Сколько лет прошло, а пред глазами
Он стоит, от крыльев ставший серым…
Вот опять он тащится за нами,
И вороний вихрь кружит над сквером.
Когда мы с Риткой были студентками, в нашей группе был один парень. За глаза мы называли его Хряком (потому что он хрипел, когда говорил). Вообще-то, он был просто несчастным малым, у которого по причине какой-то болезни, в горле зияла дыра. Да, да – настоящая дырка в трахее. Небольшая такая – с рублёвую монетку. И чтобы хоть как-то хрипло разговаривать, ему приходилось затыкать эту дырку большим пальцем. Именно поэтому на шее он всегда носил цветной платок. Вот так и ходил с платочком под рубашкой, словно артист какой, хотя вида был самого затрапезного. Широченные вельветовые брюки, казалось, навсегда прилепились к его кургузым ногам, словно он никогда в жизни их не менял и не гладил. По той же причине на заднице было противное лоснящееся пятно.
Всё бы ничего, но этот Хряк, видимо, Ритке нравился! Не знаю, что там у них когда-то было (жили они по соседству), но на занятиях она постоянно напоминала мне о нём. И все наши разговоры в конце концов сводились к Хряку. Ну, а я и рада была от скуки поддержать подругу. Что ещё делать-то на занятиях, если не поржать?!
– Он ужасен! – на лекции по истории искусств она снова не сводила глаз с его лохматой башки, торчавшей неопрятной копной прямо перед нашим столом. – У него вид бомжилы… Нет, ты наклонись, полюбуйся на его «индейские мокасины»…
И мы едва сдерживали смех, заглядывая под стол и лицезрея его стоптанные внутрь ботинки. Он буквально ходил на голенищах!
– Различают греческий и римский дорические ордера... – громко старалась достучаться до нас мудрейшая Наталья Александровна, а мы изо всех сил пытались сделать вид, что конспектируем лекцию...
Зачем мы потешались, не знаю. Просто было очень смешно, тем более, он всегда делал вид, что ничего не замечает. Возможно, это ему льстило.
Хряк был старше нас лет на десять и даже имел жену, с которой давно не жил и злостно не платил алименты маленькой дочке. Взыскать с него ничего не могли, по причине инвалидности. Но мою подругу это не останавливало. Она ещё больше раззадоривалась. И даже в бассейне, куда мы зимой ходили для поддержания тонуса, Ритка пыталась под водой сказать:
– Я люблю Хряка!
Я ныряла следом за ней, но и у меня получалось одно жалкое бульканье. Мы походили на двух квакающих жаб из какого-то мультика… Но было так безумно весело, тем более, что от смеха в воде качался пресс!
Когда мы в очередной раз вынырнули на поверхность, я случайно увидела Его самого. Он сидел в верхней одежде на лавке и, улыбаясь, наблюдал за нами.
– Ритка, смотри! – толкнула я свою взбалмошную подружку, которая всё продолжала кричать, что любит Хряка.
Увидев его, она скроила дебильную рожу и поплыла в противоположную сторону к ступенькам.
– Ты думаешь, он слышал? – гордо тащила она в раздевалку свои мокрые телеса.
– Да какая разница! – отмахивалась я.
– Действительно,.. пошёл он!
А на следующий день Хряк припёрся на занятия с красной рожей (он был любителем выпить) и перед лекцией долго хрипел, активно обсуждая что-то с нашими мальчишками. В этот день у нас был зачёт по истории искусств, и мы, не обращая внимания на «предмет нашего обожания», сосредоточенно строчили шпаргалки.
На обед мы ходили в дешёвую кафешку. Хряк тоже. Дорога туда проходила через парк, и на обратном пути мы обычно на ходу крошили воронам булочки. А серые астраханские вороны – огромные, как куры и очень умные. Ожидая угощение, они огромной стаей поджидали нас у входа и скакали следом. За нами всегда тянулся серый вороний шлейф, который скромно замыкал незаметный Хряк, не претендуя на большее.
Мы быстренько прошмыгивали в задние ворота Кремля, где находилось наше учебное заведение, и закрывали их на защёлку перед самым носом несчастной жертвы. Теперь ему поневоле приходилось делать крюк, чтобы дойти до главного входа…
Его крючковатый нос показывался в дверях аудитории через пять минут после звонка.
– Явился гламурный наш! – ликовала Ритка, любуясь, как он оправдывается перед строгим преподавателем.
А он стоял в своих жалких стоптанных ботинках и, зажимая пальцем дырку, что-то хрипел про магазин канцтоваров, где ему якобы было просто необходимо купить кисти для пленэра …...
Бедный Хряк! Где он теперь? В квартире, где он жил, давно другие люди...
– Где, где… Бомжует наверное! – отвечала Ритка на часто задаваемый мною вопрос. – В интернете его не найдёшь: нигде не зарегистрирован. Никто ничего о нём не знает: видно похвастаться нечем.
И, может, поэтому она всегда замедляла шаг, увидев где-нибудь в подземном переходе или у церкви очередного грязного бездомного.
– Даш, смотри, как на Хряка похож! И ботинки стоптаны! – она даже наклонялась, чтобы рассмотреть дырку на шее. Но видя, что бомж с надеждой протягивает к ней руку, что-то бормоча, и при этом не хватается за горло, разочарованно совала ему монетку и удалялась.
– Зачем он тебе? – искренне недоумевала я. – Ну, предположим, ты его встретишь и что дальше? Что ты ему скажешь?
– Как что? – она смотрела на меня, как нашалившая девчонка. – То же, что и тогда в бассейне, помнишь? Я… люблю… Хряка!