Говоришь, демократия? Ага! Как ты перевёл? Почему "властие"? Почему - оно?
Демократия - она и власть - она. Баба, то есть. И получается "народная власть".
О! Какая может быть власть у народа? Такое "оно" получится!
А я проще скажу, как это по-моему получается. Выглядит, картинка моя, как я
этот образ вижу.
Прихожу домой, ужинаю. В тарелке кусок не такой, как был раньше. Один раз,
другой. Я ей, ну, своей говорю:
- Как-то ты неправильно делаешь. Я тут работаю, деньги приношу. А поесть
маловато получается.
Она мне в ответ:
- А сколько ты приносишь?
- Будто не знаешь? Пятнадцать пацанских. Квартиру плачу я? За машиной надо
следить? Заправлять её, и так далее. Ещё и оставаться должны, собирать надо
на то, на сё. Скажем, холодильник меняли, я просто так вынул: вот они.
- А ты знаешь, как на базаре подорожало? Насколько подорожало, настолько
меньше кладу.
Я, конечно, за ней не проверяю, давно проверена. Столько лет... Но на работе
в разговоре спросил. Наша диспетчерша сказала: "на четверть подорожало". Так
тот кусок действительно на четверть был меньше.
Мужик в таком случае должен идти к мастеру и сказать, что цены растут,
и с зарплатой надо что-то решать. Короче: "Где деньги, Зин?"
Нет, его не Зиновием зовут, а Александром Петровичем. Но похож и лицом,
и повадками.
Так вот, спросить-то ты спросил, а дальше получается разница. Если после
твоего "где деньги, Зин" ты попадаешь в холодную, а потом на лесоповал, это
называется тиранией. Когда ты рта открыть не можешь, а пахать должен за то,
что дадут. Сиди мышкой и радуйся. Вошёл-вышел через проходную.
Другой вариант: Ты подошёл, чтобы "где деньги" спросить, а тебя - бац в торец,
и ты - брык, в лёжку. Я образно говорю. А если по-учёному, так, наорали,
наплевали в душу. Но не загребли. Как раз тут Игорёк уволился, потом один
из наших подошёл, другой спросил. У него, у мастера тоже есть жена, и то же
самое на ужин сказала. И у начальника жена есть. Они там у себя посидели,
похимичили с расценками, и зарплата немножко поднялась. Не совсем, конечно,
надо просто другую работу искать, но стали платить лучше. Отреагировали,
короче. Это уже похоже на демократию. Маленькая такая демократия.
Вот хорошая демократия, это - по-третьему. У Серёги было, нашего соседа.
На пятом живёт. В девяностые работал он на частном предприятии. Свои же
ребята организовали из КБ. Они начали прицепы делать. Тогда как бывало?
Во вторник лёг, в среду за сигаретами зашёл - а на киоске уже другие цены
нарисованы. Вдвое. Потерпели ребята две недели и пошли к своему директору.
Фирма небольшая, все на одном этаже сидят, вместе начинали, почти кореша.
И говорят мужики:
- Так, мол, и так, Максим. Инфляция, Лёха сказал, что мало платишь и ушёл.
Галка собирается. Как мы без них крутиться будем? Поднимай зарплату.
- Пацаны, я всё хорошо понимаю и сам об этом думал. Но у нас реальные
трудности. Пока добавить не получается.
- А ты как хочешь? Мы, конечно, компаньоны, но начнём расползаться, семьи
от нас денег ждут. И так с жёнами ругаемся.
- Я о нашей крутизне думал... Значит, развиваться не получится. Тогда так:
пишите свои соображения, будем обсуждать. Но для того, чтоб перед моим
решением никому не гавкаться, не зарывайтесь. Время сейчас дурное, если фирма
рухнет, все мы без работы останемся.
И решили. Какие-то деньги от аванса по большому заказу в товар пустили,
потом продавали постепенно, придерживаясь инфляции. Какую-то продукцию
взвинтили по цене. И на налогах поэкономили.
Вот это - демократия. Взрослые мужики и тётки собрались, подумали,
обсудили и приняли единственное решение. И фирму сохранили, и сами
не опухли от голода, семьи прокормили, сохранили. Всё по-честному.
А вот, когда взрослые парни в разных шарфиках с разными шариками по
городу, по улице ходят, это - никуда. Они же не дети малые. Обижаешь, мне они
все - по барабану, что феи, что геи, что деи. Ты же знаешь, я бабник. Мне моё
дай, остальные - как хотят. Но по улицам и площадям не надо шляться и трепать
языком. Как журналюги эти. Чиккен Блю какой-то получается.
А уж на митинги... Не-е. Не пойду. Хватит, смолоду в технаре и в заводе
находился. Эти там, в пыжиках наверху стоят, рожи красные, а ты им себя
демонстрируешь. Любишь их, как будто. А я знаешь, что им показал бы? Во всей
красе. Вот: смотрите, завидуйте... Только не будешь, себе дороже.
О-о-о? Революция? Вываливает на площадь толпа, и давай кричать? Нет,
никакой не народ. Я, вот, не знаю, кто из наших пошёл бы. Если не заставят,
конечно. Мишка, может быть. Есть такой балабол. Этот ходил по разным
митингам диссидентов в конце восьмидесятых. Да нет, взрослым стал, ни на
какие революции не пойдёт.
А на сцену кто вылезет? На трибуну эту прорвётся. Мишка. Да не наш,
другой, из обрубочного. Тоже балабол, ещё и алкаш. У него даже ходка есть
по базару. А так! Не там и не то ляпнул. Не ляпал бы, а просто подрался,
ничего бы не было. Ему парни язык припомнили. И показания дали. И получил.
Не, немного, но счастья мало. Дружбан ещё тот, я Мишку давно знаю. Какой
корешь? Просто сидел у нас на четвёртой парте.
Как это, не знаю? Знаю. У меня дед с гражданской пришёл. Активист красный.
Краснодурый. Сам так и говорил. Его зовут в партию, а он, говорит: как
посмотрел на этих: Что ни вор, что ни лодырь, все с наганами ходят. Вот эти
лодыри и сели на шею трудовому народу. А дальше было, сам знаешь, как: рот
открыл или день прогулял, и повезли тебя лес валить.
А я по-моему - за демократию, даже самую маленькую. Но без этих революций.
С ними тот самый Чиккен Блю и получится.