Рецензия на книгу Г. В. Индербаева «Отражение времени». Дана положительная оценка книги Г. В. Индербаева в целом, но некоторые разделы ее подвергнуты критическому разбору.
The review to the G. V. Inderbaev`s book “Reflection of time” and the self-review of the author of the article. The positive mind is given to the work in a whole, but some parts of the work are analyzed critically.
В ряду особенностей современного чеченского литературного процесса центральное место должна занимать, все-таки, его свобода. Думаю, что это и явилось причиной ситуации, о которой не без горечи пишет Г. Индербаев на страницах своей книги «Отражение времени» [1]: «Сегодняшняя чеченская литература приобрела «массовый», «народный» характер. Ее «творят» все, кому не лень, кому не жаль «бумаги и чернил». Всякий, кто сочинил два-три посредственных рассказика – писатель, пересказал содержание рассказа – критик, литературовед. Как говорится, пищущих оказалось больше, чем писателей... «Новации» в чеченской литературе сыплются как из рога изобилия!» [1, с. 488].
То есть налицо все признаки свободной литературы. Правда, свободной относительно, но в полном соответствии с ментальной парадигмой нашего этноса. Тут не скорбеть надо, а радоваться выше крыши такому положению дел в родной литературе. Хорошо, что «новации» (а не дежавю – производственные романы и повести, стихи и поэмы, перегруженные прямолинейной дидактикой и проповедями) сыплются как из рога изобилия. Этим самым чеченская литература, как и вся постсоветская, пусть и с заметным опозданием, в лучших своих проявлениях наглядно демонстрирует, что и она становится всего лишь литературой.
Там же, во вводной части своей статьи-обзора «Проза журнала «Орга» за 2003 год: обретения и потери», Г. Индербаев пишет: «Художественная литература отмеченного периода создавалась в обстановке, когда были «убраны» все идеологические преграды... Начинающие авторы были предоставлены сами себе. Пока на улицах и площадях республики кипели страсти, шел процесс нравствен ного разложения народа, некоторые из начинающих успели издать по одной-две книги, стать членами писательского Союза. Все, кто начинал и писал в то время, были убеждены, что они создают художественную литературу. Нет у них сомнения на этот счет и сегодня... [1, с 454- 455].
Лично я не могу понять, как можно вообще писать без уверенности в том, что ты создаешь или создашь, ну, хотя бы минимум, неплохое художествен ное произведение. Не вижу ничего криминального и в том, что кто-то успел издать себя без спроса и согласия кого-то. Данная ситуация – следствие кардинального пересмотра обществом функций литературы в жизни. Свершилось то, о чем мечталось не одному поколению наших литераторов. Процесс переоценки литературных ценностей в полном разгаре. Появился писатель, которого волнуют повестка дня и момента, глобальные проблемы. А вместе с ним появился и читатель, который может прожить и без обязательного чтения художественной литературы, осознавши, что никакая литература не объемлет всей жизни. И к моему сожалению, литература сегодня уже не может «глаголом жечь сердца людей». Изменившаяся общественная ситуация конца 20-го века потребовала и от нашей литературы новых форм и способов художественного освоения действитель ности, т. е. перестройки. Это, в свою очередь, привело к поляризации читательских вкусов, к смене кумиров. Чеченские литераторы, которые были «предоставлены сами себе», как и литераторы других регионов РФ, пользуясь тем, что убраны идеологические препоны, тихо делали свое дело. Где-то даже и преуспели... Может быть, не те преуспели?
Что поделаешь: талант мистическая категория, а не креатура редкол легий литературно-художественных журналов или правления Союза писателей. Всевышнему виднее, кого наделять литературным даром, а кого – талантом массовика-затейника.
Вообще-то история любит повторяться в разных вариантах и комбинациях. Чем бы мы ни тешились, история в обозримом будущем со своими законами и привычками пока не собирается расставаться. В нашем социуме у нее достаточное количество духов на все времена и про все. Так что, есть над чем ломать голову (чему удивляться, возмущаться) литературоведу не то чтобы регионального, но даже и федерального масштаба...
В прошлом, по преимуществу, адвокат власти и холеный прокурор, пуританская, компромиссно-бескомпромиссная, учительствующая даже в самой что ни на есть эстетической удаче любого жанра, чуткая к движениям «указующего перста» чеченская литература являет сегодня, конечно же, невеселую панораму издерганной души. Души, в которой вчерашнее и давнопрошедшее, ментальное и реалии сегодняшнего дня переплелись и пересеклись. Не спорю: ситуация
непростая. И его надо всего лишь спокойно пережить, а не создавать узамы о нашествии своих варваров на чеченскую литературу.
Соцреалисты могут не сильно переживать и за «потери» в чеченской прозе (и в драматургии) не только за 2003 год, но и за последние 20–30 лет. Их не так уж и много. Наследники их все еще в силе и при литературных должностях. Отслеживают «новации», печатаются хлеще и чаще «мало кому известных» литераторов. Пишут 1аматы на любые темы и в любом количестве. Соцреалистическое направление и на сегодняшний день все еще доминирует в нашей литературе. Как и Г. Индербаев, остальные направления, они жестко и беспардонно «крытикуют» (от глагола – крыть) или вовсе не признают за «произведения художественной литературы». И из-за чего? Все очень просто: «Произведение бесконфликтное... Интересное малому кругу людей вовсе неинтерес но массовому читателю... В герое... /Х. Минехова/ читатель не видит для себя положительного примера». (Такое ощущение, что писатель должен творит жизнь, а не художественное произведение. Чеченскому Достоевскому придется лет сто еще подождать). Из-за большей, чем у остальных граждан республики, любви к народу и к языку, к национальной литературе они тоже, без тени смущения могут изустно и печатно перевирать заглавия произведений («Хьалхарчу...» вместо «Духхьарлерачу безамах туьйра») [2], имена героев («Маска» вместо Наски, «Химач» вместо Кимача) [3], текст заклинания процитировать, как текст романса, Миклухо-Маклая срочно отозвать из Папуа-Новой Гвинеи (граничит с Индонезией) и командировать в Африку, для изучения еще и тамошних племен. Дабы жизнь среди папуасов ему медом не казалась [1, с. 410 - 422]. Анализировать произведение сбоку, с конца, но только не линейно и не в связи с реалиями нашей действительности. По части «сочности и содержательности языка анализируемого» произведения, аппелировать к толпе, выдавая ему автора как затаившегося врага его и источника всех его прошлых и грядущих бед и несчастий. Начатый анализ прервать на середине, т. к. полный анализ с головой выдает их предстартовую установку. От безбрежной щедрости души, произведение одного автора подарить другому. Скажем, повесть Ясаева Мовлы «Хьоме юрт» отдать, не глядя, Марьям Исаевой [1, с. 484]. И т. д. и т. п.
«Новое», которое так раздражает Г. Индербаева, ни в коей мере не старается подмять под себя добротное предыдущее. Оно согласно и на соседство. В искусстве ничто ничем не отменяется. А вот затмить, может.
То, что происходит в чеченской литературе, следует воспринимать еще и как эволюцию положительных и продуктивных тенденций прошлого, которые не сегодня, так завтра могут и должны стать доминантами нашего литературного процесса. Тенденция максимального приближения к жизни в прозе связана, в первую очередь, с именем С. Бадуева (рассказы «Имран», «Некъан кехат», «Имам», повесть «Ц1еран арц»). Тенденция же прорыва в пространство всемирной литературы при аутентичности поэтического текста национальному духу начинает свой отсчет со стиха М. Мамакаева «Ч1егардиг», подхвачена и блестяще развита М. Гадаевым («Даймахке сатийсар», «Ц1ен берд»), С. Гацаевым («Нохчийчоь», «Деган эла»), А-Х. Хатуевым ( «И дуьтуш лийр ду-те вай?»), Ю Яралиевым («Дала ма лайла, вай к1ентий!»), К. Оспановым («Нохчийчоь, ас хьо ца хьоьсту») Г. Алиевым («Марша я хьо, тахне!») и др.
Мы помним и те времена, когда само стремление лучших представите¬лей чеченской литературы выйти за пределы социалистических рамок воспринималось, как кощунство над самой философией и сутью художественного творчества. Наглядными примерами могут служить творческие биографии М. Гадаева, Б. Витаева, Ш. Окуева.
Несмотря на жанровую пестроту и размытость границ, современный литературный процесс, не только «в брожении», но и в буйном цветении и эстетическом обновлении. В заключительной части своего обзора Г. Индербаев пишет: «Модным явлением в «новейшей» чеченской литературе стало сочинение афоризмов. ...Афоризмы специально не создаются, они рождаются сами по себе. Никому из известных русских и зарубежных писателей не удалось создать более 5-6 словесных жемчужин»[1, с. 484].
Одним росчерком пера автор обзора отменил творческие достижения в этой области французских писателей Монтеня, Ларошфуко (создателей образцовой модели афористического жанра, ставшей энергетическим центром, от которой подзаряжались писатели-афористы всего мира последующего времени), Паскаля, Лабрюйера, Поля Валери, испанского писателя Балтасара Грасиана, англичанина Б. Шоу, русского В. Ключевского, американца Фрэнка Хаббарда, поляка Станислава Ежи Леца и др. [4].
У вышеперечисленных авторов (список произвольный), на мой взгляд, этих словесных жемчужин намного больше 5-6, а некоторые из них тем и занимались, что сочиняли только одни афоризмы. А вот насчет, специально ли они создавались авторами или они у них рождались сами собой, видит Аллах!, не могу ни подтвердить, ни опровергнуть представление автора на сей счет, поскольку в пределах рацио не силен в вопросах тайны творческого начала, истоки которых лежат в сфере бессознательного.
Если наша критика и дальше будет игнорировать продуктивные тенденции в нашей литературе, думаю, что в недалеком будущем словосочетание «чеченская художественная литература» будет выглядеть примерно так: «ни чеченская, ни художественная, ни литература». И в то же время, тешу себя мыслью, что до этого не дойдет. Хотя бы потому, что литературная критика всего лишь часть общего литпроцесса. Безусловно, нужная и важная часть. Но будем надеяться на то, что наша критика в ближайшее время все-таки «встряхнется» и займет в литературе надлежащее ей место. Задача писателя – показать обществу ее самое во всей нравственной или безнравственной «прелести», как это сделали С. Бадуев, М-С. Гадаев, Ш. Окуев, Б. Витаев, С.-Х. Нунуев, И. Эльсанов, М. Мутаев, С.-Х. Кацаев, В. Амаев, К. Ибрагимов, Лула Куни и др. Задача же критика – показать насколько литературно или нелитературно (с точки зрения законов развития мировой литературы) то, что он пишет. А там общество на сходе само решить, как быть ей с той или иной этической (или другой) проблемой.
Вместе с тем, все вышесказанное вовсе не означает, что в книге Г. Индербаева «Отражение времени» в целом только одни недостатки. Автору удались творческие портреты Х. Ошаева, М. Мамакаева, М. Н. Музаева, Сулаева, Ш. Арсанукаева Ш. Рашидова. Да и подразделы разделов «Драматургия», «Литера турные обзоры», даже с отмеченными мною недочетами, не лишены достоинств. Чеченская драматургия, как и проза, очень нуждалась в таком «индербаевском очистительном душе». Уверен: наши литераторы извлекут полезный для себя урок из всего сказанного автором книги не только в их адрес, но и в адрес других. Сам факт, что Г. Индербаев взялся за нелицеприятный анализ современ ной прозы и драматургии уже заслуживает уважения. Будем надеяться, что критик найдет в себе силы (а также и средства) для повторного обзора современной чеченской литературы. И в свободном полете подвергнет бесстрастному критиче скому анализу поле нашей художественной литературы за последние 15-20 лет.
Х. В. Туркаев в своей монографии «Жажда неутоленная» пишет об истоках плачевного состояния дел в нашей литературной науке, о том остром неприятии критики отдельными литераторами, еще в 60-е годы прошлого столетия – на заре становления молодой национальной критики. «Им, не привыкшим прежде к критическим оценкам своего труда, казалось: явились люди, чтобы перечеркнуть их заслуги, их имя в поэзии, прозе, драматургии. Эти факторы и отвели критике Чечено-Ингушетии место не впереди литературы, а позади нее. Ни у руководства писательской организации тех лет, ни у большинства писателей не хватило, к сожалению, мудрости и дальновидности, чтобы пестовать, поощрять искания молодых критиков, обезопасить их от налета групповщины, не заинтересованной в их профессиональном росте... Это крайне нетерпимое отношение к литературным критикам привело к своему плачевному финалу: мы не можем сегодня сказать, что у нас есть литературная критика – профессиональная и смелая» [5]. И сегодня, и вчера, каким бы объективным и бесстрастным не был критик, он перед писателем «виноват уж тем», что неравнодушен к художественной литературе.
И поэтому, та мера ответственности, которую взял на себя Г. Индербаев в наших специфических условиях, позволяет мне считать выход в свет его книги «Отражение времени» явлением в культурной жизни республики. Есть что принять к сведению, есть и то, с чем не соглашаешься. Что реально способствует развитию нашей литературы, встряске, а не к обезвоживанию ее идеалов. Наглядный пример – данная статья.
Авторский текст ценен не только тем, что написано и написалось по поводу. Иногда он больше ценен мотивацией и ненаписанно-утаенным. Не знаю, к сожалению ли или к счастью, но так повелось с Адама, что каждый из нас может описать только пространство собственного сознания. При этом редко кто может не поддаться соблазну приуменьшить раз в десять, а то и больше, пространство сознания другого.
Большая разница между интерпретацией художественного произведения и желанием околонаучной ее дискредитации. Исследователь должен быть объективен во всем и ко всем. Избирательная «объективность» ничуть не лучше интеллектуального фашизма апологета мнения касты или партии по отношению к независимому (т. е. вне стаи, группы) оппоненту, в интересах общего дела готового к любому нелицеприятному диалогу в рамках науки и искусства.
2008, март.
Литература.
1. Индербаев Г. В. Отражение времени (сборник литературно-критических статей). – Грозный: ГУП «книжное издательство», 2007. – 544 с.
2. Канташ. Дуьххьарлерачу безамах туьйра. – Орга № 11, 2005. – С. 47 – 52.
3. Канташ. Литконсультант. – Орга №3, 2002. – С. 52 –70;
4. См.: Мастера афоризма. – М.: Изд-во Эксмо, 2004. – 896 с.
5. Туркаев Х. В. Жажда неутоленная. – М.: Молодая гвардия, 2007. – С. 149 – 152..