Топ, топ, очень нелегки в командиры первые шаги.
Служить в ДВО я начал в должности заместителя командира зенитно - ракетного дивизиона по технической части. Это был единственный "вилочный" зам, капитан - майор, т.е. присвоить майора или нет зависело от моих личных успехов в службе, остальные эамы были чистыми майорами.
Командиром дивизиона был майор Иван Буряченко, выпускник командного факультета Бурсы, с семилетним стажем службы на Дальнем Востоке и пребывания в этой должности. Огорчённый отсутствием карьерного роста (подполковника должен был получить два года назад) он устойчиво пил, от обиды, от управления дивизионом отошёл, полагая, что этим должен заниматься начальник штаба.
Начальник штаба майор Алексей Ширшов, обучался в "оренбургской зенитке", успешно досиживал положенные для службы в ДВО предельные десять лет, должность КД ему не светила за отсутствием обязательного высшего военного образования. Пил он не меньше командира, но врождённое сибирское здоровье позволяло ему уходить со службы в более потребном состоянии.
Начальник тыла майор, запамятовал фамилию, пришёл в дивизион одновременно с НШ. Он то и поставлял всем прочим спиртное и совсем без проблем закуску, выходец из пехотных офицеров он пил браво и без потери человеческого облика.
Замполит дивизиона майор Владимир Попов, тоже из пехотных офицеров, но утратил здоровье ещё в те времена, имел благоприобретённую язву желудка, что позволяло ему пить только спирт, правда в ограниченных количествах, так что кабинетные застолья состоялись при кворуме.
А тут и я, капитан - переросток ( переходил в старших лейтенантах четыре года учёбы в Бурсе), с моим неприятием спиртного, на десяток лет младше каждого из них, да ещё настоящий хозяин всего получаемого на дивизион спирта, двадцать килограмм в месяц, в литрах около двадцати трёх. В первое же получение на складе я изъял его у начальника тыла и унёс домой. Тут же был вызван на "ковёр", давили меня всем коллективом, я упёрся. Основной довод, что такой запущенной техники я не видел даже среди учебно - тренировочных пособий в Бурсе.
Через три часа пришли к консенсусу, чёрт возьми, ведь хотел написать "соглашению". Каждому выделялось на решение своих "служебных" проблем по одному литру в месяц. Хотя по большому счёту службой они не очень увлекались, но на работу приходили честно; дома жёны им не давали собираться, и уж тем более выпить.
Дивизион, а это без малого полторы сотни "штыков", оказался в моём полном распоряжении. Я употребил его в своих интересах: организовал занятия по изучению техники, по боевой работе, проводил регламентные работы и приводил в порядок хранилища.
В итоге дивизион впервые за своё существование получил на боевых стрельбах оценку "хорошо". "Виновник" торжественных событий не выпал из поля зрения командования бригады.
Командир бригады полковник Чубарев пригласил меня на собеседование, итогом которого стало вручение мне ещё более унылого дивизиона под персональное командование.
Через восемь месяцев по окончании Бурсы я, будучи юным капитаном, инженером по образованию, в возрасте тридцати двух лет стал командиром дивизиона (должность подполковника).