском, в строю церковной иерархии, а именно состояние веры рождаемой, укрепляемой и умножаемой: согласно первому [состоянию] имеет место различие верующих от неверующих; согласно второму [состоянию] имеет место различие сильных от слабых и немощных; согласно третьему [состоянию] имеет место различие клириков от мирян. Поэтому те таинства, которые касаются вышеупомянутого троякого статуса веры, накладывают печати, через которые неизгладимо запечатленные всегда будут отличаться, а потому никогда не могут быть повторены. Поскольку же крещение относится к статусу веры рождаемой, согласно которому народ Божий отделяется от неверующих, как евреи от египтян; миропомазание же относится к статусу веры укрепляемой, согласно которому народ сильный отделяется от слабых, как годные к битве от тех, кто к битве негоден; священство же относится к статусу веры умножаемой, согласно которому клирики отделяются от мирян, как левиты от прочих колен израилевых: поэтому только в этих трех таинствах накладываются печати. Поскольку же отличие народа от не народа является первичным и коренным, печать крещения является основанием всех других печатей, и поэтому, если она не наложена, ничто не может быть возведено, а потому надо все делать сначала; если же она наложена, могут накладываться и другие, но и те никогда не должны быть повторяемы в дальнейшем, и сии три таинства, которыми оные печати накладываются, ни по какой причине не повторяются; а на тех, кто в действительности повторяет их, должна быть наложена кара из-за уничижения Божественных таинств: хотя другие четыре таинства могут по различным причинам без ущерба повторяться.
Глава VII
О целостности крещения
Теперь, в-седьмых, осталось рассмотреть вопрос о целостности каждого из таинств: а поскольку их число седмерично, то в первую очередь следует поговорить о целостности крещения, которое есть врата всех других таинств. Итак, о целостности таинства крещения сего следует придерживаться, а именно: для того, чтобы кто-либо крестился истинно и до конца, требуется произнесение словесной формулы, установленной Господом, которая такова: «Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь», - никакого слова не опуская, и никакого не прибавляя, не меняя вышеуказанного порядка слов и вышеуказанного имени. Требуется же погружение или обливания всего тела, или, по крайней мере, благороднейшей его части, стихией воды, так чтобы погружение и произнесение формулы одновременно осуществлял один и тот же человек, и если эти условия выполнены и нет притворства в крещаемом, будет дана ему возрождающая и оправдывающая благодать, очищающая от всякой вины. Чтобы таинство крещения было более действенным, оно предваряется оглашением и экзорцизмом, как в случае крещения взрослых, так и в случае крещения младенцев, с тем лишь отличием, что от взрослых требуется личная вера, а в случае крещения младенцев достаточно веры других [т.е. веры Церкви].
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, то есть Слово Воплощенное, являясь началом совершеннейшим и достаточнейшим, призвано восстановить человеческий род посредством целительной силы таинств, так чтобы ничего не было в них избыточного, ничего неупорядоченного, равно как и ничего упущенного; поэтому Оно должно так устроить, чтобы в таинстве крещения и в других таинствах наличествовало всё из того, чего требует Его сила, наше спасение и также наша болезнь. Поскольку же сила нас восстанавливающая есть сила всей Троицы, в Которую святая матерь Церковь верит в духе, исповедует в слове и проповедует в знаке с различием трех Лиц, свойствами, порядком и природным исхождением трех Лиц, есть также сила страстей Христа, Который умер, и был погребен, и воскрес в третий день: поэтому для выражения сего в таинстве, которое является первым из всех таинств и в котором в первую очередь и главным образом действует сия сила, должно иметь место выражение Троицы, ясное, правильное и упорядоченное по именам; хотя во времена первоначальной Церкви крещение могло осуществляться во имя Христа, в Котором уразумевалось в скрытом виде вся Троица. Долженствует также свойственное [таинству] упорядоченное именование крещальной формулы сопровождаться трояким погружением для выражения смерти Христа, и погребения, и воскресения в третий день, как это подобает. И поскольку одновременно действуют обе силы в одном Христе Спасителе, и произнесение формулы, и погружение должны осуществляться одним и тем же лицом и в одно и то же время для соблюдения единства таинства и для знаменования единства в нашем Посреднике.
Опять же, поскольку спасение наше должно было начаться через восстановление, т.е. обновление в благодати, даруя духовное бытие, омывая нечистоту, прогоняя тьму и остужая похоть, которая повсюду пятнает всякого человека, происходящего через семя от Адама: поэтому первое таинство, которое является восстанавливающим, должно было осуществляться через стихию, соответствующую по своему природному представлению троякому действию вышеупомянутой благодати, полагающей начало нашему спасению. Поскольку же вода своей чистотой омывает, своей прозрачностью свет пропускает, своим холодом остужает и является наиболее всем [доступной и] известной из всех жидкостей: поэтому таинство нашего возрождения должно осуществляться через стихию воды, независимо [от ее источника]; ибо вся вода одного вида и ничьё спасение не может подвергнуться опасности по причине недостатка стихии.
Наконец, болезнь наша, которую в первую очередь должно исцелить крещение, есть первородный грех, который лишает душу жизни в благодати и привычной правильности всех добродетелей, и неким образом делает нас склонными ко всякого рода греху, и передается извне, и делает младенца способным к похоти, а взрослого активно похотливым, ввергает также в рабство дьяволу и во власть князя тьмы: поэтому для того, чтобы через оное таинство, напротив, давалось достаточное целительное средство, подобало в нем подавать благодать возрождающую против лишенности жизни благодатной; благодать направляющую в седмеричных добродетелях против лишенности привычной добродетели; благодать очищающую против склонности ко всякой порочной неупорядоченности.
И поскольку первородный грех навлекается извне и делает младенца [лишь] способным к похоти, а [только] взрослого активно похотливым, необходима взрослому собственная вера и покаяние; младенцу же достаточно веры других, т.е. той, которая есть во вселенской Церкви. Поскольку же крещение должно вырвать как младенцев, так и взрослых из рабства дьяволу и из-под власти князя тьмы, поэтому и те и другие должны быть подвергнуты экзорцизму для изгнания власти противоположной, и также оглашены: взрослые для того, чтобы, по прогнании мрака заблуждения, усвоили веру; младенцы же, чтобы восприемники знали, чему их следует учить, чтобы человеческие недостатки не воспрепятствовали таинству крещения в достижении его цели.
Глава VIII
О целостности таинства миропомазания
О таинстве миропомазания сего следует придерживаться, а именно, что для его целостности требуется устная форма, которая, согласно наиболее распространенному обычаю, такова: «Знаменую тебя знамением креста, укрепляю тебя помазанием спасения во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». Требуется также миро, которое готовится из оливкового масла и бальзама, и когда этим миром на лбу миропомазуемого руками епископа запечатлевается крест одновременно с произнесением вышеупомянутой формулы, приемлется таинство миропомазания, через которое человек укрепляется, подобно воину, чтобы публично и смело исповедовать имя Христа.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, т.е. Воплощенное Слово, поскольку от вечности зачато было в сердце Отца, а во времени во плоти чувственным образом явилось людям, то никого не восстанавливает, если человек Его в сердце верой не примет и веруемому внешне воздаст должное исповедание: каковое исповедание должно быть искренним, исполненным истины, которая не только есть истина теоретическая, но и практическая. Сие же [исповедание] таково, что не просто представляет собое соответствие [самой] вещи, слова и уразумения, но таково, что в ней весь человек уподобляется истине по уразумению ума, по согласию воли и по влечению к добродетели, чтобы [исповедание] было от всего сердца, от всей души и от всего помышления, чтобы было «от сердца чистого, доброй совести, и нелицемерной веры»: и таково есть исповедание полное, угодное и бестрепетное: чтобы было полное, учитывая Того, Кто исповедуется; угодное, учитывая того, перед кем оно совершается; бестрепетное, учитывая того, кто его совершает. Поскольку же для этого боязливый человек не пригоден, если не будет укреплен десницей благодатью свыше, поэтому и было Божественным образом установлено таинство миропомазания как непосредственно следующее за крещением.
Поскольку же цель с необходимостью требует того, что ведет к цели, поэтому полным должно быть сие таинство согласно требованиям вышеупомянутого исповедания и трех его условий, о которых говорилось выше. Во-первых, поскольку исповедание сие должно быть полным; а полным оно не может быть, если не исповедуется Христос истинный человек, распятый за человеков, и Он же истинный Сын Божий воплощенный и в Троице во всём соравный Отцу и Святому Духу: поэтому в словесной формуле не только выражается действие миропомазующее, но также и знак креста, и имя Пресвятой Троицы. Кроме того, поскольку исповедание должно быть угодным, учитывая то, перед кем оно совершается; совершается же перед Богом и людьми; Богу же нельзя угодить, если не будет наличествовать свет уразумения и чистота совести; и ближнему нельзя угодить, если не будет благоухания доброй молвы и честной жизни: поэтому для обозначения их во внешнюю стихию добавляется оливковое масло, которое символизирует чистоту, и благоухающий бальзам: и этим означается, что исповедание, к которому сие таинство ведет и готовит, должно сочетаться с чистотой совести и уразумения, с приятным благоуханием как жизни, так и молвы, чтобы не было никакого противоречия между языком и совестью, из-за которого таковое исповедание не принимается людьми и не одобряется Христом. Наконец, поскольку таковое исповедание должно быть бестрепетным, чтобы ни из-за страха, ни из-за стыда не упускал человек говорить истину; и во время гонений кто-либо может испугаться и постыдиться публично исповедовать постыдную смерть Христа на кресте, опасаясь в особенности впасть в сходную муку и стыд страданий: и таковой страх и стыд главным образом проявляется на лице и прежде всего на лбу: поэтому для отгнания всякого стыда и страха налагается властная длань, которая укрепляет, и крест на лбу запечатлевается, чтобы не стыдился человек его публично исповедовать и не боялся за исповедание имени Христа, если придется, претерпеть какую-либо кару или бесчестье, как истинный воин будучи помазан к битве и как отважный воин, несущий перед Царем своим [боевой] знак и триумфальное знамя креста Его, с которым готов неуязвимым проникнуть в строй врагов. Ибо не может славу креста свободно проповедовать тот, кто боится муки и бесчестия креста, как говорил святой [апостол] Андрей: «Если я убоюсь креста, то не смогу проповедовать славу креста».
Глава IX
О целостности евхаристии
О таинстве евхаристии сего следует придерживаться, а именно, что в этом таинстве истинное Тело Христово и истинная Кровь не только означаются, но и воистину содержатся под двумя видами, а именно хлеба и вина, как в одном, а не в двояком таинстве: сие же [происходит] после консекрации священником, которая состоит в произнесении словесной формулы, Господом установленной, над хлебом, а именно: «Сие есть Тело Мое»; над вином же: «Сия есть чаша Крови Моей», - коими словами, с намерением совершить таинство священником произнесенными, пресуществляется каждый из элементов согласно субстанции в Тело и Кровь Иисуса Христа, с сохранением чувственно воспринимаемых видов, под которыми и то и другое содержится целиком, не как пребывающий в месте и не ограниченный [объемом], но таинственно весь Христос. В котором также Он предлагается нам в пищу, и если человек достойно Его принимает, не только таинственно, но с верой и любовью духовно вкушая, более мистическому Телу Христову соединяется, и сам укрепляется и очищается; кто же недостойно приступает, «суд себе ест и пиет, не рассуждая святейшее Тело Христово».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: ибо Восстановляющее Начало наше, а именно Слово Воплощенное, является достаточнейшим в силе и премудрейшим в чувстве: поэтому так нам дает таинства, как того требует Его премудрость и сила. И поскольку Он всесилен, то, уделяя целительные средства для исцеления болезней и благодатные дары, не только установил таинства, которые нас в бытии благодати рождают, как крещение, и рожденных взращивают и укрепляют, как миропомазание; но также рожденных и взращенных питает, как таинство евхаристии: поэтому эти три таинства даются всем, кто приступает к вере. Поскольку же питание наше в благодатном бытии осуществляется для каждого из верующих через сохранение благочестия к Богу, любви к ближнему и услаждения в себе самом; а благочестие к Богу осуществляется через принесение жертвы; любовь к ближнему через [совместное] приобщение к одному и тому же таинству; а услаждение в себе самом через укрепление на жизненном пути: поэтому Восстановляющее Начало оное таинство евхаристии дало как приносимую жертву, и таинство приобщения, и укрепление на жизненном пути.
Поскольку же Начало наше Восстановляющее не только является всесильнейшим, но и премудрейшим, Которому всё свойственно делать упорядоченно; поэтому решил и расположил дать нам жертву, таинство и укрепление так, как это соответствует времени явленной в откровении благодати, состоянию жизни и нашей возможности [вместить]. Касательно первого, поскольку время явленной в откровении благодати требует, чтобы уже не приносились всякие жертвы, но [жертва] чистая, угодная и полная; и никакая жертва не является таковой, кроме той, которая была принесена на кресте, а именно Тело и Кровь Христа: поэтому с необходимостью подобает, чтобы в этом таинстве не только образно, но и истинно содержалось Тело Христа, как жертва, соответствующая сему времени. Подобным образом, поскольку времени благодати соответствует, чтобы таинство общения и любви не только знаменовало общение и любовь, но также их воспламеняло, таким образом осуществляя то, что знаменует; и то, что больше всего нас воспламеняет к взаимной любви и больше всего объединяет члены, это единство Главы, от Которой в силу распространяющейся, объединяющей и преобразующей любви пребывает [и] в нас взаимная любовь: вот почему в этом таинстве содержится истинное Тело Христа и непорочная плоть, чтобы, проникая в нас, и нас друг с другом соединяя, и в Себя преобразуя через [ту] пылающую любовь, движимый которой Он даровал Себя нам, и принес Себя в жертву за нас, и Себя дал нам снова, и с нами пребудет до конца мира. По этой причине подкрепление, соответствующее состоянию благодати, есть подкрепление духовное, и общее, и спасительное. Подкрепление же духа есть слово жизни, а потому духовное подкрепление самого духа во плоти есть Слово Воплощенное, т.е. плоть Слова, которая есть общая и спасительная пища; и хотя она одна, все однако спасаются через нее.
Поскольку же нельзя дать иной духовной, общей и спасительной пищи, кроме истинного Тела Христа, поэтому необходимо, чтобы Он Сам истинно пребывал в этом таинстве, и этого также требует совершенство умилостивительной жертвы, объединяющего таинства и [должного] укрепления на жизненном пути: и всё это должно иметь место в эпоху нового завета, и явленной благодати, и истины Христа.
Опять же, поскольку статусу жизни не подобает видеть Христа открыто по причине покрова гадательности и ради заслуги веры; и не подобает плоть Христову зубами разрывать, как по причине избежания жестокости, так и по причине бессмертия Его Тела: поэтому необходимо было давать Тело и Кровь Христа под покровом священнейших символов и подобий соответствующих и выраженных. И поскольку ничто не является более пригодным для подкрепления, чем хлеб как пища и вино как питие; и ничто также не является более удобным для ознаменования единства Тела Христова истинного и мистического, чем хлеб, выпеченный из очищенных зерен, и вино, выжатое из чистейших ягод, собранных воедино: поэтому именно под такими видами, а не под иными, должно сие таинство преподаваться. И поскольку Христос должен пребывать под этими видами в силу изменения, происходящего не в Нем, но, скорее, в них; поэтому при произнесении слов двоякой вышеприведенной формулы [консекрации], которыми указывается на присутствие Христа под этими видами, происходит превращение субстанции каждого из них в Тело и Кровь, с сохранением одних лишь акциденций как знаков, содержащих Тело Его и указывающих на него.
Поскольку же Тело Христа блаженное и прославленное не может быть разделяемо на части, ни отделяться от души, ни от высшего Божества; поэтому под каждым из видов содержится один Христос, целостный и неделимый, т.е. тело, и душа, и Бог: а поэтому в обоих есть единое и простейшее таинство, содержащее всего Христа. И поскольку любая часть вида означает Тело Христа; поэтому Он целиком так есть во всем [евхаристическом] виде, как и в каждой из его частей, будь [этот вид] целостным или разделенным, а потому не пребывает там, как ограниченный объемом и занимающий место, или имеющий местоположение, или воспринимаемый каким-либо телесным и человеческим чувством; но сокрытый от всех чувств, чтобы вера имела место и заслугу. Поэтому также, чтобы он не был замечен, оные акциденции оказывают то же действие, которое оказывали и ранее, хотя они и пребывают вне субъекта, покуда содержат внутри себя Тело Христа: что продолжается, покуда сохраняют свои природные свойства и пригодны для напитания.
Наконец, поскольку способность наша к действенному принятию Христа [коренится] не в плоти, но в духе; не в чреве, но в уме; и ум достигает Христа только через познание и устремленность, через веру и любовь, так что вера просвещает для узнавания или воспоминания, а любовь воспламеняет благочестие: поэтому для того, чтобы человек достойно приступал, подобает, чтобы он духовно приобщался, чтобы таким образом Христа воспоминанием веры вкушал и благочестием любви принимал: чтобы не в себя принимал Христа, но сам скорее приобщался к Его мистическому Телу. Из этого ясно следует, что тот, кто теплохладно, неблагочестиво и рассеянно приступает, «суд себе ест и пиет», ибо бесчестит столь великое таинство. И поэтому советуют тем, кто ощущает себя недостаточно чистым умом или плотью, или неблагочестивым, чтобы они отложили причастие до того момента, когда, подготовившись, к вкушению истинного Агнца чистыми, благочестивыми и сосредоточенными смогут приступить. Поэтому имеется заповедь совершать это таинство с особой торжественностью, в том, что касается места, и времени, и слов и молитв, и облачений для служения месс, чтобы как сами священники служащие, так и причащающиеся приняли дар благодати, которым бы очистились, просветились, соделались совершенными, укрепились, оживотворились и самому Христу, чрезмерною любовью пламенея, приобщились.
Глава Х
О целостности покаяния
О таинстве покаяния сего следует придерживаться, а именно, что это есть вторая доска после кораблекрушения, к которой может прибегнуть потерпевший кораблекрушение через впадение в смертный грех, пока он еще пребывает в нынешней жизни, всякий раз когда захочет воззвать к Божественному милосердию. Составные части этого таинства – это сокрушение в душе, исповедь в слове и возмещение в деле. Из которых тогда покаяние в полноте складывается, когда грешник всякий смертный грех, им совершенный, и на деле прекращает, и словами обвиняет, и душой ненавидит, возгревая намерение более никогда не повторять грех. Если все это должным образом одновременно происходит, и человек получает отпущение грехов от лица, имеющего сан священника, ключ и юрисдикцию, то человеку отпускаются грехи и он воссоединяется с Церковью и примиряется со Христом посредством ключа священства: через суд коего совершается не только отпущение, но и отлучение, и снятие отлучения, которое в строгом смысле есть прерогатива епископа как жениха Церкви.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, т.е. Воплощенное Слово, в силу того, что Оно Слово, является источником истины и премудрости, а в силу того, что Оно Воплощенное, является источником милости и прощения: поэтому Оно должно восстановить человеческий род через лекарства таинств, и прежде всего исцелить от главной болезни, которая есть смертный грех, как это и подобает Первосвященнику милостивому, Врачу опытному и Судии справедливому: и таким образом в исцелении нашем явлено будет высшее милосердие, высшее благоразумие и высшая справедливость Воплощенного Слова.
Итак, во-первых, поскольку в исцелении нашем от смертного греха через [таинство] покаяния должно быть явлено высшее милосердие Самого Христа милостивейшего Первосвященника и высшее милосердие Первосвященника способно превозмочь все грехи людские, сколько бы их ни было, и какие бы они ни были, и сколько бы они ни повторялись: поэтому подобает Самому милостивейшему Первосвященнику даровать прощение грешникам не один раз, и не два, но столько раз, сколько они смиренно воззовут к милосердию Божию. И поскольку милосердие Божие тогда истинно и смиренно призывается, когда имеется покаянный плач, и к нему может человек обратиться, покуда он пребывает в земной жизни, ибо [пребывая в земной жизни] он способен обратиться как к добру, так и ко злу, и поэтому как сильно бы, и когда бы, и сколько раз бы человек ни согрешил, он может прибегнуть к таинству покаяния, в котором ему будет дано отпущение грехов.
Опять же, поскольку в исцелении нашем должно проявиться высшее благоразумие Самого Христа опытнейшего Врача, и благоразумие врача проявляется в применении снадобий, препятствующих болезни, которыми не только болезнь изгоняется, но и причина ее устраняется; и поскольку человек грешит против Бога услаждением, согласием и осуществлением [помысла], т.е. в сердце, устах и на деле: поэтому благоразумнейший Врач установил, чтобы против троякой греховной неупорядоченности, а именно, чувственной, толковательной и деятельной, которая осуществляется через тайное согласие на услаждение, должно быть троякое исправление грешника – через скорбь покаяния, принятую в сердце через угрызения совести; выраженную устами в исповеди; завершенную в деле через возмещение. И поскольку все смертные грехи отвращают от единого Бога, и противоположны единой благодати, и искажают единую главную человеческую праведность; поэтому чтобы лекарство [таинства] покаяния было достаточным образом во всех своих частях полным, необходимо, чтобы имелось покаяние во всех [совершённых] грехах: и о прошлом через отвращение к совершённому; и о настоящем через прекращение совершавшегося; и о будущем через намерение никогда не грешить больше ни тем грехом, что уже был совершён, ни иным каким-либо родом греха: чтобы всецело удалившись от греха через покаяние, принять Божественную благодать, через которую дается прощение всех грехов.
Наконец, поскольку в исцелении нашем должна быть явлена совершенная справедливость Самого Христа Судьи, и Сам Он лично не будет судить до последнего и окончательного Суда: поэтому для частного суда, до [того, как наступит] конец, нужно назначить судей. И поскольку судьи эти между Богом оскорбленным и человеком, нанесшим оскорбление, будут как бы посредниками, как ближние Христу и начальствующие над народом; Господу же особенным образом ближние и родные по причине служения те, кои поставлены на Его особое служение, а именно священники: поэтому всем, в священническом чине пребывающим, и только им, дана власть двоякого ключа: а именно, ключа знания для различения и ключа власти связывать и разрешать для суждения и уделения благодеяния отпущения.
Поскольку же, для избежания беспорядка, не каждый каждому должен быть предпочтен в воинствующей Церкви, поскольку сама церковная иерархия должна быть упорядочена согласно судебной власти; поэтому сия власть связывать и разрешать дана, во-первых, единому первому и высшему священнику, коему вверена, как высшей главе, вселенская власть; и затем, согласно отдельным церквам, разделяется на части, так что прежде всего к епископам, затем к священникам нисходит от одной главы. Поэтому, хотя каждый священник имеет рукоположение и ключ; однако использование ключа на тех только распространяется, которые ему подчинены, если ему не препоручаются и другие от того, кто имеет юрисдикцию. Поскольку же эта юрисдикция главным образом сосредоточена в высшей главе, затем в епископе и, наконец, в священнике-настоятеле; может, впрочем, кем-либо из них препоручена другому: достаточная власть – от меньшего, б;льшая – от б;льшего, самая большая – от высшего. И поскольку у верховного Первосвященника и даже у епископов имеется подобная юрисдикция не только для решения тяжбы между Богом и человеком втайне, но и для решения тяжбы между человеком и человеком открыто, как у тех, которым поручено управление и хранение Церкви, как жениху вверяется невеста: поэтому прелаты имеют меч, которым могут поразить отлучением для защиты права, и имеют власть дарить из сокровищ заслуг Церкви, которые им вверены как главой, так и членами, и это для отпущения: чтобы таким образом как истинные Божии судьи имели полную власть связывать и разрешать, имея которую, они бы свирепствовали над нераскаянными, и усмиряли восстающих, и одновременно отпускали грехи и примиряли с Богом и со святой матерью Церковью истинно кающихся.
Глава XI
О целостности соборования
О таинстве соборования сего в целом следует придерживаться, а именно, что это есть таинство уходящих из этой жизни, готовящее и располагающее к совершенному здоровью. Оно способно также изглаживать простительные грехи и восстановить телесное здоровье, если это полезно больному. Для целостности этого таинства требуется простое, но освященное [оливковое] масло; устное произнесение молитв; помазание больного в семи определенных местах, а именно [помазание] глаз, ушей, ноздрей, уст, рук, ног и чресел. Это таинство должно уделяться только взрослым и просящим о нем, при наличии непосредственной угрозы смерти, и уделяется руками и служением священника. Из чего явствует, что между этим таинством и таинством миропомазания имеется седмеричное различие, а именно, в действенности, в материи, в форме, в принимающем, в совершающем, в месте и во времени.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, а именно Воплощенное Слово, восстанавливает нас как «посредник между Богом и человеками, человек Иисус Христос»; и поскольку [Он есть] Иисус, имеет [власть] спасать; поскольку же [Он есть] Христос, т.е. помазанник, имеет [власть] даровать благодать помазания и другим людям: поэтому Он делает помазание членов Своих в таинствах спасительным. Поскольку же душа, чтобы совершенно исцелиться, нуждается в трех видах здоровья, а именно, энергичности в действии, сладости в созерцании и радости в понимании: и первый [вид здоровья] дается входящим в ряды Церкви; второй – начальствующим в ней, задача которых – наставлять прочих; третий – исходящим из нее через смерть: поэтому Господь установил священное помазание не только в таинстве миропомазания, но также и в таинстве священства при помазании [главы] при хиротонии епископа, и в таинстве соборования при непосредственной угрозе смерти.
Поскольку же цель с необходимостью требует того, что ведет к цели, поэтому, согласно нуждам сей цели должно совершаться это таинство, должно также [согласно нуждам сей цели] восполняться, приниматься и уделяться. Во-первых, поскольку действие сего таинства должно быть направляемо целью; а цель его заключается в том, чтобы человек легко и беспрепятственно улучил спасение вечного блаженства; и это осуществляется через благочестие, ввысь устремляющее, и через снятие бремени простительных грехов и прочих духовных недугов, которые к земле пригибают: поэтому сие таинство способно и пробуждать благочестие, и изглаживать простительные грехи, и эффективно устранять греховную накипь. И поскольку многим больным полезно еще пожить, чтобы умножить количество своих заслуг, поэтому таинство сие, утверждая душу в добре и освобождая ее от зла, зачастую также избавляет и от болезни. И поэтому святой апостол Иаков говорит, что «молитва веры спасет болящего, и если он был обременен грехами, простятся ему».
Опять же, поскольку установление этого таинства должно соответствовать требованиям его цели, а цель есть приобретение духовного спасения через оставление грехов, и сие спасение относится к здоровью и чистоте внутренней совести, по которой судит оный Судия небесный: поэтому в сем таинстве должно наличествовать простое и освященное оливковое масло, ибо оно знаменует святость и чистоту в обиталище совести. Поскольку же это спасение не во власти смертного человека, то молитва и устное формула выражается в виде просьбы, для испрашивания дара благодати. И поскольку душа недугует духовными немощами через тело, согласно четырем управляющим способностям тела, а именно: чувственной, истолковательной, рождающей и двигательной – поэтому должны помазываться члены, служащие этим способностям. Поскольку есть пять членов, служащих пяти чувствам, а именно глаза – зрению, уши – слуху, ноздри – обонянию, руки – осязанию и уста – вкусу, а также другой способности, а именно истолковательной, ноги же – двигательной, а чресла – рождающей, ибо детородные органы недостойно и стыдно не только созерцать, но и именовать; поэтому помазание должно осуществляться в семи вышереченных местах, чтобы таким образом приуготовлялся человек через сие таинство к полноте здравия через изглаживание всех простительных грехов.
Наконец, поскольку принятие этого таинства зависит от цели, а цель есть более скорое преселение на небо через оставление всех простительных грехов и обращение души к Богу; поэтому должно уделяться лишь взрослым, которые грешат простительно; и лишь просящим о нем, которые благочестием ввысь восторгаются; и лишь тем, кому угрожает опасность и кто как бы преселяется в иное состояние. И поскольку это таинство пребывающих в опасности и однако имеет священную материю, т.е. освященное [оливковое] масло; поэтому, в целях избавления от опасности обычно должно вверяться священникам, а по причине наличия освященного [оливкового] масла должно осуществляться только через прикосновение освященных рук. Из-за различия целей миропомазания и соборования возникает различие в действии, в материи, в форме, в месте, во времени, в принимающем и в совершающем: в действии, ибо миропомазание помогает лучше сражаться, а соборование – быстрее воспарить; в материи, ибо миропомазание совершается [оливковым] маслом, смешанным с бальзамом, а соборование – чистым [оливковым] маслом; в форме, ибо при миропомазании используется указательный оборот, а при соборовании – просительный; в месте [помазания], ибо при миропомазании помазуется лоб, а при соборовании – несколько частей [тела]; во времени, ибо миропомазание совершается в здравии, а соборование – в болезни; в принимающем, ибо миропомазание уделяется не только взрослым, но и детям, соборование же – только взрослым; в совершающем, ибо миропомазание совершается епископом, а соборование – любым священником. И всё сие различие обусловлено целью: ибо ясно, что различие в ближайших целях приводит к различию в том, что должно быть направлено к достижению этих целей.
Глава XII
О целостности священства
О таинстве священства сего в целом следует придерживаться, а именно, что священство есть некий знак посредством которого упорядоченным образом передается духовная власть. Хотя священство есть [лишь] одно из семи таинств, имеется семь степеней священства. Первая степень – это привратник, вторая – чтец, третья – экзорцист, четвертая – аколит, пятая – иподьякон, шестая – дьякон, седьмая – священник. К сим как подготовительные добавляются посвящение в клирики через выбривание тонзуры и служение псаломщика; как дополнительные же – епископство, патриаршество и также папство; от которых рукоположения проистекают и должны уделяться посредством должных знаков, как зримых, так и слышимых, и должны совершаться торжественно, учитывая время, место, служение и личность.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку восстановляющее начало наше, т.е. Слово Воплощенное, Которое, как Бог и человек, установил лекарства таинств для спасения людей упорядоченным образом, разумно и властно согласно потребности Своей благости, мудрости и силы; поэтому сами лекарства таинств вверил людям для уделения, но не как угодно, а так, как этого требует порядок, благоразумие и власть. Итак, подобало некоторых лиц для осуществления этого служения выделить и отличить, которым согласно [церковному] праву сообщалась бы подобного рода власть.
И поскольку подобное благоразумение должно проявляться не иначе как в священных знаках, каковыми являются таинства, то должно быть некое таинство, которое было бы священным знаком, упорядочивающим, отличительным и наделяющим властью, для уделения прочих таинств способом отличительным, наделяющим властью и упорядочивающим. И поэтому таинство свящества определяется как некий знак, посредством которого духовная власть передается рукополагаемому: так что одновременно в его обозначении включены три вышеупомянутых характеристики, из которых может быть выведено суммарным образом всё то, что требуется для целостности священства. Итак, во-первых, поскольку священство есть отличительный знак, отделяющий [человека] от всего народа, чтобы человек всецело посвятил себя богослужению; поэтому рукоположению предшествует некое отличие, в виде тонзуры и венца, посредством которых означается отвержение земных влечений и возвышение души к вечному, чтобы было явлено, что клирик целиком послан на богослужение, поэтому говорит при принятии венца: «Господь удел наследия моего». И поскольку таковой человек должен быть научен в том, что касается восхваления Бога, которое главным образом состоит в пении псалмов, то посвящение в псаломщики, как введение в другие степени священства, предшествует им, хотя щедрым образом Исидор Севильский причисляет и посвящение в псаломщики к степеням священства. Во-вторых, поскольку священство есть знак упорядочивающий и сам в себе также упорядочен, а таинство священства состоит в полном различии и неравенстве степеней, согласно тому, что требует седмеричная благодать, для уделения которой главным образом и установлено таинство священства: поэтому имеется семь чинов, по степеням распределенных вплоть до священства, в котором есть завершение чинов, поскольку священник совершает таинство Тела Христова, в котором полнота всей благодати: поэтому прочие шесть чинов являются лишь вспомогательными и являются некоторыми ступенями, по которым восходят к престолу Соломона. И их шесть согласно совершенству [этого] числа, поскольку шесть есть первое совершенное число и поскольку этого требует совершество и достаточность обязанности служения. Ибо подобает некоторым служить как бы отдаленно, другим – ближе, третьим непосредственно, чтобы ни в чем не было недостатка в упорядоченном служении. И поскольку каждое из этих служений разбивается на два согласно действию очищения и просвещения, то всего получается шесть служебных чинов, а седьмой – самый совершенный из них, которым совершается таинство алтаря и состоит в одном чине как в пределе последнем и полном.
Наконец, поскольку священство есть знак, наделяющий властью, и это относится не только к уделению прочих таинств, но и к самому священству; а власть над властью есть власть превосходящая [прочие виды власти]: поэтому таинству свящества подобает не только простая власть, которая есть в простом свяществе, но и превосходство власти, наличествующее у тех, кому дана власть уделять таинство священства. И поскольку превосходство чем больше нисходит, тем больше расширяется; и чем больше восходит, тем больше собирается в одно: поэтому есть много епископов, меньше архиепископов, еще меньше патриархов и один отец отцов, который заслуженно Папой именуется, как один первый и высший Отец духовный всех отцов, более того, всех верующих, и главный иерарх, единый жених, глава неделимая, Верховный Первосвященник, наместник Христа, источник, и происхождение, и правило всех церковных властей: от которого как от вершины проистекает упорядоченная власть вплоть до самых низших членов Церкви, как этого требует выдающееся достоинство церковной иерархии.
И поскольку это достоинство главным образом пребывает в таинстве священства, это таинство нужно уделять не иначе как с большим благоразумием и великой торжественностью; и не кто-либо, и не кому-либо, и не в каком-либо месте, и не в какое-либо время, но людям образованным, достойным, не имеющих каких-либо препятствий для рукоположения, с соблюдением необходимого поста, в священном месте, во время мессы; вдобавок это таинство должно должно уделяться в [литургическое] время, установленное церковным правом, и притом [только] епископами, которые по причине превосходства своего одни лишь имеют право уделять таинства священства и миропомазания через возложение рук, а также посвящать монахов и аббатов и освящать церкви, которые по причине своей важности не могут совершаться никем, кроме как теми, которые обладают превосходством власти.
Глава XIII
О целостности брака
О таинстве брака сего в целом следует придерживаться, а именно, что брак есть законный союз мужчины и женщины, имеющий характер нерасторжимости [в течение] жизни. Этот союз существовал не только после, но и до грехопадения. Но до грехопадения таинство брака было учреждено как обязанность; теперь же не только как обязанность, но и как целительное средство от недуга похоти. Ранее знаменовал собой соединение Бога и души; теперь же, кроме этого, знаменует единение Христа, Церкви и двух природ в единстве личности. Осуществляется же этот союз через свободное согласие со стороны обоих лиц, внешне выражаемое каким-нибудь чувственно воспринимаемым знаком: завершение же имеет в плотском соитии. Ибо через слова о будущем брак начинается, через слова о настоящем утверждается, но через плотское соитие завершается. У этого таинства есть три вида блага: вера, потомство и таинство; и двенадцать препятствий, которые препятствуют заключить брак, делают недействительным уже заключенный брак; перечисляются же эти препятствия в стихотворной строке: «Ошибка, состояние, обет, родство, преступление, различие религий, насилие, священство, связь, благопристойность, свойство, неспособность к полноценному половому акту; сии препятствия запрещают заключать браки, а уже заключенные расторгают».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Восстановляющее Начало наше, а именно Воплощенное Слово, потому что Оно Слово Божие, является источником премудрости на небесах; а потому что Воплощенное, является источником милосердия на земле: и поэтому в силу бытия Словом Нетварным создало человеческий род по [Своей] высшей премудрости, а в силу того, что Оно Воплощенное, является источником исправления человеческого рода высшим милосердием: ибо потому восстанавливает человеческий род по милосердию, что до этого сделало его способным к восстановлению в силу премудрости, которая потребовала ради своего высшего порядка, чтобы род человеческий был сотворен способным стоять, способным пасть, способным также быть восстановленным, как было [нами] показано выше. Поскольку же Слово Божие по Своей премудрости сотворило человека, как и подобало, способным стоять, падать и подниматься; поэтому решило, чтобы род человеческий размножался таким способом, чтобы в этом способе имело то, что вело бы его к стоянию; имело бы также и то, что вело его к исцелению, ибо в размножении оном есть похоть, т.е. нечто от греха, передающего болезнь. И поскольку стояние человека было в сочетании целомудреннейшим, единственным и неделимым образом его души с Богом через соединяющую любовь, то исцеление пришло через соединение Божественной и человеческой природы в единстве ипостаси и личности: единства, введенного по Божественной благодати как единственного и нерасторжимого. Поэтому Бог установил от начала, что размножение происходило через неделимый и единственный союз мужчины и женщины, который до грехопадения знаменовал соединение Бога и души, т.е. Бога и поднебесной иерархии; после же грехопадения – соединение Христа и человеческой природы, т.е. Христа и Церкви: а потому и там и там есть таинство, т.е. до и после [грехопадения], но способами различными в том, что касается знаменования и использования. Поскольку же брак был таинством и до того, как наступила болезнь, похоть, которая пришла с грехопадением, скорее освобождается от вины через брак, чем брак похотью оскверняется; ибо не болезнь разрушает лекарство, но лекарство призвано исцелить болезнь. Из чего явствует, что есть брак и каким образом он по воле Божией установлен.
Опять же, поскольку каждый из вышеупомянутых духовных союзов, в таинстве брака знаменуемых, является союзом одного [начала] действующего и влияющего с другим [началом] претерпевающим и принимающим, и сие осуществляется узами любви, проистекающей из чистой [свободной] воли: поэтому брак должен быть соединением двух людей, отличающихся согласно определению действующего и претерпевающего [начала], а именно мужского и женского пола, и сие из чистой [свободной] воли. И поскольку воля вовне не проявляется иначе как через знаки, ее выражающие, поэтому необходимо, чтобы взаимное согласие было выражено внешним образом. Поскольку же согласие относительно будущего не есть в собственном смысле согласие, но обещание согласия; согласие же до совокупления не делает полным единение, поскольку [брачующиеся] еще не сделались одной плотью: поэтому говорится, что через слова о будущем брак начинается, через слова о настоящем заключается и утверждается, но через плотское соитие завершается, ибо тогда [брачующиеся] становятся одной плотью и одним телом: и таким образом в полноте знаменуют оный союз, который есть между нами и Христом. Ибо тогда полностью соединяется тело одного с телом другого согласно своей равной способности к производству потомства. И потому таинство брака имеет три блага, а именно [благо] таинства по причине нерасторжимых уз, [благо] веры по причине исполнения [супружеского] долга, [благо] потомства как результат, следующий из обоих.
Наконец, поскольку вышеупомянутый брачный союз должен осуществляться через свободное согласие, приводящее к соединению двух разных лиц к соединению в одном законе брака, и сие может быть воспрепятствовано двенадцатью способами; поэтому имеется двенадцать препятствий брака: что явствует так. Ибо для брачного согласия требуется свобода соглашающегося и пригодность к соединению. Но свобода в согласии отнимается двумя обстоятельствами, согласно двум частям невольного, а именно через неведение и через насилие. И таким образом есть два препятствия, а именно: ошибка и насилие. Свобода же в соглашающемся отнимается тем, что кто-либо связан с другим: с Богом или с человеком; если с Богом, то либо через произнесенный обет, либо через что-либо связанное с обетом: первое – это обет, второе – таинство священства. Если с человеком, то [здесь тоже возможны] два случая: или через существующую связь, или через ранее имевшую место связь: первое – это [препятствие] связи, которой кто-либо связан с супругой или супругом; второе – это [препятствие] преступления, когда прелюбодей или прелюбодейка умертвили супруга или обещали вступить в брак в случае смерти супруга. Итак, получаются четыре препятствия: обет, священство, связь и преступление. Пригодность же к браку – это подходящее различие лиц, которое отнимается либо слишком большой близостью, либо слишком большой удаленностью. Слишком большая близость порождается либо родством, либо чем-то подобным родству, как например родство юридическое или духовное; и происходит либо через смешение полов, либо через помолвку. И таким образом есть три препятствия: родство, свойство и благопристойность, т.е. требования общественной справедливости. Чрезмерно большая удаленность может относиться или к природе, когда люди не способны к плотской близости; или к судьбе, над которой человек не властен, например, когда один раб, а другой свободный; или к христианской религии, когда один крещен, а другой нет. Итак, есть три препятствия: неспособность к совокуплению, ошибка относительно общественного положения и различие религий. И поэтому имеется всего двенадцать препятствий, которые по внушению Святого Духа признаются Церковью Божией. Которой, т.е. Церкви, хотя и все таинства вверены для надзора, особенно вверено таинство брака, по причине различных ситуаций, в которые люди могут попасть в связи с этим таинством, и по причине связанной с ним болезни, которая является в высшей степени заразной и в минимальной степени способна удерживать меру: и потому самой Церкви надлежит ограничивать степень родства, как она видит полезным в зависимости от времени, и определять, имеют ли люди законное право [вступить в брак], и совершать разводы. Но никогда не должна и не может законно заключенный брак признать недействительным, ибо то, что Бог сочетал, человек, какова бы ни была его власть, не может разлучить, поскольку всем предстоит быть судимым судом Самого Бога.
Часть седьмая, в которой рассматривается состояние окончательного суда
Глава I
О суде в целом
После того как мы кратко рассмотрели [вопросы] о троичности Бога, о мире как творении [Божием], о растлении греха, о воплощении Слова, о благодати Святого Духа и о целительном действии таинств; осталось теперь в-седьмых и напоследок кратко коснуться состояния последнего суда. О нем в целом следует придерживаться, что без сомнения в будущем состоится всеобщий суд, на котором Бог Отец через Господа нашего Иисуса Христа будет судить живых и мертвых, добрых и злых, воздавая каждому в соответствии с его заслугами. На этом суде произойдет открытие книг, т.е. совестей, через которые заслуги и проступки всех людей будут явлены тем, кто их совершил, равно как и всем прочим, и это будет соделано силою оной Книги Жизни, т.е. силою Воплощенного Слова, Которое в Божестве Своем будет лицезреться лишь добрыми; в человеческом же естестве, в котором и приговор огласит, будет лицезреться и добрыми, и злыми, хотя злым в том же виде явится страшным, а добрым – ласковым.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, в силу того, что оно Первое, существует от Себя, согласно Себе и ради Себя, поэтому Оно есть производящее, форма и цель, всё создает, всем управляет и всё приводит к совершенству: так что, как творит согласно величию высшей силы, так и управляет согласно правоте истины, и завершит согласно полноте блага. Поскольку же величие высшей силы требовало, чтобы сотворение совершалось не только по подобию, но и по образу; чтобы среди творений были не только неразумные, но и наделенные разумом; не только те, которые движутся естественным вложенным в них движением, но и согласно свободе воли; и творение, которое создано по образу, которое способно [вместить] Бога, способно быть приведено к блаженству; творение, наделенное разумом, способно быть воспитываемо; творение, обладающее свободой воли, способно вести себя упорядоченно и неупорядоченно: поэтому правота истины должна была предписать человеку закон, которым она и призвала его к блаженству, и наставила в истине, и обязала к справедливости: так, однако, что свободу воли не принудило бы, так что по своему желанию воля могла бы отойти от справедливости или же следовать ей, поскольку [Бог] так управляет вещами, которые [Он] создал, что позволяет им действовать согласно собственному движению. И поскольку полнота блага в завершении действует, согласно требованию величия силы и правоты истины; поэтому завершенность блаженства дается Высшим Благом лишь тем, кто сохранил праведность, требуемую правотой истины; которые приняли наставление и возлюбили оное высшее и вечное блаженство более, чем преходящие блага.
И поскольку некоторые действуют так, а некоторые – противоположным образом, по причине различия своих воль, которые внутри сокрыты, и, проходя [земной] путь, действуют согласно своей воле: поэтому для явления величия силы, правоты истины и полноты блага с необходимостью должен последовать общий суд, на котором по справедливости даны будут награды, открыто провозглашены заслуги и провозглашены окончательные приговоры: чтобы в справедливом распределении наград явлена была полнота блага; в открытом провозглашении заслуг явлена была правота истины; а в окончательно вынесенных приговорах явлено было величие высшей силы и власти. Итак, во-первых, потому что справедливое воздаяние относится к греху, за который должно последовать наказание, или к праведности, которой подобает слава; и все сыны Адама имеют либо это, либо то; поэтому необходимо, чтобы судом воздаяния все были бы судимы, чтобы добрые были прославлены, а нечестивые осуждены. Опять же, поскольку открытое провозглашение заслуг требует, чтобы одновременно было показано, что нужно было сделать и что [реально] было сделано или упущено свободной человеческой волей, согласно различию обстоятельств: поэтому и откроются книги совестей, чтобы явлены были заслуги; и книга жизни, чтобы явлена была Сама Справедливость, согласно Которой были бы одобрены или осуждены оные заслуги. И поскольку эта книга жизни есть книга, в которой записаны всё вместе и максимально ясно, и в совестях записано истинно: поэтому в результате совместного открытия этих книг произойдет открытое провозглашение всех заслуг; так что тайны всех сердец будут явлены и им самим, и прочим. Поэтому, как говорит Августин, свободна та сила, которая соделает, что каждый чудесным образом вспомнит всё, чтобы ясно открылась справедливость судов Божиих в сияющем свете истины. Наконец, поскольку вынесение окончательных приговоров должно осуществляться Тем, Кто может быть лицезреемым и услышанным и суждение Которого нельзя обжаловать; а лицезреем всеми не может быть ярчайший Свет, который помраченные очи не могут видеть, потому что лицом к лицу нельзя видеть Его без обожения ума и радости сердца: поэтому необходимо, чтобы Судия явился в образе творения. Поскольку же простое творение не может иметь высшей власти, [решения] которой нельзя обжаловать, поэтому подобает, чтобы наш Судия был и Бог, чтобы судил высшей властью, и человек, чтобы был видим и судился с грешниками в образе человеческом. И поскольку один и тот же глас [выносимого] приговора страшит виновных и вселяет уверенность в невинных, один и тот же образ [Судии] возвеселит праведников и, напротив, приведет в ужас грешников.
Глава II
О вещах, предваряющих суд, к которым относится кара чистилища
Затем следует особо рассмотреть в связи с состоянием окончательного суда вещи, которые являются предваряющими, вещи, которые являются сопровождающими и вещи, которые являются последующими. Предваряющих же две, а именно, кара чистилища и ходатайства Церкви. Итак, во-первых, относительно кары чистилища сего следует придерживаться, а именно, что огонь чистилища есть огонь телесный, от которого только дух праведников, которые в сей жизни не совершили в полноте достойного покаяния и возмещения, страдает в большей или меньшей степени, в зависимости от того, больше или меньше из того, что должно быть попалено огнем, они взяли с собой из сей жизни. Страдают же менее тяжко, чем в аду, и более тяжко, чем в этом мире; но не так тяжко, чтобы не надеяться и не знать, что они не в аду, хотя возможно, что из-за величины кары они этого иногда не замечают. Сим же страданием, причиняемым телесным огнем, дух очищается от вины, и накипи, а также от последствий грехов; и, когда очистится от них, немедленно покидает [чистилище] и вводится в славу рая.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало из-за того, что Оно первое есть [и] наилучшее, и совершеннейшее: и из-за того, что Оно наилучшее, в высшей степени любит благо и в высшей степени испытывает отвращение к злу, поскольку как высшее благо не терпит, чтобы добро осталось невознагражденным, как и не должно терпеть, чтобы зло осталось ненаказанным. Поскольку же иногда случается, что мужи праведные умирают, не осуществив полностью покаяния в сей жизни, и поскольку заслуга вечной жизни не может у них остаться невознагражденной, а порок греха не может остаться ненаказанным, чтобы не нарушилась красота всеобщего порядка, необходимо, чтобы праведники в конце были вознаграждены, и необходимо также, чтобы они временно претерпевали наказание, согласно мере и характеру их виновности.
И поскольку совершенный грех оскорбителен для Божественного величия, и причиняет ущерб Церкви, и искажает образ Божий, запечатленный в нашей душе, особенно если грех был смертный, но и простительный грех также располагает к тому: проступок же требует наказания, причиненный ущерб – возмещения, искажение – очищения; поэтому необходимо, чтобы кара оная наказывала по справедливости, приносила достойное возмещение и достаточным образом очищала. Итак, во-первых, поскольку кара оная должна быть справедливо наказующей, и дух, который, презрев вечное и высшее благо, подчинил себя низшему, по справедливости должен быть подчинен низшему и принять наказание от того, что ввело его в грех и из-за чего он презрел Бога и себя самого осквернил; поэтому порядок Божественной справедливости требует, чтобы дух наказывался материальным огнем, поскольку как согласно порядку природы душа соединяется с телом, чтобы дать жизнь телу, так согласно порядку справедливости соединяется с материальным огнем, как претерпевающий кару с причиняющим кару. И поскольку праведные мужи, пребывающие в состоянии благодати, заслуживают лишь временной кары и тем большей, чем больше они совершили грехов и чем меньшее они совершили покаяние: поэтому материальным огнем наказываются временно, некоторые дольше, некоторые быстрее, некоторые сильнее, некоторые мягче, согласно тому, что требует вина за совершенные грехи. Необходимо также, как говорит выдающийся учитель Августин, чтобы боль жгла столь же сильно, сколь глубоко укоренилась [недолжная] любовь. Ибо тем труднее очистить человека, чем глубже укоренилась в тайниках сердца его любовь к мирским вещам. Далее, поскольку наказание это должно быть возместительным, и возмещение касается свободы воли и состояния [земного] пути, в особенности же потому, что там нет состояния, в котором возможно стяжение заслуг, а кары оные не являются добровольными, необходимо, чтобы то, чего недостает претерпевающей душе в плане свободы, восполнялось остротой мук, причиняемых карой. Поскольку же очищаемые пребывают в благодати, которую более утратить не могут, поэтому не могут быть ни полностью поглощены страданием, ни предаться отчаянию, не могут и не желают впасть в кощунство; а поэтому, хотя и сурово наказываются, однако далеко не так и намного мягче, чем в аду: и несомненно знают, что их состояние иное, чем у тех, кто в аду неисцелимо мучается.
Наконец, поскольку кара оная должна быть очистительной, а очищение оное духовное, необходимо, чтобы оный огонь имел духовную силу, Божественным образом ему сообщенную, или, что мне кажется более заслуживающим веры, сама сила внутри души обитающей благодати, вспомоществляемая внешней карой, саму душу, уже наказанную за проступки и освобожденную от бремени вины, очищает достаточным очищением, чтобы ничего не оставалось в ней несоответствующего славе. И поскольку таковые духи в высшей степени расположены к тому, чтобы принять в себя делающую их богоподобными славу, когда дверь уже открыта и очищение завершено, необходимо, чтобы оные духи, в которых горит огонь любви, возносящий [их] вверх и ничем не замедляемый из-за вины или нечистоты души, тотчас покинули [чистилище]. Ибо не подобает Божественному милосердию, или справедливости, чтобы оно далее отсрочивало славу, ибо оно нашло пригодное для нее вместилище, и большим наказанием было бы отсрочивание награды, а дух, уже очищенный, не должен более наказываться.
Глава III
О вещах, предваряющих суд, к которым относятся ходатайства Церкви
О церковных ходатайствах сего следует придерживаться, а именно, что ходатайства Церкви помогают умершим; я имею в виду ходатайства, которые Церковь приносит за умерших, каковы суть жертвы, посты, милостыня и прочие молитвы и добровольно принятые кары для более скорого и легкого искупления их грехов. Помогают же не всем, а только в средней степени добрым, а именно тем, кто пребывает в чистилище; а не весьма злым, т.е. тем, кто пребывает в аду; и не весьма добрым, т.е. тем, кто пребывает на небесах: скорее напротив, заслуги и молитвы [пребывающих на небесах] ходатайствуют за воинствующую Церковь, для членов которой блаженные испрашивают много благодеяний. Помогают же в большей или меньшей степени, в зависимости от различия заслуг у умерших или от любви живущих [на земле], которые больше просят за одних, чем за других; и помощь эта заключается или в уменьшении мук, или в более скором освобождении, согласно тому, каково будет решение Божественного провидения о том, как лучше им помочь.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, являясь наилучшим, а потому максимально суровым по отношению к злу, должно также быть максимально благосклонным к добру: и поэтому, хотя по причине строгости справедливости, праведные, на которых тяготеет вина за [содеянные ими] грехи, должны быть мучимы после сей жизни в чистилище; но они же должны по благосклонности милосердия получать облегчение и сподобляться помощи и укрепления; главным же образом потому, что они пребывают в несчастии и своими делами и заслугами уже больше не могут себе помочь: поэтому порядок Божественного провидения должен устроить так, чтобы ходатайства были за них принесены теми, кто может, с сохранением правоты справедливости, которой не должна и не может сладость милосердия противоречить и от нее каким-то образом отклоняться. Поскольку же правота справедливости требует сохранения Божественной чести, управления вселенной и качеств людских заслуг; поэтому высшее провидение небесного Первоначала постановило, что сии ходатайства действительны для усопших согласно сладости милосердия и правоте справедливости, с сохранением достоинства Божественной чести, управления вселенной и качеств людских заслуг.
Итак, во-первых, поскольку в подобного рода ходатайствах должна сохраняться справедливость, которая прежде всего призвана сохранять Божественную честь; а Божественная честь при этом требует принесения Богу [в уплату] за грехи дел возмещающих и карающих: поэтому ходатайства должны осуществляться через те дела, которыми главным образом приносится возмещение и удовлетворяется честь Божия. Поэтому имеются три части возмещения: пост, молитва и милостыня, и жертва алтаря, в которой более всего воздается честь по причине угодности Того, Кто приносится в жертве оной; поэтому ходатайства Церкви состоят в подобных делах возмещения и прежде всего в служении месс, согласно тому, что писал [Папа] Григорий [Великий] в «Собеседованиях», утверждая, что некоторые, по причине благодеяний месс, от великих кар скорейшим образом были избавлены. И поэтому пышность похорон и точность соблюдения обряда погребения не должны считаться ходатайствами Церкви: поэтому святой Августин говорит, что забота о похоронах, условия погребения и пышность погребального обряда более являются утешением живым, нежели помощью умершим.
Далее, поскольку должна быть там соблюдена справедливость, сохраняющая порядок и управление вселенной, и сие требует, чтобы в сообщении влияний соблюдался порядок и соответствие между тем, в чем и на кого эти влияния изливаются; и через низшее не должны влиять ни на то, что выше, ни на то, что находится очень далеко во всех отношениях: поэтому ходатайства Церкви не могут быть действенны для тех, кто пребывает в аду, ибо таковые полностью отделены от мистического Тела Христова: поэтому никакое духовное влияние главы их не достигает и не идет им на пользу, как влияние главы не может принести пользу ампутированным членам. Также ходатайства Церкви не помогают блаженным, ибо по своему состоянию они находятся гораздо выше нас, и пребывая уже в самом конце, не могут выше подняться, но, скорее наоборот, они помогают нам и их молитвы, ибо они заслужили это, пребывая во плоти; поэтому так установлено согласно Божественному порядку, что к этим святым Божиим возносятся молитвы, чтобы и они ходатайствовали за нас, испрашивая нам Божественные благодеяния. Итак, не помогают им церковные ходатайства, но скорее они нам помогают своими ходатайствами. Итак, остается, что [церковные ходатайства] помогают лишь тем праведникам, которые пребывают в муках чистилища. Ибо там, по причине кары и неспособности себе помочь, они пребывают ниже живых; по справедливости же они связаны с прочими членами Церкви: поэтому справедливо могут им заслуги святой Церкви по причине соответствия и порядка помогать.
Наконец, поскольку во всем этом должна сохраняться справедливость, которая оценивает силу заслуг; поэтому те ходатайства, которые обычно совершаются за умерших, хотя и для всех добрых действенны по мере своей, для тех более действенны, кто больше заслужил, пребывая еще на земле, чтобы ходатайства были для него действенны и полезны. Те же ходатайства, которые особенно совершаются за каких-то определенных людей, поскольку намерение ходатайствующего правильно и соответствует воле Божией, и то, что установила Церковь, конечно же, не может оставаться бесплодным: поэтому такие ходатайства более действенны для тех, за кого они приносятся, хотя и другим некоторым образом передаются. Однако не могут помочь другим так, как тому главному лицу, потому что, хотя они и духовные [блага], однако Божественная справедливость за б;льший грех б;льшего требует возмещения и за б;льшее число грехов б;льшего числа возмещений. Поэтому пример света, который одинаково освещает всех сидящих за одним столом, не годится; ибо подобные ходатайства точнее было бы уподобить вносимому выкупу, нежели таковым распространяющимся влияниям. Насколько же для кого-то конкретно действенны, это с точностью может определить Тот, Кто в проступках, и карах, и ходатайствах учитывает меру, число и вес.
Глава IV
О вещах, сопровождающих суд, к которым относится возгорание огня
Затем следует сказать нечто о вещах, сопровождающих суд, которых две, а именно: возгорание земного огня и воскресение тел. О возгорании сего следует придерживаться: огонь предварит наступление суда и им земля будет сожжена, так что образ мира сего через возгорание земного огня погибнет, как погиб мир при потопе через разлитие вод. Говорится же «проходит образ мира сего» не о полном разрушении сего чувственного мира, но потому что через действие сего огня, все стихии попаляющего, будут попалены растения, очищены животные и обновлены стихии, прежде всего воздух и земля; будут очищены праведники и попалены грешники: и когда это случится, прекратится даже движение неба, так что когда восполнено будет число праведников, произойдет неким образом обновление и вознаграждение земных тел.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Всеобщее Начало вещей, поскольку является премудрейшим, хотя и во всем, что делает, соблюдает порядок премудрости, однако особым образом должно соблюдать его в том, что касается завершения, так чтобы согласовано было начало с серединой и середина с концом и во всём, должным образом упорядоченном, явлена была бы упорядочивающая премудрость, благость и величие Первоначала. Поскольку же Бог согласно упорядоченнейшей Своей премудрости весь оный чувственный большой мир сотворил ради мира малого, т.е. ради человека, который помещен посередине между Богом и сими низшими вещами: поэтому, чтобы всё друг другу соответствовало и место обитания пребывало бы в гармонии с обитателем, т.е. хорошо устроенным человеком, должен был этот мир в добром и спокойном состоянии быть учрежден; но после грехопадения человека, должен был этот мир ухудшиться; после нарушения равновесия в человеке и сам мир должен был лишиться равновесия; после очищения человека и мир должен был очиститься; после обновления человека и мир должен был обновиться; и после завершения человека и мир должен был упокоиться.
Итак, во-первых, поскольку мир должен был лишиться равновесия, когда лишился его человек, как и стоял [прочно], когда человек стоял, и неким образом пал, когда пал человек; и на грядущем суде, чтобы явить суровость Судии, необходимо, чтобы были устрашены сердца всех, особенно же грешников, кои презрели Господа всех, так что все творение испытает на себе Божественную ревность и уподобится Творцу, уподобится также и обитателю, и поэтому необходимо, чтобы основания всего мира ужаснейшим образом поколебались. И поскольку ничто интенсивнее, и быстрее, и ужаснее в действии не может поколебать прочие стихии, чем огонь, сюда со всех сторон сходящий; поэтому необходимо, чтобы огонь предварил появление Самого Судии, не в одной только части, но во всех частях мира, чтобы там слился воедино огонь стихийный, огонь земной, огонь чистилища и также огонь ада: чтобы адским огнем были попалены осужденные грешники; чистилищным огнем очистились праведники; земным огнем насаждения земли поглощены были; стихийным огнем истончились стихии и приуготовились к обновлению лица [земли] и вместе с прочими утратили равновесие, чтобы не только люди и демоны, но и даже ангелы, видя это, ужаснулись.
Опять же, поскольку мир сей должен быть очищен вместе с человеком очищаемым, а человек в состоянии конца времен нуждается в том, чтобы быть очищенным от накипи жадности и злобы, как в первоначальное время от грязи блуда; нуждается также в том, чтобы очиститься быстро, глубоко и совершенно: поэтому, как первоначальный мир был уничтожен и в некотором роде очищен стихией воды, которая [по природе] является холодной, от жара и зловония блуда; так последний мир должен быть очищен огнем, по причине охлаждения любви и стужи злобы и жадности, которые будут царствовать перед концом, как бы в старости самого мира. А поскольку они [злоба и жадность] очень прилипчивы, необходимо, чтобы очищающая [стихия] действовала глубоко, сильно и ускоренно: и этих [свойств] не может быть найдено у иной стихии, кроме как у огня. И поэтому как потоп произошел за счет разлития вод, так и действием огня лице чувственного мира будет сожжено.
Далее, поскольку оный мир должен быть обновлен вместе с человеком обновленным, а обновиться и принять новую форму ничто не может, если не совлечется старой и некоторым образом будет расположен облачиться в новую: отсюда следует, что, поскольку огонь имеет величайшую силу для изгнания внешней формы, и имеет также силу утончающую и родственную небесной природе: поэтому им должно быть осуществлено одновременно очищение и обновление, так что, поскольку он имеет двоякую эффективность и согласно первой предваряет наступление суда, а согласно второй должен следовать за ним. И поскольку обновление приведет к новизне, которая уже не вернется к старому, т.е. к новизне нетленной, дать которую не в состоянии никакое творение: поэтому, хотя огонь в этом очищении и обновлении неким образом действует своей природной силой, т.е. воспламеняет, очищает, разрежает и утончает; однако необходимо, чтобы вместе с этой природной силой была сила, действующая сверхприродно, по повелению которой произойдет начало возгорания и коей силой оно будет восполнено.
Наконец, поскольку оный мир должен закончиться, когда закончится человек; а человек закончится, когда в славу войдет полное число избранных, к коему, впрочем, состоянию все стремятся как к цели последней и полной: необходимо, когда восполнится оное число, завершить и остановить движение небесной природы; необходимо также завершить превращения стихий; необходимо также, как следствие, прекратить рождение у растений и животных. Поскольку всё это направлено к форме благороднейшей, которая есть разумная душа, то когда достигнуто будет [предельное] состояние душ, необходимо будет положить предел и завершение всем предшествующим. И поэтому говорится, что небесные тела, обретя покой и полноту света, будут вознаграждены; говорится также, что стихии, поскольку не будут уже иметь силу умножаться через взаимопревращение, погибнут, не в том, что касается их субстанции, но в том, что касается взаимного действия и претерпевания, и это главным образом касается активных качеств. Растения же и животные, поскольку не имеют способности к вечной жизни и присносущной длительности, которая присуща оному благороднейшему состоянию, то необходимо, чтобы их собственная природа поглощена была [огнем], но так, чтобы они спаслись в своих началах и неким образом в подобии, т.е. в человеке, который имеет сходство со всяким родом творения: и поэтому можно сказать, что в его обновлении и прославлении всё обновится и каким-то образом обретет награду.
Глава V
О вещах, сопровождающих суд, к которым относится воскресение тел
О воскресении же тел сего следует придерживаться, а именно, что тела всех людей воскреснут во всеобщем воскресении, причем между ними не будет существовать различий, связанных с порядком времени, но будут существовать различия, связанные с порядком достоинства. Ибо злые воскреснут со своими уродствами, карами, несчастьями и недостатками, которые они имели в земной жизни. У добрых же природа сохранится, а пороки изгладятся, и все воскреснут в телесной целостности, в полноте лет, с должной пропорцией членов, чтобы таким образом все святые «пришли в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова». Воскреснут же тела как добрых, так и злых в том же числе, что и раньше, и состоящими из тех же частей, с сохранением истинности всей их природы, не только касательно главных членов и основных жидкостей, но и с сохранением волос и прочих членов, которые служат украшению тела, так что в каких бы воздушных областях или пропастях земли ни оказался прах человеческого тела, возвратится к той душе, которая это тело ранее оживотворяла, когда оно жило и возрастало.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, из-за того что оно Оно первое и наивысшее, является универсальнейшим и достаточнейшим и в силу этого является началом природ, благодатных даров и наград; началом также могущественнейшим, милостивейшим и справедливейшим: и хотя согласно некоей апроприации является могущественнейшим в установлении природ, милостивейшим в ниспослании благодатных даров и справедливейшим в распределении наград; однако, будучи единым пребывает одно в каждом, ибо высшее могущество, высшая милость и высшая справедливость никоим образом не могут быть отделены друг от друга: и поэтому необходимо, чтобы в деле воздаяния Первоначало действовало согласно тому, что требует правота справедливости, и преображение благодати, и восполнение природы. Поскольку справедливость с необходимостью требует, чтобы человек, заслуживший награду или кару, не только в душе и не только в теле, но одновременно в душе и в теле претерпел кару или был вознагражден; преображение благодати требует, чтобы всё тело уподобилось Христу Главе, Коего мертвому телу необходимо было воскреснуть, поскольку оно было нераздельно соединено с Божеством; полнота же природы требует, чтобы человек состоял из души и тела, как из материи и формы, которые имеют взаимное желание и влечение друг к другу, поэтому необходимо должно состояться грядущее воскресение, ибо этого требует и устройство природы, и излияние благодати, и воздаяние справедливости, согласно которым вся вселенная должна управляться. И поэтому из этих трех все требуют воскресения человека, чтобы неизвинительны были те, которые являют глухоту к этой истине веры, и заслуженно против них «весь мир ополчается».
Итак, во-первых, потому что воскресение должно быть согласно требованию Божественной справедливости, а Божественная справедливость воздает каждому свое, согласно месту и времени, и всякая душа, с телом один раз и в определенный момент времени соединенная, стяжала в нем вину или благодать: поэтому необходимо, чтобы воскресли все. И поскольку состояние воздаяния должно отличаться от состояния жизни, а воскресение относится к состоянию воздаяния: чтобы не нарушился порядок вселенной, и чтобы имела заслугу вера, которая верит в то, что не видит, и чтобы достовернее и яснее явилась беспристрастность Божественной справедливости, и чтобы одновременно произошло завершение и конечное воздаяние у ангелов и людей; Божественная справедливость требует, чтобы все воскресли одновременно, и это касается общего закона. Оговариваю это по причине Христа и Его Пресвятой Матери Преславной Девы Марии. Ибо злым подобает кара и несчастье, а добрым – слава: поэтому, хотя воскреснут в одно время, весьма, однако, различаться будут по состоянию. Ибо поскольку злым воскресение будет не в жизнь, а в муку, необходимо, чтобы они воскресли с немощами, и уродствами, и недостатками.
Опять же, поскольку воскресение должно быть согласно требованию совершенности благодати, а совершенная благодать делает нас подобными Христу Главе нашей, в Котором нет никакого недостатка членов, но совершенный возраст, и должный рост, и красивое лицо; подобает, чтобы умершие воскресли в наилучших условиях, а для этого необходимо, чтобы у них были изглажены пороки и сохранена природа. Подобает также, что если у них отсутствует какой-либо из членов, чтобы он был восполнен; и если есть какой-либо избыток, чтобы он был устранен; если есть какая-то непропорциональность членов, чтобы она была исправлена; если умерший – младенец, к мере возраста Христова, который Он имел по воскресении, пусть и не такого же [телесного] объема, Божественной силой приведен был; если старый, к тому же возрасту приведен был; если исполин, если карлик, должной мерой был бы ограничен: чтобы таким образом все, целостные и совершенные, «пришли в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова».
Наконец, поскольку воскресение должно быть согласно требованиям совершенства природы, а природа разумного духа требует, чтобы он одушевлял собственное тело, поскольку собственное действие должно осуществляться в собственной материи: необходимо, чтобы воскресло именно то тело, что и было раньше, иначе воскресение не будет истинным. Требует же природа души разумной и бессмертной, чтобы, как она имеет бытие вечное, то и тело имело бы, которое бы вечно оживотворяло: и таким образом тело, соединенное с душой, в силу самого этого союза предназначено к вечному нетлению: так, однако, чтобы то, из чего состоит субстанция всего тела, каковы суть главные члены, а также основные жидкости, и плоть согласно виду, имели необходимую упорядоченность; другие же, т.е. плоть согласно материи и части, которые служат ко благополучию тела, имели бы подобающую упорядоченность: и поэтому первые части упорядочены к воскресению согласно порядку необходимости, а прочие же все согласно порядку соответствия. Каковой, впрочем, порядок, который Бог запечатлел в природе, природа не может привести к совершенству, ибо не может воскрешать мертвых, а поскольку само Божественное провидение ничего не должно делать напрасно, то необходимо, чтобы Божественною силою было восстановлено то же самое тело, бессмертное, из всех [главных] частей состоящее, и чтобы при этом была сохранена вся подлинность человеческой природы. Поскольку же природа не имеет это в своей власти, но только желает этого, ибо не может то же самое тело после его разрушения восстановить, поскольку не имеет власти над субстанцией целой вещи; равным образом не может ни соделать тело бессмертным, поскольку всё по природе подвластно возникновению и уничтожению, ни рассеянное собрать: поэтому необходимо, чтобы воскресение совершалось не семенными и не природными причинами, но первоначальными, чтобы оно происходило чудесным и сверхъестественным путем, согласно властному повелению Божественной воли.
Глава VI
О вещах, следующих за судом, а именно об адском огне
В заключение следует сказать и о вещах, следующих за судом, каковых суть две: адская кара и небесная слава. Итак, об адской каре сего следует придерживаться, а именно, что адская кара осуществляется в телесном месте, находящемся внизу, в котором вечно мучимы все осужденные, как люди, так и злые духи. Мучимы же тем же самым телесным огнем, который сожигает и удручает духи, равно как и тела: но тела оные не поглощает; но всегда удручает, одних больше, других меньше, согласно тому, что они заслужили. С этим удручением от огня связано будет мучение, испытываемое всеми чувствами; связана также будет кара червя и отсутствие лицезрения Бога; так, что в этих карах есть разнообразие, и вместе с разнообразием острот;, и вместе с острот;й нескончаемость наказания осужденных, так что «дым мучения их будет восходить во веки веков».
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало является наивысшим, то всё, что имеет, имеет в наивысшей степени: поэтому необходимо, чтобы оно было справедливейшим. Поскольку же в воздаянии действует согласно справедливости; поскольку же не может ни действовать вопреки Себе, ни отречься Себя, ни на Свою справедливость восстать, поэтому с необходимостью, согласно требованиям Его справедливости, подобает, чтобы грех наказывался согласно мере вины, особенно у тех, кто, презрев закон милосердия, через нераскаянность подпали под суровость справедливости. Поскольку же суровости справедливости подобает рассматривать вину не только в ее корне, но и в отягчающих ее обстоятельствах, то в высшей степени подобает, чтобы справедливый Судия взыскал долги с нечестивых до последнего кодранта, чтобы не оставался срам греха без красоты справедливости; и поскольку явлено было могущество в творении, и премудрость в управлении, и милосердие в восстановлении, так будет явлена и величайшая справедливость в наказании. Поскольку же Божественная справедливость должна наказывать нечестивого грешника согласно характеру греха, а смертный грех, если за ним следует окончательная нераскаянность, сам по себе имеет характер неупорядоченности вечной, неупорядоченности вожделеющей, неупорядоченности многоразличной; то необходимо, чтобы он [смертный грех] наказывался вечностью, острот;й и многообразием мук.
Итак, во-первых, кара за вечную неупорядоченность должна быть вечной, ибо грех, который кто-либо совершает и в котором никогда не раскаивается, вечно пребывает в душе, и от жизни вечной, т.е. от Бога, отделяет, и происходит от воли, которая в грехе желает вечно услаждаться. И хотя это преходящее услаждение является непродолжительным, но поскольку неупорядоченность имеет характер вечности, то и кара, отвечающая неупорядоченности, должна не иметь конца, ибо поскольку человек в своей вечности не положил предел греху, отвратившись от него, так и Бог в Своей вечности не положит предел наказанию: и поскольку человек согрешил против Бесконечного, так будет иметь и бесконечное наказание: и поскольку не может выдержать бесконечное по интенсивности наказание, то получает наказание бесконечное хотя бы по длительности: и поскольку воля его после смерти всегда прилепляется ко злу без принятия покаяния, так и Бог вечно наказывает ее без изменения приговора, ибо этого требует вечность неупорядоченности в осужденных нечестивцах.
Опять же, поскольку кара за неупорядоченность вожделеющую наказание должно быть болезненным, поскольку услаждение наказывается противоположной ему скорбью, и разумный дух в [совершаемом им] грехе обращается к собственному благу, испытывая в данный момент к этому частному благу вожделеющую любовь, и из-за этого презирает Божественную власть и господство, поэтому для того, чтобы оное дурное услаждение совершенным образом наказывалось, услаждение же это соединено с презрением, то необходимо в качестве наказания за оное презрение и услаждение, чтобы согрешивший, будь то человек, будь то дух, ниспал в место наинизшее и максимально удаленное от состояния славы, т.е. в глубочайшую преисподнюю. Необходимо также, чтобы там он подвергался мучительному действию низшей природы, и таким образом претерпевал бы страдания не от духовной субстанции, но от телесной и низшей, т.е. от скверны земных тел, так что, погруженное в скверну, огнем и серой сожигается. И поскольку дух, который по природе возвышается над телом и на тело влияет и его движет, извратил через грех достоинство природы и подчинил себя неким образом низости и ничтожеству греха; поэтому, согласно порядку справедливости должно быть определено, чтобы как согрешившие духи, так и люди были окружены телесным огнем, не для того чтобы вдохнуть в него жизнь, но чтобы по Божественному решению претерпевать кару. Поскольку же вещью, которой ужасается из-за Божественным образом внушенного страха и которую ощущает силою природного чувства, он неразрывным образом связан, он с необходимостью испытывает острые мучения. И поскольку оный огонь действует лишь через расположенность ко греху, и вине, и пороку, проистекающую из нечестия вожделения; и сия расположенность не у всех одинакова: поэтому одним и тем же огнем одни сожигаются более, другие же менее, как в одном и том же огне иначе горит солома и иначе – дерево. Поскольку же оное различие греха и вины, согласно которому умеряется действие огня, является для каждого равномерным и никогда не возрастает, не убывает и не изменяется; поэтому по повелению Божественной власти оный огонь действует так, что постоянно жжет, но не сожигает; всегда удручает, но не погубляет: поскольку не действует для умножения своей формы, но для возмущения мира души в теле, либо духа в себе самом. Поэтому нет нового отъятия, но продолжение отъятия мира, поэтому в одной и той же каре ни острот; не упраздняет вечности, ни вечность – остроты.
Наконец, поскольку кара за многоразличную неупорядоченность должна быть многоразличной; и во всяком актуальном смертном грехе есть неупорядоченная отвращенность от высшего света и благости и неупорядоченная обращенность к изменчивому благу, а также неупорядоченность воли, [действующей] вопреки велению здравого разума: поэтому все актуально согрешающие, которые будут осуждены, будут наказываться троякой карой: за отвращенность [от высшего света и благости] – лишенность видения Божия; за обращенность [к изменчивому благу] – кара материального огня; за конфликт воли и разума – кара червя: чтобы таким образом сими многоразличными карами удручаемые, разнообразно, и остро, и вечно мучимы были и «дым мучения их будет восходить во веки веков». Аминь.
Глава VII
О вещах, следующих за судом, а именно о райской славе
О славе же небесной сего в целом следует придерживаться, а именно, что в ней есть награда субстанциальная, консубстанциальная и аксидентальная. Субстанциальная награда состоит в видении, наслаждении и обладании единым высшим благом, т.е. Богом: которого блаженные узрят лицом к лицу, открыто и без покрова; будут наслаждаться Им жадно и усладительно; и будут обладать Им вечно: чтобы таким образом подтвердились оные слова Бернарда, что Бог будет для разума полнотой света, для воли изобилием мира, для памяти продолжением вечности. Награда же консубстанциальная состоит в славе тела, которое называют вторым одеянием: приняв которую, более совершенным образом устремится блаженная душа к высшему небу. И сие одеяние состоит в четверояком даре тела: даре светлости, тонкости, бодрости и бесстрастности: который будет в большей или меньшей степени наличествовать у разных [праведников] в зависимости от большей или меньшей любви, которую они ранее имели. Акцидентальная же награда состоит в некотором особом сиянии, приданном свыше, которое называется нимбом и, согласно мнению учителей [Церкви], дается за троякий род дел, а именно, за мученичество, проповедь и девственное воздержание. И во всем вышеупомянутом будет сохранена степень и различие, согласно требованию заслуг.
Довод же для уразумения вышесказанного таков: поскольку Первоначало, именно потому, что Оно первое, имеет высшее единство, истинность и благость; и поэтому в Нем надо полагать также высшее могущество, премудрость, милость и справедливость. Поскольку же сим невидимым совершенствам Божиим подобает проявиться в делах; поэтому Бог, господствуя над этим чувственным миром, так творит, так управляет, так восстанавливает, так вознаграждает и завершает, что в творении проявляется высшее могущество; в управлении – высшая премудрость; в восстановлении – высшая милость; в вознаграждении – завершенная справедливость. Итак, чтобы явилось Его могущество для Его хвалы, и славы, и чести, всё произвел из ничего, сотворив нечто близкое к ничто, а именно телесную материю; и нечто близкое к Себе, а именно духовную субстанцию; и соединив одновременно это в одном человеке в единстве природы и личности, разумную душу и телесную материю. Чтобы явлена была премудрость, Бог заботливейшим и упорядоченным образом всем управляет. Ибо Он высшую часть человека, т.е. душу, которую просвещает, направляет Сам; низшую же часть, т.е. тело, через свободный выбор воли, чтобы таким образом тело и [всё] телесное в смысле управления подчинялись духу, дух же Богу. Чтобы явлена была милость, падшего человека восставил, приняв человеческую природу, приняв последствия грехопадения, и наконец понеся и саму кару: и таким образом высшее милосердие соделало милующего сообразным милуемому для покрытия нищеты не только в достоинстве сотворенной природы, но также и в недостатках природы, в нищете пребывающей. И, наконец, чтобы явлена была справедливость, воздаст каждому согласно требованию заслуг, не только злым кару, но и праведникам вечную славу. Ибо этого требует справедливое воздаяние, и безвозмездное восстановление, и упорядоченное управление, и могущественное сотворение. Ибо всех их завершение [обретается] в конце.
Итак, во-первых, потому что вознаграждение всех праведников должно произойти согласно тому, что требует справедливое воздаяние и равным образом могущественное сотворение; и сотворение, осуществленное Богом, сотворило разумный дух, близкий к Богу, способный [вместить] Бога, т.е. способный согласно силе сообщенного ему образа Самой Пресвятой Троицы, Которой у праведников весь дух согласно целостности образа послужил: поэтому ничем меньшим, чем Бог, может быть вознагражден разумный дух, ни наполниться, ни свою способность [вместить Бога] завершить: поэтому в награду ему дается богоподобие славы, через которую, став подобным Богу, видит Его ясно разумом, волей любит всецело, памятью хранит вовеки: чтобы таким образом вся душа жила, вся была наделена дарами во всех трех своих способностях, вся Богу уподобилась, вся в Нем упокоилась: в Нем как во всем благе обретя мир, свет и вечное удовлетворение, через что в совокупность всех благ совершенным образом вчиненная и вечной жизнью живущая именуется блаженной и также славной.
Опять же, посколько оное воздаяние должно совершаться не только согласно тому, что требует справедливое воздаяние и могущественное сотворение, но также и тому, что требует упорядоченное управление, а Бог в сотворении связал душу с телом и природным и взаимным влечением сочетал их друг с другом; для управления же подчинил [тело душе] и соделал источником заслуг, чтобы дух снисходил и внимательно следил за телом, управляя им для упражнения в стяжании заслуг; и природное влечение не терпит, чтобы душа была всецело блаженной, если не возвращено ей будет тело, к обладанию которым она стремится природою внушенным влечением; равно и порядок управления не терпит, чтобы тело было возвращено блаженному духу иначе как во всем ему сообразное и подчиненное, насколько [вообще] может тело сообразоваться духу: поскольку же дух прославлен видением вечного света, то в [подчиненном ему] теле должна максимальным образом отразиться ясность света. Поскольку же из-за любви к Высшему Духу [душа] соделывается в высшей степени духовной, то и в теле должна наличествовать соответствующая тонкость и духовность. Поскольку [душа] из-за обладания вечностью становится всецело бесстрастной, и в теле должна наличествовать всецелая бесстрастность, как внешняя, так и внутренняя. Поскольку из сих всех дух наиболее быстр в устремлении к Богу, то и в прославленном теле должна быть обретена высшая подвижность. И поскольку через эти четыре свойства тело уподобляется духу и также подчинено ему; поэтому говорится, что этими этими четырьмя свойствами главным образом одарена, и по причине обладания ими может беспрепятственно следовать за духом и обитать в небесной области, которая есть царство блаженных. Ибо этими свойствами она уподобляется небесным телам, которыми как некоей ступенью отделено небесное тело от четырех стихий; и поэтому четвероякий дар, данный телам, делает тело в себе совершенным, и сообразным небесной обители, и блаженному духу, через которого от Бога как наивысшей вершины вплоть до одежды как подножия, т.е. тела, полнота сладости и опьянение блаженства нисходит и, насколько это возможно, почерпывается.
Наконец, поскольку оное вознаграждение должно осуществляться согласно тому, что требует справедливое воздаяние, и могущественное сотворение, и упорядоченное управление, и также славное восстановление; и у разных членов Христа есть разные дары благодати, касающиеся не только внутренних способностей, но и внешних действий; не только навыков, но и состояния; не только совершенства любви в душе, но и совершенства красоты и благообразия в телесных делах: поэтому некоторым членам не только одеяние души с тремя ее дарами и одеяние тела с четырьмя [дарами], но также некоторое превосходство красоты и радости подобает по причине превосходства и красоты навыка в добродетельном теле. Поскольку же есть троякий род превосходных дел, совершенный, и благообразный, и по духовной форме прекрасный, согласно троякой способности души: согласно разумной [способности] – проповедь истины, приводящая других к спасению; согласно вожделеющей [способности] – совершенный отказ от похоти через целостность вечного девственного воздержания; согласно раздражительной [способности] – претерпевание смерти ради чести Христа: поэтому сим трем видам праведников, а именно проповедникам, девственникам и мученикам, подобает оное превосходство привходящей награды, которая именуется нимбом, служащей к украшению не только души, но и тела: ибо воздается не только воле, но и внешнему делу, стяжающему себе заслугу и награду любви, состоящей в седмеричном даре: трояком для души и четверояком для тела, в котором заключается завершение, целостность и полнота всех благ, относящихся к дополнению славы. Каковы же они и сколько их, скажу не моими словами, но словами блаженного Ансельма. Ибо он говорит в конце Прослогиона: «Возбуди ныне, душа моя, и воздвигни весь ум твой, и помысли, насколько можешь, каково и как велико это благо. Если даже отдельные блага усладительны суть, то помысли внимательно, насколько усладительно то благо, которое содержит приятность всех благ: не такое, какое мы испытываем от тварных вещей, но настолько отличным от него, насколько Творец отличается от творения. Если благом является жизнь сотворенная, то как блага Жизнь творящая! Если приятно спасение соделанное, то насколько приятно Спасение, которое соделало всякое спасение! Если любезна премудрость в познании вещей сотворенных, насколько любезна Премудрость, Которая всё создала из ничего! Наконец, если многочисленны и велики наслаждения в вещах услаждающих, каково и как велико услаждение Тем, Кто создал сами услаждающие [вещи]!
Кто этим благом услаждается, что будет ему и что ему не будет? Конечно, что захочет, то и будет ему; и что не захочет, то не будет. Там будут блага для тела и для души, которые «ни око не видело, ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не приходило». Итак, к чему, о человечек, много странствуешь, ища блага душе твоей и телу твоему? Возлюби одно благо, в котором все блага, и довольно с тебя. Возлюби простое благо, которое есть всё благо, и достаточно этого. Ибо что любишь, плоть моя, чего желаешь, душа моя? Там есть всё что ты любишь, всё что ты желаешь. Если тебя услаждает красота: «Праведники просияют, как солнце». Если быстрота, или крепость, или свобода тела, коей ничто не может противиться: «Будут, как ангелы Божии», ибо: «сеется тело душевное, восстает тело духовное», конечно, по могуществу, а не по природе. Если [тебе нравится] долгая и благополучная жизнь, то там здоровая вечность и вечное здоровье, ибо «праведники во веки жить будут» и «спасение праведников в Господе». Если [тебе нравится] сытость: «Насытятся, когда явится слава Божия». Если [тебе нравится] опьянение: «Упиются от обилия дома Твоего». Если [тебе нравится] благозвучие, то там хоры ангелов поют, непрестанно хваля Бога. Если [тебе нравится] какое-либо не нечистое, но чистое вожделение: «Потоком вожделения Твоего напоишь их», Боже. Если [тебе нравится] премудрость, то сама Божия премудрость явит себя им. Если [тебе нравится] дружба, возлюбят Бога более, чем самих себя; и друг друга, как самих себя; и Бог возлюбит их более, чем они самих себя: ибо они Его, и друг друга через Него, и Он Себя и их через Самого Себя. Если [тебе нравится] согласие, то там у всех будет одна воля, ибо никакой у них не будет воли, кроме воли Божией. Если [тебе нравится] власть, то всемогущими будут по Его воле, как Бог [всемогущ] по Своей воле. Ибо поскольку Бог может всё, что хочет, через Самого Себя, так и они возмогут через Него всё, что хотят; ибо поскольку они не иного хотят, чем Он, то Он хочет всё, что они хотят; и, что Он хочет, не может не быть. Если [тебе нравятся] честь и богатство, Бог Своих добрых и верных слуг поставит над всем: более того, сынами Божиими и богами нарекутся и будут, и где будет Сын Божий, там будут и они: «Наследники Божии, сонаследники же Христу». Если [тебе нравится] подлинная безопасность, то, конечно, они уверены в том, что всегда и при всех обстоятельствах эти, точнее, это благо будут иметь, как будут уверены и в том, что никогда по своей воле его не утратят и что любящий Бог у любящих Его это благо насильно не отнимет; и что никто могущественнее Бога насильно их с Богом не разлучит. Какая же и сколь сильная будет радость, где есть такое столь великое благо! Сердце человеческое, сердце нуждающееся, сердце, испытавшее невзгоды, более того, изнемогающее от невзгод, как ты возрадуешься, когда обретешь изобилие всего этого! Вопроси внутренняя твоя, смогут ли они вместить радость свою о таком блажестве своем. Но ясно, что если кто-то другой, которого ты всецело, как самого себя, любишь, имел бы такое же блаженство, то удвоилась бы радость твоя, ибо ты не меньше бы радовался за него, чем за самого себя. Если же двое, или трое, или много большее [число] будут иметь то же самое, и ты будешь радоваться за каждого из них так же, как за самого себя, если будешь каждого из них любить, как самого себя. Поэтому в оной совершенной любви бесчисленного множества ангелов и блаженных душ, где никто другого меньше, чем себя, любит, не по-другому будет радоваться за каждого, чем за самого себя. Итак, если сердце человека едва вместить сможет свою радость о таковом благе, как же оно сможет вместить столько и таковых радостей? И конечно, поскольку каждый насколько будет любить другого, настолько же будет радоваться о его благе, поскольку в этом совершенном счастье всякий несравненно больше будет любить Бога, чем себя и всех остальных; так и возрадуется несравненно больше о счастье Бога, чем о своем и всех прочих. Но если Бога так будут любить всем сердцем, всею мыслию, всею душою, что однако всё сердце, весь ум, вся душа не достаточны будут для достоинства любви, то ясно, что будут так радоваться всем сердцем, всею мыслию, всею душою, что однако всё сердце, весь ум, вся душа не достаточны будут для полноты радости.
Я еще не сказал, Господи, и не познал, насколько возрадуются оные блаженные Твои: конечно, столько будут радоваться, столько будут любить; и столько любить, насколько познают Тебя. Насколько познают Тебя и насколько возлюбят Тебя? Конечно, «ни око не видело, ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не приходило» в сей жизни, как будут любить Тебя и как познают Тебя в оной жизни. Молю Тебя, Боже, чтобы я познал Тебя, чтобы я возлюбил Тебя, чтобы я радовался Тебе: и если я не могу сделать этого в полноте в сей жизни, чтобы я преуспевал в этом день ото дня, пока не наступит это в полноте; пусть возрастает во мне знание о Тебе, а там будет полным; пусть возрастает здесь любовь к Тебе, и там будет полной; чтобы здесь радость моя была в великой надежде, а там была в реальности полной. Господи, через Сына Твоего Ты велишь, более того, наставляешь просить и обещанное получать, чтобы наша радость была полной. Боже истинный, прошу, чтобы я получил и радость моя была полной. Прошу тебя, Господи, о том, чему Ты через дивного Наставника нашего наставляешь; да получу, что Ты обещаешь через Истину Твою, чтобы радость моя была полной. Тем временем да размышляет впредь ум мой, да говорит впредь язык мой, да любит это сердце мое, да беседуют уста мои, да алчет этого душа моя, да жаждет плоть моя, да желает всё существо моё, пока не войду в радость Господа моего, Который есть Бог единый в Троице, благословенный во веки веков. Аминь».