18.11.1918 Роза посылает Кларе Цеткин и Францу Мерингу первый номер газеты «Красное знамя» с просьбой с учётом внешних обстоятельств не судить так строго её качество:
«Милая, в торопях только две строчки. С момента, как я сошла с поезда, я ещё не была дома. Всё время до вчера было погоней за «Красным знаменем». Выйдет газета или нет? Вокруг этого шла борьбв с утра до вечера. Наконец, она есть. Тебе нужно набраться терпения, технически она ещё не на высоте, всё это со временем прийдёт. Но прежде всего я хочу знать твоё мнение о содержании.У меня чувство, что мы с тобой будем идти совершенно конфорно, и это делает меня счастливой. Все мои мысли и моё сердце с тобой. Если бы я могла хоть на день с тобой оказаться вместе! Это получится, когда поезда опять начнут ходить. Пока же пиши мне заказным письмом. С нетерпением я жду твоей статьи — совсем коротко! Не перетруждайся. Нам нужно твоё имя. Напиши, например, о женщинах, это сейчас так важно, и никто из нас здесь не разбирается в этом.
Милая, тысяча приветов и обниманий
Твоя РЛ»
А вот и письмо Францу Мерингу с женой:
«Глубоко уважаемые друзья, мне не описать, как мне неловко, что я у вас ещё не побывала и не смогла пожать руки.Но с момента, как я сошла с поезда, даже моей ноги в моей квартире на Южной не было, ночую в отеле. Из этого вы можите заключить, насколько меня захватил здешний водоворот. Первым делом было: выпустить газету. И вот я горю нетерпением, улышать ваше мнение и совет... Мы рады были услышать, что скоро мы сможем «Знамя» украсить вашим вкладом и вашим именем. Я ожидаю этого с большим нетерпением. В ближайшие дна я надеюсь, наконец, к вам вырваться. Я счастлива слышать, что со здоровьем у вас всё хорошо, и что вы радостны и работоспособны...
В торопях пока только этот сердечный привет, до скорой встречи!
Ваша
Роза Люксембург»
Третье письмо в этот день было отправлено Вольфгангу Фернбаху:
«Дорогой товарищ Фернбах!
На работу с вами в газете мы определённо рассчитывали. Работы будет много, потому что кроме «Красного знамени» мы собираемся издавать и другое. Но при этом необходим непосредственный контакт, как вы можите заметить из сегодняшнего номера...Необходимо чтобы вы зашли в редакцию и обговорили всё с товарищем Мейером — секретарём или с товарищем Леви. Правда, у нас даже пока нет помещений, всё это должно ещё наладиться. Я надеюсь, что скоро всё образуется.
Пока с наилучшим приветом
Ваша Р. Люксембург»
Из этих писем видно, как нехватало подходящих людей даже для редакционной работы.
29 ноября в более подробном письме Кларе Цеткин Роза пишет:
«Если бы ты знала, как я здесь живу — как в котле ведьмы! Вчера после 12-ти я первый раз пришла в свою квартиру и только потому, что нас обоих — меня и Карла из всех отелей вокруг Потсдамского и Анхальтэсого вокзалов выгнали!»
Естественно, поездка к Кларе откладывалась, и ей она приезжать из-за опасности в пути не советовала. Просила только присылать материал для женского листка.
Лишь в письме от 26 декабря Роза смогла немного более обстоятельно поделиться с Кларой обстановкой в Берлине, до этого вся почта была практически деловой.
«Милая Клара, сегодня я первый раз после возвращения из Бреслау сижу за своим письменным столом и хочу послать тебе рождественский привет. С какой радостью я бы лучше поехала к тебе! Но об этом не может быть и речи, потому как я прикована к редакции и каждый день до полуночи нахожусь у печатного станка, чтобы проследить за вёрсткой, и кроме того сейчас обычно только между 10-тью и 11-тью вечера поступают важные новости, на которые нужно сразу же реагировать. К этому почти каждый день добавляются с утра конференции и обсуждения, между ними ещё собрания и для разнообразия каждые пару дней настоятельные предупреждения с «официальной стороны» Карлу и мне, что за нами гонятся убийцы, так что нам нельзя ночевать дома, и каждую ночь приходится менять крышу над головой. В конце концов мневсё это надоело и я вернулась к себе на Южную...
Здесь ситуация обострилась, как внешне — со стороны людей Эберта, так и внутренне, в среде независимой социал-демократической партии. Ты теперь регулярно получаешь «Красное знамя» и видишь, что мы не перестаём призывать к партийному съезду. Вчера пришёл официальный отрицательный ответ. Партия находится в стадии окончательного распада — Штрёбель, Хаазе и Бокк, редакция «Свободы» открыто требует от нас отграничиться, тогда как в провинции дела обстоят по-другому...
Вчера во вторник опять случилась «революционная помеха»*. Демонстрация у замка, после которой часть демонстрантов спонтанно направилась к редакции «Вперёд» и заняла её! Там нашли спрятанные 18 автоматов и броневик! Меня срочно вызвали на заседание, и я только пол-двенадцатого вернулась домой. Сегодня опять мне нужно срочно в город. Так продолжается каждый день. Поэтому радуйся хотя бы этому торопливому привету.
Твоя»
* Во второй половине дня 25 декабря берлинские рабочие и многие солдаты протестовали около Тиргартена против попытки путча контрреволюционных сил, состоявшегося накануне, против народной морской дивизии у замка и у Марсталя.Ораторы от объединения Спартака, между ними Карл Либкнехт клеймили контрреволюционные силы и требовали образования Красной гвардии и рабочей милиции, а также разоружения офицеров и активных утерофицеров. Потом огромный поток демонстрантов направился к замку и к Марсталю. После очередной речи Карла Либкнехта, в которой он предупреждал о новых силовых акциях правительства и неправде, распространяемой о революционном движении газетой «Вперёд», часть демонстрантов поспешила на Линденштассе к редакци газеты и заняла её. Там они нашли 21 автомат, много патронов и гранат, а также броневик.