Солнце тут похоже на раскаленный золотой бубен и кажется, что еще немного и с неба закапают обжигающие золотые капли.
Белый, горячий камень домов, выгоревшая черепица крыш, привядшая под солнцем зелень, ленивое движение волн.
Все изменится вечером.
Прохладный ветер сбежит по ступенькам улиц, ворвется в распахнутое окно, взметнет белоснежные накрахмаленные занавески, взлохматит волосы, расцелует щеки.
Протяжно, лениво, невпопад по всему городу часы пробьют шесть раз.
В такие моменты нужно стоять во дворе и смотреть на небо сквозь ветки старого ореха, а услышав разноголосый бой – вздрогнуть, словно принцесса из забытой сказки. Или колдунья.
- Мама, я победила дракона.
- Зачем, дочка?
Под ногами нетерпеливо топчется чемодан, похожий на бегемота: необъятный, золотистый, шоколадный, мягкий, неудобный до ужаса, но возвращаться домой с охоты на дракона можно только с ним. Только в его карманах можно спрятать то, что вызовет неизбежные вопросы на любой таможне мира.
В правом кармане зубная щетка, в левом – записная книжка, в углу под крепежными ремнями – голова дракона в хрустящей бумаге.
- Мама, я победила своего дракона. Вот его голова.
- Хорошо. Отнеси на чердак.
На чердаке пахнет пылью, морем и вишневым вареньем. Кто-то тайком разграбил бабушкины запасы – крышечка из хрустящей бумаги, раньше закрывавшая банку, предательски белеет на полу.
В точно такую же бумагу завернут боевой трофей.
- Зачем? – спросил дракон.
Он был смуглый от загара и грива волос выгорела на концах до рыжины и золотой перстень сверкал на пальце каплей расплавленного солнца. Звякнула о блюдце кофейная чашечка, как звякают впервые скрестившись клинки, пробуя сталь друг друга.
Его кожа, как ни странно, тоже пахла вишней, словно в жилах у него не туман и морская вода, а темный тягучий сок, оставляющий след на пальцах.
Голова дракона с острым костяным клювом и узкими пустыми глазницами усмехалась ей в лицо каждой чертой.
Действительно, зачем?
Черепу в ее ладонях было никак не меньше трех тысяч лет, разноцветные штампы в паспорте и наклейки на боках чемодана свидетельствовали о том, что она только что вернулась из Греции, да ездила на раскопки, вот повезло. Вы никогда не слышали, чтобы в Греции водились драконы? Как же вы все-таки мало знаете о Греции.
И невозможно было себе представить тот жаркий полдень и пустую веранду отеля, чашечку из тонкого фарфора и осколок солнца на смуглом от загара пальце. Зачем?
Зачем?
- Может лампу сделаю, - пробормотала она, подвесив череп за клюв, и тотчас пустые глазницы засияли зеленым светом, а древняя кость оделась в медный, чеканный футляр фонаря.
Вот так охотишься на дракона: рискуешь, выслеживаешь, ставишь ловушки, подыхаешь от яда, выживаешь, бьешься, а потом остается только жутковатую лампу повесить на гвоздь в кабинете, чтобы родные морщились и говорили: «тьфу ты, пакость какая. Зачем тебе это?»
Она положила череп в сундук и захлопнула крышку. Взметнулось облачко пыли, звякнули пустые банки из-под варенья и заглянул, наконец, в чердачное окно вечерний ветер, прогоняющий кошмары. Набросился, закружил, зацеловал, стиснул в объятьях, шепча, что теперь, вот теперь все будет хорошо.
Ты знаешь о том, что ветер не слишком любит драконов? Вся суть в том, что драконы – единственные, кто могут лететь против ветра.
***
Не так-то это просто – победить своего дракона. Его сначала надо вырастить.
Откормить его своими страхами, тайнами, не нашедшими выход страстями, глупыми надеждами, несбывшимися мечтами.
Его надо научить летать, изрыгать огонь, воровать принцесс, разорять виноградники, пить ром и играть в карты на деньги. Надо научить его латыни, иначе он не поймет заклинаний, которыми ты собираешься с ним бороться. Надо научить его драться, а иначе что толку в этой битве – все равно, как цыпленка прирезать.
Ну и вырастет этакое животное. Портит принцесс, шляется по кабакам, на спор гнет пальцами гвозди и дублоны, знает наизусть все карты проливов и мелей, какого-то черта делает татуировку с русалкой и вдруг убегает из дома.
В первый момент испытываешь облегчение: не надо ждать, пока эта скотина вернется заполночь, не надо выкупать из-под ареста, родители обиженных принцесс больше не будут предъявлять претензии, в городе станет спокойнее, да и вообще.
Потом начинает грызть червяк: как же так? Вырастила, выкормила, выучила, а славу победителя дракона получит кто-то другой? Кто-то, кто окажется в нужное время в нужном месте?
Кроме драконьей головы, нескольких платьев, бутылочек с ядами, косметики и белья, лежит в чемодане пачка писем, написанных каллиграфическим почерком на обрывках старых морских карт, салфетках и виноградных листьях.
«Ты знаешь, море здесь точно такое, как у нас, только солонее и алое, если смотреть на закат.»
«Ты знаешь, что снег пахнет как простыни, когда бабушка их накрахмалит?»
«Помнишь, ты уверяла меня, что если прижать раковину к уху, то слышен не шум моря, а шум собственной крови? Так почему же я слышу твой голос?»
«Ты знаешь, солнце тут такое же, как у нас: вот-вот расплавится от собственного жара и потечет с неба. Я отлил тебе кольцо из его кусочка… Впрочем, можешь не приезжать. Мне надоело писать без ответа. Я подарю его одной девушке, знаешь, она отлично целуется… а золота на небе много.»
- Зачем? – спросил он, глядя на свою рубашку, из белой становящейся вишневой.
- Затем, что никому другому!
- А, - с облегчением улыбнулся он, - тогда ладно.
Гусеницы превращаются в бабочек, а в кого превращаются драконы? В кабинетные светильники? В чаек? Нет, чайки это души матросов, погибших в море. Есть ли у драконов душа?
Мама, я убила своего дракона. Зачем я это сделала?
Вопрос повис в чердачном воздухе невидимой огненной вязью, струился по ступеням шлейфом вслед за домашним платьем, вился вокруг зеленого абажура, под которым собрались чаевничать домашние и заглянувшие в гости.
- Ну, зачем, зачем, - прошелестел ветер за раскрытым окном. - Сама посуди: грубое животное, что ни день, то драки, принцессы, опять же.
- Зато хорошо знал латынь, - сказал семейный доктор, - и философию. Между прочим, спроси любого капитана из наших, каждый взял бы его старпомом.
- А русалку, кстати, - заметил папа, - он себе по глупости наколол. Молодой еще был.
- Да ладно. Когда мы сошлись, не было уже у него никакой русалки. Не держатся у драконов татуировки.
Сошлись.
Все замолчали, деликатно уткнувшись в чашки.
Сошлись. Слово-то какое… неодназначное. Сошлись в битве. Сошлись и разошлись. Сошлись и зажили.
- Третьей банки варенья не досчиталась, - светски развернула разговор в другое русло бабушка. – Ты бы поохотилась на воришку, а? После драконов, это уже пара пустяков.
- Да, а чем ты думаешь дальше заниматься? – спросил дедушка.
- Вообще-то, я – охотник на драконов. Вы что, думаете, мой – единственный?
***
Прежде чем выступать за драконом, надо узнать его имя. Иначе никакой охоты не выйдет, а разъяренный зверь может и сожрать.
Это мой был – гедонист, контрабандист, бабник и дуэлянт. Любой одежде предпочитал шелковые сорочки, кофе пил только натуральный, вино – столетней выдержки, а принцесс – тонких брюнеток. Опровергая все научные трактаты о повадках драконов, вместо темных сырых пещер селился в дорогих отелях, на награбленном золоте не спал, а хранил в банке, часами валялся на солнце как в человечьем, так и в драконьем виде, хоть говорят, что солнце они не переносят.
- А я не обычный дракон, - смеялся он, - я – твой дракон.
А потом убежал из дома.
Так вот, обычно же драконы гнездятся в сырых лабиринтах, полных ловушек и капканов. Ведут, по большей части, ночной образ жизни, выходя на охоту в самый темный час между тремя и четырьмя ночи, когда тишина и одиночество подступают, как два палача.
- Что, опять не спишь? – спрашивал мой дракон, ловко влезая в окно. - Все глупости думаешь? Пошли, выпьем! В порт пришло судно с Мадейры, так что в нашем любимом кабачке наконец будет чем заняться.
От него пахло морем, игральными картами, ромом и чужими духами. За это хотелось убить. За запах чужих духов – особенно.
- Думаешь, что ром, драки и хорошенькие актрисы сделают тебя счастливым? – спрашивал сам себя дракон, причесываясь перед моим зеркалом. – Правильно думаешь, сделают! Ты со мной? – косил он в мою сторону горящим глазом. – Нет? Ну, как знаешь, - и он снова вылезал в окно, потому что ступеньки скрипели, а он не хотел будить бабушку.
Я снова оставалась одна со своей бессонницей, и вот, скажи на милость, кто более страдал – тот, чей дракон терзает хозяина глупыми черными мыслями до утра, или тот, чей дракон уходил гулять до рассвета, чтобы вернуться с запахом чужих духов и блудливым взглядом?
Так вот о драконах и их именах. Безымянное ночное чудовище, плетущее паутину кошмаров в уголках человеческих душ – самое опасное из всех, описанных в Большой подлунной энциклопедии. Даже мантикора с ним драться отказывается. Драконы сведущи в обманах и ядах, боятся зеркал, солнечного света, смеха, карнавалов, фейерверков, свадеб по любви и детских книжек.
Эти существа падки на лесть, украшения, горькие травы дурмана. Хитры, изворотливы, способны убедить свою жертву в чем угодно, считаются покровителями миражей. Тщеславны и в этом их погибель. Они мечтают о славе и известности, а поименованные правильно – теряют большую часть своих сил, сжимаясь до вполне разумных размеров, превращаясь из неуловимого чудища в чудище опасное, сильное, но вполне побеждаемое.
Если только охотник на драконов прежде победил зверя в своей душе.
***
- Теперь ты счастлива? – спросила мама, перебирая гречку.
- Зато я сплю спокойно.
- Не велика заслуга. Все люди с чистой совестью спят спокойно.
- Я теперь ничего не боюсь.
- Ты и раньше не пряталась за чужие спины.
- Вам, похоже, дракон дороже меня?
- Смотря, какой дракон, - сложив прочитанную газету, отозвался дедушка. – Наш, к примеру, был вполне порядочной зверушкой.
- Мой! Мой дракон! Пил, хамил, играл в карты, и ты регулярно ходил ручаться за него в магистратуру.
Уходя на чердак выслеживать похитителей варенья, я слышала, что сказал папа:
- По крайней мере, она не рассказывает нам о славе, богатстве и том, что ее портрет напечатали на первой странице газеты.
Было такое. Напечатали. Под заголовком: «Хрупкая девушка спасла наш город от опасного дракона!»
На чердаке меня встретили четыре, вылизанные до блеска, банки из-под варенья.
Я рассеяла по полу принесенную с собой муку, подвесила на крюк лампу из черепа дракона, уселась на сундук и стала ждать.
В охоте на драконов главное выдержка, неослабевающее внимание и быстрота реакции.
Драконы легко оборачиваются сломанными игрушками, первой неудачной любовь, порванным бальным платьем, предательством лучших друзей, украденным кошельком – чем угодно, что оставляет в душе угольный след из которого вырастает новая стена лабиринта. Задача охотника вовремя зажечь свет, не дать разбить зеркало, очертить вокруг жертвы круг из сахара и шоколадных пряников, спрятать человека под одеяло. Всем известно, что лучшая защита от кошмаров – одеяло, натянутое на голову.
- Давай купим, - уговаривал дракон. – Ты смотри, какое одеяло: белое, пуховое, стеганое золотой нитью. О, есть двуспальные!
- С кем мне спать под двуспальным?
- Найдется! – ржал дракон. – Было бы одеяло, а с кем – найдется.
Хотелось убить.
- Себе купи.
- Нет, я лучше себе ковер возьму. В него удобно принцесс заворачивать. Ты слышала, чтобы принцесс похищали в одеялах?
- Думаю, в сказках «принцесса в одеяле» звучало двусмысленно, вот и заменили ковром.
- Ничего не двусмысленно, все правильно. Унесешь такую в одеяле и женись потом – поди докажи, что на ней кроме одеяла было что-то еще из одежды. А я не создан для брака, я же чудовище!
Дракон торжественно вышагивал с базара впереди носильщиков с двумя тюками и всем встречным охотно объяснял:
- Вот, одеяло купили. Пуховое. Двуспальное.
- И ковер для похищения принцесс, - сквозь зубы добавляла я, но меня никто не слушал.
Дракона хотелось убить все сильнее. Через месяц он сбежал с последним, уходящим до начала осенних штормов, торговым судном.
«Ты знаешь, облака здесь похожи на пух в твоем одеяле. Надеюсь, тебя греет мой подарок.»
Не знаю, может в жарких южных городах, где ветер дует только после шести и в полдень все спят, а ночью танцуют, не знаю, может здесь вырастают какие-то другие, неправильные драконы?
Которые вдруг хватают тебя за руку, сжимают твои пальцы и шагают на острие ножа в этих твоих пальцах, сжатых железной хваткой. До конца шагают, до упора, по самую рукоять.
А ведь ты точно знаешь, что не победила бы своего дракона – слишком хорошо он умел драться.
За окошком сереет небо. Зеленый свет в драконьих глазницах меркнет. Я оставляю на посыпанном мукой полу неровную цепочку следов – отсидела ногу.
Бабушка говорит, что пустых банок за ночь прибавилось на одну, правда, в ней обнаружился сверчок и горсть медных монет.
***
На холме, в самой старой части города, куда не добираются туристы, на площади размером с пять копеек, есть фонарь, исполняющий желания.
Деревянные каблуки сандалий стучат оглушительно и я разуваюсь, ступаю босиком по разогретым булыжникам. Нашариваю в кармане монетку, опускаюсь на землю перед фонарем и засовываю ее в щель между камнями.
Фонарь приветливо кивает.
Что я просила у тебя в последний раз? Игрушечную пожарную машину, как у брата? Вот была досада, что он мальчик и у него есть машина, а у меня – нет.
- Я хочу, чтобы у меня был дракон, - шепчу я зажмурившись, потому что мягкий свет фонаря становится все ослепительней. - Я хочу, чтобы того полдня не было, чтобы время вспять, чтобы как тогда. Я хочу, чтобы он воскрес, чтобы просто выжил, чтобы лезвие ударило в ребро и ушло вскользь, чтобы… Я много чего хочу. Понимаешь, я неправильно дала ему имя, я ошиблась, никакая я не охотница, я хочу…
- Не сиди на камнях – простудишься, - говорит он и протягивает мне руку. – Давай, поднимайся. Где твоя обувь? Скажи на милость, ты что, съела все вишневое варенье?
Знающий имя дракона имеет над ним власть.
Я сижу, привалившись плечом к фонарю, и смотрю на его запыленные лаковые туфли, на протянутую ко мне ладонь – теплую, крепкую, с цепочкой мозолей от корабельных канатов, - на его рубашку, а он стоит боком и солнце слепит меня, превращая его в темный силуэт, который вот-вот растает…
- Что с тобой вообще такое? – спрашивает он, поднимая меня на ноги. - Я приехал, бабушка говорит, ты всю ночь сидела на чердаке, а потом взяла и убежала.
- Я не ела варенье.
- Да? А что ты тогда там делала? Предавалась грустным мечтам среди пустых банок?
Желание убить его возникает снова и чтобы сделать что-нибудь, чтобы заткнуть этот фонтан яда, я встаю на цыпочки, обнимаю его за шею и закрываю рот поцелуем.
Какое-то время мы задумчиво молчим. На загорелом до черноты лице его глаза светятся зеленым.
- Так какое ты дала мне имя? – спрашивает он равнодушно.
- Летящий против ветра.
- Хм-м… довольно длинное.
- У драконов длинные имена.
- Вот неужели? Я думал, их обычно зовут Страх, Зависть, Злость, Одиночество, Саморазрушение.
- Это те, на кого я охочусь. А тебя будут звать иначе.
Мы уходим с площади и, поскольку я отказываюсь обуваться, он тоже снимает туфли, и мы бредем, взявшись за руки, как в детстве.
- А какое имя было неправильным? – спрашивает он, перенося меня через канаву, полную дождевой воды.
- Ревность.
- Ах, как все банально, глупо, предсказуемо, - говорит он. – Это только в сказках принцессы в коврах и счастливый конец. А у нас с тобой будет все иначе, - говорит он, перехватывая меня поудобнее, вместо того, чтобы поставить на землю. Я обнимаю его за шею. – Я буду пить, гулять, драться, воровать этих самых принцесс, изрыгать пламя и, что там еще положено делать драконам? А, разорять города и виноградники. Мама будет говорить: за кого ты вышла замуж, он же животное. Бабушка: ты себе всю жизнь испортила, а…
Я дернула его за ухо, и он замолк.
- Это только в сказках драконы изрыгают пламя, разоряют города и воруют принцесс. Каждый капитан, что родом отсюда, готов взять тебя в команду. А я буду ждать тебя на берегу. Я умею ждать.
- А что я буду делать в сезон штормов?
- Переводить для доктора книги с латыни и беседовать о философии.
- А драться в кабаках когда? По воскресеньям?
- С ума сошел? По воскресеньям мы будем ходить на семейные обеды.
- Через год такой жизни у меня вылезет вся чешуя, выпадут клыки и когти, и…
- И ты станешь, наконец, похож на человека, - сказала мама, когда он внес меня в дом.
- Только подумай, так ли оно тебе надо, - посоветовал папа.
- Иди переоденься, - прошептала я, заслоняя его от взглядов и подталкивая к лестнице. – У тебя вся рубашка в…
- Это вишневое варенье, - очаровательно улыбнулся дракон. – Это ведь сказка. Пока еще.