На метро я добрался прямо в центр Чайна Тауна.
Оттуда к Сауз Стэйшн можно было дойти через Бич стрит. Где-нибудь 15 - 20 минут ходьбы. Можно было бы до Сауз Стэйшн добраться на метро с пересадкой, но я решил прогуляться, хотя на улице было очень холодно. С расчетом на холод я и надел ушанку и длинную теплую куртку. Однако в тот день по Чайна Тауну гулял холодный промозглый ветер с океана, и я удовольствием поменял бы свою куртку на медвежью шубу, такую, какую носил Чичиков. Улица была почти пуста, однако у выхода из метро стоял большой крепкий негр или, как здесь говорят, афро-американец в одной майке с бумажным стаканчиком, в котором была мелочь. Увидев меня, он забренчал стаканчиком. Я прошел мимо. Черный увязался за мной.
Очевидно, ему надоело стоять одному. Он позвякивал стаканчиком, я не обращал на него никакого внимания. Наверное, со стороны мы представляли комическое зрелище - идут двое: один в ушанке и почти что в шубе, на другом только майка и джинсы, идут, и один из них позвякивает мелочью в тишине.
Самое правильное было бы сразу откупиться от него долларом, но я принципиально не подаю здоровым молодым бездельникам, которые не хотят работать из-за какого-то непонятного мне принципа.
Наконец афро-американец прервал молчание, он сказал:
-Sir, please give me some change.
Сколько именно он хотел, он не пояснил, надеясь на мою щедрость
Я не ответил.
Черный посмотрел на мою шапку и спросил:
-Are you russian?
Моё занудство толкало меня пуститься в объяснения, что это не совсем так. Но он бы меня все равно не понял, и посему я
согласился.
-Yes, I am.
Все равно они тут русскими всех, кто по русски говорит, называют - и украинцев, и татар, и молдаван...
Мы прошагали еще пару минут в молчании. Потом черный определился с размером откупа:
-Quater, sir, give me a quater.
Это была ничтожная символическая сумма, что она есть, что ее нет, но не мог же он уйти от меня, ничего с меня не взяв..
Мы еще одну минуту прошагали в молчании. Афро-американец даже перестал бренчать стаканчиком.
Неожиданно он сказал:
-Tolstoy. Leo Tolstoy.
-Ого - подумал я - да, вот дает!
Какой ход! Это, чтобы я ему квотер дал, сразу апеллировал к русскому Ганди, защитнику слабых и сирых. В голове у меня промелькнула Катюша Маслова мерзнущая на холодном питебуржском ветру в ожидании клиента, а богатые, хорошо одетые господа идут мимо и не обращают на нее никакого внимания.
Нет, чтобы дать ей деньги, отогреть, утешить.
Или может он думает, что я толстовец и намекает, что я должен отвечать непротивлением злу?
Этот вариант был опасен - уж больно здоровым был афро-американец.
Но я тут же успокоился. Толстой Толстым, а с другой стороны из фильмов населению уже известно, насколько опасна русская мафия, а человек в ушанке наверняка мафиози. Возьмет и стрельнет из нагана.
Мы еще немного прошли молча.
-Dostoevsky - также неожиданно, как и в первый раз, объявил черный.
Час от часу не легче. Образ Катюши Масловой сменился портретом Сони Мармеладовой, но задний план остался тот же - ветер, холод, равнодушные господа.
-Работать надо, а не книжки читать - подумал я, но тут же опять забеспокоился - А вдруг он полагает себя Раскольниковым? Топора у него правда не было, но он мог пришибить любого одним ударом кулака. И морда у него еще та, типичный Тайсон.
Однако черный шагал рядом мирно. Мы еще прошли немного, каждый думая о своем. Но я старался не думать о том, что он думает обо мне.
И тут черный вынул из колоды козыря:
-Alex Pushkin - гордо сказал он и посмотрел на меня торжествующим взглядом первого ученика. И у него была причина быть гордым. Если Достоевского и Толстого изучают в половине колледжей, то Пушкина в Америке никто не знает.
Только слависты. Ну так им сам бог велел. Может афро-американец бывший славист? Не похоже что-то. Но все-таки. Ай да черный. Катюша и Соня отодвинулись в сторону, в центре картины возникла фигура на постаменте и первый поэт России укоризненно погрозил мне пальцем: "И милость к падшим призывал".
Ага. То есть опять намек. Конечно черный - падший, раз побирается. И просит совсем ерунду - квотер. Просит как милость. Но нет, зря просит. У меня все-таки принципы. Постамент исчез из картины.
Я продолжал молчать. Потом искоса посмотрел на черного и увидел, что переборщил, игнорируя его. У него был вид подло обманутого человека. Он мне про Пушкина, а я - как будто ничего не происходит...
Может дать ему квотер? Но, очевидно, мое жестокосердечие было моей лучшей защитой от его справедливого гнева. Такой жестокий и несправедливый человек - точно русский мафиози. На этот раз молчание затянулось. Половину пути до Сауз стайшн мы уже прошли.
-Антон Чьехов - вытянул последнего и, очевидно, пятого туза из обшлага афро-американец.
На любимом Чехове я и сломался. Образы Катюши и Сони сменила милая мордочка Каштанки, которая, потерявшись, выла на Невском проспекте голодная и замерзшая.
У нее не было даже шанса подцепить клиента. Вернее шанс был, но клиент был бы четвероногий и профита ей бы было немного. В общем при имени Чехова я не мог обмануть ожиданий афро-американца. Я достал квотер из кармана и дал ему.
Он тут же исчез.
Я был ему благодарен - напомнил о Чехове.
Впрочем остаток пути до Сауз стайшн я шел, уже сожалея о том, что поторопился. Нет, не квотера мне было жалко. Я даже готов был бы и десятку дать. Но ведь мы могли бы еще поговорить, и бог знает каких еще русских писателей и поэтов он бы вспомнил. Идти с ним было все равно, что играть в русскую рулетку без нагана, и вместо пуль были имена великих русских писателей. Повернет барабан и достает имя гения. И как к месту.
Нет, точно я поторопился. А может быть, он и наизусть все их книги знает? И не только книги 19 века, но еще и 20, советского периода.
Я представил, как он декламирует:
-Ищьют, пошарьные, ишьет милыция..
А я ему отвечаю:
-Сидишь беременная бледная, как ты переменилась бедная...
Да, да дурака я свалял, расчувствовался. И все Чехов. А может повернуть назад и подманить его другим квотером? Да куда-там. Ищи его теперь.
Прошло несколько лет.
Иногда я бываю в Чайна тауне.
Там всегда полно молодых здоровых попрошаек, но я обращаю внимание только на чернокожих.
Я внимательно вглядываюсь в их лица.
Теперь у меня в кошельке в карманчике для мелочи всегда лежит несколько квотеров для этого черного.
Если я его когда-нибудь встречу, мы опять поговорим о моем любимом предмете - русской литературе - и не спеша будем декламировать стихи и прозу, смакуя особенно замечательные образцы прекрасной словесности.
Но пока я его больше не встречал.
"Мисюсь. Где-ты?"