Снег, шел снег, когда я вернулся в город. Позвонил Френки, пока ехал в такси.
Она будет ждать меня в городском парке через час. Ее голосок в трубке всегда
ободрял меня, я любил его слушать. Иногда даже не хотелось говорить самому,
чтобы слышать каждое слово малышки Френки. Конечно, она для меня навсегда
останется маленькой девочкой, моей Френки.
Снег накрыл город белым колпаком, припорошив грязь и убогость улиц. Я покинул
такси, застрявшее в пробке, и пошел пешком дальше. Не могу сказать,что я имел
четкий маршрут. Просто двигался вперед,в руках еще болтался чемоданчик.
Рубашки и трусы мужчины в костюме-тройке меня не интересовали.
Деньги,спрятанные внутри,-вот то, ради чего я рисковал собой и Френки. Еще много
таких чемоданчиков. Подумал,я ведь ничему так и не научился в жизни, кроме
ловкости рук и умению придумывать разнообразные варианты спектакля, который
помогает нам выжить. Я выживаю таким способом уже долгое время, втянул в это
младшую сестру. Зачем? Снова нет ответа. Как и на все вопросы, ситуации, слова,
возникающие в течении жизни. Подставил ладонь, на нее опустились тонкие
кристаллики снежинок,превратились в капли воды. Странный день получился. Может
от того, что пошел снег, а может потому, что я вдруг почувствовал какую-то
усталость. Она сидела во мне теперь, шевелилась. И я видел этот город перед
собой, как на ладони, и себя в нем. Видел старые дома на фоне богатых дворцов,
а потом прошел мимо одной конторы, дающей разовую работу для безработных.
Очередь выстроилась к дверям. Десяток мужчин стояли,стряхивая снег с одежды,
молча, среди шума улицы. Я остановился, может встать в конец очереди и получить
работенку на пятьдесят или сто долларов, и быть, как многие в Ньюарке?! Нет, не
смогу так, или не хочу скорее. Пошел дальше, а они смотрели мне в след, я
чувствовал их взгляды. Они не смогут понять меня. Лица, идущих навстречу,
мелькали и пропадали в пелене снега. Они напряжены, в своих мыслях и
поступках, словно в коконе. Только из этого кокона не вылупляются бабочки,
а здорово бы увидеть, как оболочка рвется, трескается серая бесцветная плоть,
из нее вылетает бабочка. Одна, вторая, и на той стороне. Они стремятся к
небу, как разноцветный ковер, среди снежной метели. И вместе с ними улетают
глупость, жадность, трусость, ненависть. Я представил картинку, улыбнулся.
Френки всегда называла меня великим фантазером. Я посмотрел вверх. Только
снег и верхушки деревьев, не четкими контурами парящие в морозном воздухе.
Жаль, всего лишь фантазия, какая-то пустота окружает.
Крики привлекли мое внимание. На той стороне улицы драка. Я уже видел толпу
зевак, собравшуюся вокруг. Перешел дорогу, чуть не угодив под машину. Там
трое молодчиков возились на свежем снегу,пытаясь отвоевать место под солнцем
видимо. А потом я понял, двое били третьего, чернокожего. Пара зевак лениво
взирали на сценку из жизни улиц. Я не вмешиваюсь в подобные разборки.
Не из-за трусости, а потому что не вижу смысла менять ход истории. Я только
мелкий вор, страдающий от безысходности мира. Одинокий и чернокожий. Этим все
сказано. Моя физиономия еще не раз пострадает от чьих-нибудь кулаков. Я знаю
точно. Убеждался часто. И теперь прохожу мимо, но звон разбитого стекла
заставляет обернуться. Они разбили витрину магазинчика. Я вижу, как хозяин
витрины вызывает полицию, да и сирена уже слышна где-то за углом на
соседней улице. Голоса и крики мешаются с воем полицейских машин, и те двое
убегают за угол дома, оставив побитого лежать, скрючившись на асфальте.
Жаль парня. Я все стою поодаль, вдруг сообразив, что надо уходить. Не хочу
стать свидетелем. Я вор, а значит невольный участник уличных спектаклей.
Ненависть и жестокость. Людские страсти, не дающие очистить душу. Я так
и не смогу смириться с тем, что нет правды или справедливости в Ньюарке,
в моей жизни. Этот парнишка... совсем молодой, чернокожий. Его нет, он
фантом, ничто. Рай, подожди! Где-то там, за снегом и облаками. Глаза
Всевышнего закрыты. Он не в силах смотреть на тело в осколках стекла. Я
ухожу, заметив рядом с парнем старика, хозяина того магазинчика.
Он наклоняется к пареньку в свете фар, подъехавшей машины полиции,гладит по
голове. Чудак! Его витрина будет разбита снова.
Я опять в пути, чемодан проверен мной на скамье. Как и думал, деньги в носке.
Я даже рассмеялся. Глупо, ох, как глупо было класть деньги в носок! Надо
избавиться от чемоданчика. Может оставить прямо здесь? Нет, лучше не
привлекать внимание. Завернув за угол, вижу бомжа, сидящего на куске
картона. Он прикрыл плечи грязной тряпкой, чтобы не промокнуть.
Жует что-то. Я подошел к нему, присел рядом. Ну и вонь! Бомж был грязен и
безобразен, в прочем не безобразнее остальных в этом городишке. А может
даже в чем-то и лучше. Его бесцветные глаза под мохнатыми бровями медленно
поднялись на меня, уперлись мне в лицо. Я заметил извечную табличку у
протянутых ног. Бомж просил на лекарства. Интересно, станет ли он покупать
лекарства, когда соберет долларов десять? В старой грязной шапке валялась
мелочь, брошенная скупой рукой прохожих.
- Тебе чего, парень?- Он снова начал жевать что-то во рту.
Борода доросла почти до груди, и ногти черные. У бомжа были грустные глаза.
- Держи, отец!-Я сунул ему чемоданчик с барахлом.- Там одежда.
Бомж удивленно посмотрел на чемоданчик, почесал грязной рукой затылок.
- Не жалко отдавать?
- Нет, это не мое и мне не пригодится. А тебе нужнее. Холодно уже.
Старик усмехнулся, поманил меня кривым пальцем.
- Ты тоже бомж, как я, угадал? Как зовут?
- Моисей.
- Святой Моисей...
Я усмехнулся, ты ошибаешься, старик. Это не я. Может ты? Хотел уйти, но снова
присел рядом, протянул деньги старику.
- Возьми их. Купи себе лекарство. Тут хватит и на новую коробку. Снег идет,
холодно. Согрейся, отец.
Старик покачал головой, сальные волосы трепал ветер. Он странно посмотрел
на меня, будто знал что-то важное, но не хотел говорить.
- Ты найдешь то, что ищешь.
- Я ничего не ищу.
- Путь, разве не его ты ищешь?- Он закашлялся, перестал смотреть на меня.
Странный старик, странный день.
Моя сестренка уже ждала на скамье в парке. Наша скамья, мы всегда
встречаемся здесь. На воротнике ее куртки поблескивали снежинки, и варежки
одела теплые. Я, наверное, замерзну скоро в тонкой кожаной куртке.
Френки не смотрела на меня, я тоже молча уселся рядом.
- Как ты?-Я погладил мех на воротнике, стряхнул снег с него.
- Нормально. Что у тебя?
- Я отдал деньги бомжу.
Она наконец повернула ко мне лицо, секунду рассматривала меня. Улыбнулась.
- С каких это пор ты стал Робином Гудом?
- Не знаю, может сегодня.
- Ладно, глупенький, идем, я угощу тебя чашечкой горячего кофе. Тебя нельзя
оставить ни на минуту, так и тянет на благородные подвиги.