ПОДАРИТЬ НОВУЮ ЖИЗНЬ.
…Офицер Госбезопасности московского отдела особого назначения Марат Галиев захлопнул досье, встал из-за стола, подошёл к встроенному шкафу, открыл створку, помедлив, раскрыл «Дело» на второй странице, несколько мгновений смотрел на крупное цветное фото и, нервно вздохнув, словно не желая расставаться с бумагами, с сожалением положил папку в сейф.
Сев вновь за стол, потёр усталое лицо руками, посидел с закрытыми глазами.
Вздрогнул от резкого звонка внутреннего телефона на столе.
– Слушаю, – нахмурился, но ответил сдержанно – выучка. – Буду через три минуты. Отбой.
Через час служебная «Ауди» подъехала к многоэтажному дому в старом пригороде столицы, относительно недавно ставшим частью Москвы.
Марат вышел, с удовольствием вдохнул густой хвойный аромат реликтовой сосновой рощи, гордости района. Закрыл на миг глаза, прислушался: «Тишина, мало машин, лишь редкие переклички гудков поездов и электричек где-то там, возле платформы. Рай, да и только! Дача».
– Может, лучше я?
Ольга, коллега, напарница и соглядатай. Хладнокровна, компетентна, опасна.
– По-женски поговорю.
– Сам. Моя подопечная с первого дня. Мне ли не знать подробностей и особенностей? Спасибо.
Неспешно покинул пятачок площадки и направился к подъезду, остро чувствуя на спине женский холодный синий взгляд.
– Достала.
Едва слышно прошептал, борясь с диким желанием ускорить шаг, сбежать, укрыться.
– Змея…
Заходя в подъезд и сворачивая на лестницу, вспоминал сведения о подопечной: «Гражданская, случайная жертва, но у меня такое ощущение, что “спецы” с головного чего-то недоговаривают. Не стали бы с гражданской столько возиться, задействовав такие силы и средства! Да сам уже догадался, что “внештатная” на консервации. Ладно, не отвлекайся, офицер. Дальше: пережила покушение, прошла процедуру по особой коррекции памяти. Цель визита: убедиться, что “блок” психокоррекции стоит, проследить за физическим, психологическим и психическим состоянием.
Тяжело вздохнул, остановился на площадке между этажами.
– Пора навестить ту, которую увидел неделю назад, всю в крови и в совершенно невменяемом состоянии. Надо думать: на её глазах расстреляли коллегу и, вероятнее всего, любовника! Бедная девочка. Едва уцелела. Сейчас и посмотрю, во что её превратили наши Конторские умельцы-эскулапы, гении копаться в телах и мозгах. Хорошо, что её сестра оказалась сговорчива и покорна. Теперь всё разыграем, как по нотам, девочка и не опомнится. К лучшему. Ей невероятно повезло, что мы рядом и смогли подарить новую жизнь с иной памятью: подкорректированной, запрограммированной. Всем бы так! Сам был бы не против – не помнить плохое, лишь смутные тени от прошлого и невнятные сны. Новая реальность».
…Марина открыла глаза и увидела, что лежит дома у сестры Ванды на диване в большой комнате. Перед глазами мелькали кадры включённого видеомагнитофона – фильм с Гибсоном. Скосила глаза на табурет рядом и на коробке от кассеты прочла: «Вечно молодой».
Поразилась: «Заснула, что ли? Не помню, когда его включила?
Попыталась встать и… вскрикнула от боли в лодыжке. Осмотрела и онемела до оторопи.
– Господи, а это что? Гипс! Ничего не понимаю. Где так треснулась? Когда? Ну, блин, ничего не помню».
Во входную дверь позвонили.
– Ванда! Звонят! Открой!
Крикнула, а в ответ тишина. Заволновалась, засуетилась, оглядываясь.
«О, чёрт… И что теперь делать? Ладно, надо скакать – люди ждут».
– Минуточку! Сейчас открою! – прокричала.
Неловко спустившись с ложа, поскакала, цепляясь за мебель, стены, двери.
– Подождите, пожалуйста!
– Здравствуйте! Ванда дома? – за порогом незнакомец.
Придерживая дверь, окинула взором с головы до ног, хмыкнула безмолвно: «Красавец какой! Молодец сестрёнка. Как “конторские”: высок, строен, поджар, глаза серые, внимательные, цепкие».
– Она скоро придёт? – гость с улыбкой рассматривал, но что-то было в его глазах непонятное.
Оно и отрезвило «любопытную Варвару».
– Позволите войти?
– Простите, что уставилась на Вас – ещё не совсем проснулась, – усмехнувшись, постаралась половчее подпрыгнуть и повернуться на одной ноге. – Проходите, пожалуйста. Сама не знаю, где она. Проснулась – пусто.
Он аккуратно придержал хозяйку за тоненькую талию, пока доскакала до дивана.
– Перелом?
– Будете смеяться над глупой – не помню!
Смеясь, не спускала с парня изучающий взгляд: «Похож на “опера”, точно! Да и чутье предупреждает: “Будь осторожна!” И холодок под ложечкой…» Цыкнула на себя, включилась в беседу.
– Странные ощущения такие! Мысли словно масло: скользкие и гладкие, не ухвачу никак.
– Что удивляться? Очевидно, сильный наркоз Вам не пожалели дать, коль до сих пор в тумане и мало помните. Всем бы так и подольше! – рассмеялся, внимательно обводя глазами комнату. – Раз Ванды нет, значит, она ещё не вернулась из Питера. Что-то её задержало в командировке, – пожал плечами.
Отметила, что визитёр не очень опечалился этому факту. Затаилась душой: «Что с ним не так?»
– Вы одна? Кто ухаживает за Вами, эээ?..
– …Марина, – представилась, пожав его руку. – А Вы кто? Не помню, мы не встречались с Вами раньше?
Насторожилась: «Что-то неуловимое. Где-то видела. Предчувствие пинками толкает: “Он не тот, за кого себя выдаёт!” Так, Машук, держи ухо востро».
Засыпала вопросами:
– Где? Давно? Общие друзья? Лично знакомы? В компании виделись? У Ванды на торжестве?
– Сожалею. Нет. Не знакомы.
Взгляд отводил мягко, словно соскальзывал с лица, стекал с её взора, так же неуловимо возвращался, чтобы не насторожить прозорливую умницу: «Наслышан и проинформирован про неординарные способности. Сейчас они в ней придавлены, об этом можно не переживать». Окунувшись в топь чудных глаз, тактично переводил серый взор на гипс, отвлекал разговором.
– С Вашей сестрой недавно познакомился по работе, но о Вас я наслышан, Марина.
Подняв, больше взгляда не сводил, заглядывая в зелень, изучая лицо, дотошно подмечая интонации голоса и нюансы настроения, наблюдая за мимикой, движениями тела, рук и ног: «Порядок: спокойна, уверенна, кокетлива, обыденно адаптирована, никаких признаков страха или паники; навязчивых слов и жестов нет, тремор и неосознанные движения отсутствуют. Отлично: “блок” держится. Ну-ка, проверю кое-что…»
– Ванда рассказывала, что Вы всё в Москве бросили и уехали в провинцию. Отважная! – заразительно засмеялся, глаза засияли.
Мари пушинкой подхватила смех, восхитилась молча: «Как хорош! Ванда, да ты проказница. Если удержишь его, зауважаю, сестрёнка».
– Не жалеете? Не скучаете? Не знаю, сам бы смог так поступить? Что чаще всего вспоминается? Что помните о последних днях? Ностальгия? Не захотелось вернуться?
– Нет. Не жалею, не скучаю, не вспоминается, не захотелось! Честно-честно: ни капли! Надоела столица до чёртиков! – хохотала от души, алея ярким румянцем на бархатных щеках, сияя бесподобным изумрудом.
Марат едва сдержал жаркую волну, не позволив ей вылиться на лицо. Стиснув зубы, тепло улыбался девушке-отраве. Ругнулся про себя: «Знал же всё про неё! Держи эмоции, офицер! Лучше отметь в отчёте: отвечает на все вопросы и предположения адекватно, чётко, мысли не теряет и в малом».
– …А последние дни, судя по лодыжке, провела у видика, – кивнула на стопку кассет на табурете.
Маняще, хрипловато смеясь, заиграла глазами, показывая очаровательные ямочки на щёчках, выгибая тонкую красивую спинку и соблазнительные плавные округлые формы ниже. Кокетничая, заметила, что не среагировал на флирт, стоит с застывшим лицом, словно глухой и слепой.
«Жаль. Наверное, несвободен. Бедная Ванда! Не везёт. Вот и этот “мимо кассы”.
Попыталась задержать красавца с такими потрясающими формами тела.
– За рюмкой чая, пожалуй, смогу его прощупать тщательнее».
– Может, чай? С липовым мёдом!
– Пожалуй, откажусь. Хотел переговорить по делу с Вандой, да подождёт оно.
Прикрыл вспыхнувшие от удовольствия глаза: «Отлично “спецы” поработали! Хвала эскулапам! Удалось всё негативное в удивительной головке “стереть”, не навредив. Браво! С подменой воспоминаний выяснится позже. Не наша боль, а местных наблюдателей. Отбой».
– На работе и решим. Пойду, дела не будут ждать.
Дружелюбно попрощавшись, тайком вздохнул и ушёл, попросив закрыть за собой дверь.
Спускаясь к машине, загрустил: «Жаль, больше не увижу эту сказочную Наяду лично. Только на фото в отчётах и понаблюдаю, как она и что происходит в жизни».
Открывая дверцу авто, бросил украдкой взгляд на подъезд, пожалев, что окна её квартиры сюда не выходят. Погрустнев, прошептал напоследок: «Прощай, обаяшка. Может, свидимся ещё?..»
– Как объект? – сотрудница встретила прохладным настороженным взглядом.
– Порядок. Двигай. Работы по горло. Ещё отчёт писать да к старику идти «на ковёр». Забодает вопросами и придирками, – спокойно посмотрел в холодные голубые глаза напарницы.
«Только бы не привязалась с расспросами!
Слава богу, не стала. Скользнув взглядом, лишь поджала тонкие губы и тронула машину с места. Закрыл глаза, отгородившись от неуютных подглядываний.
– Лучше видеть воздушную, живительную, весеннюю и тёплую зелень, чем эту губительную, космическую, мертвящую синь…»
– …Маринка, ты чего тут скачешь?
Соседка Валентина высунулась из смежной квартиры, пошла за девушкой.
– Тебе ещё рано скакать, только позавчера гипс наложили…
Ворчала, ведя к креслу, подкладывая под ногу подушку на невысоком табурете.
– Резвая ты наша: то она с электрички прыгает, то она гостя уже встречает и глазки ему строит…
– С какой электрички, Валюш? Я на пассажирском поезде в Москву приехала! – расхохоталась, пытаясь вспомнить хоть что-то.
– Ну, с поезда – не один лад? – не унималась. – Лень ей было доехать до Курского вокзала! Нет, сиганула в Москворечье, как только на семафоре притормозил поезд! Ну, ты артистка, Маринка! Совсем отчаянная.
Принесла свежий чай, поставив чашку рядом, выключила видик.
– Теперь сиди целую неделю, а то и две, попу плющи на диване, да до одури видики смотри, – наклонилась над табуретом со стопкой видеокассет. – Эти уже посмотрела все?
– Не уверена. Оставь, ещё разок гляну.
– Хорошо, что видеосалон рядом в универсаме – всегда поменяю, новые принесу, выбор богат. Мои тоже подсели на эту заразу! – усмехнулась, посерьёзнела, осматривая её ногу с ужасом. – Как ты, торопыга?
– Не помню ничего. Мне такой сильный наркоз, что ли, забацали – всё в тумане! Пусто в башке. Ничего не помню. Что вообще стряслось?
– А хрен его знает! – расхохоталась, хлопнув себя по полным ляжкам. – Я ж на смене на сутках была, когда тебя какие-то молодые ребята-супруги привезли на своей машине. Позвонили к нам, им Володька мой и открыл. Так они и рассказали, что как раз стояли на Москворечьенском мосту, воду в машину заливали и увидели, как ты из поезда вывалилась. Они тебя и в травмпункт возили и оттуда сюда привезли! Вот есть же люди – золото! Денег ни за что не взяли! Мой-то пытался хоть чем-то отплатить – такое дело сделали! Так куда там, отмахнулись! Сказали, что на их месте так любой поступил бы. Держи карман шире! Щас люди страшнее вчерашних… – странно посмотрела, тревожно и взволнованно. – Ты вся в синяках, ободранная до мяса! Нет, девка, ты точно с ума сошла! Чуть не угробилась! – покачала головой, недоумевая. – Как себе шею-то ещё не свернула?..
Сколько ни рылась в памяти Мари – пусто. Только и осталось, что едет в Москву на поезде и держит сумку с документами на квартиру в подмышке.
– Постой… Где мои документы? На квартиру! – дёрнулась с кресла, взвыла от боли в лодыжке.
– Эт ты о них?
Валя вышла в спальню и вскоре вернулась, подала толстый незнакомый пакет.
– Так Ванда уже всё сделала – подключила Марата. Того, который только что отсюда вышел. Он то ли маклер, то ли агент по продажам. Не поняла. Всё, Мариш, теперь ты полностью не москвичка. Не будешь жалеть?
– Нет, не буду. Да и поздно кулаками махать – продано! – стукнула кулачком по коленке. – Вот только не помню, когда я сестре документы отдавала?..
Стоило подумать об этом, дико разболелась голова, буквально взорвавшись от боли! Стало не до обсуждений тонкостей продажи квартиры.
Через два дня приехала Ванда, и Мари не стала спрашивать ничего. Едва начинала вспоминать о прошлом, случался судорожный приступ мигренной боли.
С документами был полный порядок, деньги лежали в банковской ячейке в ближайшем отделении – повода для беспокойства не было. И для разговора тоже.
Смирилась с провалом памяти. Удивлялась.
«Что заставило меня спрыгнуть с поезда? Загадка, – смущённо посмеивалась лишь. – Вот это отколола! Самой смешно и неловко. Называется, отчебучила…»
…Домой в село вернулась через десять дней на своих двоих, хоть и хромых.
Жизнь вошла в привычную колею. Лишь головные боли не давали расслабиться ни на миг, стоило вспомнить о поездке в Москву. И она перестала вспоминать, покорно подчинившись велению разума и мигрени.
Постепенно поездка совсем изгладилась из девичьей памяти, а новые жизненные обстоятельства смыли боли.
Жизнь продолжалась.
Октябрь, 2014 г. По мотивам романа «Скворечник на абрикосовом дереве».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2016/01/26/2320