Часть 2. Узкое горло апокалипсиса

 Время перехода из одной фазы в другую называется
Апокалипсисом. Это и есть то самое «узкое горло»,
 которое человечество обязано пройти, если не хочет
погибнуть в тупике застоя. Но это же и время преобразований.
В это время преобразований человечество
 уже вошло, и обратного пути нет.

Проф. И.Н. Яницкий. Физика и религия.

              8. Пролог. "Прощайте, товарищи, с богом, ура!"

  Двадцатый век Россия встретила под грохот пушек Русско-японской войны. В Цусимском сражении японский флот не просто расстрелял русскую  эскадру – он расстрелял старую Россию. Так в саду весной перед новым сезоном сжигают прошлогодние листья, сучья и мусор. Россия вступала в новый этап. Начинало сбываться пророчество Чаадаева: «… Россия дозрела для того, чтобы исполнить свою миссию спасительницы человечества, миссию трагическую, жертвенную и - прекрасную!»
    История полна символических актов, метафизических смыслов и того, что Юнг называл законом синхронности – для того, кто умеет это увидеть. Сакральное число пять в новый век снова не раз явится в истории России, чтобы напомнить о мученической, очищающей и поднимающей к вершинам духа роли России. Проявилось оно уже в этой несчастной, постыдно проигранной войне с Японией: в корейский порт Чемульпо израненный крейсер «Варяг» вернулся после неравного боя с японской эскадрой с пятью подводными пробоинами – пятью христовыми ранами, полученными русским кораблем – первым из пяти кораблей, сыгравших заметную роль в русской истории XX – начала XXI в.в. : крейсер «Варяг», броненосец "Князь Потемкин Таврический, крейсер «Аврора», подводная лодка «Курск», волжский теплоход «Булгария» (между прочим, до 2010 г. носившая название «Украина»!). На каждом из кораблей мы остановимся в свое время подробно, пока же ограничимся простым перечислением.
    Командующий японской эскадрой контр-адмирал Уриу передал ультиматум на «Варяг», требуя немедленного выхода крейсера и канонерской лодки «Кореец» из порта и сдачи в плен, в противном случае угрожая атаковать их прямо на рейде. Командиры стоящих на рейде в Чемульпо иностранных кораблей подписали протест, но когда на совещании капитанов российского, английского, французского и итальянского кораблей капитан I ранга Руднев попросил проводить «Варяг» и канонерку «Кореец» до выхода из рейда и шхер в открытое море, капитан английского корабля  Бэйли ответил: «Это невозможно, так как это нарушение нейтралитета». Руднев ответил: «Значит, мой корабль — кусок мяса, брошенный собакам?» - и, молча, вышел.
    Но если «Варяг» и был мясом, то не кормом для «собак» - японских кораблей, а жертвенным мясом, каким язычники возносили почести богам, (в том числе и евреи в Ветхом завете своему богу Яхве), а мусульмане и в наши дни в праздник жертвоприношения Курбан-байрам режут жертвенных баранов. Таким же жертвенным бараном, агнцем был евангельский Христос, по евангельскому мифу отдавший себя в жертву ради человечества. Капитуляция во время войны – обычная практика. Во время Цусимского сражения три броненосца и один миноносец сдались в плен японцам, шесть кораблей были интернированы. И капитуляция «Варяга» не была бы позором ни для капитана, ни для экипажа, но они избрали иную судьбу. В обстановке, не оставляющей почти никаких шансов на спасения, проявив массовый героизм, экипаж броненосца вышел из боя не побежденным.
    В именах собственных и названиях, если приглядеться, часто заключены суть и смысл поименованного. Название крейсера - «Варяг» представляется мне глубоко не случайным. В «Повести временных лет» рассказывается о том, как новгородцы призвали трех братьев-князей варяжского племени русь, которые и положили начало государству Русь – будущей России. После смерти двух братьев власть сосредоточилась в руках старшего из них, Рюрика, который и стал основателем династии рюриковичей, которые и правили Русью-Россией до начала XVII века, когда династия прервалась. Но и с избранием на царство представителя рода Романовых, положившего начало новой династии, род рюриковичей продолжал править Россией. Михаил Романов был избран царем потому, что на тот момент он оставался единственным, в жилах которого, после репрессий против Романовых Годуновыми, текла кровь Рюриковичей.
     Мне близка позиция покойного доктора философских наук В.Н. Демина, полагавшего, что варяги были одной из классических каст кшатриев касты правителей и воинов. Общеизвестно, что мы принадлежим к индоевропейской ветви человечества, и с индийцами у нас общие корни. Индийским кастам и подкастам нет числа, но с древнейших времен основными кастами, или варнами, являются пять: брахманы — жрецы, учёные, подвижники; кшатрии — воины, правители; вайшьи — земледельцы, ремесленники, торговцы; шудры — слуги, наёмные рабочие. Пятой варной являются неприкасаемые. Кастовые пережитки дожили в Индии до наших дней, и нет ничего неправдоподобного в том, что в Европе варяги и были представителями той самой варны правителей и воинов. На летописном предании о призвании новгородцами варягов основана русофобская «норманнская теория» - русские-де настолько тупой и ничтожный народ, что и государства-то своего самостоятельно создать не смогли, позвали европейцев (скандинавов), которые пришли, навели порядок и стали править этим русским быдлом. Создателей норманнской теории, таким образом, можно считать предтечей современных «либероидов», (как их называет Сергей Кургинян, чтобы отличать их от либералов),  для которых Россия – «Рашка», «эта страна», а все, кто любит Россию – «совки». На самом же деле в призвании новгородцами варягов нет ничего исключительного и унижающего национальное достоинство русских. Обычная практика межгосударственных отношений – приглашать специалистов из-за границы. Американцы не видят ничего унизительного в том, что у них работают русские ученые, музыканты, танцовщики и т.д. Французы не стыдятся того, что у них творил испанец Пикассо, танцевал балет Дягилева. Русь приняла христианства из Византии, и первые христианские храмы строили греческие зодчие и расписывали греческиме художники. Русский святой, религиозный публицист, автор и переводчик преподобный Максим Грек и в самом деле был греком. Московский кремль и Успенский собор в Кремле построил итальянец  Аристотель Фиорованти, и т. д. Про пертовскую эпоху я уж не говорю: Петр I не смог бы провести модернизацию страны, не приглашай он на службу иностранцев. И нет ничего удивительного в том, что новгородцы взяли на службу варягов как специалистов в делах управления и войны. Варяги приходили, правили и воевали и, творя историю России, сами становились русскими. Варяг «вещий Олег» присоединил к Новгородской Руси Киев и перенёс туда столицу, покорил и объединил много славянских племен, ходил на Византию и прибил свой щит на «врата Цареграда». Все русские князья были потомками варяга Рюриковича, то есть, по индийской классификации, принадлежали к касте кшатриев. В дальнейшем кшатрии-варяги превратились в казаков и в таком качестве дожили до наших дней.
    Имя героического крейсера вобрало в себя, таким образом, имена всех русских правителей, творивших русскую историю – князей и царей-рюриковичей, а также царей и императоров Романовых. А если вспомнить, что корабль, где бы он ни находился, является территорией государства, которому он принадлежит, то получается, что на рейде в Чемульпо стоял не просто русский корабль, а кусочек России.  Если голографическое изображение разрезать на части, даже самый маленький кусочек  содержит информацию всей голограммы и воспроизводит изображение целиком. Так и корабль, как кусочек голограммы, является частью России и содержит в себе информацию целого. И это сама Россия по имени «Варяг» устремилась навстречу японской эскадре, и это Россия подверглась жутким разрушениям на палубе и получила пять подводных пробоин – пять Христовых ран. Символично, что именно подводных, то есть тех, которые не видны глазу, но видны сердцу. И это Россия рюриковичей-романовых была затоплена самим экипажем в бухте Чемульпо, поскольку уже была не в состоянии плавать по волнам истории и защищать себя от внешних врагов.

              9.ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА."Россия будет принесена в жертву",

   Русска-японская война, жертвенная кровь моряков были прологом. «Имеющий уши да слышит» Необходимость, неотвратимость революции в начале века понимали все «имеющие уши», она витала в воздухе. Это предчувствие Александр Блок выразил в поэме с многозначительным названием «Возмездие»:

                И черная, земная кровь
                Сулит нам, раздувая вены,
                Все разрушая рубежи,
                Неслыханные перемены,
                Невиданные мятежи.
   
    Как XVIII можно считать веком Великой французской революции с ее откатами в реставрацию монархии и прорывами вперед, в Парижскую коммуну, так и XX век  – это век Великой русской революции, прорыв в новую эпоху  и становление этой эпохи. И это становление происходило в пять этапов:
    I.   Первая Мировая война (1914 – 1917)
    II.  Революция (1905 – 1931)
    III. Строительство Советской империи (1931 – 1941)
    IV. Великая Отечественная война (1941 – 1945)
    V.  Реставрация (1956 – до конца века)
    Каждый из этих этапов, в свою очередь, также делится на пять этапов, о чем пойдет речь ниже. Возможно, такая периодизация может сразу вызвать у читателя возражения. Постараюсь в последующих рассуждениях доказать обоснованность такой периодизации.

    Первым этапом я считаю Мировую войну, хотя началась она через семь лет после поражения Первой Русской революции 1905 года. Последовательность событий в данном случае не имеет значения, поскольку по своему характеру война являлась актом начала крушения старого мира, и окончательного крушения старой России, а Революция 1905 года – началом становления новой.
    28 июня 1914 года сербский террорист Гаврила Принцип застрелил в Сараево австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. И, как писал Лев Толстой в романе «Война и мир», «…началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг против друга такое количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которые в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, совершавшие их, не смотрели как на преступления».
     Но эта новая война была намного более «противна человеческому разуму и всей человеческой природе», чем та, которая произошла сто лет назад и о которой писал Толстой в своем романе. Наполеоновская война против России по сравнению с Первой мировой была как «доходный дом» XIX века в сравнении с шестидесятиэтажными американскими небоскребами начала XX. В войне участвовало тридцать восемь из существовавших в то время пятидесяти девяти независимых государств. Около 73,5 млн. человек были мобилизованы; из них убиты и умерли от ран 9,5 млн., более 20 млн. ранены, 3,5 млн. остались калеками.
    Из тридцати восьми стран-участниц в войне особенно выделяются пять, именно они начали эту войну и в первую очередь на них лежит ответственность за ее развязывание. После убийства австрийского эрцгерцога Австро-Венгрия (1) ультимативно потребовала от Сербии допуска своих представителей к следствию и разрешения на ввод войск в Сербию. И, хотя та согласилась почти со всеми требованиями, Австро-Венгрия объявила ей войну. Николай II предложил свое посредничество в урегулировании конфликта, но получил отказ, поскольку никакого урегулирования Австро-Венгрии было не нужно, а нужно было разгромить Сербию. В России была объявлена мобилизация (2), и Германия, союзница Австро-Венгрии по тройственному союзу, которой тоже очень хотелось повоевать, объявила России войну (3). Тут же объявили Германии войну Франция (4) и Англия (5), союзницы России по блоку Антанта, на стороне Германии в войну вступила Австро-Венгрия.
  История еще не знала такой бойни. «Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте... на узенькой тысячеверстной полоске, которая называется «фронт». Страшны смерть, увечья, но еще страшнее — бессмыслица происходящего», - писал Блок  в статье «Интеллигенция и революция».
   Россия с отчаянием обреченного, как в омут, бросилась в войну. Алексей Толстой писал в романе «Хождение по мукам»:
    «Население городов, пресыщенное обезображенной, нечистой жизнью, словно очнулось от душного сна. В грохоте пушек был возбуждающий голос мировой грозы. Стало казаться, что прежняя жизнь невыносима далее. Население со злорадной яростью приветствовало войну.
    В деревнях много не спрашивали – с кем война и за что, - не все ли равно. Уже давно злоба и ненависть кровавым туманом застилали глаза. Время страшным делам приспело. Парни и молодые мужики, побросав баб и девок, расторопные и жадные, набивались в товарные вагоны, со свистом и похабными песнями проносилось мимо городов. Кончилось старое житье, - Россию, как большой ложкой, начало мешать и мутить, все тронулось, сдвинулось и опьянело хмелем войны».
    Эта война была мировым Апокалипсисом. По классификации Стенли Грофа война  соответствовала третьей перинатальной матрице. Мир, а вместе с ним и Россия переживали этап прохождения по родовому каналу, этап борьбы смерти-возрождения. Под пламенные патриотические речи, звуки национальных гимнов и крики «Ура!» рушились и летели в тартарары прежние представления о гуманизме.
    «Сентиментальные постановления Гаагской конференции, - как нравственно и как безнравственно убивать, - были просто разорваны. И вместе с этим клочком бумаги разлетелись последние пережитки никому уже более не нужных моральных законов.
    Так в несколько месяцев война завершила работу целого века. До этого времени еще многим казалось, что человеческая жизнь руководится высшими законами добра. И что, в конце концов, добро должно победить зло, и человечество станет совершенным. Увы, это были пережитки средневековья, они расслабляли волю и тормозили ход цивилизации. Теперь даже закоренелым идеалистам стало ясно, что добро и зло суть понятия чисто философские и человеческий гений – на службе у дурного хозяина.
    В это время, когда даже малым детям внушали, что убийство, разрушение, уничтожение целых наций – доблестные и святые поступки. Об этом твердили, вопили, взывали ежедневно миллионы газетных листков.[…]
    Никакой разум не мог объяснить, почему железом, динамитом и голодом человечество упрямо уничтожает само себя. Изливались какие-то вековые гнойники. Переживалось наследие прошлого. Но это ничего не объясняло.
   В странах начинался голод. Жизнь повсюду останавливалась. Война начинала казаться лишь ПЕРВЫМ ДЕЙСТВИЕМ ТРАГЕДИИ». (выделено мною. – В.А.)
               
                А. Толстой. Хождение по мукам
 
    Метафизическим знаком грядущей трагедии стала гибель «Титаника» - крупнейшего на момент своей постройки пассажирского лайнера. Трагедия эта произошла в 1912 году, за два года до начала войны, и символично, что погубили его не люди, как крейсер «Варяг», а силы природы: в темноте ночи этот Ноев ковчег налетел на айсберг. Так и старый мир – слепой, как в ночной мгле, несся навстречу своей гибели. Рушились и шли на дно «титаники» – Российская, Германская, Австро-Венгерская, Османская империи. Столкнувшись с айсбергом глобальной войны, обливаясь кровью, задыхаясь в ипритовом чаду, человечество искало спасительного выхода – и находило его в заревах революций – германской,  венгерской и, конечно, русской.
   
    Алексей Толстой упомянул в своем романе о тайном съезде в Стокгольме членов Оккультной ложи антропософов, на которой основатель ордена говорил, что страшная борьба, происходящая в высших сферах, перенесена сейчас на землю, наступает мировая катастрофа и Россия будет принесена в жертву во искупление грехов (Выделено мною. –В.А.). «Основатель ордена» - это наверняка Рудольф Штейнер, австрийский философ, эзотерик, основатель эзотерического движения – антропософии. Штейнер оказался прав. Жертвенная роль России в Первой (и, к несчастью, не последней) Мировой войне и всей истории XX века несомненна. И в ходе этой войны Россия опять же получила пять христовых ран. Россия на всех этапах войны все время воевала по принципу «Вызываем огонь на себя», тем самым спасая Францию и Англию от разгрома. Эта жертвенная роль России проявилась уже в самом начале войны.

     ПЕРВАЯ «РАНА». Наступление русской армии в Восточной Пруссии в августе 1914 г.

    Немецкая армия наступала на Париж, Франция была на грани поражения и умоляла Россию начать наступление на Восточном фронте. Россия была не готова к этому, но, верная союзническому долгу, начала наступление силами двух армий: генералов Ренненкампфа и Самсонова. Немцы вынуждены были срочно снять с Западного фронта часть войск и перебросить их на восток. Это дало возможность англо-французским войскам выиграть битву на Марне. План молниеносного разгрома Франции окончательно рухнул, она  была спасена, но русские заплатили за это дорогой ценой. Командующий 1-й русской армией генерал Ренненкампф за три дня боев сломив немецкую оборону, разгромив несколько немецких дивизий и продвинувшись вглубь Восточной Пруссии, вместо того, чтобы закрепить успех и продолжить наступление, вдруг прекратил преследование противника. Это дало возможность немецкому командованию перегруппировать находившиеся в Восточной Пруссии войска и всю мощь обрушить на 2-ю армию Самсонова. Два корпуса оказались в «котле», 20 тысяч солдат было убито, 30 тысяч попали в плен, сам генерал Самсонов застрелился. Затем немцы атаковали 1-ю армию  Ренненкампфа и выбили их из Восточной Пруссии. Генерал Ренненкампф не застрелился - его расстреляли большевики в 1918 году – припомнили ему жестокое подавление революционного выступления в Восточной Сибири в Первую Русскую революцию. Это подавление сопровождалось неслыханными даже для этого времени зверствами, которые  поразили воображение его современников.
    ВТОРАЯ «РАНА». Галицийская битва, сентябрь 1914 г. «Великое Отступление» 1915 г.
    Наступление развивалось успешно: Австро-Венгрия потеряла около 400 тысяч солдат и офицеров, почти половину своего боевого состава. Она была на грани капитуляции и до конца войны так и не смогла оправиться от поражения и удерживала фронт лишь при поддержке немцев. Осенью 1914 г. русские войска вышли на исходные позиции для вторжения в Германию.
    Но эта победа досталась России слишком дорогой ценой, исключительно велики были потери, особенно в офицерском составе – в пехоте потери среди офицеров доходили до 96 %. Главное же заключалось в том, что достигнутый успех не был закреплен и, кроме того, «подгадили» союзнички. По их настоянию Ставка Верховного Главнокомандующего начала готовить операцию по наступлению русских войск по направлению Варшава-Берлин, для чего началась переброска части русских войск в Польшу. Чтобы опередить намечаемый удар и помочь своему австрийскому союзнику, немцы перебросили на Восточный фронт свою 9-ю армию. В результате кровопролитных боев русские войска полностью разгромили 1-ю австрийскую армию, 9-я немецкая армия оказалась под угрозой окружения.
    Но весной 1915 г. австро-венгерская армия, используя преимущество в артиллерии, выбила русские войска из Галиции и части Волыни, немцы прорвали фронт и заняли Польшу, Литву и часть Латвии. На постоянные обстрелы своих позиций огнем тяжелой артиллерии русским не чем было ответить: не хватало ни тяжелых орудий, ни снарядов. Подкрепления гибли в безрезультатных контратаках, не хватало винтовок, патронов и даже обуви. Русские армии отходили, война уже шла на землях Российской империи. Поражения русской армии получили название Великого Отступления. Началась массовая эвакуация населения и имущества из западных губерний. Потоки беженцев запрудили дороги, это обострило транспортные и продовольственные проблемы, которые переросли в кризис, который правительство так и не смогло разрешить. В городах возникли очереди за продовольствием, которых Россия ранее никогда не знала. Неконтролируемый выпуск бумажных денег породил инфляцию. Все это вместе с притоком беженцев в крупные города вызвало массовое недовольство народа. Таков был итог Галицийской битвы.
    А в это время, когда русские армии истекали кровью, на Западном фронте не велось сколько-нибудь активных действий, но союзнички помогать России не собирались, не организовали ни одной крупной военной операции на Западном фронте с целью отвлечения немецких армий. Когда русское военное командование обратилось к Англии и Франции начать наступление на западе, они получили решительный отказ. Более того, бывший в то время морским министром Уинстон Черчилль, нагло нарушая союзнические соглашения с Россией, предпринял попытку овладеть черноморскими проливами. Военный представитель Англии при русской ставке генерал Нокс писал в своих воспоминаниях:
    «Русские офицеры считают, что история осудит Англию и Францию за то, что они месяцами таились, как зайцы, в своих норах, свалив всю тяжесть на Россию. Что я мог ответить на это? Я знал, что многое из сказанного было правдой». (Забытая война. video.yandex.ru)
    Слово «Антанта» переводится как «сердечное согласие». Какая горькая ирония!
    Мировая война была столкновением двух цивилизаций: российской и европейской, и каждая из сторон вела себя в соответствии со своим менталитетом. С российской стороны – благородство, верность долгу, коллективизм, взаимопомощь («Сам погибай, а товарища выручай»): эгоизм, коварство, цинизм со стороны Европы (на языке либероидов, «цивилизованного мира»). Запомним это - с этим Россия столкнется еще не раз на протяжении XX века до наших дней. По признанию британского премьер-министра Д. Ллойда-Джоржа в его мемуарах, западные союзники прекрасно знали, что русских солдат гонят в бой почти безоружными. Он писал:
    «По храбрости и выносливости русский солдат не имел себе равных среди союзников. Но военное снаряжение русской армии по части пушек, винтовок, пулеметов, снарядов и транспортных средств было хуже, чем у всех, и по этой части русских били более малочисленные противники, часто уступавшие русским по боевым качествам; так убивали русских миллионами, в то время как у них не было никакой возможности защиты или мести».
    И далее:
    «Если бы французы со своей стороны выделили хотя бы скромную часть своих запасов орудий и снарядов, то русские армии, вместо того, чтобы быть простой мишенью для крупповских пушек, стали бы в свою очередь грозным фактором обороны и нападения… Пока русские армии шли на убой под удары превосходной германской артиллерии и не были в состоянии оказать какое-либо сопротивление из-за недостатка винтовок и снарядов, французы копили снаряды, как будто это было золото» (Русский след Моэма. Писатель, которому было приказано сорвать Октябрьскую революцию. - «Советская Россия», Отечественные записки, № 20, 3 ноября. 2010 г., с. 2).
    И еще одно признание Д. Ллойд-Джоржа:
    История предъявит счет военному командованию Франции и Англии, которое в своем эгоистическом упрямстве обрекло своих русских товарищей по оружию на гибель, тогда как Англия и Франция так легко могли спасти русских и таким образом помогли бы лучше всего и себе» (Цит. по кн.: Данилов А.А., Косулина Л.Г.  История России, XX век.: Учеб. пособие для 9 кл. общеобразоват. Учреждений. – М.: Просвещение, 1998. – с. 70). Как выразился капитан «Варяга» Руднев, Россия играла в войне роль «куска мяса», брошенного собакам.
  ТРЕТЬЯ «РАНА». Брусиловский прорыв, 1916-й г.
    В феврале 1916 г. немецкая армия перешла в широкое наступление на французский укрепленный район с крепостью Верден, открывающей широкую дорогу на Париж. И снова французы слезно обратилась к России: «Помогите», и снова Россия вступилась «за други своя», вызвав огонь на себя. С целью отвлечения сил противника от Франции, русское командование срочно разработало план наступления, основная тяжесть которого легла на войска Юго-западного фронта, которым командовал генерал А.А. Брусилов.
    Брусиловский прорыв поставил Австро-Венгрию на грань военной и политической катастрофы. Это была самая блистательная победа за всю историю Первой мировой войны. Чтобы спасти австрийский фронт от полного развала, Германия перебросила из Франции 11 дивизий, что помогло одержать победу в битве под Верденом и начать наступление на Сомме. Россия во второй раз спасла Францию и Италию от разгрома, облегчило положение англичан, заставила союзницу Германии и Австро-Венгрии Румынию встать на нашу сторону и расстроила планы привлечь новых союзников на сторону австро-германского блока. В благодарность союзники согласились в случае победы передать России Константинополь (Стамбул) и черноморские проливы.
    Брусилов стал национальным героем, весть об этой победе разнеслась по всему миру, однако слава не кружила ему голову. Напротив, победа принесла ему тяжкое разочарование. Дело в том, что Брусиловский прорыв был только частью великой и прекрасно подготовленной военной операции трех фронтов. По мнению многих генералов, уже тогда война могла быть окончена победой, и судьба России могла быть иной. Но этого не случилось, потому что успех Юго-Западного фронта Брусилова не был поддержан наступательными операциями двух других фронтов. Противник перебросил на восточный фронт крупные резервы, и война вновь приобрела позиционный характер.
    «…счастье было так близко и так возможно! – с горечью писал Брусилов в своих мемуарах «Мои воспоминания», - Только подумать, что если бы в июле Западный и Северный фронты навалились всеми силами на немцев, то они были бы безусловно смяты, но только следовало навалиться по примеру и способу Юго-западного фронта, а не на одном участке каждого фронта» (с. 217).
    Вину за это Брусилов возлагал на Ставку и в первую очередь на Верховного Главнокомандующего, то есть на Николая II, который в это время возложил на себя эти обязанности, которые он, по словам Брусилова, «по своим знаниям, способностям, душевному складу и дряблости воли ни в коем случае нести не мог» (с. 214).
    Но дело, конечно, было не только в этом. Основная причина кроется в том, что иностранные банки и вообще иностранный капитал захватил командные высоты в российской экономике, лишив к началу Мировой войны Россию не только экономической, но и политической независимости. Вот только один пример. В 1914 г., накануне войны Харьковской судебной палатой было обнаружено, что харьковское отделение общества «Продуголь», которое являлось распорядительным органом синдиката каменноугольных предприятий Донецкого Бассейна, находится в полном подчинении особой заграничной организации названных предприятий парижскому комитету. Этот комитет диктовал предприятиям объемы производства угля и цены, по которым уголь продавался на российском рынке. К началу войны в России был искусственно организован «угольный голод» и повышены цены на рынке. Эти факты приобрели широкую огласку, что правительству пришлось проявить активность в судебном разбирательстве относительно «Продугля».
    «В защиту «Продугля» выступил даже французский посол в России Палеолог и видный политический деятель, впоследствии президент Франции Поль Думер, не говоря уже о представителях русского финансового капитала. В результате судебное следствие по поводу «Продугля» было завершено «за недоститочностью собранных улик» (Решетникова И.И. Развитие финансового капитала в дореволюционной России// Альманах Центра общественных наук (МГУ). 1999, № 12. С. 140-150).
    Французы добились своего, а заодно показали, кто на самом деле в России хозяин.
    В коллективной статье «Его Императорское Величество – Николай II – Голштейн», опубликованной в «Боевом листке «Борьба» (№7, 1999 г. с. 4) авторы пишут, опираясь на книгу Роберта Мэсси:
    «Если русские мужики-солдаты, офицеры, генералы – уж чересчур рьяно начинают «играть в войну» и переходят в наступление, которое грозит победой, т.е. быстрым окончанием войны – как это было например, в Галиции, когда русские войска разбили австрияков, венгров, немцев и выходили к Вене, в котором находится Венский филиал банковской системы Ротшильдов, - то из Парижа 14 сентября 1914 года звучит телефонный звонок в кабинете его императорского величества… А после по приказу «рюс-царя» войска отходят (Роберт Мэсси, с. 286).
    «Мы боялись, что у наших союзников могут вскружиться головы от относительно легких успехов в Галиции», если они будут тратить «все усилия на прорыв к Вене», - заявил посол Франции (и представитель банков) М. Палеолог (Роберт Мэсси,с. 268). Поэтому по приказу Николая II из 4-х армий, успешно шедших на Вену, 2 армии повернули на северный фланг, где они «успешно» полегли под пушками Круппа.
    Но в марте 1915 «эти русские» вновь создают угрозу прорыва через Карпаты, и вновь совместными усилиями «русского» и других императоров, банков и т.п. «этих русских» бьют и в хвост и в гриву, и они вынуждены отступить…
    «Россия любит кнут», - писала «русская» императрица своему супругу (Роберт Мэсси, с. 314), и генерал Гурко плачет в ставке, жалуясь, что наступление на Вену в 1916 году вновь сорвано приказом Николая II… […]
    Если бы Брусилову и другим русским не мешали, то они покончили бы с «врагом Отечества» за два-три месяца войны, но… тогда не будет тех прибылей, которые банки заполучили за четыре года войны!»

    ЧЕРВЕРТАЯ «РАНА». Русский Экспедиционный корпус во Франции.

Уже в первые месяцы войны западные союзники, особенно Франция,  стремились использовать Россию как резервуар людской силы и для участия русских войск на западном фронте, тем самым уменьшив бремя собственных народов. В обмен на живую силу союзники предлагали оружие и боеприпасы, в которых остро нуждалась Россия. Резко отрицательно отнеслись к такой сделке военные.  Военный министр Беляев указывал на «громадные потери у нас, каковых нет на Западе». По его словам, уже «к концу первого полугодия (1915 г. – В.И.) будут исчерпаны все средства до 30-летнего возраста». Против был и Верховный Главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, утверждавший, что солдат не хватает и на русском фронте. Директор дипломатической канцелярии при Верховном Главнокомандующем (а эту должность в то время исполнял уже сам Николай II) Н. Кудашев писал С. Сазонову о Начальнике штаба Верховного Главнокомандующего генерале М.В. Алексееве: «Это предложение торга бездушных предметов на живых людей особенно покоробило генерала Алексеева, и без того мало сочувствующего посылке наших солдат отдельными партиями в далекие экспедиции, […]…его особенно мучит моральная ответственность перед людьми, которых предлагается послать сражаться среди чужих людей, на чужой земле под начальством иностранных начальников…»
    Но русское командование все же уступило настойчивым просьбам союзников, и в 1916 году были сформированы четыре бригады, две из которых воевали во Франции и две в Сербии. Французы просили 400 тысяч солдат, Россия, к счастью, послала почти в девять раз меньше – около 45 тысяч.
    Герой рассказа Алексея Толстого «Бывалый человек», солдат русского экспедиционного корпуса во Франции, так рассказывает о начале боевых действий:
    « - Кинули нас на фронт, через две недели – бой. Офицеры – в новых лаковых сапогах, начисто выбриты, чистые, и нам – по чарке коньяку и папирос. В зубы, конечно, никто не бьет, но командиры говорят серьезно: «Ребята, не посрамим русского оружия, отступать невозможно, потому что, между прочим, на западных позициях – французы с пулеметами …».
    - Это французы, свои же, по своим?
    - А ты как думал?...»
    О том, как воевал русский экспедиционный корпус во Франции, пусть расскажут сами французы. Директор музея истории Первой мировой войны «Форт Помпелль» Макс Буксен, человек компетентный в этом вопросе так говорит о русских солдатах:
    «Если бы Реймс и форт Помпелль пали, была бы открыта дорога на столицу, на которой противник уже не встретил бы сопротивления. Это не случайно, что русские оказались именно в этом стратегическом месте. Французское командование хорошо знало, что они способны держать оборону.
    5 сентября 1916 г. один русский батальон на протяжении двух часов удерживал укрепления против превосходящих в восемь раз сил противника, выдержав пять волн атак, понес серьезные потери, но не отступил. Для меня это главный пример мужества и стойкости русских солдат».
    А вот что писал генерал М. Саррайль: «Русские опять дают доказательства своего долга. Напрасно враг пытается почти ежедневно проверить их на прочность; они показали, что умеют держать собственное обещание…»
    Когда весной 1918 года русские отличились в тяжелых боях под Амьеном, а в мае приняли участие в ликвидации прорыва противника под Суассоном, французы говорили, что русские спасли Париж. Однако это не мешало относиться к русским спасителям как к людям второго сорта. Поскольку своих врачей и госпиталей в русском корпусе не было, судьба русских раненых зависела от милости сотрудников медучреждения, в которое они попадали. Их лечили во вторую и третью очередь, используя для перевязки грязные бинты и экономя на препаратах и лекарствах, в том числе обезболивающих. Нередко наших тяжелораненых солдат размещали на полу в холодных коридорах, тогда как в палатах находились англичане и французы. Правда, кормили русских солдат лучше, чем своих, поскольку «средний аппетит русских солдат требует чувствительно питания более избыточного, чем аппетит французских солдат», но ведь и крестьянин знает, что для того, чтобы лошадь хорошо работала, ее надо хорошо кормить. Кормили хорошо, но было заметно, что использовали их как пушечное мясо, затыкая ими самые опасные «дыры» на фронте, а их заслуги официальная пресса приписывала исключительно французам и итальянцам. Это не могло не сказаться на отношении русских солдат к союзникам, в первую очередь к французам: «…последние всегда следовали уступами за нашими флангами», когда как наступать на противника должны были единым фронтом. Не случайно французское командование использовало Русский легион в боях в составе Марокканской дивизии, где вместе с ними воевали зуавы и мальгаши, считавшиеся во Франции людьми второго сорта. Дивизию французское командование бросало в бой, не считаясь с потерями, как смертников, избавляя от этой чести коренных французов. Наград не жалели – но и жизней не жалели.
    Возникает вопрос: а насколько оправданы были эти жертвы, ради чего русские рабочие и крестьяне, одетые в русскую военную форму и французские каски проливали свою кровь? Исполняли союзнический долг? Ну да, исполняли, и именно это им внушали отцы-командиры. Но были еще две причины, о которых солдатам не говорили, и если бы они узнали о них, наверное, взбунтовались бы и отказались воевать – или, по крайней мере, не воевали бы с таким героизмом. Первую я уже назвал выше – «бартер», обмен, как выразился генерал Алексеев, «бездушных предметов на живых людей», то есть, французского оружия на русских солдат. Вторая причина посерьезней. О ней я также писал выше: «Основная причина кроется в том, что иностранные банки и вообще иностранный капитал захватил командные высоты в российской экономике, лишив к началу Мировой войны Россию не только экономической, но и политической независимости». Об этом же в наши дни писали сами французы. Когда 21 июня 2011 г. во Франции был открыт памятник воинам русского экспедиционного корпуса, газета «Le Figaro» писала по этому поводу: «В то время за Российской империей числился большой долг перед Францией, - знаменитые царские займы. Чтобы как-то их компенсировать, Россия отправила тысячи своих людей умирать во Французской республике». Поэтому в парижской прессе этот памятник цинично прозвали «памятником русским долгам»:
    «Французские держатели русских облигаций отдают честь членам Экспедиционного корпуса русской армии, сражавшимся бок о бок с армией Франции на Великой Войне в соответствии с Франко-русским альянсом.
                ПУСТЬ ПОКОЯТСЯ В МИРЕ!
    Россия должна помнить, что все усилия в рамках альянса стали возможны лишь благодаря французским подписчикам на русские ценные бумаги.
    Руководствуясь братской честностью, Россия должна исполнить свои обязательства по оплате долгов 315 000 французским держателям русских ценных бумаг.
    Русские облигации военного и финансового франко-русского альянса должны быть погашены».

    Может показаться, что русские, сражаясь, по словам генерала Алексеева, «среди чужих людей, на чужой земле под начальством иностранных начальников», были оторваны от России и от тех процессов, которые там происходили, но это не так. Если голограмму с изображением, например, розы разрезать пополам и осветить лазером, каждая половина будет содержать целое изображение той же самой розы. Если продолжать разрезать голограмму на все более мелкие кусочки, в каждом из них будет изображение все той же целой розы. Это явление служит яркой метафорой того, что тогда происходило в экспедиционном корпусе. Россия – это голограмма, русские бригады во Франции и Сербии – кусочки этой голограммы, и в каждом кусочке – вся Россия, и все, что происходило в России, происходило и там.
    Когда в Марсель в 1916 г. прибыл очередной транспорт с русскими, в одной из частей солдаты взбунтовались. Бунт жестоко подавили, у нескольких арестованных нашли экземпляры газеты «Наше слово» с антивоенными материалами Троцкого. Это была первая ласточка. В дальнейшем эмигранты-большевики, осевшие во Франции, не оставляли РЭК (Русский Экспедиционный Корпус) своим вниманием, ведя антивоенную пропаганду. Эти семена вскоре дали свои всходы.
    Из французских газет узнали о февральском перевороте 1917 года и отречении Николая II, и многие солдаты отказались воевать и потребовали вернуть их домой. Вот как описывает это событие А. Толстой в рассказе «Бывалый человек»:
    «Вдруг входит прапорщик, весь мокрый, в грязи:
    «Здорово, товарищи солдаты! Я, мол, прями из Парижа, привез вам радостную новость: поздравляю вас с великой бескровной революцией…» И пошел, и пошел чесать… Мы только переглядываемся. А Иван Рындин смекнул. Выступает и говорит без обиняков: «Этого мы давно ждем, отпустите нас теперь скорее на родину, потому что там без нас землю поделят». Прапорщик как вспыхнет: «Ах, сукины вы дети, говорю вам это в последний раз… Нет, ваш священный долг теперь сражаться до последней капли крови за свободу». Хлопнул дверью и ушел. Дивизию нашу сейчас же перекинули в глубокий тыл и там давай обрабатывать на митингах, чтобы мы домой не просились, а просились в бой. А мы разве можем им возразить, без культуры? А у нас даже винтовки отобрали. Значит, опять умирать.
    - А я бы убег, - сказали под телегой.
    - Дура. Географии не знаешь. И что я вам скажу: эти господа в шляпах, которые к нам приезжали руками махать на митингах, хуже нам были военного начальства. Ей-богу. Несут чепуху, махнет тебе рукой на виноградники: «Вы, говорит, не забывайте, что эта почва родила Дантона и Камилла Демулена…» А нам все равно, кого она породила, мы правду хотим знать – кто русской землей распоряжается? Кто теперь хозяин?
    Почему нас во Франции гноят? Зачем нас обманываете, раз мы некультурные»?
    С тех пор РЭК стал постоянной головной болью для французского командования. «Некультурные» русские солдаты все охотнее читали листовки революционных агитаторов, которые не болтали про Дантона и Камилла Демулена, а доходчиво объясняли ход событий. Чтобы решить проблему с плохо управляемым иностранным вооруженным формированием на своей территории, французы решили бросить его в пекло боев. Но «Нивелевское» наступление обернулось страшным поражением для Антанты. Обе русские бригады потеряли около пяти тысяч человек. Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения русских солдат. Обида на главкома Нивеля переросла в откровенную ненависть к французам, которая вылилась в митинги с требованием вернуться домой. Под этим лозунгом первого мая 1917 г. солдаты по красным знаменем и пением «Марсельезы» и «Интернационала» вышли на демонстрацию. Ситуация вышла из-под контроля, русское командование не в силах было обуздать солдатскую массу.
    Падение дисциплины и боевого духа происходило не только в русских частях. Волна антивоенных настроений на фронте захватила войска Антанты и Германии. Революционные события в России, агитация левых политических партий – все это вызывало мятежи и дезертирство. Но если во французских и английских войсках дисциплину удалось восстановить, русскими никто не хотел заниматься. Временное правительство было далеко и, похоже, его мало интересовала судьба русских бригад во Франции и в Сербии, французское же командование не имело права на применение жестоких мер – это грозило бы еще большими осложнениями.
    Чего бы лучше в такой ситуации – отправить русских бунтарей восвояси, в свою бунтующую Россию: нет людей – и нет проблем. Так считал генерал Кастельно, посетивший русские бригады и убедившийся, что дисциплины в войсках нет и офицеры утратили контроль над подчиненными. Председатель Ставки Верховного Главнокомандующего и Временного правительства во Франции генерал М.И. Занкевич также был уверен, что это «было бы наилучшим выходом из создавшегося положения». Но кто же тогда будет воевать за «почву, которая  родила Дантона и Камилла Демулена»? За русское пушечное мясо хорошие деньги потрачены, и как же теперь от него отказаться, тем более, что мясо это хорошего качества? В конце концов, был найден выход, чтобы и волки были сыты, и овцы пусть хоть все полягут под немецкими пулеметами и пушками.
     Четыре поредевшие русские бригады в мае 1917г. слили в две дивизии: одну во Франции, другую в Македонии. Французскую дивизию разместили в лагере Ля Куртин, однако там произошел раскол на два враждебных лагеря. Одни (в основным из крестьян) были согласны продолжать воевать и подчиняться приказам Временного правительства, если им позволят после победы вернуться в Россию, другие требовали отправить их домой немедленно - эти в основном были из фабрично-заводских рабочих, наиболее восприимчивые к антивоенной агитации. Отношения между двумя группами становились все более напряженными, что грозило вылиться в вооруженные столкновения. Генерал Занкевич принял решение «отделить агнцев от козлищ»: «агнцев», согласных и дальше воевать перебросил в лагерь Курно близ города Бордо (около 7 тысяч солдат и офицеров), а «козлищ» (около 10 тысяч), отказывавшихся подчиняться приказам командования и разоружиться, оставил в Ля Куртине. Свистками и улюлюканием провожали «козлища» уходивших из лагеря «агнцев». С этого дня между первыми и вторыми выросла стена ненависти.
    Что делать с «козлищами»? Французы «умывают руки». Как раз в это время из России прибыла артиллерийская бригада для переброски ее на Балканы. Из добровольцев этого соединения и «агнцев» из Бордо генерал Зенкевич сформировал «батальон смерти» и объявил куртинцам ультиматум о добровольной сдаче властям. 16 сентября, когда истек срок ультиматума, артиллерия открыла по лагерю огонь. Четыре дня лагерь обстреливали из пулеметов и пушек. На первые выстрелы мятежники ответили пением «Марсельезы и «Похоронным маршем» Шопена, который играл военный оркестр. По официальным данным французского военного министерства, погибли 9 человек и 46 были ранены, но этим цифрам вряд ли можно верить. По неофициальным данным погибло от 200 до 600 человек. Эту «куртинскую бойню» я бы назвал началом братоубийственной гражданской войны.
    Мятеж был подавлен, более 8 тысяч человек сдались. Наиболее активных его участников сразу же отправили во французские тюрьмы, остальным предоставили три возможности на выбор: продолжать воевать, но теперь уже во французских подразделениях и под командованием французских генералов, устроиться на французские военные предприятия  в качестве рабочих или быть сосланными в Африканские колонии Франции, в Северную Африку, прежде всего в Алжир. Желающих сражаться на стороне Франции оказалось всего около 300 человек, 5 тысяч человек предпочли работу на военных заводах, остальные, около полутора тысяч, предпочли Африку: куда угодно, хоть к черту на рога, лишь бы подальше от ужасов войны и опостылевшей Франции. Зенкевич пробовал предлагать иные варианты решения судьбы солдат бывшего РЭК и протестовал против отправки их в Северную Африку, но кто его слушал? Французское правительство уже смотрело на русских как на свою собственность, хотя такого права ему никто не давал, и Зенкевичу оставалось только одно: сложить с себя полномочия.
    Тем, кто решил продолжать сражаться с Германией, приходилось очень тяжело. Отношение к русским во Франции было очень плохое. Прошло то время, когда прибывшие из России войска встречали восторженно:
    «Все балконы и окна домов украшены гирляндами разноцветных флажков союзных Франции стран, но больше гирлянд из русских и французских флажков… […] …на балконах и окнах висят роскошные ковры. На тротуарах сплошь народ. Люди рванулись бы к русским солдатам, но их сдерживают канаты».
    Но после февраля 1917 г. отношение к русским стало меняться в худшую сторону. Для французских солдат левых взглядов русские были символом революции и пацифизма. Им импонировало, что на русском фронте солдаты отказывались воевать, братались с немцами, брали в свои руки управление полками. Но в сознании подавляющего большинства французов русские становятся символом сепаратистов, не желающих сражаться с общим врагом. Во французской прессе все чаще появлялись антирусские статьи. Еще больше  обострились отношения после переговоров в Брест-Литовске, особенно после 15 декабря 1917 г., когда было заключено перемирие между Советской Россией и Германией. В глазах французов русские из союзников превратились в предателей. Дело дошло до того, что русским офицерам, во избежание неприятностей, рекомендовано было показываться на улицах Парижа в штатской одежде.
    Положение тех, кто работал в трудовых батальонах, не было везде одинаковым, кому как повезло. Кто-то работал на военных предприятиях, кто-то на гражданских (на лесозаготовках, в рудниках, на частных заводах), кто-то у частных предпринимателей, против чего безуспешно возражал Занкевич. Условия работы солдат и офицеров зависели от отношения к ним на данном предприятии. Известны случаи, когда эти условия оказывались вполне сносными.
    Положение же тех, кто выбрал Северную Африку можно сравнить, пожалуй, с положением негров-рабов на плантациях в Южной Америке до отмены рабства или осужденных на каторгу преступников. Так французское правительство отомстило солдатам чужой страны, больше не желавшим быть «пушечным мясом». А ведь у этих людей были заслуги перед Францией, они своей кровью заплатили за право на снисхождение.
    Кстати, желающие отправиться в Африку скоро появились и в лагере Курно. Сначала их было около 600, но через несколько дней число добровольно пожелавших стать военнопленными выросло до 1.300. Напрасно пытались образумить генерал Н.А. Лохвицкий и строевые командиры, решение этих солдат было непреклонно. Интересны мотивы такого решения. Лохвицкий объясняет такое положение, во-первых, тем, что в лагере успешно работали большевистские агитаторы, а во-вторых, что особенно важно в свете главной идеи нашей работы, желанием пострадать за правду. То есть, с одной стороны, мотив жертвенности, а с другой, войну они считали злом, грехом, а отказ воевать - христианской жертвой за правду.
    Но то, с чем им пришлось столкнуться в Северной Африке, не мог предвидеть ни один из добровольцев в военнопленные. Солдат, которые еще недавно проливали кровь за Францию, держали на мушке французские пулеметчики. Бараки, в которых они жили, были обнесены колючей проволокой, в условиях непривычного климата приходилось работать на угольных шахтах и свинцовых рудниках. Плохое питание с трудом обеспечивало полуголодное существование, низкий уровень медицинской помощи, ужасная антисанитария, за дисциплинарные нарушения – удары палками, карцер, тюрьма, штрафной батальон.
Существуют многочисленные свидетельства переживших ужас североафриканских лагерей:
    «Это была колониальная каторга. В первое время нас ежедневно выводили из лагеря и гнали, как скотину, на десятки километров по пустыне в окружении кавалеристов-зуавов с обнаженными кривыми саблями. За малейшую попытку протеста наносили удары, топтали арабскими рысаками. Бывали случаи, когда обессилевших привязывали к седлам, нещадно били хлыстами.
    После этого – принудительные работы по расширению находящегося невдалеке оазиса с ядовитыми змеями, ящерицами, скорпионами, какими-то пауками. Над нами постоянно висела угроза жестокой расправы».
   Несмотря на то, что 3 марта 1918 г. большевики подписали Брест-Литовский мирный договор, по которому Россия выходила из войны,  в лагере Курно генералом Лохвицким и французским полковником Готуа был сформирован Русский Легион, в основном из русских офицеров-добровольцев. У западных союзников сложилась своеобразная традиция: посылать русских на самые сложные и опасные участки фронта, куда не решались направлять французские и английские корпуса. В отношении Русского Легиона решили не отступать от традиции. Так, весной 1918 г. легионерам предстояла оборона города Суассона, куда немцы бросили все свои силы, оставшиеся у них к исходу войны. Их целью было овладение Парижем, а Суассон представлял собой «северные ворота» столицы. Благодаря героизму русских солдат немцы были отброшены, так русские снова спасли Париж. Многие из них были удостоены высшей награды Французской Республики -  ордена Почетного легиона. Орденов французам не жалко, только воюйте и не проситесь домой.
Поначалу откликнулись всего 266 волонтеров, их направили в Марокканскую ударную дивизию, служба в которой считалась почетной, но сами французы не рвались служить в этой дивизии, потому что она была вроде штрафных рот во время Отечественной войны – ее бросали на самые опасные участки. К апрелю 1918 г. были сформированы уже почти четыре батальона. Солдаты этих батальонов дрались с исключительным героизмом вплоть до заключения перемирия союзников с Германией и дошли до берегов Рейна. Их называли Русским Легионом чести.
  После Компьенского перемирия в ноябре 1918 г. Русский Легион был направлен в город Вормс на юго-западе Германии, отведенной русским легионерам для оккупации. Удивлению и негодованию немцев не было предела: Россия побеждена, вышла из войны, подписав грабительский и унизительный для России мир – и русские входят в город на правах победителей. Если считать Легион частью России, той ее частью, которая не нарушила союзнический долг и продолжала воевать «до победного конца», как к тому призывали царское и Временное правительства, то Россия победила в этой войне. Но не много их осталось – «победителей»: из всего сорокапятитысячного Русского Экспедиционного корпуса, посланного в 1916 г. на чужбину, на прощальном военном построении в Вормсе стояли всего 500 человек. Да и были ли они уже частью России? Французские командиры, французская форма, французское оружие, французские военные уставы – только доблесть осталась русская. А после войны незавидная участь доживать свои дни в эмиграции из опасения быть расстрелянными на родине и быть похороненными на французской земле.
  Во Второй особой дивизии, что воевала в Салониках, этом втором кусочке голограммы под названием Россия, происходили те же процессы. Волна антирусских настроений докатилась и до Салоникского фронта. С середины 1917 г. русские солдаты и офицеры все больше начинают ощущать неприязнь со стороны французов, возникают мелкие стычки между русскими и французскими военнослужащими при полном бездействии французских военных жандармов.
    Как и в России, в Салониках бушевали антивоенные большевистские настроения, особенно в период Брест-Литовских переговоров, дисциплина падала, солдаты не желали воевать, не подчинялись командирам и требовали немедленной отправки в Россию. Участились случаи братания в окопах русских, немецких и болгарских солдат. Французское командование приняло решение о выводе русских войск с Салоникского фронта и распространении на Вторую дивизию действий декабрьских инструкций и сортировке солдат по трем категориям с высылкой непокорных в Тунис. Дивизию сняли с фронта и раздробили, на части, разместив по нескольким лагерям в Македонии. Разоружение дивизии прошло более-менее спокойно. После разоружения, 28 января 1918 г. последовал приказ В.Л. Тарановского о ее расформировании. Это был конец Русского Экспедиционного корпуса на Западном фронте…
    По данным исследователя А.Ю. Павлова, из 19 тысяч 31человек 11 с половиной тысяч записалось в рабочие отряды, из которых сформировали 10 трудовых батальонов, 4 тысячи 746 человек отправились на африканскую каторгу, 2 тысячи 99 человек находились в госпиталях, и лишь 252 человека предпочли сражаться на фронте. Условия работы трудовых батальонов в Салониках  оказались очень тяжелыми, какую-то часть отправили на работы в Грецию, но и там положение солдат оказалось не лучше.
    13 января 1918 года был издан приказ, по которому все русские военные контингенты переходили под начало французского командования. Отныне на них распространялись французские военные уставы. Нормы содержания - денежного и прочих видов довольствия русским военнослужащим выплачивалась как и французским. Подчинение французской дисциплине сильно покоробило самолюбие русских солдат и офицеров, а в финансовом отношении они проигрывали – оклады в русской армии были выше, а питание, в силу особенностей русского организма, обильнее. Даже форма уже не была русской.
    Советское правительство еще в конце декабря 1917 г. потребовало вернуть русских солдат с Салоникского фронта. В конце января 1918 г. оно обратилось с нотой в адрес посольства Франции в России с просьбой о репатриации Второй дивизии на трех русских военных кораблях, находившихся в Средиземном море. Военный министр Франции Ж. Клемансо считал репатриацию не желательной, поскольку Франция лишалась очень нужных ей рабочих рук. В марте 1918 г. все же была подготовлена первая партия – из тех, кто уже не годились ни в качестве «пушечного мяса», ни в качестве рабочих и для Франции были только обузой: инвалиды и освобожденные от воинской повинности – всего 711 солдат и офицеров. Капитан Пандарьес в своем отчете писал об «очень плохом умонастроении солдат», исключительной враждебности этих «озлобленных и ослепленных политическими пристрастиями людей» к Франции, об их жалобах на русских генералов и офицеров. По прибытии в Мурманск жалобы солдат стали достоянием гласности. В ответ французское правительство потребовало от своих представителей в России решительно опровергнуть «лживые» жалобы репатриантов и довести до сведения русского правительства, что отношение к русским солдатам во Франции такое же, как и к французским, что освобожденным от воинской службы платят пособия, предусмотренные законом, что русские солдаты пользуются отпусками, санаториями, а жалование даже превышает жалованье французских солдат. Это было правдой лишь отчасти, а кроме того, умалчивалось, что русские части бросались на убой в самые опасные участки фронта, словно они были штрафниками, что для непокорных создавались спецроты-тюрьмы, а в Северной Африке – дисциплинарные спецбатальоны с нечеловеческими условиями содержания с целью физически и морально сломить русских солдат, рвавшихся на родину, вынудить их перейти в первую категорию и продолжать воевать за Францию.
    После начала гражданской войны в России часть солдат особого экспедиционного корпуса была отправлена на помощь Добровольческой армии А.И. Деникина, где они, переколов ночью своих офицеров, перешли на сторону Красной армии. Другие стали основой Первого Кавказского стрелкового полка в Кавказской армии генерала Врангеля, участвовали во взятии Царицына и других боях.






  ПЯТАЯ «РАНА». Брестский мир.

  Еще в 1898 г. всем послам иностранных держав в России был вручен текст обращения молодого русского императора Николая II, весьма странного, если не сказать больше, содержания. Предлагалось созвать международную конференцию для обсуждения проблем всеобщего разоружения. Предложение было настолько нелепым, что поначалу никто, за исключением Италии и Австро-Венгрии, на эту ноту российского правительства не отреагировал. И все же в следующем, 1899 г. конференция была созвана в столице Голландии Гааге. В ней приняли участие представители 26 стран Европы, Америки и Азии.
    Конечно, Николай II не был первым, кто выступил с инициативой прекратить войны. Корни пацифизма уходят в глубокую древность. В Индии еще в IX - VI веках до н.э появилась пацифистская религия джайнизм. В древнем Риме пацифистами были стоики, и римский император Марк Аврелий, предвосхищая учение Христа, писал: «Самый лучший способ отмщения – не отвечать злом на зло». Да и среди первых христиан встречались пацифисты (хотя преобладающим направлением в христианской церкви пацифизм никогда не был). Так, Иустин Мученик писал: «Мы, которые прежде один другого убивали, не только не враждуем с врагами, но, чтобы не солгать и не обмануть делающих допросы, с радостью исповедуем Христа и умираем». История человечества – это история войн и неотступного спутника войн – пацифизма в той или иной, чаще всего религиозной форме. Пацифистами были катары, вальденсы, францисканцы-терциарии, гуситы, анабаптисты, квакеры, пиетисты. В начале XIX в. пацифистские организации возникли в Великобритании и США как реакция на наполеоновские войны, унесшие миллионы жизней. У нас в России распространение пацифизма во многом связано с деятельностью Льва Толстого, но еще Лермонтов в 1840 году в стихотворении «Валерик» писал:

                И с грустью тайной и сердечной
                Я думал: «Жалкий человек.
                Чего он хочет?.. небо ясно,
                Под небом места много всем,
                Но беспрестанно и напрасно
                Один враждует он – зачем?

    Таким образом, протест против войны имеет давнюю традицию. Нового в предложении Николая II было то, что оно впервые исходило от руководителя государства. Таким образом России принадлежит честь быть государством, впервые в международной практике поставившим вопрос о всеобщем разоружении. Уже в СССР после Второй мировой войны эта инициатива отольется в четкие формулы: «Нет войне!», «Миру – мир!», «За мир во всем мире!».
    Справедливости ради следует сказать, что миротворческие усилия Николая II не были столь уж бескорыстны. Последний русский царь главной целью своего царствования поставил усиление господства России в Восточной Азии, а для этого ему нужны были мир и спокойствие в Европе. Так что сомнения в искренности русского императора среди западных партнеров отчасти были справедливы. И, тем не менее, значение Гаагской конференции, вне зависимости от ее более чем скромных результатов, трудно переоценить. Впервые в истории человечества вопрос о всеобщем разоружении был поставлен на межгосударственный уровень.
    Однако плоду не дали созреть, беременность была насильственно прекращена абортом: в 1914 году началась Первая Мировая война, и торжественные обязательства стран-участниц конференции не использовать наиболее бесчеловечные на тот момент способы уничтожения себе подобных были отброшены за ненадобностью. Запрещенные на конференции удушливые газы немцы, французы и англичане применяли  с 1915 г. (Россия не использовала в войне удушливые газы, напротив, русским ученым Николаем Зелинским в том же 1915 г. был изобретен противогаз, который охотно приняли на вооружение страны Антанты); снаряды, начиненные газом, те же армии начали использовать с 1916 г. (Россия их так же не использовала).
    Когда в октябре 1917 г. большевики во главе с Лениным пришли к власти, мир уже был сыт войной по горло. Пацифист Лев Толстой в романе «Война и мир», изображая последние минуты Бородинского сражения, писал:
    «Собрались тучки, и стал накрапывать дождик, на убитых, на раненых, на испуганных и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
    Новое  российское правительство было для воюющих стран, для миллионов «раненых, испуганных, изнуренных, и сомневающихся людей» тем «дождиком», говорившим: «Опомнитесь. Что вы делаете?» Ленин, едва получив власть, издает «Декрет о мире» и обращается к правительствам всех воюющих стран с предложением немедленно заключить мир без аннексий и контрибуций. Правители и сами давно уже поняли, что с этой треклятой войной они вляпались в нехорошую историю и не прочь были бы заключить мир. Но «без аннексий и контрибуций» - это уже слишком! Четыре года воевали, воевали, сколько людей положили, сколько денег ухлопали – и теперь по призыву этого сумасшедшего из Петрограда добровольно вернуть все завоеванные в течение войны территории, отказаться от контрибуций, то есть, отказаться от возможности на правах победителя ограбить побежденного противника и тем поправить разоренное и порушенное войной хозяйство?!
    Страны Антанты, зная, что их победа в войне не за горами, разумеется, пойти на это не хотели. Россия же ни при каком правительстве продолжать войну не могла. Чтобы воевать, нужна боеспособная армия,  а российская армия задолго до прихода к власти большевиков начала разрушаться. Братания с противником начались еще в 1914 году. Во многом вина за развал армии лежит на Николае II. Не обладая ни талантом, ни знаниями, необходимыми полководцу, он назначил себя Верховным Главнокомандующим. «Я хочу уйти в отставку, - в отчаянии писал в конце 1916 г. г начальник штаба Ставки генерал Алексеев. – Он как младенец. Все гибнет, а он не понимает, что происходит». После Февральской революции Временное правительство издает знаменитый приказ №1, в котором объявило о свободе слова, печати и собраний, а также праве на забастовки, которые можно было проводить и в воинских частях. Военный трибунал и смертная казнь были отменены. Солдат в любой момент мог взять отпуск или дезертировать. В марте-октябре 1917 г. усилиями кадетов, а затем эсеров 374 генерала были отправлены в отставку, увольнению подверглось высшее офицерство. Меняли командиров фронтов всех 14-ти армий. В результате всех этих действий русская армия развалилась как бочка, из которой выбили обручи. Уже к концу февраля дезертировало уже более миллиона человек. К первому ноября 1917 г. число явных и скрытых дезертиров исчисляется цифрой более два миллиона. Сергей Кургинян вспоминает: «У меня дед воевал в первую империалистическую. Рассказывал матери когда, что и как началось. К моменту уже мая 1917 армия была разложена. В июне она это показала полностью» ( Стенограмма Суда времени. 43. «Брестский мир – беспринципность или неизбежная уступка?» - lizard. Jinr.ru>-tina/history/sud…sud-43.html).
    Яркую картину того, что представляла из себя в то время армия, дал генерал-майор Петр Краснов:
    «Потребовать и восстановить дисциплину было невозможно. Солдаты расстреляли на воздух данные им патроны, заявивши, что они воевать не желают и не будут. Один полк был застигнут праздником Пасхи на походе. Солдаты потребовали, чтобы им даны были яйца и куличи. Ротные и полковые командиры бросились по деревням искать яйца и муку, но в разоренном войною Полесье ничего не нашли. Тогда солдаты постановили расстрелять командира полка за недостаточную к ним заботливость, […] целая рота явилась его расстреливать. Он стоял на коленях перед солдатами, клялся и божился, что употребит все эти усилия, чтобы достать разговения, и ценой страшного унижения и жестоких оскорблений выторговал себе жизнь» ( На внутреннем фронте// Октябрьская революция: мемуары. – М.Л. Госиздат, 1926),
    К делу «выбивания обручей из бочки» большевики также приложили руку, однако валить всю вину на них, как это делают либероиды, советской властью ушибленные, нет оснований. Этим «историкам» следовало бы внимательно и вдумчиво прочитать высказывание далеко не сторонника большевизма и советской власти генерала Антона Деникина:
    «Позволю себе не согласиться с мнением, что большевизм является решительной причиной разложения армии. Он нашел лишь благодатную почву в систематически разлагаемом и разлагающемся организме»
    Для большевиков империалистическая война была таким же ненавистным пережитком, как монархия, помещичье землевладение и капиталистическая экономика. Но если две революции смели эти пережитки, то покончить  с войной было гораздо сложнее. Предложить мир без аннексий и контрибуций воюющим странам дело не хитрое, да что толку? Это предложение такая же утопия, как призывы Христа возлюбить ближнего как самого себя, любить и прощать врагов и в ответ на оплеуху по правой щеке подставлять левую. Разумеется, пойти на такой мир, предложенный безбожниками-большевиками, христолюбивые правители стран Антанты не могли. Уже на другой день после прихода большевиков к власти, 8 ноября 1817 года в помещении английского посольства в Петрограде состоялось совещание послов западных стран.
    «На этом и на последующих совещаниях послы приняли решение Советскую власть не признавать и ни на какие предложения о мире ответа не давать. В таком же духе были составлены инструкции руководящих деятелей США, Англии и Франции, данные им своим представителям в России […]
    В конце ноября 1917 года в Париже собралась межсоюзная конференция стран Антанты, на которой обсуждался «русский вопрос» […] Конференция подтвердила решение ни в какие переговоры и контакты с Советской властью не вступать и поддержать антисоветские силы в их борьбе за реставрацию в России (А. Чубарьян. Брестский мир. М, 1963. - Стенограмма Суда времени. 43. «Брестский мир – беспринципность или неизбежная уступка?» - lizard. Jinr.ru>-tina/history/sud…sud-43.html).
    Сталин говорил: «Есть логика намерений, и есть логика обстоятельств, которая сильнее логики намерений». «Логика обстоятельств» подсказывала в таких обстоятельствах единственный выход – обратиться к Германии. Германия, которая была уже на грани поражения, охотно согласилась на сепаратные переговоры о перемирии. Правители Англии, Франции и США были в ужасе – в случае успешных переговоров у немцев освободилась бы на Восточном фронте миллионная армия, которую они могли перебросить на Запад против усталых войск союзников. Конечно, они не могли не понимать, что не может сражаться русская армия, которая практически не существует, но это было не важно. Важно было заставить Россию воевать хотя бы до тех пор, пока на Западный фронт прибудут американские подкрепления. Министр вооружений Уинстон Черчилль, обращаясь к армии, утверждал, что русские предали своих союзников, перевалив всю тяжесть войны на их плечи – вместо того, добавлю я от себя, по-прежнему нести всю тяжесть войны на своих плечах. Россия три с половиной года держала фронт протяженностью две тысячи километров, не считая Кавказского фронта в тысячу километров, отражая натиск армий трех империй, в то время как французы и англичане воевали только с Германией на отрезке протяженностью всего 630 километров. Все достижения союзников были бы невозможны без жертвенного поведения России, которая оплатила верность союзническому долгу кровью миллионов русских солдат и мирного населения. Революция освободила российский народ не только от гнета помещиков и капиталистов, но и от «дружеских объятий» союзников, использующих его как пушечное мясо.
    2 декабря 1917 г. в Брест-Литовске был подписан договор о перемирии между Советской Россией и странами Четверного союза. И снова возникает все то же сакральное число пять - договор был подписан представителями пяти стран: Советской России, германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Советская делегация потребовала не перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный и подписала договор только после официального согласия на это немцев. 9 декабря начались переговоры о мире, и немцы заявили, что они согласны на мир без аннексий и контрибуций, но только в том случае, если на это согласятся страны Антанты. Согласись на это Антанта – возможно, и Второй Мировой войны бы не было, ведь одной из ее причин было стремление Германии рассчитаться за унизительный и грабительский Версальский договор, который ей навязали по праву победителей Англия и Франция, и Гитлер в своей пропаганде делал ставку именно на униженное национальное достоинство немцев. Поскольку страны Антанты отказались от любого мира – с аннексиями и контрибуциями или без оных, Германия не могла пойти на мир с Россией на основе «Декрета о мире»,  даже если бы она этого и хотела. Но ей жизненно необходимы были аннексии и контрибуции со стороны России для того, чтобы продолжать войну с Антантой – нечем было воевать и нечем кормить армию.
    Общеизвестно, что сам Ленин, настоявший на том, чтобы мир с немцами был подписан, назвал «похабным». Немцы с волчьей жадностью рвали куски «жертвенного мяса» с тела многострадальной России. И когда начинаешь подсчитывать убытки, понесенные Россией в результате Брестского мира, опять возникает все то же число пять: Согласно договора, от Советской России отторгались 1. Украина, 2. Финляндия, 3. Грузия, 4. Польша, 5. Прибалтика. Кроме этих территориальных потерь(1) Россия должна была демобилизовать армию (2), передать Германии Черноморский флот (по решению большевиков, чтобы флот не достался немцам, он был затоплен)(3), выплатить контрибуцию в размере шести миллиардов марок, плюс уплата убытков, понесенных Германией в ходе русской революции – 500 миллионов золотых рублей (4), принять крайне невыгодный таможенный тариф (5). Беда не приходит одна. Брестский мир обернулся национальной катастрофой, «горло Апокалипсиса» все туже сжимала горло задыхающейся России.
    «Впервые со времен Золотой Орды Россия перестала участвовать в международных делах. Страна погрузилась во мрак. Да, были беды и прежде. Поляки владели Москвой, и Наполеон владел древней столицей. Но впервые со Смутного времени внешнее поражение наложилось на неукротимый внутренний хаос, и впервые за пятьсот лет у русского государства не было союзников. Окружающие страны вожделенно смотрели на русское наследство» (А.И. Уткин. Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен. – Глава первая. Брестский мир. plam.ru›История›…_brest_versal_myunhen…).
    Под вопрос было поставлено само историческое бытие России. Треть европейской страны оккупировали немцы (1), на Волге правил комитет Учредительного собрания (2), в Средней Азии – панисламский союз (3), на Северном Кавказе – атаман Каледин (4), в Сибири – региональные правительства (5). Снова число пять! Великий внутренний раздор перерос в гражданскую войну – самую бесчеловечную, самую зверскую из всех видов войн. Таков был конец первой мировой войны для России и таковы были его итоги.
    И во всем этом был виноват один человек – председатель Совнаркома В.И. Ульянов (Ленин). Его критиковали все - враги и друзья, союзники и оппоненты. «Левые коммунисты» во главе с Бухариным в знак протеста ушли из ЦК, оговорив за собой право свободной агитации и защиту  лозунга революционной  войны  развернули впоследствии  на страницах печати, посвятив этому передовицы в  московской газете "Социал-демократ", "Уральском рабочем"
  Левые   коммунисты  рассчитывали  повлиять  на  настроения  на  местах. Основания  надеяться  на  победу  у  них  были.   Ситуация  была  достаточно нестабильной, и на настроение  партийного  актива  могло подействовать любое самое мелкое событие. Выступать за революционную войну было в моде.  По  крайней мере, лозунг  революционной войны был куда  понятнее лозунга  мира  с германским  империализмом.  Лозунги были  прямолинейны:  "Спалачами революции не заключают мира, их беспощадно истребляют" (это про  германскую армию); "Никакого соглашения  или  мирных переговоров с душителями социальной революции не может быть"75.
  Широкие слои населения, прежде всего интеллигенция и офицерство справедливо восприняли Брестский мир как унижение национального достоинства. Левые эсеры в знак протеста вышли из правительства, а затем организовали убийство германского посла Мирбаха, чтобы сорвать Брестский мир и возобновить войну с Германией, что привело к двухдневным уличным боям. После Брестского мира социалистические партии (меньшевики, кадеты) обвиняли большевиков не только в узурпации власти и разгоне Учредительного собрания, но и в прямом предательстве интересов рабочих и крестьян, в перерождении партии и соглашательстве с Германией. Особенно активны были правые эсеры, которые перешли к организации терактов (что было для них делом привычным) и восстаний. Было организовано покушение на Ленина и других большевистских лидеров, возникают массовые подпольные антисоветские организации, которые смыкаются с белым движением. Волна антисоветских восстаний прокатилась по Поволжью (Ярославское восстание).
    Как результат Брестского мира затрещало и само здание большевистской партии. Сами большевики считали, что дни их власти сочтены. За исключением столиц, они не имели опоры в стране, но и в Петрограде власть висела на волоске. Из-за ухода в знак протеста против Брестского мира массы ответственных партийных работников, ослабли многие организации, падала партийная дисциплина, среди большевиков росла паника. «Мы фактически уже покойники; теперь дело за гробовщиком» - так определил состояние большевистской партии Троцкий.
    Но Ленин, вопреки всему и всем, упорно стоял на своем. Среди «заповедей» философа Александра Зиновьева, которыми он руководствовался в своей жизни, есть такая: «Истину говорят одиночки». Ленин в тот период был тем одиночкой, который говорил истину. Брестский мир унижает русское национальное достоинство? Да, унижает. А кто будет продолжать войну? Армии-то нет.  Да, армии нет, - соглашались левые эсеры, - но мы поднимем общенародное восстание против оккупантов, партизанскую войну, а тем временем подоспеют революции в Германии, Австрии и других странах. Никакое регулярное войско, идущее в бой из-под палки, не сравнится «с самим восставшим народом, когда за каждым кустом, в каждом овраге» грозит «пришедшей карательной экспедиции мстящая рука восставших». Конечно, летом 1918 г. на Украине были партизанские выступления и саботаж, но с военной точки зрения надеяться на «мстящую руку восставших», которая грозила оккупантам «за каждым кустом, в каждом овраге», было, по меньшей мере, наивно. В. Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин» писал: «Пошли эсеры в плащах распашонкой, ловили бегущих в свое словоблудьище, тащили по-рыцарски глупой шпажонкой красиво сразить броневые чудища!»
    Ленин периода Брестского мира напоминает мне толстовского Кутузова из «Войны и мира». Во время разговора с Андреем Болконским в Царево-Займище, когда русская армия все отступала, и Кутузову тоже приходилось противостоять «советчикам», он сказал князю: «Терпение и время», «Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать». Ленин почти дословно повторил слова Кутузова: «Мы выиграем время, мы дождемся их (немецких рабочих – В.И.), и они придут на помощь к нам». Он сравнивал Брестский договор с Тильзитским миром, который тоже действовал не долго. «Мы начинаем тактику отступления, и мы сумеем не только героически наступать, но и героически отступать…», - писал он. Кутузов без боя сдал французам Москву, сказав в толстовском романе «стало быть, мне платить за перебитые горшки». Ленин, настояв на Брестском мире,  в одиночку взвалил на себя всю ответственность за «перебитые горшки» и, ради того, чтобы он был подписан, бросил на чашу весов весь свой политический вес – даже пригрозил уйти из правительства.  В. Маяковский писал: «Ильич петушившимся крикнул: - Ни с места! Пусть партия взвалит  и это бремя. Возьмем передышку похабного Бреста. Потеря – пространство, выигрыш – время.
    Кутузов ради грядущей победы без боя отдал врагу Москву, и отдал бы что угодно, если бы этого потребовала «логика обстоятельств» («потеря – пространство, выигрыш – время»). «Мы за ценой не постоим» - пел Окуджава в своей известной песне. Ленин тоже не стоял за ценой. Американский агент Роббинс был свидетелем того, как Ленин говорил рабочим вожакам:
    «Вам говорят, что я готов пойти на подписание позорного мира. Да, я заключу позорный мир. Вам говорят, что я сдам Петроград, столицу империи. Да, я сдам Петроград, столицу империи. Вам говорят, что я сдам Москву, святой град. Я его сдам. Я отступлю до Волги и за Волгу, к Екатеринбургу; но я спасу солдат революции, и я спасу революцию».
    В разговоре с Троцким Ленин говорил, что если надо, он готов отступать на Урал и дальше: «До Камчатки дойдем, но будем держаться. Международная обстановка будет меняться десятки раз, и мы из пределов Урало-Кузнецкой республики снова расширимся и вернемся в Москву и Петербург».
    Для Кутузова важно было сохранить армию: будет армия – и будет победа. И ради будущей победы стоит жертвовать территории, бросать в пасть Наполеона куски «жертвенного мяса» - русские города, села и деревни, и саму Москву – русскую святыню. Будет победа – и все вернем, и до Парижа дойдем. Ленин готов был отступать до Камчатки, но спасти главное сокровище – русскую революцию. Будет спасена революция – и все вернем:
    «В настоящий момент стоит вопрос о судьбе революции. Мы можем восстановить стабильность в партии. Но прежде мы должны спасти революцию, а спасти ее мы можем, только подписав условия мирного договора. Лучше раскол, чем военное подавление революции. Левые перестанут злобствовать, - если дело дойдет до раскола, - и вернуться в партию. С другой стороны, если немцы нас покорят, никто из нас никуда не вернется»
    И когда многие большевики были охвачены унынием, предчувствуя конец большевизма, и Троцкий говорил: «Мы фактически уже покойники; теперь дело за гробовщиком», Ленин вспоминал Тильзитский мир. В 1807 году Наполеон заставил Пруссию заключить мир в Тильзите, разбил все немецкие армии, занял столицу и все крупные города, раздробил Германию, принудил немецких солдат участвовать в его захватнических войнах – а чем все это кончилось? Немецкий народ собрался с силами и завоевал свободу и независимость. А разве русский народ не сможет так же, как немцы после тильзитского позора, собраться с силами, особенно сейчас, когда революция пробудила мощные народные силы? И еще вспоминались строчки из Некрасова:
                Ты и убогая,
                Ты и обильная,
                Ты и могучая,
                Ты и бессильная,
                Матушка Русь!
                ……………………
                Рать подымается –
                Неисчислимая
                Сила в ней скажется               
                Несокрушимая!               
               
 Кутузов в романе «Война и мир» после военного совета в Филях, на котором он настоял на оставлении Москвы, приняв на себя ответственность за «разбитые горшки», восклицает: «И все-таки они будут лошадиное мясо есть!». Ленин после подписания Брестского мира пророчествует: «И все-таки Россия, «убогая и бессильная» будет «обильной и могучей»! В статье «Главная задача наших дней» он пишет:
    «Русь станет таковой, если отбросит прочь всякое уныние и всякую фразу  (намек на растерявшихся, впавших в уныние членов партии с одной стороны и левых большевиков с левыми эсэрами, готовых  «глупой шпажонкой красиво сразить броневые чудища» с другой - В.А.), если, стиснув зубы, соберет все свои силы, если напряжет каждый нерв, натянет каждый мускул, если поймет, что спасение возможно только на том пути международной социалистической революции, на который мы вступили».
    Проводя аналогию между Тильзитским и Брестским миром, учит азам полководческого искусства:
    «Полководец, который уводит в глубь страны остатки разбитой или заболевшей паническим бегством армии, который защищает это отступление, в случае крайности, тягчайшим и унизительнейшим миром, не совершает измены по отношению к тем частям армии, которым он помочь не в силах и которые отрезаны неприятелем. Такой полководец исполняет свой долг, выбирая единственный путь к спасению того, что еще можно спасти, не соглашаясь на авантюры (левых коммунистов и эсеров. – В.И.), не прикрашивая перед народом горькой правды, «отдавая пространство, чтобы выиграть время», пользуясь всякой, даже минимальной передышкой, чтобы собрать силы, чтобы дать отдохнуть или полечиться армии, которая заболела разложением или деморализацией».
    Англичане иронизировали: «Практическим результатом русских усилий добиться мира «без аннексий» стала величайшая после крушения Римской империи аннексия в Европе». И это была правда – немцы захватили треть территории Европейской России, и для этого не понадобилось прилагать особых усилий – русская армия в панике оставляла очередной город, а немцы приходили и объявляли его занятым. 22 февраля 1918 г. Генерал Гофман, изумляясь, не веря своим глазам, писал:
    «Самая комичная война из всех, которые я видел, малая группа пехотинцев с пулеметом и пушкой на переднем вагоне следует от станции к станции, берет в плен очередную группу большевиков и следует далее. По крайней мере, в этом есть очарование новизны».
    Германия ликовала. Кайзер объявил Брест-Литовский мир «одним из величайших триумфов мировой истории, значение которого в полной мере оценят лишь наши внуки». Печатный орган германских протестантов «Альгемайне евангелиш-лютерише Кирхенцайтунг» узрел здесь волю господа: «Это был божий час. Германские армии рванулись вперед, от одного города к другому, область за областью, приветствуемые везде как освободители».
    Хмель легкой победы кружил головы. В мечтах виделась всесильная империя – Миттельойропа (Центральноевропейский блок Германии, Австро-Венгрии, Турции, Скандинавии и Голландии), руководимая Германией, куда составной частью входили Украина, Польша, Литва, Курляндия, Ливония и Эстония. От России предполагалось отделить Финляндию и Грузию, разделить страну на четыре независимых государства: Украину, Юго-Восточную лигу (между Украиной и Каспийским морем), Центральную Россию и Сибирь. Советская Россия в очередной раз стала жертвенным агнцем: жадный немецкий волк набросился на беззащитного агнца, не подумав о том, что эта жадность его погубит. Для того, чтобы контролировать огромную добычу, Германия вынуждена была держать на Востоке десятки дивизий, около миллиона солдат, которые могли решить ее судьбу на Западном фронте. Странам Антанты это был еще один подарок от России, которым она охотно воспользовалась, разгромив обожравшуюся от жадности Германию и вышла из войны победительницей.
    Нужда цепи рвет, научит и кузнеца сапоги тачать – говорят в народе. Взамен почившей в бозе царской армии возникла новая, советская, Красная армия, которая «от тайги до Британских морей» станет «всех сильней». Что же касается территорий – что ж, Наполеон до Москвы дошел. Утерянные с такой легкостью территории с еще большей легкостью вернулись. «Поражение переросло в победу», - как выразился С. Кургинян в телепередаче «Суд времени. Брестский мир». И произошло это благодаря русской революции и Брестскому миру: по мирному договору большевики вернули Германии 640 тысяч военнопленных. Но Кайзер получил не 640 единиц пушечного мяса для Западного фронта, а пороховую бочку: немецкие солдаты возвращались на родину, надышавшись воздухом русской революции. «О, если бы знал тогда Гогенцоллерн, что Ленин и в их монархию бомба!», - писал В. Маяковский. А У. Черчилль признавал: «Немецкие пленные, вернувшись на родину после заключения Брест-Литовского мира, были заражены ленинскими бациллами». А бациллы, как известно, имеют свойство быстро размножаться. Некоторые бациллы, попадая в организм (животного и человека) вызывают тяжелые болезни, часто кончающиеся летальным исходом. Черчилль это понимал: «… капитуляцию Германии нельзя свести к военным поражениям. Она стала результатом революции, которую при поддержке рабочих принесли в Германию немецкие солдаты, возвращавшиеся после Брестского мира с русского фронта из плена». То есть, опять же Антанта своей победой над Германией обязана России, конкретно – русской революции. И это утверждает последовательный и непримиримый враг Советской России и ее революции.
    В упоминавшейся выше статье «Главная задача наших дней» 11 марта 1918 г. Ленин пророчествовал: «Мы выиграем время, мы дождемся их (немецких рабочих. – В.А.), они придут на помощь к нам. «Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать», - изрек лорд Биконсфильд. Вот и дождался, вот и пришли. 13 ноября германская революция свергла кайзера Вильгельма, в тот же день на заседании ВЦИК Свердлов зачитал постановление ВЦИК об аннулировании Брест-Литовского договора «в целом и во всех пунктах». И в тот же день советское правительство отдало Красной армии приказ перейти демаркационные линии и вступить в занятые немцами районы бывшей Российской империи. 25-го ноября немцы оставили Псков, а 28-го – Нарву. 29 ноября было образовано советское  правительство Эстонии. А 14 декабря – в Латвии. Отношения между Соверской Россией и Германией были окончательно урегулированы в 1922 г. Раппальским договором, по которому стороны отказались от взаимных претензий и территориальных споров, тем более, что к этому времени у них не было даже общей границы.
    Триумф Брестского мира поднял авторитет Ленина как основного инициатора мирного договора на небывалую прежде высоту. Профессор по русской истории Гарвардского университета Ричард Пайпс в работе «Большевики в борьбе за власть» писал:
    «Прозорливо пойдя на унизительный мир, который дал ему выиграть необходимое время, а затем обрушился под действием собственной тяжести, Ленин заслужил широкое доверие большевиков. Когда 13 ноября 1918 года они разорвали Брестский мир, вслед за чем Германия капитулировала перед западными союзниками, авторитет Ленина был вознесен в большевистском движении на беспрецедентную высоту. Ничто лучше не служило его репутации человека, не совершающего политических ошибок; никогда больше ему не приходилось грозить уйти в отставку, чтобы настоять на своем».
    В дальнейшем эта его репутация и влияние будут только расти. К концу 1922 года, когда Ленина постиг удар, и он фактически был выключен из политической жизни, он ликвидировал  внешние фронты, образовав Союз Советских Социалистических республик, заключил мирные договоры практически со всеми соседними странами и был окончательно признан главой советского государства, практиком и теоретиком мирового коммунистического движения. После его смерти личность Ленина в СССР стала культовой. Аполлон Григорьев писал о Пушкине: «Пушкин – наше все. Пушкин представитель всего нашего душевного, особенного, такого, что останется нашим душевным, особенным после всех столкновений с чужими, с другими мирами». То же могли бы сказать советские Люди о Ленине: «Ленин – наше все». Все попытки исказить, дискредитировать его образ в народном сознании оказались тщетными. Когда в 2008 году на телеканале «Россия» осуществлялся проект «Имя Россия», согласно результатам на сайте проекта, на 2 августа первое место занял Ленин. Организаторы проекта были в шоке: как же так, двадцать лет народу внушали, что Ленин – кровавый палач, а они его на первое место! 14 августа результат был аннулирован, и голосование было начато заново. Причиной «неправильного» голосования администрация назвала «войну машин», хакерские атаки и флешмобы при голосовании. Но причина, конечно, была в ином. По результатам на 24 декабря Ленин был отодвинут на восьмое место, уступив первое место любимцу либералов Столыпину.
    В наши дни отмечают, что популярность Ленина продолжает расти среди молодежи, особенно учащихся ВУЗов, а начало этому было положено в Бресте.

 Французский профессор истории Эдуард Дрио, автор восьмитомного исследования о внешней политике Наполеона писал, что Наполеон «был не творцом революций, но их усмирителем; у него было желание порядка». Пользуясь классификацией Дрио, можно утверждать, что Сталин был «усмирителем революции» (об этом речь пойдет ниже), а Троцкий – «творцом революций». Ему с его идеей «перманентной революции» нужна была коммунистическая революция во всем мире, и не когда-то в будущем, а еще при его жизни. Именно это различие сделало Сталина и Троцкого заклятыми врагами и стоило Троцкому жизни. Он, как и Бухарин, ради грядущей мировой революции готов был пожертвовать Россией. Мне иногда кажется, что если бы Троцкому удалось совершить задуманное, и он бы действительно совершил мировую революцию, став при этом главой всего коммунистического земного шара, он бы на этом не успокоился и постарался расширить перманентную революцию до пределов солнечной системы и далее, пожертвовав при этом Землей, как он готов был пожертвовать Россией, потому, что единственное, что он умел делать – это «творить революции».
    Ленин по классификации Дрио должен занимать промежуточное положение между Троцким и Сталиным. Начинал он, несомненно, как «творец революций» и, как и Троцкий, ради грядущей мировой революции готов был пожертвовать Россией, и не скрывал этого. Так, в письме американским рабочим от 20 августа 1818 г. он утверждал: «тот не социалист, кто не жертвует своим отечеством ради триумфа социальной революции» (точно так же он ради спасения российской революции пожертвовал российскими территориями, подписав «похабный» по его же словам Брестский мир). Советская Россия для Ленина изначально  была не единственной и конечной целью, а лишь передовым отрядом мирового революционного пролетариата, существующим «лишь ограниченный, возможно очень короткий период […] Нашим спасением от возникших трудностей является революция во всей Европе».
  И эти надежды не были наивной утопией, в Европе и Америке не было ни одной страны, где бы после Мировой войны не наблюдался революционный подъем. 1 февраля 1918 г. моряки австро-венгерского флота в заливе Каттаро подняли восстание под красным флагом, к ним присоединились моряки германских подводных лодок (восстание было подавлено австрийскими линкорами). 5 февраля восстали жители городка Роанн на Луаре во Франции. Американский президент Вильсон в беседе с английским послом 3 января отметил, что «Декрет о мире в Италии несомненно, а в Англии и во Франции вероятно, оказывает свое воздействие. В Соединенных Штатах ведется активная агитация. Пока еще рано делать окончательные выводы об ее эффективности, но очевидно, что, если ничего не делать для ее нейтрализации, влияние ее будет постоянно возрастать». 20  января, после возвращения Троцкого из Бреста, Ленин пишет: «Нет сомнения, что социалистическая революция в Европе должна наступить и наступит. Все наши надежды на окончательную победу социализма основаны на этой уверенности и на этом научном предвидении».
 Окончательная победа Коммунистической революции в Германии ожидалась большевиками самое позднее к середине марта 1919 г. В январе-феврале в ряде германских городов были провозглашены республики, в Баварии была провозглашена советская власть и началось формирование Баварской Красной гвардии. Коммунистическое восстание вспыхнуло в Руре, где была образована рабочее-солдатская республика. Но германская революция была подавлена, и в месте с нею, казалось, рухнула надежда на мировую революцию. «Творец революций» Троцкий этого не понимал, оставаясь в плену «логики намерений», но Ленин знал: «логика обстоятельств сильнее логики намерений». Он все больше становился, по его же выражению, «оборонцем» - со всей остротой встал вопрос национального  выживания. Задача осуществления мировой революции не исчезла, а отодвинулась на второй план. Именно для грядущей мировой революции следовало сохранить Советскую Россию как плацдарм этой революции. Уже в Брест-Литовске приходилось решать проблемы не только интернациональные, но и сугубо национальные. Историк А.В. Панцов предположил, что брестский мир стал не выдающейся победой ленинской стратегии и тактики, а победой Ленина над самим собой, над своими прежними взглядами. И победа эта заключалась в том, что он из «творца революций» стал ее «усмирителем». Убежденный марксист, увидев, что революция совершается не по Марксу, вынужден был пересматривать марксистские догмы, и мог бы сказать как сам Маркс к концу жизни: «Что касается марксизма, то я не марксист». Жизнь ставила вопросы, на которые Маркс не давал ответов, и приходилось их решать самостоятельно.
 Пушкин писал: «Бывают странные сближенья». Именно такое мистическое «странное сближенье» проявилось в судьбе Ленина. В виду возможного наступления немцев на Петроград советское правительство ради спасения революции переехало в Москву и поселилось в Кремле. Разумеется, о символическом, а тем более мистическом значении этого факта вряд ли кто-то из них думал, но он лежит на поверхности. Москва – матерь городов русских, сердце России, собирательница русских земель. Именно в Московском царстве Русь стала Россией и сформировался российский менталитет, тот «русский дух», который, по выражению Тютчева «умом не понять». И вот творцы новой Росси вернулись в Москву, в кремль, где в успенском соборе покоятся князья и цари, где русские самодержцы венчались на царство, вернулись «на круги своя». И Ленин, глава и творец новой России поначалу жил в том самом помещении, где провел свое детство Петр I. Так произошла символическая встреча двух реформаторов, двух, пользуясь определением Пушкина, «мощных властелинов судьбы», которые «над самой бездной» спасли Россию, подняв ее «на дыбы» (эту близость Петра и нового, ленинского правительства отметил М. Волошин, писавший в одном из своих стихотворений: «великий Петр был первый большевик»).
 Но если Петр, исходя из «логики обстоятельств», прорубил «окно в Европу», миссия Ленина была прямо противоположной. А. И. Уткин в книге «Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен» (RoyalLib.ru›book/utkin_anatoliy/unigenie_rossii…) пишет: «Вперед с неизбежностью жизненного потока стала выходить та российская «самобытность», о которой не мечтали даже славянофилы. Россия действительно обернулась на Запад, словами А. Блока, «своею азиатской рожей». Западная модель развития была отвергнута установлением небывалой формы правления… Психологически это был отрыв от петровской парадигмы. Можно согласиться с Т. фон Лауэ, что «большевистская революция… представляла собой, по крайней мере частично, прорыв в глубинных амбициях русского эго». […]Петровская прозападная ориентация царского образца уступила место жесткому антизападному курсу. […] Стало ясно, что никакая нация, даже в революционной фазе своего развития, не может осуществить полный обрыв связей с прошлым, проигнорировать мудрость всех государственных деятелей прошлого». Такова была «логика обстоятельств». Так христианство, придя на Русь и объявив войну исконной русской религии, в конце концов слилось с нею, образовав сплав, именуемый русским православием (так сплав меди и олова образует новый металл – бронзу). Под фундаментом одного из соборов в Старой Рязани археологами был обнаружен бронзовый языческий идол – вот так и русское православие стоит на фундаменте русского язычества. Так и большевики – грозили: «весь мир (насилья) мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим», а построили новый мир на основании веками складывавшегося русского менталитета, который хотели разрушить и начать строить новую Россию с нуля. В уже упоминавшейся выше статье «Главная задача наших дней» Ленин призывал «учиться у немцев» - дисциплине, организации, учету и контролю, и призыв этот оставался в силе, но именно опора на русскую самобытность стала зоологом к тому, чтобы Советская Россия могла стать – и стала – «могучей и обильной».

 В крови и муках Россия преодолела третью перинатальную матрицу (БПМ III по С. Грофу), фазу смерти- воскрешения и выходила к свету четвертой перинатальной матрицы. И об этом - в следующих главах.   

(Продолжение следует)