ГОРОД БАРСА. Сборник очерков, посвященных истории Пскова.
«В славном и Богом хранимом граде Пскове…»
Псковская летопись.
**********
Иллюстрация: Псков. Современный вид территории Довмонтова города (перед Першами Крома), с фундаментами 11-ти старинных церковных зданий.
**********
23. ПСКОВ. ВЕТХИЙ ГОРОД ОЛЬГИН.
ВРЕМЕНА УПАДКА. XVII - XVIII ВЕКА.
В этой главе говорится о новых войнах - со шведами, об осаде короля Густава Адольфа, о подготовке Пскова к обороне против Карла XII, о том, скольких сил стоили новые победы и как в конце концов изменился облик старого города, такого мощного и богатого в прошлом, ставшего как будто всего лишь одним из провинциальных городов огромной Российской империи…
С высоких круч забытые века
Глядятся разоренными кремлями
В речной залив, и башенными снами
Утомлена, задумалась река.
На ясный запад жаркие кресты
Возносят светлые, как облака, соборы;
И щурится в садах вечерний город.
Благовестит заречный монастырь.
О, свете тихий, юность отцвела,
И зреют дни, чтобы пройти. Не так ли
Спадают в воду розовые капли
С задумчивого, легкого весла.
«Псков». Борис Семенов.
ОСАДА ПСКОВА ШВЕДСКИМ КОРОЛЕМ ГУСТАВОМ АДОЛЬФОМ. 1615.
Наступили годы печально знаменитого русского лихолетья – Смутное время, которое, с учетом недавно выдержанных испытаний Баториевой осады, привело богатый преуспевающий Псков к оскудению и упадку. Ничьи ведь силы и возможности не безграничны, а таких бедствий Псков и не знавал никогда. Не успели зажить раны, нанесенные Ливонской войной, как под стенами Пскова вновь появились враги – на этот раз это были шведы.
Незадолго до войны, в 1609 году, в результате взрыва порохового погреба в Кроме рухнули все стены по обоим берегам – Великой и Псковы, сильно пострадал псковский Троицкий собор. В нем сгорело все, кроме гробницы князя Довмонта (по крайней мере предание утверждает именно так).
В 1613-14 годах шведы заняли Новгород и вторглись на Псковщину. Тяжелую осаду в 1613 году выдержал псковский город-крепость Гдов, в следующем году его дважды брали и отбивали. В 1615 году шведское войско под предводительством самого короля Густава-Адольфа осадило Псков, однако северный ветеран выстоял и на этот раз.
15 августа произошло первое сражение у стен города. Шведы пытались проникнуть в город через ворота у Нижних решеток (устье Псковы, решетки обороняли две башни – Высокая в Запсковье и кремлевская Плоская, от которой идет стена до угловой башни Кутекромы).
Замысел шведов успеха не имел, штурм был отбит, во время сражения защитники Пскова взяли в плен шведского военачальника Ивера Горна. Король приказал обстреливать город из пушек, после ураганного артиллерийского огня шведы пошли на приступ (18 августа) в районе Варлаамских ворот и одноименной башни (все там же, возле Нижних решеток, в Запсковье). Решающее сражение произошло 9 октября.
«Повесть о прихождении Густава Адольфа на град Псков», написанная очевидцем и участником событий, псковским священником, рассказывает о многочисленных чудесах, которыми сопровождалась шведская осада: «шведы рассказывают о стрельбе «изо лба» церкви Варлаама Хутынского, о святых псковских князьях Всеволоде и Довмонте, ездящих на конях во вражеском стане, «ужасающа латынь и побивающа»; благочестивый Иоанн накануне битвы 9 октября видит крестный ход из церкви Варлаама Хутынского в Троицкий собор, священников, несущих котел крови и пресветлые венцы; он же рассказывает о видении на небе трех сияющих крестов, закрывающих Псков от врага».
Хотя главное чудо, как это обычно и бывало, явили сами защитники крепости, - они снова выстояли.
После 2-х месяцев т.н. правильной осады король ушел ни с чем, а в 1617 году Швеция и Россия заключили Столбовский мир, восстановивший старинную границу, по которому Гдов был возвращен русским.
ВРЕМЕНА УПАДКА.
Но псковские беды на этом не закончились. От Пскова потребовались новые жертвы, на этот раз экономического порядка, – согласно Столбовскому договору власти обязались выплатить шведам некую денежную сумму за перебежчиков, причем часть долга была отдана деньгами, а часть – псковским хлебом. Псковичи попытались взбунтоваться, однако, конечно, безрезультатно… опустели псковские закрома. Опустел, обезлюдел и сам выжженный полуразрушенный город. В недавно прекрасно отстроенном, густо населенном Пскове, где процветали торговля и ремесла, становились необитаемыми целые улицы, рушились оставшиеся без хозяев жилые усадьбы и ветшали роскошно украшенные церкви… пустоши на месте жилых районов, каменные остовы зданий, поросшие травой и кустами… пепел, прах, мерзость запустения… Будто знаменуя тяжелый период всеобщего упадка, начал разрушаться самый Троицкий собор… Псковичи собрались с силами и средствами и построили новый собор из тесанной каменной плиты, однако на эту стройку, слишком дорогую, слишком грандиозную для обедневшего города, были пущены практически последние средства – все остатки прежних богатств, хотя и с прибавкой архиерейской казны.
Новый Троицкий собор, четвертый по счету, можно видеть в Псковском Кроме и по сей день. Это здание совершенно чуждо исконной псковской архитектуре, зато очень напоминает характерные черты московской (общерусской) школы. Массивный, очень высокий (72 метра), шестистолпный, пятиглавый, с тремя высокими алтарными апсидами, двумя приделами, галереями и подцерковьем-усыпальницей князей и архиереев (впоследствии - церковь Серафима Саровского), со сдержанным декором стен, обусловленным выступами кладки и линией поливных изразцов по нижнему ярусу, - храм возвышается над коричнево-серыми укреплениями Крома белой сверкающей громадой. Он не отличается самобытностью и потому не так интересен и красив, как его предшественник, знаменуя невозвратность прошлого, вероятно, даже если оно было столь значительным и ярким, как в случае Пскова.
Собор, преодолевая возникающие осложнения, строили 17 лет: начали при митрополите Маркелле, закончили при митрополите Илларионе, и освятили в 1699 году, причем внутри был установлен высокий резной вызолоченный иконостас (позднее достроенный в высоту и ставший еще выше) и устроены гробницы местночтимых святых – князей Всеволода и Довмонта и юродивого Николы Салоса. Тогда же на основании одной из кремлевских башен (Радчинской) возвели соборную колокольню (ее можно видеть и сегодня). И это был уже рубеж XVII-того и XVIII-того веков, и это были уже времена Петра Первого, и страна, а с нею и Псков, стояла на пороге новых важных перемен – и новой длительной (аж на два десятка лет) войны, получившей название Северной, выдержав и выиграв которую, Россия уверенно вошла в число первых европейских держав. Но это стоило дорого, и цену заплатили все, – и едва ли не в первую очередь Псков, снова ставший аванпостом на передовом военном рубеже.
ОБОРОНА АЛБАЗИНА. 1640. ЧУДО НА КРАЮ СВЕТА.
«Мы, русские, в плен сдаваться не привыкшие».
Высказывание казачьего атамана Афанасия Бейтона, руководившего обороной крепости Албазин, в ответ на предложение осаждающих о сдаче.
У самого у моря-океана
Встречаем мы сверкающий восход.
Там призрачные всадники в туманах,
Нас за собой видение ведет.
Однако прежде чем перейти к событиям Северной русско-шведской войны, нужно остановиться еще на одном старинном предании, которое рассказывает о чуде, явленном псковскими святыми князьями Всеволодом и Довмонтом, причем приключилось все это очень-очень далеко от Чудского озера, Псковщины и Пскова, в землях, про которые в тех местах не только в XII-XIII-тых веках, но и в XVII-том веке люди в основном и слыхом не слыхивали, - на Дальнем Востоке, на новом русско-китайском рубеже, в земле Даурии, на берегах великой реки Амур, куда, двигаясь «встреч солнца», вышли русские первопроходцы…
Но, если сами средневековые князья и их современники ничего и никогда не знали про Даурию, Амур, маньчжуров и китайцев, то потомки благоговейно сохранявших о них святую память псковичей наверняка находились среди тех албазинских казаков, которые летом 1679 года (на Петров пост) несли свою нелегкую сторожевую службу в долине реки Зеи… где-то в этих местах, на реке Айгунь, казачий разъезд, отделившийся от главного отряда некоего Гаврилы Фролова, во главе с нким казаком Васькой, встретил двух всадников на белых конях, одетых в броню («на белых лошадях и в брони, в сайдаках и с копии»). Это были не кто иные как святой Всеволод и святой Довмонт. В пересказе история выглядит примерно так (цитата из публицистики): «Вступив в разговор с казаками и узнав, что они из Албазина, святые князья-воины предрекли последовавшее вскоре вторжение китайских войск на Амур, трудную оборону и конечное торжество русского оружия. «И паки придут китайцы, будут приступы и бои великие, и мы в тех боях будем в помощь русским людям. А града китайцы не возьмут».
Призрачные воины не имели своем вооружении своих легендарных мечей, ведь их мечи находились в Троицком соборе Пскова, - лишнее подтверждение того, что либо казак Васька со товарищи, либо их командир Фролов в самом деле имели представление о том, как там в Пскове обстояли дела относительно святых и святынь.
Как занесло псковских чудотворцев в такую немыслимую даль? Наверное, также, как заносило в эту даль отважных, любознательных, предприимчивых, неугомонных русских людей, с дальнего европейского северо-запада – на дальний азиатский юго-восток.
Албазин, русская крепость с нерусским названием, основанная атаманом Ерофеем Хабаровым на берегу Амура на месте городка даурского князька Албазы примерно на полпути от Нерчинска до устья Зеи, стала эпицентром открытого военного противостояния Цинского Китая, стремившегося к захвату территорий на север и запад от Центральной Маньчжурии, с уже осевшими в этих местах выходцами из России.
В 1685 году 15 тысяч маньчжурских солдат одолели сопротивление 450-ти албазинских казаков, имевших к тому же только три пушки против 150-ти у врагов. Крепость сдалась (в июне 1685 года), однако в следующем 1686 году, воспользовавшись бездействием китайского правительства, не развившего успех, русские вернулись на прежнее место, восстановили Албазин и обороняли его уже гораздо успешнее, в течение пяти месяцев. При обороне города погиб воевода Алексей Толбузин – ему ядром оторвало обе ноги. Заместивший его казачий голова «енисейский сын» Афанасий Бейтон на предложение китайской стороны сдаться ответил: «Мы, русские, в плен сдаваться не привыкшие».
Конфликт был урегулирован дипломатическим путем на самом высоком уровне. Китайский император Канси из маньчжурской династии Цин и правительство царевны Софьи Алексеевны от имени малолетних царей Ивана и Петра Алексеевичей обменялись посланиями, в результате же проведенных переговоров осада Албазина была снята. Русско-китайская граница прошла по Амуру, левобережье – русское, правобережье - китайское. А казак Гаврила Фролов там же, на краю земли, в городе Якутске 23 октября 1689 года написал «Повесть о чудеси святых благоверных великих князей Всеволода и Довмонта».
Теперь из дальневосточной Даурии, из Приамурья возвращаемся снова в Северо-Западную Россию, в город Псков.
РУССКО - ШВЕДСКАЯ СЕВЕРНАЯ ВОЙНА. 1700-1721.
«…ибо стоял этот город на границе с городами иноверных врагов, творящих насилие, и путь на врагов начинался из славного города Пскова».
«Повесть о прихождении Стефана Батория на град Псков»
В Пскове в 1700-1706 годах находилась главная военная ставка Петра Первого, город являлся центром сбора, комплектования, обучения русских войск. До 1710 года здесь изготавливали различные виды вооружения. Всего за время Северной войны из жителей Псковщины было сформировано 11 полков.
После поражения под Нарвой в 1700 году Петр приказал возобновить укрепления многих русских крепостей, в том числе и внутри страны, но особенное внимание им было уделено Москве, Новгороду и Пскову. Поскольку, исходя из реалий эпохи вполне могло так случиться, что древние стены Пскова опять увидят у своего подножия шведские войска, царь занимался подготовкой города к возможной обороне самолично.
Насыпались земляные валы и бастионы, которые прикрывали старинные каменные стены и башни. Валы укреплений шли параллельно стенам Окольного города от одного бастиона к другому и соединяли их в замкнутую цепь. Впереди укреплений выкапывался глубокий ров. Высота земляных укреплений равнялась 14—15 метрам, длиною по фронту 150 метров, в основании до 60—70 метров. На бастионах можно было установить от 8 до 16 орудий. Остатки этих мощнейших фортификационных сооружений до сих пор сохранились в Пскове, но их строительство сопровождалось закрытием и разрушением старых зданий, церквей. Особенно пострадал Довмонтов город, частично уничтоженный, частично превращенный в арсенал. Здесь со стороны Запсковья был засыпан землей Рождественской батареи целый храмовый комплекс (церкви Рождества Христова, Покрова Богородицы, Сошествия Святого Духа – все XIV-того века). Церкви, построенные в XIII-том веке князем Довмонтом (Тимофеевская, Георгиевская, Федора Стратилата), а также соединенная с Федоровской церковь Алексея Митрополита, церкви Кирилла и Николы с Гребли XIV-того века и еще одна, ныне безымянная, были закрыты и определены под военные склады. На строительстве укреплений трудились и согнанные из окрестностей крестьяне, и горожане, и монахи… впрочем, о том, как именно рубил царь Петр «окно в Европу», написано очень много.
Как раз к этому времени относится предпринятый Петром эксперимент по отлитию пушек из колокольной меди. Обычно об этом рассказывают так – колокола снимались со звонниц и отправлялись на переплавку. В действительности из церковных и монастырских хранилищ изымались старые и запасные колокола, которые стояли без дела, а затем выяснилось, что этот материал для пушечного литься не подходит, и колокола вообще оставили в покое. Что не помешало церковникам возмущаться царским самоуправством в отношении церковной собственности.
В современной публицистике Петра порой упрекают в том, что он нарочно и злостно уничтожал памятники старины в Пскове, ведь многое тогда оказалось утрачено: «Для утверждения нового государственного строя потребовалось принести в жертву все, что считалось неприкосновенными святынями. Стены, омоченные кровью псковских патриотов, могли еще пригодиться для этой цели, но при усилении их земляными укреплениями срывались церкви или засыпались землею. Все это поражало истых псковичей. Новые люди с новыми порядками обезличивали город».
И что же, будем снова укорять «антихриста» Петра?..
Отдавая должное значению древнего псковского зодчества, нельзя забывать о значении Пскова, как крайнего северо-западного рубежа Русской земли, Руси, России. И вот Петр снова готовил этот рубеж к серьезной обороне. Помните, как сказано в «Повести о прихождении Стефана Батория на град Псков»? – «ибо стоял этот город на границе с городами иноверных врагов, творящих насилие, и путь на врагов начинался из славного города Пскова»…
Наверное, когда-то защищавший Псков князь Довмонт прекрасно понял бы полководца новых времен. Разве можно было думать о старых гнилых развалюхах, когда речь шла о защите отечества? Что, если бы уцелели псковские церкви, но пал бы сам Псков? Что, если бы Россия потерпела в войне поражение? На основе древних крепостных и церковных стен возводились новые укрепления, которые должны были стать непреодолимым препятствием на пути завоевателей.
В старину люди сами сжигали свои дома, прежде чем закрыться в крепости. Помните? «Тотчас же русские своими руками Свой город сожгли до основания И отступили в тот же час В крепость»… И по другому было нельзя. Это страшная правда жизни. А во время осады Пскова Стефаном Баторием горожане сами снимали с церквей кровельное железо и перековывали его на пушечные ядра. Псковские пушки, и в их числе дальнобойная пушка Барс, получившая название по гордому псковскому гербу, стреляли в направлении вражеского стана, нанося врагам большой вред, и сыграли свою важную роль при отражении самого яростного вражеского штурма.
Наверное, людям во все времена было больно это делать, - отдавать огню, уничтожать своими руками плоды своего труда. Но главным было отбиться от наседавшего врага, главным было сохранить человеческие жизни, жизни детей, - и отвоевать свою родную землю, пусть покрытую руинами и выжженную огнем. Это ничего, на пепелищах будут отстроены новые жилые дома, на месте руин поднимутся новые прекрасные здания. Раны зарастут, красота вернется. Была бы жизнь, была бы свобода.
Карл XII Шведский пренебрег возможностью развить плоды Нарвской победы в России и занялся Саксонией, так что его вторжение на Псковщину и Новгородчину не состоялось… не мог же он успеть повсюду… Затем петровской армии удалось взять реванш за первые военные неудачи, и в 1703 году русские овладели всем течением Невы, в устье которой Петр Первый заложил город Санкт-Петербург, – как он считал, на том самом месте, где Александр Невский разбил шведов в 1240 году.
В связи с этим последовало переселение жителей Пскова во вновь строившуюся столицу. Туда переведены были купцы, ремесленники и вообще сведущие в каком- либо деле люди, а уделом остальных стали земляные и всякие грубые работы. Возможно, Петр вообще усмотрел некие признаки излишнего свободомыслия среди жителей древнего города и постарался ликвидировать этот очаг возможного противодействия властям… в публицистике встретилось упоминание, что в его время 800 лучших псковских семей были высланы на Волгу…
Затем последовали распоряжения касательно ведения торговли, дававшие прерогативу Петербургу в обход прежних торговых центров, в том числе и Пскова, а вместо коренных псковичей, погибших на войне и на стройках, переехавших на новые места обитания, в нем со временем поселилось много новых, пришлых людей, которые еще далеко не сразу почувствовали себя по настоящему местными… что неизбежно вело к потере прежнего исконно псковского духа. В новой Российской империи Псков в конце концов превратился в один из провинциальных городов, по сути дела, в захолустье. Когда его прошлая слава померкла, забылись, словно затянулись туманом, подробности его многовековой истории, в которой некогда жили и действовали его герои и его святые. Что-то созидается заново, а что-то уходит в прошлое. Закон жизни и времени, и он неумолим.
ПСКОВ ПРИ ПЕТРЕ ПЕРВОМ.
«Забвение, искажение истории плохой способ борьбы со злом. Сколько империй пало за неправду, могут подтвердить историки».
Из современной публицистики.
Петр Первый высоко поднял престиж cвятого Александра Невского, сделав его патроном новой столицы, причем Петру импонировала не церковная послесмертная слава средневекового князя, но его прижизненная, мирская, военная сторона деятельности. Невского теперь принято было изображать в образе воина, облаченным в доспехи, с мечом в руках, его имя и история его подвигов сделались широко известны, в Санкт-Петербурге отстроили в его честь помпезный монастырь, придав ему статус лавры, и там в новом соборе под величественной сенью в драгоценной раке упокоились его торжественно перенесенные из Владимира останки. Довмонт Псковский, успешно в течение трех десятков лет продолжавший дело Александра Невского по обороне северо-западных русских рубежей, не вызвал у царя-реформатора никакого интереса. В петровские времена даже чудотворную Мирожскую Богородицу стали изображать без фигур предстоящих ей князя Довмонта и княгини Марии. Наглядным подтверждением этого до наших дней служит главный иконостас Елоховского Богоявленского собора Москвы, где слева от царских врат помещён образ Мирожской Пресвятой Богородицы, но без Довмонта и Марии. Есть предположение, что в петровское время мощи князя Довмонта-Тимофея были вынесены из верхнего соборного помещения и погребены под собором в западном отделении усыпальницы, в соборном подклете (хотя позднее, в начале XX-того века гробница Довмонта вроде бы располагалась в правом южном приделе Троицкого собора).
В 1899 году Василев И.И., составитель очерка о благоверном князе Довмонте-Тимофее, написал: «Вскользь коснулась благочестивой жизни и значения стратегических доблестей благоверного князя историческая наука; почти забыл о нем русский народ или знаком с ним лишь по имени; забыло и псковское современное общество о любви и благодарности к нему своих предков, ведавших его как защитника и спасителя дорогой нам Родины. И лишь Святая Церковь, - отзывчивая и чуткая всегда к подвигам добродетели, взяла князя под особое свое покровительство. Церковь, причислив его к лику святых, прославила его целебные мощи и тем самым утвердила на вечное время торжественное почитание его как угодника Божия, прославленного многими знаменательными событиями в честь и славу общего, любезного нам Отечества. Да славится Церковь во святых своих и между ними в лице угодника Божия, благоверного князя Довмонта!»
Сказано, пожалуй, излишне выспренне (слащавая елейность неизбежно отдает ложью и отталкивает, - как, собственно, и все, что взято «через край»). А если вспомнить, с каким замечательным равнодушием церковники потеряли в Троицком соборе знаковую псковскую святыню – крест cвятой Ольги, и как в погоне за ложным благолепием были снова уничтожены едва отреставрированные фрески Мирожского собора, то вообще поневоле усомнишься в справедливости такого панегирика. Разве что одно кажется справедливым - имя Довмонта все же как и старину звучало в особые дни в Троицком псковском соборе. Однако этого было мало, и по-настоящему о нем вспомнили несколько погодя, когда в людях вновь проснулся интерес к псковской старине.
ПСКОВ ПРИ ЕКАТЕРИНЕ ВТОРОЙ.
«Оскудение Пскова и разрушение его в начале XVIII века и середине его и перепланировка 1778 года почти стерли с лица земли тот город, который столетиями слагался, накапливая век за веком плоды творчества многих поколений народных масс и следы исторических событий. Перепланировщики 1778 года постарались, насколько это было в их силах, удалить всё то, что могло бы напоминать прежний Псков. Очень немногие из старых улиц не были уничтожены, но они получили совсем другие названия. Само собой разумеется, что новые улицы получили названия, также ничего общего не имеющие с старым Псковом. Это было неизбежно в тот век презрения к народному и особенно к русскому народному…»
Ю.П. Спегальский. 3 апреля 1945 года.
Перепланировка в Пскове времен Екатерины Второй (а тогда перестраивались по единому плану многие губернские города) полностью не удалась. Такой город трудно было перестроить заново. И тем не менее… В современной публицистике о тех временах недаром сказано: «Псков, один из лучших городов не только России, но и Европы, развалили, превратив в деревню»…
Когда говорят о прошлом провинциального Пскова XVIII-XIX-тых веков, часто цитируют поэта пушкинских времен Александра Яхонтова, написавшего несколько стихотворных строк – о старом Пскове и Пскове новом… но такой новизны вряд ли кому можно пожелать, тем более такому выдающемуся городу…
Меч тяжелый Гавриила,
Пятиглавый наш собор,
Князя Довмонта могила,
Запах древности, простор;
Чудотворные иконы,
Стены старого Кремля,
Башня, славная в дни оны
Чудной силой обороны
От Батура-короля;
Монастырь, что на Мироже,
Обмелевшая Пскова,
……………………………
Всюду – старые заплаты,
Следы – кой-где – былых веков,
Да Поганкины Палаты –
Вот он – добрый старый Псков!
……………………………
Все одни и те же лица,
По копейке ералаш,
Да за Лугою столица,
Как пленительный мираж;
Ожидание чего-то
От шоссе и до паров,
К сплетням страстная охота,
Вот он, вот он – новый Псков.
В общем, не самая привлекательная картина далекой от столицы провинции – однообразие («одни и те же лица»), скука («ожидание чего-то») и сплетни в виде наиболее доступного развлечения. Вот он, новый Псков, так сильно отличающийся от Пскова старого, ныне заметного в основном только в виде «старых заплат» еще сохранившихся кое-где материальных свидетельств «былых веков», распространяющих вокруг себя «запах древности»…
Но время не стоит на месте, все меняется снова и снова – и даже не всегда в худшую сторону.
(Декабрь 2012г.)
**********
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/28/541
Содержание сборника «Город Барса»: http://www.proza.ru/2014/11/27/844