Буря разразилась под утро. Ветер завывал, стучал в окна, пытаясь добраться до человека, спрятавшегося от ненастья за крепкими стенами маяка. Дождь сёк небо косыми лезвиями струй, стирая горизонт, превращая мир в сплошной серый лист.
Смотритель спал беспокойно, сквозь сон ему слышались пронзительные крики птицы, блуждающей во тьме, он ворочался, силясь проснуться, но буря увлекала за собой его измученную смутными предчувствиями душу, не давая окончательно вынырнуть из нахлынувшего морока.
Его разбудило солнце, с любопытством заглядывающее в восточное окно. После беспокойного сна захотелось на воздух и смотритель, накинув старый плащ, вышел на берег, усыпанный обломками досок, устланный листьями и водорослями: буря сгинула, оставив после себя привет с других берегов. Смотритель уже собирался уйти, но в последний момент заметил птицу, обессиленно распластавшуюся на обломке доски. Он осторожно поднял хрупкое тельце и ощутил биение маленького сердца. На маяке он первым делом осмотрел нежданную гостью, отметив, что она истощена и измучена, словно и впрямь летела ночью сквозь бурю и это её крики чудились ему во сне. Он налил в плошку воды и поставил возле лежащей на столе птицы, но она даже не пошевелилась. Тогда смотритель вытащил из кладовки старую плетёную корзину, выстелил дно сеном, а сверху положил одеяльце, для уюта и тепла, и перенёс туда птицу, поставив рядышком воду и мисочку с зерном. Корзину он поместил поближе к камину. Птица лишь вздохнула, когда он устроил её у огня и заснула глубоким сном. Она проспала весь день...
Так пошли дни. Они привыкали друг к другу: смотритель заботился о птице, пытаясь вылечить её крыло, повреждённое в бурю, она же всё больше осваивалась на маяке, не решаясь, впрочем, самостоятельно выбираться из корзины, ставшей её гнездом. Птица выздоравливала долго, смотритель беспокоился, что крыло не восстановится полностью, и птица уже никогда не поднимется в воздух. Днём он возился на маяке, подновляя мебель и лестницу, чистил верхнюю площадку от мусора, протирал стекло фонаря. В солнечную погоду, по молчаливому согласию птицы, он выносил корзину на крыльцо и иногда наблюдал издалека, как она пробует развернуть крыло. Вечерами он садился у камина и читал птице в слух книжку, специально выбирая небольшие рассказы, чтобы не оставлять историю недосказанной. Его спокойный размеренный голос действовал на неё успокаивающе, птица незаметно засыпала, погружаясь в сны-воспоминания о странствиях. Порой она жалела о том, что не может поделиться с этим чудным гостеприимным человеком своей историей, что не может поблагодарить его за спасение и заботу.
Со временем птица освоилась и научилась взбираться по ступеням, помогая себе здоровым крылом, на верхнюю площадку маяка. Там она долго стояла у самого края, глядя далеко за горизонт, словно вслушиваясь в тихое пение неба, зовущее вверх. Вниз она спускалась на руках у смотрителя и подолгу тихо лежала в корзине, притворяясь спящей. Крыло так и осталось неподвижным.
Так прошли месяцы, и наступил день, когда смотритель, по заведённому обычаю взял кипу бумаги, карандаши и отправился наверх. Птица отправилась следом. Когда она поднялась на площадку, возле маяка уже носились три радужные бумажные птицы, а смотритель старательно раскрашивал четвёртую. Птица увидела, как с его ладони вспорхнула бумажная птица, несущая в себе частичку души мастера, за ней ещё одна и ещё. Смотритель трудился весь день, и когда у него осталось лишь пара листов, птица робко подошла и дотронулась до него клювом, обращая на себя внимание. Она развернула здоровое крыло, а потом пошевелила повреждённым и с тоской посмотрела на него. Смотритель охнул. Он может попытаться сделать для неё крыло, бумажное, не очень надёжное, но что за дело до надёжности птице, если это крыло поможет ей снова подняться в небо. Он принялся за работу, сбегал вниз за мотком ниток и ножницами - он ещё не до конца придумал, как прикрепить крыло, но верил, что всё должно получиться. Когда крыло было готово, он, подчиняясь внезапному импульсу, нарисовал на крыле радужные перья. Птица подошла и доверчиво подставила бок. Смотритель приложил бумажное крыло и постарался как можно надёжнее прикрепить его при помощи ниток. Птица взмахнула крыльями раз, другой... и взлетела. Он закричал, она, от радости, - тоже. И ухнула за край площадки. У него потемнело в глазах, он представил, как она несётся вниз, ощутил свист ветра, словно это он сорвался с парапета... Но вдруг на горизонте сверкнуло что-то, отсвечивающее всеми цветами радуги, и по размаху крыльев он понял, что это она. Она подлетела и села к нему на плечо, он прикоснулся к её новому крылу и вскрикнул от удивления: на месте бумажного крыла трепетали перья, радужные, переливчатые, а под ними ощущался остов маленьких косточек, словно не было того бумажного крыла, и лишь диковинный цвет оперения напоминал о чуде, свершившимся здесь.
***
Птица осталась на маяке. Она никогда не улетала дальше границы, очерченной волшебным лучом фонаря. Вечерами они всё так же сидели у камина, слушая сказки, думая каждый о своём, наблюдая за танцем огня. Когда смотритель уезжал, она засыпала, чтобы ожидание не казалось таким долгим.
И с некоторых пор среди людей появилась легенда о загадочной птице с радужным крылом, приносящей удачу рискующему, дарящей надежду отчаявшемуся и приводящей к свету заблудившегося во тьме...