Сикстинская Мадонна

    
               


   Взяв сверток, Ангелина присела на диван и сразу же потерялась среди пухлых разноцветных подушек.  Она повертела в руках находку, перевязанную бечевкой. Осторожный стук в дверь отвлек ее от этого занятия, и Ангелина послала громкое «кто там?» в сторону входа. За дверью ответили не сразу, как будто подбирали слова:
- Извините, Ангелина Петровна. У вас чайник вскипел. 
   Ангелина поблагодарила и, видимо, слишком резко дернула за бечевку, отчего из раскрывшегося свертка  во все стороны полетели пачки денег. Будто по воле, знающей дело гадалки, они мягко шлепались на ковер диковинным карточным раскладом.
   Женщина ахнула, да так и застыла с открытым ртом. И, только округлившиеся глаза ее, выдавали, что она все еще жива. Ангелина вращала ими туда-сюда, в направлениях, разметавшихся по полу пачек. В этой, скромно обставленной комнате, никогда не бывало столько. Особым своим капиталом Ангелина считала лишь, доставшиеся от матери, несколько серебряных ложек с затупившимися вилками, да еще, убранную в дальний угол серванта в коробку из-под иностранного печенья  заначку в четырнадцать тысяч рублей. Эти почти две ее зарплаты были припасены на какой-нибудь непредвиденный случай. 
   Поочередно обнюхивая купюры, по ковру торжественно вышагивал котенок. Он как будто проверял, нет ли среди них подделок.
- Если хотите, я могу чайник принести. – Настаивал за дверью звонкий голос.
- Не надо, Лара, спасибо. Я сама. – Вдруг ожила Ангелина. И шустрее спортсменки, борющейся  за первый приз, в несколько секунд собрала все пачки. Потом аккуратно сложила их в коробку из-под туфель и, забравшись на стул, запихнула ее на маленькую антресоль.
   Ангелина совсем не представляла,  как поступить с этими деньгами. Чтобы принять хоть какое-то разумное решение, начала в деталях вспоминать вчерашний четверг. Днем она занималась хозяйством, потом ходила за хлебом в ближайший магазин. По дороге встретила, как обычно поддатого, сантехника Гену с потертым чемоданчиком. Да, еще дважды позвонила бригадиру, спросила  про уборку и много ли снега обещали синоптики…

   …Вальсируя, белые хлопья, приземлялись и укладывались на тротуар чистейшими пушистыми перинками, еще не тронутыми абстракциями следов. На исходе февраля чередой пошли оттепели, и днем уже бренчала капель. А сегодня к ночи зима вдруг решила пошалить, заставив Ангелину взяться за лопату. Она потому и припозднилась с уборкой, что боялась: к утру снега наметет столько, что ей  придется  работать за двоих. Примериваясь, Ангелина захватила кусок  снежной перины и бросила его на подтаявшую макушку ближайшего сугроба. Один за другим броски выходили слаженными: ширк-хлоп, ширк-хлоп. Ангелина с таким сосредоточенным усердием восстанавливала снежные валы, будто завтра им предстояло защищать двор от натиска вражьих сил.
   Прохожих не было. Она еще раз подбросила лопатой снежный пух и только в последний момент заметила, что отправила его прямо на испуганного котенка. Того накрыло с головой, и едва слышное мяуканье раздавалось уже откуда-то из-под сугроба.
- Ах ты, господи! Как же это я!.. -  Бросив лопату,  Ангелина, по-суворовски отважно  ринулась на построенный ею вал. И хотя тут же провалилась выше колена,               
все же, чтобы не поранить малыша, насколько могла осторожно стала разрывать снег. Ей казалось, вот-вот котенок отыщется. Но тот вдруг замолк. Тогда женщина, точно               
сурок, спасающийся от неприятеля, вдвое быстрее заработала руками. И скоро, прорыв подобие тоннеля, наткнулась не на котенка, а  на какой-то плотный сверток. Взяв его, Ангелина, как совком, стала лихорадочно, разбрасывать снег. Наконец, она обнаружила полуживого котика. Не раздумывая, быстро засунула его за пазуху. И только после этого выключив внутреннее напряжение, на которое, наверное, не               
обращают внимания бывалые спасатели,  заплакала.
   Всегда аккуратная, Ангелина машинально подняла находку, которой разгребала                снег. Хотела выбросить в урну. Но зашевелившийся на груди котенок отвлек  ее, и Ангелина почему-то этого не сделала. Со свертком в одной руке и лопатой в другой, отправилась домой. Уже в квартире осторожно сняла полушубок. Малыш, закрыв глаза, сладко сопел. Вздрагивающий слабым тельцем  рыжий пушистый комочек,   укутала в шерстяной платок и оставила на диване. Потом, отогревшись, пошла приводить в порядок, пострадавший после штурма,  снежный вал.

   Ранним утром, обнюхивая массивную ножку старинного стола, малыш то урчал, то издавал неуверенное укороченное мяуканье. Что-то вроде «мя, мя». Ангелина налила ему в кофейное блюдечко молока и ушла на работу. Когда вернулась, под стулом появилось миниатюрное озерцо. Ангелина вздохнула:
- Ну, и как же мы с тобой, рыжий?
И только теперь заметила еще одну находку, обнаруженную вчера в сугробе. После спасения Кузи, как назвала Ангелина котенка, сверток был изрядно потрепан. Она сняла разодранный  полиэтилен, под которым оказалась плотная оберточная бумага, крест-  накрест перехваченная бечевкой. Только женщина потянула за нее, как в дверь постучали…
 
   Размышляя о находке, Ангелина прикинула, что сверток лежал в сугробе давно. Иначе не оказался бы на самом дне. Он мог попасть туда не раньше первых снегопадов, которые друг за дружкой пошли еще в ноябре. Но в последние месяцы она ничего не слышала о такой пропаже. Как его могли потерять? Разве что в драке. Дрались, допустим, на тротуаре, а потом он отлетел в сугроб. Только вот драк у них во дворе давненько не бывало. К тому же, если б этот сверток нечаянно потеряли, то, конечно, стали бы искать. И у нее бы первой про него спросили. А вдруг искали да не нашли? Тоже вряд ли.  Сугроб тогда бы заметно помяли. Не дворницкой же лопатой они орудовали! А у нее всю зиму, во всякий день сугробы ровные, хоть сейчас на выставку.
   Не теряя нить рассуждения, она прошла на кухню, взяла почти остывший чайник. В коридоре молча кивнула соседке.
   Ангелина вдруг всплеснула руками: она же даже не знает, сколько их там!
   Поздним вечером, с приглушенным светом пересчитала все купюры. Несколько раз сбивалась: подумать только – такие деньжищи! Ей за три жизни не скопить.
Но все ж довела дело до конца. Это были иностранные деньги, которые Ангелина только по телевизору и видела. В пачках оказалось шестнадцать тысяч евро. Сразу даже не смогла сообразить, сколько это будет на наши. Непривычно как-то.  Еще в отдельном, белом как снег пакете, обнаружила двести пятьдесят тысяч рублей.               
               
                               
   В эту ночь Ангелина спала плохо. Ей снились бессвязные кошмары. То она забрасывала снегом несчастного Кузю, накидав на него столько полных лопат, что из этой
снежной массы можно было бы построить настоящий трамплин для лыжников. То, вырыв в сугробе пещеру, пряталась там с котенком от соседки Лары, которая стояла над ними               
с горячим чайником и с серьезным видом пыталась вылить весь  кипяток им на «крышу». Ангелина выскочила из пещеры не то с Кузей, не то совсем одна. Заперлась от надоедливой девчонки уже в своей комнате. А та, тут же затарабанив в дверь, блестя  кофейными глазами, спрашивала Ангелину, за сколько евро ей надо принести кипяточку?               
   Утром Ангелина встала с больной головой. Потом работала: чистила во дворе дорожки. Позднее прикорнула на часок. Но деньги, убранные на антресоль, не давали ей покоя. А если пойти в милицию? Только не повернут ли историю против нее? Как она без свидетелей докажет, что просто нашла деньги на улице, а не у кого-нибудь украла? И где гарантия, что там, в органах их не разделят между друг дружкой? Сколько уже раз показывали по телевизору про таких любителей поживиться за чужой счет.
   Но скоро направление мыслей Ангелины поменялось, и она стала волноваться по другому поводу: а вдруг объявится хозяин и начнет рыскать во дворе? Но отчего же  не заявился до сих пор? А если он так вот хотел избавиться от краденых денег, когда его забирали в милицию? Да, знать бы наверняка, что пропажа эта, действительно, какого-то честного человека, то тогда, конечно, найдись он, Ангелина все бы отдала ему до копеечки.

   Вытащив себя из потока размышлений-догадок, она решила действовать. Отправилась в библиотеку, где в читальном зале спросила подшивку местной газеты за последние месяцы. Принялась читать колонку криминальных новостей. И тут на соседней странице ее невольно зацепило  такое близкое в прошлом, а теперь чужое для нее слово: «Ателье». «Ателье предлагает обновить весенний гардероб …» призывала реклама.
   Шесть лет назад Ангелине Чудайкиной, опытной портнихе, нередко работавшей за дизайнера, вдруг предложили уволиться. До того, ее, вроде бы, ценили и уважали. О ней поговаривали, что такая мастерица и на горбатого прекрасно сошьет. Как-то ей доверили разработку и шитье моделей для жен чиновников из областной элиты, среди которых была и супруга мэра, в другой раз - для местного танцевального ансамбля, выезжавшего за рубеж, а еще для одной молодой певицы из Москвы, уже  засветившейся на телевидении.
   Уже потом Ангелина узнала, что ее место пообещали дочке подруги начальницы. Отучившись на каких-то ускоренных курсах в столице, девушка сходу захотела стать дизайнером одежды в большом ателье. Таких в городе всего два-три. А в них, как, впрочем, и в других, что поскромнее, текучки почти не бывает. Время такое: каждый за свое место крепко держится. Словом, Ангелина осталась не у дел. Начала шить дома. Заказчицы - все старые знакомые - по-свойски просили ее брать за работу поменьше. Со временем их стало настолько мало, что, несмотря на мастерство, Ангелина едва сводила концы с концами. С другой работой ей, в общем, тоже не повезло. А когда в доме уволилась старушка-дворничиха, Ангелина, недолго думая, заняла ее место.               
Поначалу, даже в перчатках, до кровавых волдырей стирала руки, а после работы, согнувшись знаком вопроса, с трудом несла себя домой. Но потом, как-то втянулась, приноровилась к непривычному занятию. Кажется, тут не обошлось без козней какого-то подлого гоблина:  едва Ангелина прикасалась к лопате  или скребку, как  из мастера, способного творить настоящую красоту, превращалась в обычный снегоуборочный агрегат.               
               
   В прошлом году Ангелине исполнилось сорок семь. И она хорошо понимала, что теперь ее надежды на  лучшую жизнь с каждым годом будут таять быстрее, чем фруктовое мороженое на жаре…

   В  маленьком, почти пустом читальном зале, где в молчаливом ожидании, точно                               
солдаты перед боем, на стеллажах теснились шеренги книг,  Ангелина читала об ужасах,  в последнее время творившихся  в городе. Бесконечные дорожные аварии, убийства из ревности, из-за наследства. А еще взрывы газа, пожар за пожаром из-за обычной халатности, кражи…  Сообщения о кражах она изучала внимательно. Так, мелкие. Слишком мелкие. Вот. Ограбили ночной магазин. Забрали выручку. Через два               
дня воришек нашли. Все возвращено, кроме семи бутылок пива и трехсот рублей. Не то. В каком-то учебном комбинате стащили два компьютера. Не то. Старшеклассник отнимал сотовые телефоны и деньги у младших ребят. Снова не то. Два дельца распространяли липовые лотерейные билеты. У них в офисе хранилось почти полтора миллиона рублей.
   В общем, ничего похожего.
   Так и не обнаружив сообщения о потерянном свертке, Ангелина позвонила давней приятельнице,  с которой работала еще в молодости. Напросилась в гости. По заведенному  обычаю поговорили о здоровье хозяйки дома, которой перевалило далеко за шестьдесят, о подросших ценах. А потом Ангелина спросила:               
- Вот если бы ты, Раиса Ивановна, нашла много-много денег, то, чтобы с ними сделала?
   Приятельница живо отреагировала, что, мол, нашла бы на что потратить. Мечты ее
были настолько скромными, вроде конфет ассорти и новых очков, что Ангелине пришлось поднять планку Раисы Ивановны:
- А на остальные?
- Как его, измеритель давления японский купила бы. – Неуверенно сказала приятельница.
- А что-нибудь подороже?
- Тогда еще пальто. Хорошее такое, с норкой.
- А если бы еще деньги остались? – Напирала Ангелина.
-  Ну, таких денег, Геля, мне сроду не найти. – Отрезала Раиса Ивановна. – Помечтали и будет. Давай лучше чая хлебнем с пряниками. 
   
   Когда Ангелина вернулась домой, Лара бросилась ей навстречу:
- Что у вас там такое? А?!
- А что? – Ангелина насторожилась.
- Будто кто-то плачет или пищит…
   Успокоившись, Ангелина объяснила любопытной соседке, что это Кузя, который, наверное, проголодался.
- Ой, покажите, что за Кузя такой. Люблю маленьких! – Лара радостно взвизгнула и пулей понеслась на кухню. Она согрела молока и живо принесла котенку.               
   Девчонка любовалась несмышленышем, который играл с хвостиком, похожим               
на обрывок растрепавшейся бечевки. И у нее с Ангелиной сам собой завязался разговор о разных домашних зверях.
- О щенке, значит, не мечтаешь. О чем же тогда? – Поинтересовалась Ангелина. 
- В каком смысле? – Поглаживая Кузю, переспросила Лара.               
- В материальном. Все, наверное, о чем-нибудь мечтают. Только без денег, говорят, не все мечты исполняются.               
С каким-то по-взрослому печальным вздохом пятиклашка Лара согласилась, что «не
все». А потом, почесывая котенка за ушком, поделилась: еще в прошлом году хотела записаться на бальные танцы. Только толку с того. Как ее мама говорит, там за наряд надо больше отдать, чем за учебу.  Это, конечно, если  хочешь в конкурсах выступать.  Девочка                                                
рассказала также, что раньше уже занималась танцами и ее даже не раз хвалили. И               
данные у нее есть, и воля к победе, без которой, знаете ли, ничего не выйдет.               
- Вот, смотрите! – Лара неожиданно вскочила  и продемонстрировала несколько па, после чего перепуганный котенок шарахнулся в сторону от юной танцовщицы.
- Неплохо. – Оценила Ангелина. - А в мечты надо верить.
- А Вы в какую верите? – В свою очередь спросила Лара.
- В Сикстинскую Мадонну.
- Хотите встретиться с настоящей Мадонной? – У Лары приподнялись брови. 
- Это такая чудо-картина итальянского художника Рафаэля. В Германии, в Дрезденской галерее находится. Бывает, она во сне мне снится.
- Надо у мамы посмотреть. Наверное, у нее в альбоме есть.
- А моя мама очень любила эту картину. Почти год вышивала Мадонну. Вон она. – Ангелина указала рукой на довольно большую вышивку, висевшую над комодом.

                II
   В марте Ангелина с лопаты перешла на скребок. Кроме дорожных ручьев, во дворе появились четвероногие парочки, что без расписания с утра до вечера, больше используя  низкие ноты,  проводили бурные любовные переговоры. Не так страстно, но иногда также энергично обсуждали последние новости и местные жительницы забальзаковского возраста, которые по теплой погоде все чаще стали прогуливаться  во дворе. От них и услышала Ангелина, что еще в феврале в доме появились необычные жильцы. Когда-то               
работавшие в цирке, лилипуты. Получили в наследство от родителей  двухкомнатную квартиру. Но на улицу выходят редко. Недавно  сантехник Гена из соседнего двора, встретив их, вытаращился и изрек:               
- Мать честная, карапузики в морщинах! А выступать где будете? Я свою Люську на вас свожу.
   Скоро увидела их и Ангелина. В такую рань в выходной все еще спят. Только она по привычке чистит тротуары от снеговой каши. Мальчик и девочка с взрослыми лицами встали перед широким бурлящим  ручьем: мнутся,  не знают, как перейти. А сами нагружены пакетами с едой, которые для них, как пузатые гастрольные чемоданы. Спросив разрешения, Ангелина поочередно перенесла каждого на сухой тротуар. Познакомились.

   То ли неожиданная находка, то ли пришедшая весна подействовала на Ангелину, но она почувствовала, брожение тех самых соков внутри, за которыми неизбежно следует обновление. Кажется, надрежь ее кожу где-нибудь у запястья и закапает Ангелина  таким прозрачным, будто березовым соком. Давно этого состояния у нее не бывало. После долгих лет, также похожих между собой, как подобранные друг к другу, посеревшие от времени, доски бесконечно длинного забора, она теперь вздохнула глубоко, свободно. Так еще бывает, когда меняешь тяжелый зимний  полушубок на, кажущееся невесомым, демисезонное пальто.И становится тебе хорошо. Груз с плеч долой и полететь хочется!               
               
                               
   В обед Ангелина готовила на коммунальной кухне, а неугомонная Лара тут же нянчилась с  Кузей, давая ему самые невообразимые прозвища. Через открытую                               
форточку было слышно, как по металлическому козырьку подъезда нестройно барабанила капель. И только Лара остановилась на  Симпатюльчике, как неожиданно капель стихла: не то с улицы, не то из чьего-то открытого окна в кухню ворвались крики. Они были жалобные, почти детские.               
   Накинув шаль, Ангелина,  ринулась в соседний подъезд, откуда неслись призывы о помощи. Там, перед квартирой бывших циркачей сантехник Гена с приятелем,
оба пьяные, что-то требовали от хозяев. Дюймовочка-Снежана со слезами на глазах               
и испуганный, больше похожий на пажа, чем на мужа, Сергей, пытались пройти к себе в квартиру. Но собутыльники перекрыли им дорогу.               
- Что тут происходит? – Ангелина сурово посмотрела на качающегося сантехника.
- А ни-ни-че такого. – Заплетающимся языком произнес Гена.- Пришли-шли на а-ар-артистов посмотреть, а они ни-ни-че вот не представляют. Мы го-го-товы-товы заплатить! – Он потряс зажатыми в кулаке, помятыми дензнаками. – Давайте,  зри-зритель ждет!               
- Если сейчас же не уйдете отсюда, то будете каяться в аккурат до самого конца света! А то я вам сейчас устрою такое представление!  – Обе фразы Ангелина произнесла на таких железобетонных тонах, что у Гены тут же заработали подкорковые мозговые процессы, что в особо критических ситуациях призывают к бегству.
- Идем, Ва-алентин. Кина не будет. – Заключил неожиданно струхнувший Гена, и с силой потащил за собой приятеля.
   Когда, нервно кивая, Снежана и Сергей стали благодарить Ангелину, она спросила, не нужна ли еще какая помощь. Но супруги интеллигентно отказались. Через открытую дверь квартиры Ангелина заметила, что у них на кухне наполовину оборвалась штора. И поняла, что хозяину дома со стремянки до нее не дотянуться, а табуретов для этого дела ему понадобилось бы не меньше четырех. Только удержаться на них как? Тем более, что, как потом выяснилось, у Сергея сердце пошаливает.
   С разрешения Ангелина закрепила штору и сделала еще кое-какие мелочи: поменяла перегоревшую лампочку, достала, стоявшую высоко на полке, посуду, пониже               
перевесила настенные часы.
- Спасибо, спасибо большое. Хотите чаю?– Обрадовано захлопотала Снежана, после того, как Ангелина покончила с делами. Хозяйка держала в руках такой же миниатюрный, как она, чайник.
   Из вежливости Ангелина согласилась на чай, и с интересом разглядывала дом, который совсем не подходил для этих маленьких людей.

   С того дня, как у Ангелины появился Кузя, прошел месяц. Все это время она почти не вспоминала о второй находке. Так, пару раз заглядывала на антресоль, чтобы убедиться,  на месте ли клад. Но теперь, то ли привыкла к нему, то ли, наконец, перестала думать о содержимом коробки, как о чьих-то «грязных разбойничьих деньгах», у нее пошли другие мысли. Ангелина решительно забралась на стул и взяла коробку в руки.               
   Спустя неделю, когда вечером она вернулась домой, в длинном коридоре коммуналки Лара деловито передавала последние новости. Ученики ее мамы,               
учительницы рисования победили в районном конкурсе на лучший пейзаж. А еще у Ангелины все утро               
разрывался телефон.                - Слышите? Опять!
   Это была необычайно возбужденная Раиса Ивановна:                - Представляешь, Геля,  Центр помощи пенсионерам нам подарок сделал! Там какой-то спонсор подарил бабушкам тонометры. И мне тоже. Как, я хотела, настоящий японский.
- Ну,  и хорошо. Значит, наши мечты иногда сбываются. – Улыбнулась Ангелина.
               
   Лара, которая из-за вечной занятости матери, часто была предоставлена самой себе,               
всегда искала предлог, с чем можно было бы пристать к Ангелине. А в этот день она прыгала, скакала и все никак не могла выразить словами ту новость, которой хотела поделиться. Уже после танцевальной паузы затараторила о том, что ее маме пришло письмо, где написано: Ларе, и кому-то еще из одаренных детей, фонд оплатил целых два года занятий бальными танцами! Ура! Она уже завтра начнет заниматься. Конкурс в этом году, ей правда, не светит, но в следующем, обязательно на него попадет.               
- Бывает же. – Подивилась Ангелина. - Очень рада за тебя. Знаешь, а платье для конкурса я  тебе сошью. Такого ни у кого не будет!
               
   Глядя на улице на кошачьи парочки, Ангелина улыбалась. Их диковатая любовная музыка, как ни странно, резонировала с ее состоянием. Она тоже чувствовала, что внутри нее будто кто-то поет таким славным счастливым голосом. И сама Ангелина, когда никого не было поблизости, стала напевать то дома, то за работой. Наверное, у нее поменялось               
выражение лица. Встретившаяся ей одна из знакомых старушек, которую за глаза в доме звали «Радио Свобода», едва поздоровавшись, выпалила:               
- Ангелина, больно ты радостная. Зарплату что ли прибавили?
- А если нет, то порадоваться нельзя?
- Так можно.  Не обижайся, тогда такая радость от глупости.   
   И Ангелина снова задумывалась над причиной, которая невольно проступала на ее лице. Правильно ли она сделала? Не откроется ли неожиданно ее тайна? 
               
   В первые дни апреля Раиса Ивановна получила посылку с гуманитарной помощью. Вроде бы, от сердобольных европейцев. Она даже не поняла, из какой страны. На посылке разноцветными вагончиками соединились несколько почтовых марок. В каждом «вагончике» «ехал» портрет какого-то общественного деятеля. В коробке лежала легкая, переливающаяся блестящей шерсткой, норковая шуба, а к ней приложена открытка. Там было что-то написано не по-русски. Если бы Раиса Ивановна смогла перевести текст, то тогда бы узнала, что этот подарок  предназначен русской женщине от сына человека, который воевал в России в сороковые годы прошлого века. Он так и не успел оказать какую-либо помощь хотя бы одной русской вдове или ее детям  и попросил об этом перед смертью своего сына. Эта шуба – знак извинения, покаяния за ту боль, которую причинили России солдаты его страны. Когда Раиса Ивановна рассказывала о шубе, то                даже всплакнула:
- Ну, скажи, Геля, как там вверху все слышат? Откуда знают, что нам надо? У меня такой               
 шубы ведь в жизни не было.  И мамочка моя такой не носила. За что мне-то?
- Наверное, там в письме все объясняется. – Рассудила Ангелина.                                                
- Наверное. Только прочитать не могу. Не по-русски там.  Может, вообще ошибка. Как думаешь?
   Ангелина помолчала, потом спросила  приятельницу об адресе.                               
- Что и странно:  и  адрес мой, и имя мое. Я сначала брать не хотела. А мне на почте сказали: «Забирайте, это - ваше. И платить ничего не надо».               
- Значит, нет никакой ошибки. – Успокоила Ангелина. – Надо найти кого-нибудь, чтоб письмо перевел.

   Как-то поздним вечером Ангелина вместо прогулки чистила тротуар. Наклонившись,                с дотошностью выискивала мелкий мусор, поэтому не сразу увидела  приблизившуюся к ней фигуру. Сначала - ноги в грубых мужских ботинках, а потом и остальные части их хозяина.
- Яга с метлой! Думаешь ты тут крутая самая? – Он вопросительно уставился на нее. – А я про тебя такое знаю, что если другим скажу, то уберешься  ты  со своей коммуналки в два счета!               
   Как бывает со всяким в таких случаях, внутри Ангелины будто что-то оборвалось. Но она волевым усилием, почти у самого истока перекрыла, начавшееся было движение по телу холодящей паники. Потом, придя в себя, ответила совершенно спокойно:
- Не иначе как ты с дуба рухнул, Гена. Иди, проспись!
- А ты зенки свои разуй: я тебя трезвее! Не боишься, что расскажу про твои секреты?! – Гена в упор посмотрел на Ангелину, к удивлению которой он, действительно  впервые вечером твердо стоял на ногах.
- Нет у меня, Гена, никаких страшных секретов. Иди, иди отсюда, не мешай. – Работая, Ангелина, двигала в его сторону небольшой лопатой.
- А ты хорошенько помозгуй, может, вспомнишь…  – Не унимался сантехник.
- Ну, если забыла, напомни тогда! Только перестань стращать!
- Ниче, будет тебе белка, будет и свисток! - Заметив, что все-таки вывел Ангелину из себя, Гена довольно ухмыльнулся и, развернувшись, пошел восвояси.

   Это было настолько неожиданно, что Ангелина, сумевшая выдержать нападение Гены на улице, дома,  вся как-то потерялась. Укутавшись в любимую вязаную шаль, прижав к себе Кузю, она пыталась справиться с чехардой в голове и объяснить себе происшедшее. Ну, предположим, сантехник видел, как она несла находку домой. И, может, даже, как искала что-то в сугробе. Но откуда ему знать, что  было в свертке? Если только сам Гена не имеет к нему какое-то отношение. А если б имел, то, наверняка, давно сказал бы  ей об этом. Но ведь с того дня, как на нее свалился этот клад, прошло уже больше месяца! С чего же, именно сейчас ему пришло в голову шантажировать ее?!  Не выпытывать же у этого подленького мужичка, что такое он знает?!               
   Недавно Ангелина решила еще раз  взять несколько купюр из обувной коробки. Потом, для исполнения задуманного позвонила в цирк. И все. Больше она не тронет эти               
деньги. Но  последнее дело, несмотря на угрозы Гены, доведет до конца.

                III    
    Прошла неделя, другая, а сантехник Ангелине не встречался. Как будто  испарился.               
 Может, ушел в запой? Она немного успокоилась: похоже, пока гроза прошла стороной.
Но появилась другая напасть. Возможно, ей это только показалось, и Ангелина всего               
лишь вообразила себе, что ею заинтересовался один тип. С виду, вроде бы, человек               
приличный. По возрасту еще не пенсионер. Глаз она, правда, не разглядела, заметила только, что они слишком пристально смотрят на нее. И еще, хотя он мужчина неполный, ходит как-то тяжело. Может, ноги побаливают? В ближнем к дому  магазинчике и               
внимания бы на него не обратила, если б он не сказал ей, что она взяла порошковое молоко, а на другой полке стоит настоящее. Ангелина, конечно, поблагодарила, но вообще-то, какое ему дело до ее покупок?! Потом вдруг, едва не столкнулась с ним на соседней улице. Он шел впереди нее, и было видно, что куда-то спешил. Хотя, эта               
встреча, могла быть и случайной. А недавно, когда она торопилась в свою контору за зарплатой, ему-то, зачем было выходить из того же подъезда?  Не маньяк же этот тип, в конце концов!  А может, это какой-то странный ухажер? Но Ангелина тут же отмела слишком смелое предположение, потому что не могла поверить в то, что такой симпатичный и представительный мужчина (как бы ни ругала его в душе) мог ею заинтересоваться. Зачем ему дама со скребком?
   Оказывается, пока Ангелина, точно Агата Кристи, анализировала личность незнакомца со слабыми ногами и интересной внешностью, над ней уже вовсю сгущались тучи. В образе сантехника Гены и, неотступно следующего за ним  приятеля, у которого была не то слишком оригинальная фамилия, не то вполне подходящее для него прозвище, Буча.
- Ну, скажи, Буча, этот факт, который не хочет выдать народу наша мисс Первая метла Ангелина Петровна. А телевидение вообще нам отвалит за него такой гонорар! – Слегка поддатый Гена произнес это при сгущающихся мартовских сумерках, что легким сиренево-синим покрывалом  неспешно и мягко накрывали двор. Обращаясь к приятелю, Гена делал вид, что не замечает Ангелину, которая неподалеку подметала дорожку. А Буча, наоборот, слишком «хорошо» отметивший дружескую встречу где-то под детским «грибком», с трудом пытался вникнуть в слова приятеля, чтобы дать ответ, который от него ожидали.   
- Ну, скажи, скажи Буча. – Гена легонько толкнул дружка в бок.
- Я  и го-говорю. – С трудом отозвался Буча, которому никак не удавалось пробраться к хранилищу собственного интеллекта. Поэтому он смог лишь отзеркалить некоторые  фрагменты речи приятеля. – Не-не  хо-хочет…  метла… такой гонорар!               
   Сдержав улыбку, Ангелина обратилась только к Гене:
- Ну, ты уж определись как-то: Яга или мисс? А то непонятно.
- Что Яга, что мисс с метлой – один хрен! – Сантехник махнул рукой и вызывающе посмотрел на Ангелину.
- Так значит, да?! – Рассердилась Ангелина. - Давай-ка, двигай отсюда! И этого, который  лыка не вяжет, забирай! А то прямо сейчас начну  вам выплачивать гонорар. Вместо телевидения! – Она угрожающе подняла метлу.
   Гена хотел, было, как-то отреагировать, но тут из ближнего подъезда вышли двое парней. Оценив ситуацию, спросили Ангелину, не надо ли помочь. Обрадовавшись такой удаче, она попросила проводить собутыльников до соседнего двора. Когда соседи начали выпроваживать Гену и Бучу, сантехник, злясь и ругаясь,               
неожиданно резко обернулся к ней и выкрикнул:                - Ты, мисс, зря радуешься! Я ж видел его! Я все знаю!

   Вот и приехали: станция Дерезайка, кто хочет – вылезай-ка!! И что теперь               
делать ?! Кого или что видел этот Гена? И в пьяных своих бреднях или все-таки наяву? Ангелина с досады ударила черенком о ступеньку каменной лестницы.
   Этой ночью ее никак не брал сон. Потом, когда почти под утро морфей все же               
позвал Ангелину, в иные пространства, она, транспортировалась почему-то не слишком далеко.               
Очутилась во дворе, где до подробностей знала каждое дерево и куст, а любую трещину на тротуаре могла изобразить швейной строчкой. Стоя на крылечке подъезда, она метлой отбивалась от Гены и Бучи. Они же ловко орудовали метлами, как эспадронами, и Ангелине приходилось изворачиваться, чтобы одолеть сразу двух соперников. Видимо, из-за слишком энергичных выпадов, мужички быстро выдохлись. И               
ту, пошарив по карманам, Буча деловито достал скотч и направился к Ангелине. Почему-то перестав бороться,  она закрыла глаза, чтобы не видеть того, что собирается сделать Буча. А он, выдернув из рук Ангелины метлу, при помощи скотча крепко соединил ее с другими «эспадронами». Потом с улыбкой, поразившей Ангелину не меньше, чем следующий его жест, вручил ей этот странный букет. Что там было дальше, наутро она не вспомнила. Но, проснувшись, поняла, что проспала на работу.
   Было без четверти девять, когда Ангелина выбралась на улицу. У соседнего подъезда стоял фургон, который разгружали двое рабочих. Ругая собственную бессонницу,  Ангелина отправилась убирать детскую площадку. Она была вся в своих мыслях, поэтому не заметила, как из-за кустов к ней вышла маленькая фея. Снежана в нежно-голубом шарфике, наброшенном на кремовое пальто, заставила Ангелину оторваться от нескончаемого внутреннего монолога: опоздать на работу! Как можно! Нельзя быть такой чувствительной из-за дурацких угроз!
- Ангелиночка, у нас такое случилось! - При этих словах Снежана-фея вся засветилась. Значит, новость была хорошей. - Даже не пойму, как это о нас вспомнили…. Мы ведь у вас в городе только пару раз выступали, и то очень давно.
- А что стряслось? – Приветливо откликнулась Ангелина.
- Нам сегодня специальную мебель привезли. Как ветеранам цирка, ну, и вообще… - Снежана смутилась, а потом снова засияла всеми своими маленькими морщинками. – Такая удобная и даже в некотором роде изысканная. И, знаете, это просто подарок. Приходите в гости, дайте нам с Сережей немножко похвастаться.

    Снег уже совсем растаял, и Ангелина, убирая двор по утрам, теперь иногда могла присесть на скамью, подставить лицо, пока еще нежным солнечным лучам. В этом дворе, больше похожем на пышный кленово-рябиновый парк, она прожила последние семь лет. Откуда приехала, с кем и как жила раньше, здесь никто не знал. На любопытные               
вопросы соседок-старушек, точно телесериал, обсуждающих жизнь дома, Ангелина отвечала шуткой. А Лара и ее мать, не лезли в душу. Правда, однажды Лара по-детски непосредственно, но без дотошного любопытства, какое часто бывает у взрослых, спросила Ангелину о родных. Но, наткнувшись на ее укоризненный взгляд, больше на эту тему не заговаривала. Только всем давно стало ясно, что нет у Ангелины ни мужа, ни детей.
    Задрав голову, она посмотрела, на чистое без облачка небо, как будто тщательно вымытое  старательной хозяйкой.                               
   …Оставшись совершенной сиротой, в семьдесят девятом, на какой-то дискотеке в парке, куда вообще пришла с подругой впервые, Ангелина вдруг встретила того                               
самого ненаглядного, о котором, кажется, и мечтала в девичьих грезах. Конечно, ее взгляд притягивали и облегающая его крепкую фигуру форма курсанта старшего курса с «голубыми дорожками» на погонах, и особая военная выправка, которой любовалась не одна девчонка.               
Но если бы у этого парня не было сияющих озерно-синих глаз, за которыми, как фантазировала Ангелина, пряталось большое семейство светлячков, то не тронул бы он в ту пору ее нежного и чувствительного сердца.  Они расписались очень скоро.               
Его родители были слишком далеко и все узнали уже после скромной свадьбы, из письма. А друзья-курсанты поддержали молодых: чего, собственно, тянуть? Многие из них и сами были не прочь, получив диплом, приехать в часть с молодой женой.               
   После свадьбы для молодоженов ничего особенно не изменилось. В увольнительную даже курсанта-отличника отпускали редко. Так что вышло ли у них с Гелей               
за выпускной год побыть вдвоем, хотя бы пару месяцев, трудно сказать. Поэтому близившегося распределения в часть ждали с нетерпением. Геля уже потихоньку завершала дела, собирала вещи. Но тут, за несколько дней до выпуска, до памятных  белоснежных парадных рубашек, которые уже потом, вдоль и поперек, были исписаны автографами сокурсников, молодой муж сказал ей, что едет в командировку. Один. Вероятно ненадолго, может, месяца на два. С семьей туда нельзя. А когда вернется, они вместе с Гелей отправятся в часть. После командировки ему обещают теплые края. Так что, кроме скучных будней  там, в воинской части, ее ждет много-много солнца, тепла и всяких фруктов.
- Ты ела когда-нибудь белую черешню? – Улыбаясь, спросил, без пяти минут лейтенант Советской Армии.                - Не помню. Кажется, нет.
- Ничего. Там мы будем  ею объедаться! Она тебе еще надоест!
- Причем тут черешня? Куда ты едешь? И что со мной будет?! – Как это бывает в смятении, Геля забросала его вопросами. И на все хотела сразу же получить четкие ответы.       
   Но ей дали только на один: о месте назначения офицеру говорить нельзя. А молодой жене пока  придется просто ждать.
   То, что новость эта, точно тесаком отрубила всю их будущую семейную жизнь, Ангелина узнала лишь через три месяца, когда ей сообщили, что тело ее мужа везут из Афганистана и здесь, в училище с ним, как с героем, будут прощаться. А потом отправят куда-то в Зауралье, к родителям.
   Сейчас перед Ангелиной отдельными кадрами, как на пленке диафильма,  пронеслись те далекие дни, начинающейся осени. Кадров оказалось совсем немного. Толик, сокурсник ее Паши, сочувственно заглядывающий в окаменевшее лицо Ангелины: «Ты там не вздумай. Держись». Оружейный залп на плацу, потом преследовавший ее долгие месяцы. Скорбные, совершенно чужие взгляды Пашиных родителей, которые приехали за телом сына  в училище. И еще холодно и глухо прозвучавшее: «Зачем тебе с нами? Теперь вы с ним отдельно».
   С тех пор она не может спокойно смотреть на белую черешню - сладкое обещание счастья, подернутое матовым лимонно-розовым налетом…   
               
- Не помешаю? - Чей-то сочный баритон вытаскивал Ангелину из тяжких воспоминаний.
   Обернувшись, Ангелина увидела незнакомца, на которого натыкалась в последние дни. И потому ответила:
               
- Нет, я уйду скоро.               
   Одной рукой мужчина опирался на трость. Несмотря на какое-то недомогание, он был подтянут и гладко выбрит. И было заметно, что его седые волосы совсем недавно облагородили ножницы хорошего парикмахера. Глаза незнакомца, под нетронутыми сединой, темными бровями, снова смотрели на нее  с пристальным  вниманием.                Но это не был взгляд человека, стремящегося  бесцеремонно пробраться в потаенное и ранимое  чужое нутро. Скорее в нем угадывалась профессиональная привычка               
не упускать из виду детали.
- Извините, - с трудом начал он, - мне нужно спросить Вас что-то важное. – И тут же  предложил с некоторым напором. - Можно об этом будем знать только мы с Вами?
   Ангелина, не найдя, что ответить, с удивлением  взглянула на него.               
   Поняв, что должен как-то объясниться, мужчина заговорил о себе. Приехал сюда                               
недавно. Живет с ней по соседству. Еще  в начале декабря, тогда, когда  были сильные метели, появился здесь в первый раз. До того служил на севере, вышел в отставку, но продолжал работать. А потом со здоровьем случилась беда. Тогда в декабре, на второй день после приезда, прямо на улице у него случился сердечный приступ. Что было дальше – совсем не помнит. Очнулся уже в больнице, после реанимации. Потом была операция в заграничной клинике.
- Извините, меня ждет работа. Вы, кажется, что-то хотели спросить? -  Ангелина решила, что сейчас ей будут в подробностях рассказывать целую жизнь.
- Нет-нет, я недолго.  Понимаю, что неважный рассказчик, но без предисловия Вам было бы непонятно, почему такое случилось.
- А мне обязательно надо понимать? – С недоумением посмотрела на него Ангелина.
- Думаю, что да. Мне о Вас говорили, что Вы человек справедливый, значит…
- Так Вы даже выспрашивали про меня? – Вдруг перебила Ангелина. – Это с какой такой радости? А по виду не скажешь, что можете без спросу лезть в чужую жизнь. – Она решительно встала.               
- Нет, я не хотел… Просто надеялся, вдруг вы сможете, или знаете…. – Он  замолчал. И лишь в тот момент, когда  Ангелина пошла от скамейки, торопливо заговорил:
- Тогда в декабре, так получилось, что, когда с приступом упал здесь во дворе, я потерял сверток. Там были деньги. И, в общем, немалые.  Не слышали, может, кто-то из дома случайно нашел их?
   Мужчина смотрел на нее со слабой надеждой.
   Ангелина развернулась и с удивлением спросила, почему с этим он обратился к ней, а не ищет пропажу через милицию.
   Все объяснилось довольно просто. Анатолий Захарович, как представился незнакомец, в последние три года на севере работал уже через силу. Скопил денег, как думал на старость.  А вышло так, что потом они понадобились для того, чтобы хоть немного продлить его жизнь на этом свете. В декабрьский вечер, получив деньги в банке, шел с ними домой. По северной привычке, даже в сумку банкноты не положил, а так, завернул в обычный полиэтиленовый пакет.  Скоро его ждала сложная операция. Большая часть денег нужна была для нее, что-то еще должно было остаться на лечение, дорожные                расходы. Через друга они с сестрой нашли хорошую зарубежную клинику.  А Анатолий Захарович тогда даже не успел сказать ей, что снял деньги со счета. И, пока был в                реанимации, а потом на лечении, сестра, спасая его, потратила почти все свои               
сбережения. Еще сколько-то они заняли по друзьям. Прошло несколько месяцев, и теперь через милицию сверток с деньгами, конечно, искать бесполезно. Можно надеяться только на чудо.                               
- Понятно. – Выслушав эту грустную историю, отозвалась Ангелина. – А с Геной-то вы зачем связались?                               
- С каким Геной? – Недоумевая, переспросил мужчина.
               
                IV
- А вот и он, легок на помине! – Ангелина глазами показала в сторону дома, мимо которого в традиционно «расслабленной форме» шагал сантехник. Заметив               
Ангелину, Гена прямиком направился  к скамейке.
- Здрасьте!               
- Ну, и что на этот раз? – Жестко спросила Ангелина сантехника.
- Че, Ангелина Петровна, никак у  тебя склероз? Ладно, никому не скажу. Дай двести рублей, и мы в расчете. Знай, участковый – мой кореш. А я даже не пойду на рыцарей твоих заявлять, что посчитали нас с Бучей за лохов.
- Неужели? До чего же мы добрые сегодня! – Деланно заулыбалась Ангелина. - Ну, ладно, спасибо за компанию. Мне работать надо.
   Уходя уже, обратилась к Анатолию Захаровичу: о его деле ей никто ничего не говорил.

   Состояние Ангелины сейчас было очень похоже на то, какое она пережила тогда, когда обнаружила деньги. В тот момент не понимала, что с ними делать, а теперь, как вообще жить с тем, что узнала сегодня. Как вернуть эти купюры, если сумма, снятая в банке, теперь неполная? Положим, она начнет откладывать из зарплаты, чтобы скопить и отдать ту часть, которой не достает. Но на это у нее уйдет не один год. Что же делать?! Что делать?!!! Ангелина впала в такое смятение, что была близка к психическому расстройству. От скромной получки, которую ей выдали недавно, отложила две тысячи рублей. И, прежде, чем убрать в коробку, какое-то время тупо смотрела на них, точно дикарь африканского племени, которому вообще, невдомек, для чего нужны эти, украшенные замысловатыми вензелями, хрустящие бумажки.
   Свет, который еще недавно излучала Ангелина, пропал. Как в той лампе, выключатель которой может менять освещение, от полумрака до очень яркого, она будто убавила его в себе настолько, что ходила по двору едва заметной, легкой тенью. А мысли ее, напротив, были слишком тяжелыми. Каждую ночь, после  обстрела несчастной со всех флангов, они, как чувствовала Ангелина, оставались разбросанными по комнате и, подобно здоровенным булыжникам,  давили на нее до утра. Мысли эти ругали и стыдили,  требовали покаяться и напирали на то, чтобы Ангелина срочно во всем призналась Анатолию Захаровичу. Никакое средство не помогало, чтобы ночью, хотя бы ненадолго,  можно было забыться и не думать, не размышлять бесконечно о банкнотах, которые доставляли такие мучения всему ее существу.
   Она стала прикидывать, что могла бы продать из своих вещей, чтобы выручить хоть какие-то деньги. Взялась убирать еще один дворовый участок, который начинала подметать в шесть утра. Нашла заказ на платье к выпускному балу для внучки               
одной из соседок. Но все эти доходы могли убавить долг лишь на сущие копейки. И к концу апреля Ангелина выдохлась: на нее напала болезнь, которую не смогли                               
объяснить врачи. Пролежав неделю в постели, как-то утром она решила выйти
на улицу: организм просил свежего воздуха, и Ангелина надеялась, что маленькая прогулка даст ей необходимые силы.                               
   День выдался солнечным. Воробьи, устроившиеся на старой рябине, с воодушевлением брали чистые высокие ноты. Едва Ангелина присела на безлюдную скамейку,  как из-за высокого куста, точно заяц из цилиндра фокусника, появилась голова сантехника Гены. Скоро уже он в полный рост стоял перед Ангелиной, и без предисловий, как будто,  виделся с ней всего пять минут назад, продолжил вещать о «страшной тайне», которую Ангелина обязана «открыть народу». Если же она этого не сделает, то ему Гене самому придется  «известить общественность». И тогда Ангелине здесь уже не жить.               
   Ей совсем не хотелось с ним говорить, но, сделав над собой усилие, она сказала, что                все это уже слышала раньше и ничем не может помочь «народному трибуну».
- Вот когда во дворе всё про тебя узнают, тогда ты по-другому запоешь! – Гена снова  пошел в наступление.               
   Ангелина почти не слушала его, и стала наблюдать за воробьишками, что вдвоем угощались хлебной коркой. Тут к скамейке подошла известная всему двору особа  - Радио Свобода. Эта старушка всегда свободно и по любому поводу выражала «свое мнение», которое обычно строилось на чьем-то последнем высказывании. А вот способности к какому бы то ни было анализу у нее, видимо,  отсутствовали вообще. 
- Слыхали про землетрясение у япошек? – Сходу затарахтела она. - Как мучаются, мрут, точно мухи! А съехать оттудова, где все время трясет, ума нет.
-  Просто это их Родина. – Вставила свое слово Ангелина.
Но Радио Свобода, уже сменила тему. Уловив что-то из монолога сантехника, она посоветовала:
- А ты, Геля, скажи ему, скажи. А то он прям сам не свой. 
   Эти двое так бы и  донимали и, без того утомленную болезнью Ангелину, если бы, присоединившийся к компании Анатолий Захарович, не попросил ее об услуге. Ему вдруг срочно понадобилось сшить элегантный пиджак. На его нестандартную фигуру в магазине покупать бесполезно. А он совершенно случайно, узнал, что Ангелина хорошая портниха.   
   Ангелина почему-то не смогла ему отказать. И только поднялась, чтобы уйти, как  Гену вдруг прорвало. Тряхнув остатками былых кудрей, он возбужденно заговорил, обращаясь, видимо, к народу:
- Вы знаете, у нее ведь сын есть! И какой парень! Красавец!
- Ну и что такого? – Спросил Анатолий Захарович.
 Радио Свобода, еще не уразумев, что это значит,  пока молчала.
- Гена! Окстись и не морочь людям голову! – Жестко сказала Ангелина.
- Я сам видел его! Она его на государство повесила! – «Народный трибун» даже стал буро-малиновым от давно вынашиваемой обвинительной речи. – Ага! Стыдно! Стыдно тебе теперь, кукушка!
- Стыдоба-то какая! – Эхом повторила за ним Радио Свобода.
- Господи! Что ж вы за люди такие?! Ну, не выдумывайте про меня всякую чушь! – Ангелина устало махнула рукой и пошла к дому.

   Ну, вот, час от часу не легче! То ли Гена совсем допился до ручки, то ли кому-то, под его водительством непременно хочется сжить ее, Ангелину со свету. Мало ей истории с чужими деньгами, а тут еще это. Ангелина совсем расклеилась: постоянные               
мысли о том,как заработать сумму, которую она потратила, истощали ее. Она перестала общаться даже с Ларой, хотя та все время предлагала помощь.
   Как обещала, Ангелина встретилась с Анатолием Захаровичем, сняла с него мерки. И, хотя была еще не совсем здорова, принялась за кройку пиджака. Эта работа снова напомнила о чужих деньгах, беспокоивших Ангелину. Она попеременно то шила,               
то глотала таблетки и пила травяные настои, то, утомив спину, падала на диван,               
где, точно мертвая, долго лежала без движения.
   Ангелина строчила на швейной машинке, когда Лара крикнула через дверь, что к ней пришли. Пиджак был не дошит, и потому портниха с досадой отложила его. Решила,  что это Анатолий Захарович явился за заказом раньше срока. Но, к своему                               
удивлению в коридоре обнаружила незнакомого рослого парня лет тридцати.               
- Здравствуйте, я Алик… - Начал он.
- Так, давайте без розыгрышей! – Резко перебила его Ангелина. – Никакого сына у меня нет!               
Парень заметно опешил, но объяснил, что совсем не собирался набиваться  к ней в родственники. Он Алик, племянник Снежаны. Приехал вчера, и по просьбе тетушки приглашает Ангелину в субботу в гости.
   Ангелина поняла, что нужно что-то делать с нервами, чтобы не начать кидаться на людей. 
   Чувствуя вину перед Анатолием Захаровичем, она хотела поскорее закончить работу. И думала, что лучше бы ее не отвлекали от дел, что давали возможность уменьшить долг. Но и не пойти к добрым соседям  Снежане и Сергею Ангелина не могла. Те встретили ее очень приветливо. И она увидела мебель, которую совсем
недавно заказывала с такой радостью. В ответ на восторженные эпитеты Снежаны («Посмотрите, какой чудненький, удобный диванчик!» «Не правда ли, этот столик и стулья такие милые?!»), Ангелина  согласно кивала. Но при этом в душе ее стояла такая хмурь, что это не укрылось от чутких хозяев. Решив расшевелить  приболевшую Ангелину, за угощением  Снежана торжественно (насколько это получилось у нее произнести нежным колокольчиковым  голосом) объявила, что они с Сергеем приглашают соседку в цирк на новую программу с красавцами львами. И протянула  Ангелине пригласительный билет:
   «Красавцы львы – это как раз то, что надо! Их-то мне и не хватало». - Ангелина не то улыбалась, не то усмехалась про себя. Но в теплой компании немного оттаяла. Когда ее по-дружески попросили поделиться проблемой, что буквально была написана на лице Ангелины, не сразу, но все же призналась, что беспокоится о большом долге, который нужно отдать в ближайшее время. Пошушукавшись с Сергеем, Снежана, тут же предложила  помочь соседке. Ангелина была тронута, но объяснила, что, видимо, ее спасут только серьезные заказы на шитье.

   Удивительные люди! – потом думала Ангелина. - Малознакомому человеку предлагают помощь размером в скромную актерскую пенсию. Она вспоминала глаза Снежаны, смотревшие на нее почти с материнским участием и сочувствием. И отметила про себя, что ни тогда, ни сейчас ни минуты не жалеет о том, что с помощью рублевых бумажек облегчила жизнь бывшим цирковым артистам.

   Через день, облачившись в новый пиджак, и, франтовато поворачиваясь перед               
большим настенным зеркалом в комнате Ангелины, Анатолий Захарович, совершенно искренне сказал:                - Кажется, лучше на меня никто не шил.  Честно говоря, такой одежды у меня почти не было. Как-то обходился, все больше в форме…
А когда протянул деньги за работу, к его удивлению, ему ответили: так как он               
здорово пострадал, пусть считает этот пиджак скромным вкладом Ангелины «в восстановление его здоровья и бюджета». Должны же люди помогать друг другу в трудной ситуации!
   Анатолий Захарович сначала было подумал, что портниха шутит, но, поняв, что денег Ангелина ни за что не возьмет, заявил, что тогда она просто обязана пойти на тот самый
деловой ужин, ради которого, и шился пиджак. Там ему очень понадобятся ее поддержка                               
и совет, а также, женская интуиция, каковой он, как мужчина, понятно, не наделен.               
Тут уже пришел черед удивляться Ангелине. Она ответила, что, вряд ли, для такого ужина подойдет ее персона. Но когда Анатолий Захарович, стал, по-военному напористо, настаивать, (на что, сразу же подковкой выгнув спину, отреагировал рыжий Кузя), пообещала подумать.

  «Хорошо ли будет в той ситуации, в какой она оказалась, идти на эту деловую встречу? Трудно поверить, что презентабельному офицеру в отставке, кроме нее, больше некого пригласить». – Размышляла Ангелина. Она то сопротивлялась: по всему видно, Анатолий хороший, но все же малознакомый ей человек. Да и история с его деньгами, в общем, тоже немалая помеха. То, наоборот, почти готова была к решительному действию: она ведь так давно никуда не выбиралась! (Когда перед сном закрывает глаза, то тут же, в зависимости от сезона, видит «до боли знакомые» лопату или метлу). И, будет ли, когда-нибудь в ее жизни еще одно такое приглашение?
   До назначенного делового ужина оставалось совсем немного. За эти дни Ангелина успеет дошить платье для выпускного внучке Радио Свободы и, сделать еще один небольшой заказ. Но этого так мало!
   Из-за шитья Ангелина легла перед рассветом. И, кажется, только-только заснула, как почувствовала, что чьи-то слишком мощные удары отзываются в ее бедной голове. Очнувшись, поняла, что кто-то пытался разнести входную дверь. Кроме Ангелины, прогнать непрошеных гостей было некому: обе соседки, старшая и младшая, в это время обычно в школе.
- Ну, и кому там так не терпится отсидеть пятнадцать суток? – Строго спросила она.
- Это свои. Открывай, Ангелина Петровна! Может, щас у тебя проснутся  материнские чувства?!
   Ангелина, хотя и узнала неприятный голос Гены, но спросонья плохо соображала и   раздумывала, как поступить.
   Гена выдал непечатный слоган, а потом «завелся», как прокурор на суде, объясняя «преступнице», что она не имеет права держать родных на пороге.               
- Когда же это мы успели с тобой породниться? – Усмехнулась Ангелина.
- Да, слава богу, не со мной! Ты посмотри, кого я к тебе привел!
- Твой Буча мне тоже не сват и не брат.               
   Гена застучал в двери еще громче, и, приправляя «уговоры» штампованной бранью,                требовал «пустить родную душу». Разглядывая в дверной глазок две фигуры, плохо               
опознаваемые на полутемной лестнице, Ангелина услышала другой, незнакомый молодой голос:                - Ангелина Петровна, вы не бойтесь, я вам паспорт покажу.
  Она вконец рассердилась:               
- Да, зачем мне ваш паспорт! Идите оба отсюда!! 

                V

   Пока Ангелина собиралась на работу, со двора доносились сиплые возгласы: Гена явно хотел собрать побольше зрителей на свое бесплатное представление. Он призывал всех в свидетели тому, что у Ангелины Петровны нет сердца.               
   Ангелина взяла метлу, вышла на улицу. На скамейке у детской площадки, кроме Гены сидела Радио Свобода в вязаном берете, и еще кто-то из соседей. Ангелина не всматривалась. Благодаря неутомимому сантехнику, заурядное сборище превратилось в настоящий митинг протеста. Не хватало только соответствующих транспарантов и плакатов. Там, похоже, обсуждали ее «дурное поведение». На кивок Ангелины, адресованный всей компании,  Радио Свобода тут же выкрикнула старческим фальцетом:
- Геля! Че ты, как не родная? Иди-ка сюда!
Отнекавшись, Ангелина, знаками показала, что ей нужно работать. Ни на кого, не обращая  внимания, она подметала тротуар, и одновременно решала, идти ли на званый ужин. А если идти, то, что надеть? И как там себя вести? Она все никак не могла понять, зачем ее общество понадобилось Анатолию Захаровичу?
   В момент, когда Ангелина перебирала «за» и «против» похода в ресторан, кто-то за спиной негромко произнес ее имя. Обернулась.
- Ангелиночка, Добрый день! – Снежана приветствовала ее с мягкой улыбкой. – Я к Вам с хорошим предложением. Цирковые хотят наряды заказать. Для выступлений. Возьметесь?
   Заказов, наверное, получится около десятка. Завтра Ангелине все скажут. Вот удача, так удача! Милая, заботливая Снежана!
   Пока велась деловая беседа, к ним подошел молоденький офицер, у которого из-под фуражки выбивался светлый непослушный чуб.  Встал неподалеку.  Ангелине это не понравилось, и она первой решила узнать, что ему нужно. Парень замялся, но потом неожиданно признался, что это он недавно приходил к ней. Хотел бы поговорить.
   Ангелина посмотрела в сторону скамейки. Там как будто притихли и, словно в кинозале, все уставились в одну сторону. На экране им показывали Ангелину. Она внимательно взглянула на юношу. Нет, никогда его не видела. У нее память на лица неплохая. Но вот в серьезном выражении его серых глаз было что-то настолько неуловимо знакомое, что Ангелину даже кольнуло где-то под ребром. Разволновавшись, она задышала слишком часто, но, сумев справиться с разгулявшимися чувствами, с  легкой усмешкой спросила:
- Значит, с Геннадием это Вы были? Хорошая у Вас компания. Сейчас будете сочинять, что Вы мой сын?               
- Все не так, как Вы думаете… – Начал, было, парень.
- А и думать не надо! Я знаю, что сына у меня нет! Это мужчины, случается, о своих               
детях не в курсе, а у женщин, такое бывает только при особых обстоятельствах, которых, у меня, что б Вы знали, не было никогда!               
- Значит, у Вас с дядей Пашей не было детей?               
- Нет, не было! – Выпалила она и осеклась. – Как ты сказал?               
- Я сказал: с дядей Пашей, братом моего отца. А я - племянник дяди Паши. Вот. –               
Он достал из кармана маленькую черно-белую фотографию. На снимке улыбались двое               
парней. Один из них – в курсантской форме. Это был ее Паша. Почти такой же, каким Ангелина знала его накануне гибели.
- Еще открытка сохранилась, где дядя Паша поздравляет родных с Новым 1980-м годом. Вот. «От Паши и Гели». Меня, правда, тогда еще на свете не было.
- Так что вы мне каким-то сыном голову морочили! Как зовут-то тебя?
- Павлом. А с сыном…  это сантехник дядя Гена зачем-то намудрил. Простите.               
   Она схватила его за руку и потащила домой. Со скамьи донесся удовлетворенный ропот «независимых наблюдателей»: «Признала».
               
   Павел, оказывается, не раз приходил к Ангелине. Сначала не решался зайти, потом  не заставал ее. Где-то за городом, в летной части он служил уже несколько месяцев. Парень даже не догадывался, что за его спиной, вроде бы, дружественно настроенный к нему               
сантехник, раздул такую кампанию против Ангелины. 
   Именно появление юного племянника, о существовании которого сантехник Гена узнал раньше, чем сама Ангелина, подтолкнуло ее к решительным действиям. Она достала из шкафа  свой лучший костюм. Даже не вспомнила, когда надевала его в последний раз. Классический, он, слава богу, не вышел из моды. Немного расстроилась: к костюму полагались хорошие туфли и визит к парикмахеру. Прежде этот факт мог стать поводом отказаться от делового ужина, на который ее позвали. Но теперь Ангелина вдруг стала какой-то непривычно смелой, уверенной в том, что все преграды она, если не сметет окончательно, то, наверняка, перемахнет через них с помощью какого-нибудь подвернувшегося воздушного шарика. Деньги, деньги, деньги! Не жить, что ли, ей теперь совсем?! Скоро у нее будет много заказов, и она честно отработает долг.
   На туфли и парикмахера Ангелина взяла несколько тысяч из своей заначки, что довольно долго оставалась неприкосновенной, и через пару дней была готова отправиться хоть на прием к президенту. Вечером, накануне мероприятия Анатолий Захарович зашел к Ангелине, чтобы точно удостовериться, надумала ли она принять его приглашение. И ушел, кажется, удовлетворенным.

   Анатолий с Ангелиной и два иностранца собрались на деловое застолье в одном из лучших городских ресторанов. Это заведение завлекало публику не только большим аквариумом с туда-сюда снующими декоративными осетрами и старинной русской кухней с обильными порциями, но и особой предупредительностью к гостям. За столиком все сразу стали обращаться друг к другу по именам. Немолодой немец довольно приятной наружности, с мягким, убаюкивающим голосом, какой, наверное, мог бы успокоить               
любого капризного ребенка, отрекомендовался привычным для русского уха именем Александр. Он представил своего сына Генриха – худощавого и флегматичного юношу, удивительно похожего на одного из «битлов» - Джона Леннона. Александр, как                               
отметила Ангелина, отлично говорил по-русски, а  вот у Генриха,  нет-нет, да и               
проскальзывал легкий акцент. Иностранные гости представляли благотворительный               
фонд, помогающий бывшим узникам концлагерей, детям из беднейших семей, кому требуется дорогостоящая операция, и больницам, страдающим без капитального                               
ремонта и современного оборудования. Фонду уже пять лет. Он работает не только для соотечественников, но и протягивает руку помощи, нуждающимся из России, и других стран. Прямо на               
встрече Анатолию официально предложили  должность вице-президента этой организации. Ему, конечно, необходимо все как следует взвесить  и обдумать.                               
Потому что как только Анатолий поселится в Германии, в Россию уже будет наезжать, в основном по делам.               
Безусловно, отец и сын понимают, что расставание с Родиной – серьезный шаг, но у Анатолия для окончательного решения есть целый месяц.               
   Как увиделось Ангелине, встреча прошла без напрягов, с дружеской интонацией. Гости скоро откланялись. При прощании Александр задержал на ней взгляд. Ангелину будто окатило голубоватой прохладой умных и проницательных глаз. Она смутилась и подумала: наверняка, Александр отметил какой-то изъян в ее одежде. Немцы - известные аккуратисты. Когда отец с сыном ушли, Анатолий спросил, что она обо всем этом думает.
   Ангелине в который раз пришлось удивляться: ну, что ему до ее мнения? А, может, просто этот Анатолий Захарович так  развлекается? Ну, хорошо, поиграем.               
- Думаю, до того, как принять такое важное решение, Вам стоит собрать информацию об этом фонде. Всю, какая есть. - Без улыбки сказала она. – И еще, хорошо было бы               
съездть на разведку в тот город, где находится фонд. А если Вы не знаете немецкий, то, поскорее начинайте брать уроки. Без него это будет не работа. - Уловив ироничный взгляд в глазах собеседника, она замолчала, а потом добавила: Но мне, кажется, вы все это и сами хорошо знаете.               
- Хочу сказать Вам, Ангелина Петровна, о нет, Ангелина, что не сомневался в том, что Вы можете быть такой вот очаровательной и в то же время, удивительно, как бы это сказать, взвешенно-деловой. Если бы я сам не приглядывался к должности вице-президента, то               
мог бы нашим друзьям предложить Вашу кандидатуру.
- Шутите? – Усмехнулась Ангелина.
- Ничуть. – Серьезно ответил Анатолий.
   Он рассказал, что с Александром, «русским немцем» когда-то вместе служил в ВВС. Тот, уехав из России, отошел от военного поприща. Когда с Анатолием случилась беда, это Александр помог старому приятелю с хорошей клиникой, А потом еще дал возможность долечиться. В доме Александра Анатолий жил еще совсем недавно, до возвращения в Россию. Приятель, конечно, поступил совсем не по-немецки. Если бы не он, Анатолию за каждый день проживания в Германии пришлось бы платить немалые деньги. Александр все-таки, больше русский и благотворительным фондом неспроста занялся. Хотя, в основном, он погружен в дела собственной фирмы по поставкам медицинского оборудования. Его немецкая аккуратность – это для руководителя фонда,               
как раз, отличная черта. И Анатолий с уверенностью заявил, что деньги, предназначенные для помощи самым разным людям, не будут потрачены на что-то другое.
- Вы прекрасно во всем разбираетесь, и Александра хорошо знаете. – Ангелина               
вопросительно посмотрела на Анатолия. - Зачем же Вам  нужен был мой совет?               
- А если мне, просто как мужчине,  хотелось прийти на эту встречу именно с Вами? Даже приятно, что Вы очаровали не только меня. Не обратили внимания, с каким интересом смотрел на Вас Александр? Он пару лет назад расстался с женой, местной немкой. Говорит, менталитетами не сошлись.               
  Значит, игра продолжается. Ангелине даже понравилось изображать ту, какой, как                               
ей казалось, она не была. Холеный, совсем не бедный иностранец обращает на нее, довольно зрелую женщину внимание. Правда ли это? Ну, пусть будет так. Тем более, что немец произвел на нее, в общем-то, благоприятное впечатление. Да и Анатолий               
начинает что-то вроде ухаживания. Стоп! Она слишком заигралась. Ведь это ему,                Анатолию, она обязана отдать те, недостающие деньги. Но заработать за месяц столько, сколько там, в пакете не хватает до полной суммы, просто невозможно.               
   Несколько обеспокоено Ангелина спросила, обязательно ли Анатолию уезжать через месяц? Он кивнул: но это будет в том случае, если примет предложение.
- И никак нельзя позднее, через три, например?
- Нет. – Анатолий не понял смысла ее вопросов, и потому вернул Ангелину в свою колею. – Вы не волнуйтесь, я поеду только тогда, если буду на все сто уверен, что поступаю правильно.               
- А как же Ваше здоровье? – Напомнила Ангелина.               
- Ну, уж лучше заниматься стоящим делом, чем сидеть дома, в ожидании дамочки с косой. Говорят, та работа, что по душе, продлевает жизнь. Одиночество, непонимание между людьми – вот, что убивает.               
На это Ангелина с лукавством отреагировала, что там, в Германии ему нетрудно будет найти молодую фройляйн. Возможно, в том же фонде. И все может сложиться замечательно, если его не замучает ностальгия.               
- Вы так ничего и не поняли! – Анатолий посмотрел на нее с укоризной. - Понимаю, странная история. Но в жизни чего только не бывает. Почему же так и не признаетесь мне?
   Ангелина насторожилась, замерла, а потом, набравшись смелости, спросила:
- В чем это?
- Ну, Геля, перешагните через то, что Вам мешает. Понимаю: вдовья доля нелегкая.               
И вы, как вижу, больше замуж не вышли…
- Значит, Вы обо мне и правда сведения собирали? – Ангелина сердито уставилась на   него. – Знаете, я лучше пойду!               
- Какие сведения! Ангелина! Геля – это же я, Анатолий, Толик. – Он запнулся - Ну? – И смотрел на нее с непонятной мольбой.               
   Что это с ним? Ну, Анатолий! Ясно, что перебрал вина, но можно было бы и обойтись без пьяных ухаживаний! Какая она ему Геля, и какой он ей Толик! Надо заканчивать бессмысленный разговор. Чтобы не обидеть его, Ангелина сказала, что  готова сейчас же вместе с ним уйти из ресторана. Если Анатолия это не устраивает, тогда она  отправится домой одна. Спасибо за вечер и все такое, но ее ждет срочный заказ. В ответ у мужчины появились, похоже, пьяные слезы:
- Геля, как же так?! Что ты со мной делаешь?!
               
   Дома Ангелина думала уже только об одном: до отъезда Анатолия ей не успеть
заработать всю недостающую сумму. Как же быть? Если она за этот месяц сошьет девять нарядов для артистов цирка, это будет очень хорошо. Но еще останется немалый долг.               
   На следующий день она снова впряглась в работу. Ее машинка, за исключением времени               
сна и уборки улицы, стучала без отдыха целый день. Она уже не убирала, разбросанные по полу, лоскутки. Потом, потом. Главное, сделать  больше, как можно больше.
   В субботу приехал Пашка. Заметив ее озабоченное лицо, спросил, что случилось.               
Она объяснила, что ничего страшного, кроме того, что очень много работы, срочные заказы.               
- Понимаю, тетя Геля, на Вашу зарплату, не проживешь.               
Пашка предложил свою, как он выразился, матподдержку. Хотя сам только-только               
вставал на ноги. Он жил в офицерском общежитии, и даже мебель у него была казенной. Слушая Пашку, Ангелина, подшивала подол розового платья-облака для выпускного бала. Она не успевала к сроку и потому нервничала. А Оля, внучка «Радио  Свободы», взяла, да                и приехала за заказом пораньше. Племянник спас положение: ушел с Олей погулять. Вернулись они через пару часов такие улыбающиеся, счастливые. Надев платье, Оля покрутилась, и довольная, пригласила Пашку на выпускной бал. У них, мол, парней в классе вдвое меньше, чем девчонок.
   Едва Ангелина закрыла дверь за Пашой и Олей, как услышала голос Анатолия.  Извинилась, а потом объяснила, что у нее с работой полный завал и гости сейчас будут               
совсем некстати. Но Анатолий, видимо, еще по армейской привычке, не умел принимать отказа. Ангелина «на минутку» вышла к нему на лестничную клетку. В полумраке коридора увидела мужчину в военной форме. Он протягивал ей букет багрово-красных тюльпанов. С некоторым сомнением она спросила:               
- Это Вы, Анатолий?
- Ангелина, давайте не здесь. Нам обязательно надо поговорить.
Вздохнув, она махнула рукой:
- Ну, тогда не пугайтесь моей мастерской. Я почти не отрываюсь от работы.
   Они прошли в комнату. Пока Ангелина искала вазу для цветов, он устроился на диване, и внимательно наблюдал за ней. Не снимая фуражки, Анатолий спросил:
- А как теперь?
- Что? – Не поняла Ангелина.               
- Ну, внимательнее посмотрите. – Попросил он.
- Куда? – Ангелина бросила на него удивленный взгляд.
- На меня, конечно.               
Нехотя, она все-таки посмотрела ему прямо в лицо, и неожиданно под фуражкой,               
которую Анатолий, как это делал еще в юности, специально сдвинул набок, обнаружила  очень знакомые зеленоватые с золотистыми искорками глаза.               
- Как же это… - Ангелина в растерянности села на стул. – Толик. Это Толик. Ты усы сбрил…- Разволновавшись, она закрыла лицо руками.
   Сняв фуражку, Анатолий, подошел к ней и осторожно положил руку на плечо:
- Долго же ты меня не признавала. 
               
                VI

   Как это там говорят? Судьба сделала финт. Ангелина, конечно, была рада встретить Пашиного друга. Но сейчас, когда надо было думать только о работе, это было совсем некстати. Анатолий, то есть Толик, то и дело выдумывал предлоги, чтобы  увести ее из дома. Ей бы  костюмы циркачам шить-дошивать, а тут надо думать, какую прическу               
себе сделать, да что надеть. Не сразу, но, кажется, когда они с Толиком договорились встретиться в третий раз, Ангелина задумалась: зачем ей это? Он же совсем скоро уедет. Да и потом, когда узнает, что она так долго не отдавала ему деньги, еще неизвестно, что скажет.               

               
   В воскресенье они поехали за город. Как сказал Толик, посмотреть, как лес открывает глаза. В почти голой, окутанной легкой дымкой, березовой роще, было настолько                               
хорошо, что хотелось лишь в полном молчании слушать ее кроткий шум. А еще вдыхать, сколь можно долго,  прозрачный, хотя и приправленный запахом перепревших прошлогодних листьев, апрельский воздух.  Ангелина присела на упавшее дерево, покрытое мягким, влажным мхом, и, положив загрубевшие, натруженные руки на колени,  вбирала в себя ароматы весны. Анатолий встал рядом, и первым нарушил их общее молчание:
- Почему ты так и не написала мне? Я же просил, адрес оставил.               
- Какой адрес? – Очнулась Ангелина. – Ничего не помню. Мне тогда вообще ни до чего было. В горе вся ушла, насилу выбралась через несколько лет. Меня будто  заморозили в той капсуле, о которой говорят, что можно потом человека оттаять лет через пятьдесят или больше, и он снова заживет, как ни чем не бывало, в новом времени. Знаешь, у нас в России спят  в холодильнике почти два десятка таких бедолаг. А недавно показалось вроде, что меня разморозили. После того, как Пашка появился.
- Ты что, Геля, какой Пашка? Он же давно…               
- Нет, нет! Помнишь, как наш сантехник горланил про моего сынка? Вот он и есть Пашка.
- Так у тебя и, правда, сын есть?
- Раньше не было, а теперь вот появился!– Весело сказала Ангелина. И встала, потянувшись к небу  руками.
- Понял, это так на тебя пьяный воздух действует. Ты мне потом объяснишь. А сейчас  о другом хочу сказать. Только не перебивай, ладно?
  Он стал говорить, заметно волнуясь, не боясь показать, что не свойственно многим мужчинам, пережитую когда-то боль. Да, тогда в восьмидесятом, очень горевал по Пашке. Тот был друг,  каких поискать: с первого курса в училище – все пополам. Оба думали, что такая дружба на всю  жизнь. Вот только в Афган Пашку отправили без него.  А ему,               
Анатолию, сначала пришлось служить в Казахстане, потом в  противоположной стороне               
– на Севере. Такого друга, как Пашка, кажется, больше и не встретил. Хотя там, на Севере, где Анатолий жил долгие годы, было немало славных ребят. С семьей у него надолго не сложилось. С женой расстался уже десять лет назад. А, вообще-то, с женитьбой до последнего тянул. Все ждал ту девушку, которая, кажется, совсем не замечала его.
- Ведь не замечала же? – Спросил он, заглядывая в лицо Ангелине.
- Кто? – Не поняла она.
- Я – о той девушке, которая и не замечала, и написать не захотела.
- Но я-то, наверное, не знаю ее… – Растерялась Ангелина от его напора.
- Знаешь, Геля! Знаешь! – Он вдруг резко пошел в наступление, и заговорил с такой               
страстью в голосе, что Ангелина отшатнулась от него. – Сначала ты меня не замечала, потом писать не хотела, потом узнавать, а теперь…. – Анатолий остановился, как будто собираясь с силами.
- Я же ничего не знала, совсем не знала! Но теперь то, что об этом говорить?! Столько лет прошло…               
- Ну и что! А у меня: вижу, чувствую, ничего не прошло! – От волнения он произнес это громким срывающимся шепотом. – Как увидел тебя, так все во мне всколыхнулось!!                               
   Ангелина молчала, а Анатолий смотрел на нее и ждал, если не слова, то какого-то знака, намека, что у него еще есть надежда. Но она, застигнутая врасплох его признанием, плохо               
понимала, что и как должна сказать ему. Ангелина, над которой висел груз долга,               
кажется, даже не разрешала себе думать о чем-то еще, кроме работы. Зная, что Анатолий скоро               
 уедет, она перекрыла для себя все пути к нему. И еще вчера  размышляла о том, как               
порвать ту слабую ниточку, что через Пашу связывала ее с этим мужчиной. Неожиданно               
она снова перешла на «вы»:
- Я замерзла. Давайте домой поедем.
   Всю дорогу они молчали, а когда Анатолий проводил ее до подъезда, тихо сказала:
 – Сейчас у меня работы слишком много, поэтому Вы через пару недель зайдите. Обязательно. У меня для Вас будут важные новости.
   Потом она шила. Много, почти без отдыха. И, едва доносила голову до подушки, тут                же закрывала глаза и снова видела прыгающую швейную иглу, из-под которой блестящей волной плыла «цирковая» ткань. К концу недели Ангелина еще не сшила и половины заказов. Но готовые костюмы артисты сразу же разобрали. Они благодарили, выражали восхищение ее «золотым ручкам», а она лишь думала о том, как выдержать эту гонку, от которой, ныла шея, с трудом разгибалась спина и начали распухать ноги. К концу каждого дня  комната-мастерская то расплывалась, как мираж, то  качалась перед ее глазами, подобно лавирующему в бурю кораблю.               
               
   Анатолий явился к ней не через две недели, а гораздо раньше. Совершенно разбитая от напряженной работы и недосыпания, она сказала с упреком:
- Что же Вы, я же просила …
- Ты все работаешь, Геля? – Он как будто ее не расслышал. – Почему так много? Плохо выглядишь. Так и заболеть недолго.
- Ну и ладно, - так же невпопад произнесла она, и невесело тихо добавила, - одна неделя меня не спасет. Вот и пришел судный день.
   Ангелина провела его в комнату, пол которой был усыпан разноцветными лоскутками. Извинилась за беспорядок: гостей не ждала. Потом быстро переоделась за шкафом, и, со вздохом поставила на стол обувную коробку:               
- Вот.
- Что это? – Не понял Анатолий.
- Ваши деньги.
- Какие деньги? – Удивляясь, переспросил он.
- Те, которые Вы потеряли. Посмотрите.
Анатолий снял крышку и обомлел: в ней ровными рядами в банковских упаковках лежали пачки  евро.               
- Но мои были в бумаге. И там еще белый пакет такой …
- Это Ваши, не сомневайтесь. А вот с пакетом проблема.
Оправившись от шока, Анатолий стал выяснять, откуда взялись банкноты у Ангелины, кто ей их передал. А когда получил ответ, что нашла деньги именно она, спросил с  появившимися вдруг нотками осуждения в голосе:
- И ты столько времени молчала? Почему?!               
Ангелина не отвечала. Стоит ли ему рассказывать все, что произошло с ней с того дня, когда  обнаружила в снегу его сверток? И поверит ли Анатолий в то, что сначала она               
совсем не хотела тратить эти деньги?               
- Так получилось. – С трудом  сказала Ангелина. – Нашла случайно. Искала другое, а наткнулась на деньги. В сугробе. Два месяца назад.               
- Ну, почему же ты молчала?! – С укором повторил Анатолий.- В милицию почему не сдала?                               
Она начала объяснять, что читала объявления, сообщения в газетах, но о его пакете там ничего не было. А в милицию отдать побоялась: вдруг подумают, что украла!
   Нервы ее начали сдавать.   
   Анатолий посмотрел на Ангелину с таким нескрываемым разочарованием, как будто она из роскошной бабочки в миг превратилась в свою совсем несимпатичную предшественницу, гусеницу.
- Забирайте, пожалуйста, и уходите. – Не глядя на него, еле выдавила Ангелина. - А сумму, которой не достает, я обязательно верну. По частям. Перед отъездом адрес оставьте.                - Какую сумму? – Анатолий все еще не мог прийти в себя.
- Та, что была в пакете. Здесь не все. – Вздохнула она. - Я сначала и не думала тратить, но потом…. Так уж вышло. Простите.
Ангелина достала белый пакет с оставшимися  купюрами, и отдала гостю. Заглянув в него, мужчина воскликнул:
- Столько денег потрачено, …  когда я был на волоске!… А ты, Вы, Ангелина Петровна, оказывается, дама алчная!               
Ангелина нервно мотнула головой. И снова повторила, что так уж получилось, но она обязательно отдаст. Хотела перед самым его отъездом побольше вернуть, да он раньше зашел.               
   Но Анатолий уже не слушал ее. Уходя, вместе с деньгами он уносил гримасу, совсем не идущую к его благообразному лицу. И все бормотал себе под нос:
- Почти двести тысяч за два месяца! На бабские штучки!

   Ангелина почувствовала себя раздавленной. По меньшей мере, по ней  проехался внедорожник. Или просто одной ногой наступил слон. Теперь ей стало совершенно понятно, как можно умереть от одного только слова или фразы. От чудовищно-неприятного тона голоса. От невыносимо унизительной ситуации. Хотя ты, в общем-то, и не виноват, но при этом все же попадаешь в виноватые. Ангелина подумала: ну и хорошо,  раньше или позже, все равно надо было объясниться и вернуть находку. Больше у нее с Анатолием не будет никаких встреч. Осталась одна только работа, работа, распрекрасная ее работа! Ничего, не впервой ей гнуть спину. Главное, чтобы были, как можно дольше были заказы на шитье.
 
   Пролетели несколько дней-близнецов. Она шила и убирала двор. Шила и убирала.                Ничего другого теперь не было в ее жизни. Чтобы сэкономить время, для еды оставила только утро. На магазин его тоже не осталось. Лишь раз попросила Лару купить молока и хлеба. Почувствовав себя страшно усталой и постаревшей, Ангелина сгорбилась. Как будто с момента находки прожила не два месяца, а с десяток лет.
   Светлым апрельским вечером, подметая у подъезда, она заметила  проходившего через               
двор Анатолия. Он шел, не глядя по сторонам, и, как видно, был сосредоточен на чем-то своем. Ангелина негромко окликнула его, но он не отозвался. Сделала это еще раз, и               
тогда, замедлив шаг, мужчина повернулся к ней пустым, безучастным лицом.               
- Анатолий, Вы не забыли про адрес?! – Произнесла Ангелина каким-то неживым голосом.

               
   Он свернул с дорожки, приблизился к Ангелине. И, выдерживая дистанцию, сказал без эмоций,  будто учитель, что растолковывал урок:                                - Квартира 16.  Там живет моя сестра. Все вернете ей. Всего хорошего.
- Так Вы все-таки уезжаете?
- Всего хорошего. – Повторил Анатолий, и, слабо кивнув, пошел прочь.

                VII
   В конце мая Ангелина отнесла часть долга сестре Анатолия. Женщина, которая была старше брата на десяток лет, встретила ее с печалью на лице. За деньги                поблагодарила, и сказала, что ждет - не - дождется Толика, который, как ей, кажется, слишком  надолго застрял в этой Германии. А кто там за ним присмотрит? Ни обиды, ни какого-то недоброго отношения к себе Ангелина не заметила. 
   Силы Ангелины были уже совершенно подорваны. Она все беспокоилась о том, достаточно ли у нее будет заказов, чтобы можно было отдать весь долг. А их, действительно, становилось все меньше и меньше. Ангелина слегла. Потом, по настоянию Пашки, легла в больницу с сердечным  заболеванием. Уже там  узнала, что               
"подгадала" удачно: еще пару дней, и получила бы инсульт.
   Пашка оказался на редкость чутким и заботливым. Он, при первой же возможности, несся в больницу с фруктами, какими-то дополнительными лекарствами и уморительными анекдотами, также являвшимися частью программы исцеления Ангелины. Случайно встретив на улице Алика со Снежаной, с которыми был лишь поверхностно знаком, Пашка узнал от них о большом долге Ангелины. И, явившись к тетушке в больницу, заявил, что, ему, как близкому родственнику полагается  знать, что именно  довело ее до больничной койки. Ангелина, еще со своей сиротской юности привыкшая все носить в себе, пыталась отмолчаться, увести разговор в сторону. Но Пашка изобразил такую глубокую обиду, а также с помощью иных ухищрений добился того, что Ангелина не устояла и все ему рассказала. Впрочем, о том, что исполняла заветные желания некоторых друзей, знакомых и иных, скромно живущих людей, упомянула коротко, сказав при этом, что себе из, неожиданно свалившегося на нее клада, совершенно ничего  не взяла.  Призналась также, что и раньше случалось, инкогнито делала разные подарки тем, кто в этом нуждался. Только они были не столь дорогие. А в конце исповеди взяла с Пашки слово, что он об этом никому не скажет.
   Когда Ангелину выписали из больницы, соседи и Оля, внучка Радио Свободы,               
устроили для нее настоящий пир с домашними пирогами.  Ларина мать, подняв рюмочку кагора, торжественно провозгласила:
- С возвращением в коммунальные пенаты!
   Еще один сюрприз оказался в письменном ящике. В нем лежал обычный конверт, адресованный Ангелине. Послание было по-мужски кратким: «Прости меня, Геля». Ниже стояло: «Анатолий».                               
   Ангелину выписали в пятницу, а уже в выходной Пашка, который, похоже, взял над тетушкой шефство, позвал ее, как он выразился, на променад. Променад состоялся на городской набережной. Утомившись, Пашка, Оля и Ангелина забрели в летнее кафе.                               
Сине-белый зонт, под которым они смаковали разноцветные шарики мороженого, точно                парус надувался от свежего прибрежного ветра и пугающе хлопал. Прищурившись, Ангелина представила, как под этим парусом по глади реки, играющей на солнце лучшими «сваровскими алмазами»,  мчится к своему доброму будущему. В этом завтра               
нет, камнем висящего над ней долга, а, значит, и изнурительной, беспросветной  работы.
   Поняла, что унеслась слишком далеко: не сразу увидела, оказавшегося рядом с ней  человека. Как в русских сказках, Анатолий вырос, будто из-под земли. За столом повисла пауза. Она даже не заметила, как исчезли куда-то Пашка и Оля. Ангелина пришла в себя, когда  Анатолий, опустив голову, уже сидел напротив, и бросал на нее  нерешительные               
взгляды. Запинаясь, спросил, прочла ли она его записку. Ангелина кивнула.               
Как видно, готовый к любому вердикту, Анатолий посмотрел ей прямо в глаза:               
- Ты простила меня, Геля?
- Разве для тебя это так важно? – Серьезно спросила Ангелина.
- Конечно, раз я здесь.
- Давно простила. Больше себя ругаю, что не удержалась, и столько денег твоих потратила. 
   Тут Анатолий, наконец, осмелев, стал говорить, что не сразу, но все-таки понял, каким был болваном, и насколько виноват перед ней.
- Да, Вы-то чего себя вините? Деньги Ваши, честно заработанные, и, наверное, с больным сердцем это было не просто.  А что меня алчной назвали…  Да, есть такое дело. Дорвалась я до Ваших денег. Не было у меня столько никогда.
- Я все знаю, Геля. И куда ты их потратила и что себе ни копейки не взяла. – Спокойно произнес Анатолий.
- Это кто же тебе такое сказал?! – Вспыхнув, Ангелина неожиданно снова перешла на «ты».
- Племянник твой, Пашка.
- Вот, дрянной мальчишка, ведь честное слово дал! – Возмутилась Ангелина.
- Такое слово не грех нарушить, иначе бы я  так и не проснулся.
   Анатолий снова, как тогда в лесу, заговорил с такой чувственной силой, что на него стали коситься окружающие. А, открывший было рот официант, развернулся  и пошел прочь. От волнения Анатолий сбивался, но когда Ангелина что-то пыталась возразить, сразу же, протестующее выбрасывал вперед руку. Речь его была горячей и сумбурной, и Ангелина, глядя на него, думала: как мужчина с такими вот гуляющими эмоциями, когда-то мог хладнокровно управлять военной техникой? Она молча смотрела, а он все говорил               
 и говорил, как будто за то время, пока они не виделись, отсидел в камере-одиночке.
   Из этой речи Ангелина  узнала, что Пашка в письме Анатолию не только сообщил о том, на что Ангелина потратила его деньги, но и, как признался сам адресат, справедливо пристыдил его.  Мало того, что когда всю историю узнал Александр, он назвал приятеля идиотом, сказав, что сам в такой ситуации, наверняка, положил бы деньги в банк под               
проценты. Конечно, если бы нашелся хозяин, он бы непременно вернул их, но уж точно не               
мучался бы угрызениями совести оттого, что немного подрастил свой капитал. А на такую               
редкую женщину, как Ангелина, мол, не обижаться нужно было, а взять на работу в их благотворительный фонд. Потому что только такие люди и должны работать там, где               
помогают больным и  обездоленным!               
- Погорячился Ваш приятель. – Возразила Ангелина. - Не стоило возвеличивать женщину, легко потратившую чужие деньги.               
- Теперь думаю, - Анатолий, как будто не заметил ее реплики, - может, я с того света потому и выкарабкался, что через тебя, многим людям помог?…  Многим, но не тебе. Поэтому прими от меня это. – Анатолий протянул ей небольшой пакет.               
- Снова чистый, белый пакет. – Вздохнула Ангелина. – Спасибо. Ничего мне не надо.               
Достаточно будет того, что Вы разрешите мне возвращать оставшийся долг по возможности. Я только через несколько дней снова смогу работать.
   К столику вернулись, нагулявшиеся где-то, Пашка с Олей.
- Да какой долг, нет больше у тебя никакого долга! Неужели ты опять меня не слышишь?! –  Анатолий заговорил с прежней горячностью. Потом, успокоившись, уже мягче, но несколько обиженно спросил. - Даже не посмотришь, что в конверте?
- Мне, действительно, ничего не надо. Главное выздороветь, и будет мне счастье. – Заключила Ангелина.
- Значит, сама ты имеешь право делать подарки, а другие тебе нет?! – Анатолий снова разобиделся, как ребенок, которого не взяли в игру.
Ничего не ответив на его претензию, Ангелина извинилась, и, сославшись  на усталость,  попросила отпустить ее домой. А по дороге назвала Пашку «германским трезвоном».

                IX   

   Через год на крыльце немецкого ЗАГСа, в котором регистрируют  разной годовой протяженности семейное счастье, стояли трое. Двое мужчин и женщина. Они заметно отличались от других пар, что птицами слетали по ступенькам. Совсем юные жены в белых, пышных платьях,  будто сделанных из воздушной ваты, которых поддерживали под руку молодые, стройные и уверенные в себе супруги. Им, рвущимся к свадебным кортежам, не терпелось поскорее начать поглощать свое счастье. А эти двое мужчин и женщина никуда не торопились. Вместе с пылью ветер кружил вокруг троицы  запахи большого города, среди которых царствовал нежный, сладковатый аромат только- только                распустившихся цветов акации.
    Женщина прятала счастливое лицо за  букетом  изящных, казалось, созданных из тончайшего фарфора, снежно-белых роз. Ее мужчина, улыбался одними глазами. Победно оглядываясь по сторонам, он транслировал в мир безгранично-дорогое свое состояние: «Мне хорошо, замечательно и лучше быть не может!!» Его приятель тоже крутил головой. Возможно, в поисках «своего хорошо». Глава  молодой семьи вдруг опомнился, и теперь уже широко улыбнувшись, встал в позу императора:               
- Итак, проси все, что хочешь, моя Ангелина!
Женщина, всего несколько минут назад перешедшая из разряда невест в жены, ответила ему с легкой укоризной:
- Ты же сам все  знаешь!               
- Хорошо. Завтра же едем Дрезден. Но после галереи ты обязательно должна увидеть Пильниц. Это дворец, где жила графиня Козель. Ее просто обожал Август Сильный.
- Он и, правда, был сильным? - Поинтересовалась Ангелина.
- Там все и узнаешь. Тем более, что его резиденция стоит бок о бок с дворцом графини. А потом, если не возражаешь, мы отправимся в Земперскую оперу…
- Только если ненадолго. – Согласилась Ангелина.                               
   В ожидании четвертой персоны, они устроились на одной из скамеек, расставленных               
вдоль кленовой аллеи. Ангелина не поддерживала разговор мужчин, и, снова               
загородилась изысканным, благоухающим и снежно-чистым  украшением ее бледно-сиреневого наряда. Скоро, под едва слышимое перешептывание юной листвы,               
новобрачная легко унеслась в свое недавнее прошлое.

… Она поднималась по лестнице, и почти у самых дверей своей квартиры столкнулась               
с мужчиной. Ангелина не обратила на него внимания: в подъезде, как обычно стоял полумрак. Он, сделал, было, движение к ступенькам, но, завидев ее, спросил:
- Вы не узнаете меня? Я - Александр, помните?
- Поверю вам на слово, потому что в нашем подъезде  родную маму не признаешь. – Ответила она.
   Когда Александр сказал, что ему очень нужно поговорить, для чего предложил пойти в ближайшее кафе, Ангелина призналась: она настолько устала, что туда ее  ноги точно не донесут. Лучше бы им отложить разговор до другого раза. Мужчина, с присущей ему тактичностью, но все же довольно настойчиво, стал объяснять, что дело не терпит отлагательства, так как они с Анатолием приехали в Россию только на три дня, и все встречи расписаны заранее. На это Ангелина отреагировала слишком прямолинейно: наверняка, визит к ней не предусмотрен их расписанием.
- Это не так. – Возразил Александр. - Если это удобно, давайте поговорим у Вас дома. Совсем недолго. – Настаивал он.
- А вам известно, что я живу в коммуналке?
- Надеюсь, это не самое страшное место из тех, где мне приходилось бывать.- Пошутил незваный гость.
  Проводя его в комнату, Ангелина подумала, что хорошо, что немец не пришел на полчаса позднее, тогда бы он точно застал ее в домашнем халате.
   По привычке делового человека Александр поинтересовался, сколько у него будет времени для разговора. Ангелина щедро отвела ему «не больше часа». Она догадывалась, кто стоял за этим визитом, и ей  было интересно, как раскрутит чужое поручение Александр.
- Вы готовьте речь, а я пока чайник поставлю. Хотите чаю с донниковым медом?
- Да, благодарю, к тому же люблю такой мед. У нас дедушка еще в России пасеку держал.- Александр стал заметно волноваться.
 Вернувшись из кухни, Ангелина начала играть даму из высшего света:
- Ну, и что Вас привело ко мне?               
Он замялся. Дело, в общем, не сложное. Просто, кажется, она не поняла, что Анатолий – совсем неплохой человек, хотя порой и выплескивает лишние эмоции.
- А это он Вас ко мне послал или Вы сами?…  - Не показывая особого интереса, Ангелина посмотрела на гостя.               
-  Нет, я сам. – Не вполне уверенно произнес Александр. Тут, бросив взгляд на стену, он неожиданно оживился. - Надо же, Сикстинская Мадонна… – Потом встал, подошел ближе               
к вышивке, и принялся внимательно разглядывать ее. – Замечательная, редкостная работа!
- Моя мама была искусной мастерицей. Мадонну вышивала около года, пока меня под сердцем носила.
- А, вот почему Вы так похожи на нее!               
- ? 
- На Мадонну.               
- Это Вам показалось. Как вечером все кошки серые, так  и все женщины в эту пору               
 видятся Мадоннами.               
 Александр стал убеждать Ангелину в том, что он довольно хороший физиономист, и               
 без сомнения, имеет сходство с работой Рафаэля. 
- Ну, и что у нас дальше по регламенту? С меня чай и Сикстинская Мадонна, а у Вас что?                – Начала править беседой Ангелина.
- В смысле?
- Вы же ко мне с разговором шли. Так в чем суть?
Александр, спохватился: он и, правда, собирался примирить ее с Анатолием. Им  всего лишь надо устранить, возникшее из-за денег недопонимание.
   Ангелина отметила, что гость вел себя довольно странно и неуверенно. Совсем другим он был при первой их встрече в ресторане. Забыв о чае, Александр переводил взгляд с  Ангелины на вышивку Мадонны, и наоборот, - как будто бесконечно их сравнивал. Она же, снова взяв ситуацию в свои руки, спросила:
- А сами-то Вы, точно хотите помочь Анатолию?
То ли Александр сделал вид, то ли действительно, не вник в то, о чем говорила Ангелина, вместо ответа он сразил ее встречным вопросом:
- А Вы хотите…  поехать в Германию?
- Зачем это? – От удивления Ангелина застыла с чайной ложкой в руке.
 – Вы же мечтаете увидеть Сикстинскую Мадонну? – Теперь он, не отрываясь, смотрел ей в глаза.
Оттого, что Ангелина прочла в них, она растерялась, потом зачем-то постучала ложкой, и, отбросив с лица прядь каштановых волос, с большим трудом выдохнула:
- Откуда Вы об этом знаете?
Улыбнувшись, Александр мягко взял ее за руку.
Ангелина с неохотой, мягко высвободила руку, подумав: «Кажется, Геля, ты сбрендила», а вслух осторожно спросила:
- А как, Вы отнесетесь к тому, что сейчас я подметаю улицу, хотя раньше  была хорошей портнихой?
-  Уважаю людей, которые делают наш мир чище.

    … Ангелина вернулась на уютную кленовую аллею в тот момент, когда Александр, прикоснувшись к ее руке, неожиданно спросил:
- Скажи, после того, как увидишь свою Мадонну, ты не сбежишь от меня в Россию?               
Новобрачная осмотрелась: Анатолия на скамейке уже не было, он пошел встречать молодую фройляйн из благотворительного фонда. В конце аллеи маячили их фигуры.
Ангелина улыбнулась:               
- А ты справишься без меня со своим фондом? – Потом, положив голову  на плечо супруга, намеренно медленно пропела: - Хотя, не знаю. Этой ночью во сне я видела Гену, который по привычке выставил мне ультиматум: если Сикстинская Мадонна не будет передана России за Янтарную комнату или что-то в этом роде, то меня ждут большие неприятности.
- Как он смеет! И вообще, кто этот Гена?! – Сердито спросил Александр.

                апрель, 2011