Я жду Феликса. Он должен к полуночи за мной заехать. Феликс приглашал к себе не единожды. Но только в этот раз я согласился.
Мне плохо. Выпил уже два стакана мадеры. Наливаю еще один. Тяжесть внутри не проходит. Ещё больше часа до его приезда. Прилягу. Быстрее время пройдет. Засыпаю сразу. Снится мне сон.
Будто стою я в этой же одежде, что на мне, в белой шелковой рубахе, подпоясанной пояском с кистями, в бархатных черных штанах, в смазных сапогах, перед стеной из красного кирпича... Стена высока. Большая, не обойти... Я по ней бью кулаком. Потом размахиваюсь, ногой в сапоге врезаю. Ничего. Стоит, не дрогнула. А я почему-то знаю, что мне на другую сторону, за эту стену, нужно. Ох, как нужно! Там свет и добро. А здесь тьма, и кто-то черный ко мне подбирается… Отхожу на несколько метров, разбегаюсь и всем телом в стену. Стоит, проклятая! И черный всё ближе…
Слышу звук какой-то: словно половицы скрипнули, - пробудился. Лежу и чувствую, что лоб у меня мокрехонек. Пот в глазницы стекает и по щекам струится.
Сажусь я на кровати, молиться начинаю. Потихоньку спокойствие на меня снисходит. Полегчало малость. Хочется вина еще выпить, чтобы стало весело и безразлично, чтобы боль совсем ушла, а руку поднять не могу. Что же со мной делается?! Что ты, Господь, сказать мне хочешь?..
Велел я в Царском Самой с Государем поговорить и заставить его мирный договор подписать. Хватит кровь проливать. Пусть, что хочет делает, а Самого уговорит. Я ему раньше уже сказал: «Войну надо остановить. По-любому. Негоже народ убивать и калечить. Что русский, что немец, что француз – всё божье творенье. В мире надобно жить, в любви. Для Господа не делимся мы на национальности. У всех кровь красная. А ей уже так земля напиталася, что и родить не сможет». Государь мнется, колеблется, сомневается.
Феликсу говорил про это, и он не соглашается. Как и Сам, твердит: «Позорно мирный договор подписать. Бесчестье». Вот у них, у богатых, какое понятие о чести! Феликсов предок, Кутузов, царство ему небесное, воевал с французами и русскую землю отстоял. Достойный человек был и честь правильно понимал. Та война ведь другая была. Освободительная. А эта какая? В газетах пишут, империалистическая. Дерутся державы не за свободу, а за то, чтобы побольше кусок пирога урвать за счет других. А то, что из этого пирога оторванные руки и ноги свисают, лица перекошенные людей, газом потравленных, выглядывают, трупы вываливаются – это не позорно?! Где же любовь ваша христианская? Миллионы гибнут! Почему про честь неправильно понимаете?.. Господь мне открыл, что не найду понимания в людях про любовь. Рано, мол, им еще. Не созрели. Но по пути этому, даже если не понимают, идти мне надо. Благословил меня на него Господь. На путь этот крестный… Знаю, ненавидят меня многие. Думают, раз я против войны, то за немцев. Шпионом немецким объявили. Подлым прихвостнем государыни-немки. Она будто бы предательница… Считают, что я продался врагам!..
По правде-то, Государыня готова жизнь свою за Расею отдать, да не знает, как спасти Отчизну. А я знаю, но нет у меня помощников. Вокруг одни слабые да ненавидящие. Погибели моей ищут. Думают, избавятся от меня, и всё наладится… Слепые, ведущие за собой слепых… В пропасть. Война Расею затягивает в пропасть… Всё дело в этой проклятой войне.
А ведь как хорошо было прежде! Расцветала страна. Жили не бедно и сытно. Так бы еще лет десять без войны, и стала бы Расея первой в мире. Самой богатой и сильной страной бы стала… Без войны… А вот по мнению Государя и правительства, продолжение войны - вопрос чести. Вопрос чести – мир установить и сохранить! Не дать на поле боя ни одному солдату погибнуть. Ни русскому, ни иноземному… Не доросли. Не понимают, что такое любовь. Когда ты каждого человечка братом считаешь. Когда болит у тебя сердце и кровью обливается, если плохо любому. И не важно, из какой он страны… Господь дал мне силу людей исцелять. Как я лечу? Только любовью. Так я их люблю, что с того света вывожу, что раны у них прямо на глазах затягиваются, что бесы их навсегда покидают... Любить надо. И никаких войн. Никаких смертей. За настоящую честь считать, если смог ты войну остановить и не дал других людей убить. Братья же они тебе…
Сам любит за цветочками ухаживать, по аллеям Царского, на лошадке разъезжая, по приблудным собакам палить, в тиши с книгой уединяться… Приедет из Ставки и – айда в Царское. Оставайся там, делай, что тебе по нраву. Нет у тебя силы, мил человек, государство спасти. А Государыня с Наследником с божьей и с моей помощью войну остановит. Порядок в стране наведем. Мирную жизнь наладим. Даст Бог, краше прежнего Расея станет, другим государствам укажет пример братской любви, и весь мир забудет насилие и кровопролитие… А еще надобно для народа нашего…
Чу! Шаги по лестнице слышу. Это Феликс приехал. Вот и часы бьют полночь. Бросить мне эти загулы разгульные надобно. Не топить в вине сомнения и разочарование. Все силы сберечь для важного и войну остановить. Завтра с утра к Государыне. Всё решим, всё получится… Стучится Феликс… Ладно, в последний раз…
(Из сборника «100 рассказов про тебя»)