Формула абсолютного счастья
Бывает нечто, о чём говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в
веках, бывших прежде нас. (Книга Екклесиаста)
…Антон, упиваясь чтением рукописей и созерцанием непрекращающихся видений, невольно то и дело возвращался к одному и тому же вопросу - в чём заложен глубокий смысл писаний? Как найти точку, от которой можно будет идти смело дальше и познать первородный смысл мироздания? Антон чувствовал, что этим отсчётом может быть всего лишь одно слово, одно понятие, которое сможет расставить всё по своим местам. Он плавал в океане навязчивых образов на грани духовного срыва. В какой-то момент он бросал рукописи на каменный куб и нервно начинал мерить свою крохотную келью мелкими шагами. Антон боялся сорваться с той тонкой грани, незримо отделяющей гениальность написанного, от банальной шизофрении. Порой приходило отчаяние, от которого хотелось смешать в хаотический кисель все яркие увиденные им образы, так и не разглядев в них никакого смысла. Страх иногда становился до тошноты таким липким и навязчивым, что он словно слепой судорожно искал в темноте спасительную грань, за которую мог бы зацепиться и удержаться на ней, а потом, оттолкнувшись от неё, всплыть на поверхность, чтобы сделать глоток чистого воздуха. Реальность стала бредом, а бред реальностью. Спасительная грань, то и дело ускользавшая от него, стала самой важной, и Антон из последних сил держался за яркие образы, стараясь не отпустить эту грань от себя. Нужно было на что-то решаться. Спасение пришло неожиданно. Антон вдруг успокоился, а страх перед неизвестностью растворился как утренний туман. Перед ним опять возник образ миловидной женщины из храма Макоши, спрятанного в густой тёмной тайге. Она улыбалась ему и манила руками, предлагая смело продолжить нелёгкий путь познания. Страх ушёл, и он уже не боялся, что эти яркие образы могут просто выйти за рамки естественного восприятия окружающего мира и увести его в мир болезненных иллюзий. Времени на страх уже у него не оставалось. То, что хотел от него Никодим, постепенно приобретало некие, пока бесформенные очертания. Выражение "поди туда, не знамо куда и принеси то, не знамо что", обретало магический смысл. Когда тесно сплетённые между собой образы из призрачных сказочных городов, возводимых непонятно откуда взявшимися бородатыми строителями, яркие краски оживающих словно по волшебству до поры спящих далёких миров, невероятные животные, появляющиеся по велению этих наделённых божественной силой существ, похожих на простых людей и голос... Антон его не слышал, а чувствовал. Этот голос заполнял его полностью, заставляя с одной стороны беспрекословно повиноваться ему, а с другой ощущать неизмеримое счастье его слышать и находиться в одном с ним мире. Этот голос заполнял собой всё Пространство, делая его невероятно сложным с одной стороны и удивительно красивым и родным с другой. Отмеряя короткие шажки вдоль своей кельи, Антон на секунду остановился и вытащил из своего кармана обломок ржавого гвоздя, непонятно каким образом попавшего в него. Ещё не совсем сформировавшаяся мысль заставила его подойти к стене. Осмотрев гладкий и твёрдый камень, Антон смело нацарапал на нём большую окружность.
- Вот так. – Он отступил от стены на шаг и словно ваяющий скульптор придирчиво осмотрел своё творение. – Всё Пространство созданное Творцом, имеет похожие формы. Без конца и без начала. Сфера или шар – оптимальная фигура для жизни в Пространстве.
Удовлетворённый своим творчеством, он присел на своё ложе, но тут же опять поднялся с него и в самом верху нацарапанной им окружности, прямо по дуге, написал одно слово «ТВОРЕЦ».
- С него всё началось и им же всё закончится.
Было бы неправильно вписывать в окружность то, что не имеет никакого отношения к созданию разумного Пространства. Творец создал его и управляет им по своему разумению. На то его право и кто мы такие, чтобы судить его? Такая мысль понравилась Антону и он, словно совершив неимоверную работу, вытер рукавом рубахи, выступившие на лбу капли пота. Теперь, только что начатый им рисунок, стал для него центром притяжения. Создавалось ощущение того, что он сам находится внутри полой сферы, словно в пустой комнате, и как бы изнутри осматривает своё творение. Комната пока ещё была пуста, и от него сейчас зависело, как правильно расставить в ней предметы домашнего обихода, чтобы случайно не нарушить создаваемую им же гармонию. Что нас простых людей из беспокойного рода человеческого заставляет время от времени думать о Творце? В ночной тиши, чтобы никто не видел и не слышал, шёпотом обращаться к нему со своими мирскими проблемами в надежде, что Он обязательно их услышит. Услышит и поможет – иначе и быть не может! Надежда на твоё спасение всегда в руках Творца. Но какая сила движет этой надеждой? Что даёт осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом? Познание нами самого Творца? Познание его добродетелей? Антон неуверенно подошёл к своему рисунку и поднял руку с зажатым в ней куском ржавого гвоздя.
- Познать Творца. – Антон поднял глаза к потолку, будто на нём была написана подсказка, но он не нуждался в ней. Ответ уже был найден. Оставалось перевести его из образа в буквы. – Солнце – божественный образ. Всевидящее око Ра.
Рука с гвоздём переместилась в левую часть окружности и начала выводить символы. Доцарапав последнюю букву, Антон опять отступил на шаг назад и придирчиво посмотрел на появившийся в его доме предмет. Прямо по дуге слева появилось слово «ВЕРА». Антон вслух раздельно утвердил появившуюся надпись:
- Ве-Ра – ведать Ра. Просветлённый ум. Изначальная частичка разума.
Окрылённый своими успехами, он улыбнулся и представил себе апостола Петра, идущего по воде, как посуху. Вот он, тот основной и действенный фактор, позволяющий человеку преодолевать все законы природы, как твёрдое убеждение, принятое при отсутствии доказательств. Как всё просто. Его размышления и философия мироустройства превратилась в игру с пазлами. Нужно только найти соответствующую картинку и установить её на подобающее ей место. Тут же появился азарт игрока и непреодолимое желание победить в этой игре. Победить, прежде всего, себя. Неожиданно пришла мысль, что в любой игре обязательно должен быть соперник. Кто оказался по другую сторону виртуальной шахматной доски Антон понял сразу, и это его даже обрадовало. С таким соперником играть в любые игры, написанные по его же правилам, делало Антону великую честь. Дело оставалось за малым – понять правила, по которым идёт не прекращающаяся тысячелетиями Игра. Хроническая усталость, поселившаяся в голове и теле, растворилась без остатка, а на смену ей пришло вдохновение и бодрость. Антон несколько раз быстро прошёлся по своей маленькой келье и остановился у входной двери. На миг показалось, что именно за этой дверью скрыты все ответы на его вопросы. Слегка толкнув толстенную дубовую створку, он убедился, что секретами в этом Храме просто так не делятся. Многопудовая дверь даже не шелохнулась.
- Не та дверь, не та. – Антон прислушался к собственному голосу. – Нужно идти другим путём. Может для того, чтобы понять правила Игры, нужно познать того, кто эту Игру затеял?
Мысль ему понравилась, и он тут же принялся её развивать. В любой игре есть начало и есть конец. Если началом Игры признать самого Творца, то окончанием её будет непременно то, к чему Он сам стремится, и ради чего в созданном Им мире или Пространстве происходят события, которые трудно, а порой невозможно, объяснить. Какое событие или знак нужно будет распознать, чтобы убедиться в том, что Игра закончена? С кем Творец вообще ведёт свою Игру – со всеми, кто обладает разумом или с каждым индивидом в отдельности? Может ли эта Игра вообще когда-то закончиться, если всё созданное Творцом не имеет границ и времени? Кто ведает Великим устроителем Пространства? Антон сжал свою голову руками, чтобы остановить бешеный поток вопросов. Неожиданно затухла свеча, выпустив к потолку тонкую струйку тёмной копоти. Образовавшаяся темнота успокоила и расслабила. Зажечь следующую свечу было нечем и оставалось ждать, когда «чёрный человек» навестит его в очередной раз и сам затеплит новую свечу. Возникшее внутри Антона умиротворение, словно он находился под тёплым мягким одеялом, окончательно привело его мысли в порядок и посеяло семя понимания и видения. Как ни странно, но в темноте лучше виделось то, что невозможно разглядеть на свету из-за яркого блеска световых лучей. А ведь всё проще, чем он мог себе представить. Кто может ведать Творца, как ни те, кого Он сам и создал. Получалось, что Бога ведают люди или… От такой догадки Антон поднялся с плиты и сделал несколько суетливых шажков к двери и обратно. Глаза быстро привыкали к темноте.
- ЛЮди БОга Ведают. Вот и ответ ещё на один вопрос.
Дикая стихийная сила человеческого влечения, свойственного только человеку. Глубокая привязанность или чувство глубокой симпатии.
- Как там у Эмпедокла? «Чувство, являющееся одним из двух начал вселенной, неким метафизическим законом тяготения и центростремительного движения». Сильно сказано.
Крепко сжав в пальцах обломок гвоздя, Антон едва различил на стене свой рисунок.
- Самое время продолжить.
Справа по едва заметной в темноте дуге, он нацарапал крупными буквами слово «ЛЮБОВЬ».
- Сколько определений не имело бы это слово, а я попробую дать ему ещё одно. – Антон сделал шаг назад и опустил руку с зажатым в ней гвоздём, после чего тихо проговорил: – Генетическая потребность стремления к гармонии. – Он неожиданно для себя самого ударил ладонью по лбу. – Какой же я недоумок!
Он чуть ли не прыгнул к своему творению, на секунду задержал в воздухе руку с гвоздём, после чего уверенно, чуть выше слова «Творец», написал «ГАРМОНИЯ».
- Вот она конечная цель Игры Творца! Гармония! Как же я раньше об этом не догадался? Творец сам создаёт Гармонию Пространства и мы, простые смертные люди принимаем в этом строительстве прямое участие!
Входная дверь с лёгким скрипом отворилась, и узкий яркий луч света ворвался в келью. Антон зажмурил глаза, наблюдая как «чёрный человек» вкатывает через порог, гружёную книгами, тележку.
Антон сидел на плоском камне, служившем ему спальным ложем, и смотрел на ровное яркое пламя свечи. Почему-то вспомнился его рабочий кабинет с огромным окном и тремя небольшими столиками с компьютерами для таких же, как и он аспирантов. Стеллажи книг и обязательный рабочий беспорядок на всех столах. Тёплое уютное место, где он писал свои первые научные работы и статьи для журналов. Как ни странно, но это тёплое городское место не навевало никаких образов. Всё делалось в основном исключительно на аналитике уже существующих научных трудов и собственных размышлений, разбавленных недавно извлечёнными из земли старинными артефактами. Здесь, глубоко под землёй, всё было иначе. Иначе думалось, иначе виделось и воспринималось. В этом каменном мешке, в котором и само время шло по другим законам, ощущалась некая сила, открывающая глаза на ранее непонятные вещи и их взаимосвязь. То, что с ним сейчас происходило, не вписывалось ни в какие научные базисы. Это невозможно было подвести ни под какой существующий закон. Что давало ему такую силу, а главное просветлённый ум и уверенность в его рассуждениях? Размышляя об этом, Антон каждый раз приходил к одному и тому же результату. Сила слова. Приятно осознавать то, что ты русский, и то, что ты мыслишь и говоришь на родном языке, на геномном языке Богов. Воистину великий подарок – Дар Речи. Слова твоего языка – волшебные коды, раскрыв которые, ты можешь влиять и исцелять всё человечество. Это роскошный дар, оставленный в наследие нашим далёким предками, непредсказуемым, словно мощный ураган и одновременно кротким с мудрыми глазами, но чутьём дикого зверя. Огромные плиты гранита древнего Храма, помнили их и хранили в себе их энергию и разум. Даже камень, на котором он сейчас сидел, таил в себе загадочную силу давно минувших веков. Камень. Антон попытался вникнуть в смысл этого слова. Получалось, что «Ка» - это сущность, душа, энергия Матери - Земли, а «Мень» - мена или меняющий, перевоплощающий душу. Вспомнились истории с намоленными камнями, которых по всей Руси не счесть. Камень – алатырь. Алатырь – алтарь. О том, что такое камень и отношение к нему как к спутнику жизни – будь то камень на распутье, как указатель или камень – оберег, можно было размышлять долго. Антон из всего этого вывел всего лишь одно заключение – Никодим привёл его сюда не случайно. Именно здесь, в этой узкой каменной келье, он должен найти ответы и понять главное – смысл мироустройства. Без понимания этого, дальнейшего пути у него не будет.
Постепенно Антон переключился к своим изысканиям и посмотрел на своё творение, выцарапанное ржавым куском гвоздя на каменной стене своего временного пристанища. И так, если «гармония» это то, к чему нужно стремиться, то возникает естественный вопрос – что это такое и как это сделать? Вписанные в круг слова «ВЕРА», «ТВОРЕЦ» и «ЛЮБОВЬ», это, безусловно, часть смысла, но круг нужно замкнуть словом имеющим отношение, непременно к человеку, поскольку только для него выстроен весь этот лабиринт. Только замкнув круг, можно будет понять смысл слова «ГАРМОНИЯ». Необходимо найти и путь, по которому нужно дойти до неё и остаться тем, кем изначально тебя создали твои прародители. Не тот ли это путь, который так тщательно скрывают те, которые называют себя Хранителями? В писаниях Антону часто попадались на глаза заветы и наставления тех, которых считали и считают Богами. Заветы грозного Перуна и хозяйки судьбы Макоши, открытого для людей, доброго Тарха-Дажьбога и таинственного Велеса. Что объединяет в этих писаниях их всех, какое рациональное зерно посеяли они в своих заветах с тем, что бы оно непременно прорастало и давало зрелые всходы? Безусловно, первое, что бросается в глаза – это забота о чистоте души и воспитании правильного отношения к жизни. Непременное развитие и укрепление разума. Душа и разум – две неразделимые составляющие тела и духа любого человека. В подтверждении этого вспомнились слова Чехова – «В человеке всё должно быть прекрасно: и душа, и тело, и мысли». Как всё верно сказано. А главное коротко и ясно. Весь вопрос теперь только в одном – а что будет определять или воспитывать эти понятия? Безусловно, им нужен строгий учитель и надзиратель. Непременно нужен и крепкий фундамент, на котором взросли бы эти качества. Без него всё будет хрупким, ненадёжным и непостоянным, в любой момент готовым разрушиться под силой внешнего воздействия. Антон лежал на своём каменном ложе и смотрел в тёмный потолок, будто на нём были написаны ответы.
- Всё должно быть просто. Просто и надёжно.
Ответ был где-то совсем рядом. Одно, всего лишь одно понятие должно замкнуть круг и внести смысл в эту игру. Антон поднялся с камня и прошёлся по келье. На ногах думалось легче и быстрей. Движение определяло мысль. А сама мысль несла в себе успокоение и радость маленькой победы. Где те врата, которые пропускают через себя добродетель наставлений и не пропускают ничего ложного, дабы не убить разум и не разрушить душу? Человек должен непременно это чувствовать и реагировать на любые изменения извне. Мало того, он должен самостоятельно производить нравственную оценку и формировать нравственный самоконтроль. Это непременно должен быть некий вековой нравственный опыт предыдущих поколений. Это должна быть весть от тех, кто шёл впереди, тем, кто пойдёт после.
- Весть!
Антон на какое-то мгновение замер на месте, боясь выпустить из головы то, что так нехотя открывалось и уже почти целиком представало перед его сознанием. Оставалось только протянуть руку и нацарапать на стене найденное слово. Однако он не спешил. Ошибка могла стоить дорого.
- Что может являться законом для души и разума? Что определяет чувство вины и угрызений…
Все сомнения отпали. Антон протянул руку к своему рисунку и уверенно внизу круга нацарапал гвоздём слово «СОВЕСТЬ».
- Вот они – врата для души и разума. Их можно постоянно держать закрытыми или прятать этот путь где и как угодно. Совесть обязательно даст о себе знать своими угрызениями или стыдом. Тут двух мнений быть не может – либо она есть, либо её нет совсем.
Круг был замкнут, но всё равно был не полным и не до конца отражал путь истины от «ВЕРЫ» до расположенной чуть выше над кругом «ГАРМОНИИ». Антон вдруг почувствовал, как он устал. Смертельно устал. Игра давалась ему нелегко, а тот путь, которым он шёл самостоятельно, «избил в кровь босые ноги». Всё тело гудело, словно колокол, а его голова была языком этого колокола. Ноги уже не держали. Сил оставалось лишь добрести до своего каменного ложа и повалиться на него, как упавшее дерево.
Сколько времени он проспал, Антон так и не понял. Да это было и не важно. Времени для него не существовало. Он уже не верил в то, что Никодим когда-то выпустит его на белый свет, и он опять увидит свою Настю. Где-то глубоко в душе закипал праведный гнев, лишённого воли узника. Так не должно быть! Человек рождён для того, чтобы быть свободным! Свободным от всех условностей и свободным от собственной свободы! Иначе его разум будет похоронен в камне, а душе нечего будет поднимать вверх на обозрение Творцу. Такая чистая душа опять отправится в путь по замкнутому кругу искать и воспитывать новый разум. Беспокойный сон не позволял расслабиться, и Антон как волчок крутился на своём ложе, пытаясь выбрать удобную позу. Он, то проваливался в тёмную яму забытья, то выныривая из неё, тут же погружался опять. Перед глазами стояла высокая чёрная гора в виде пирамиды, покрытая местами лишайником, а вокруг неё белели человеческие кости. На добрую сотню вёрст вокруг не было ничего живого. Не пели птицы, и не шуршал кустом ежевики медведь. Лишь лёгкий шелест текущей воды, нарушал это страшное мёртвое царство. Дыхания Насти он уже не слышал, но упорно нёс её тело к этой пирамиде, как будто от этой чёрной горы зависело, будет она жить или нет. Силы давно кончились, но затёкшие руки продолжали держать бездыханное тело. Ноги едва передвигались по гладкому, как стекло камню, а в голове набатом звучали слова: «только бы успеть и только бы не упасть». Если бы он оступился и упал, то наверняка уже бы не смог подняться и продолжить свой путь. Страх за её жизнь подгонял его вперёд, заставляя, стиснув зубы передвигать дрожащие от усталости ноги. Уже перед самым входом в пирамиду, он не устоял и рухнул на колени, выпуская из рук родное тело. Крик отчаяния сорвался с его пересохших губ и Антон рывком поднялся с каменной постели. Сердце колотилось в груди, а он сам был мокрым от пота. Он долго сидел так в одной позе, стараясь понять, грезит он или всё увиденное им происходит на самом деле. Успокоившись, он сменил догорающую свечу на новую и прошёлся по келье. Короткая ходьба успокоила и вернула его в реальный мир. Встряхнув головой, он прогнал остатки кошмара и постепенно вернулся к своим рассуждениям. Подойдя к нарисованному на стене кругу, Антон уверенно и с каким-то остервенением провёл две параллельные линии вниз от слова «СОВЕСТЬ». Замкнул их, и в самом низу нацарапал гвоздём два слова «РАЗУМ» и «ДУША».
- Только эти два понятия могут связывать человека с высшим проявлением Творца – «ГАРМОНИЕЙ». Именно за них и идёт вечная война добра и зла. И если «СОВЕСТЬ» есть надзиратель и воспитатель для этих понятий, то осталось понять, условия, в которых происходит это взаимодействие.
Его нарисованный на стене Храм был почти готов, но Антон с дотошностью и упорством первопроходца шёл до конца, с тем, чтобы закончить свой путь и не оставить на нём места для сомнений и неясностей. Что заставляет воспринимать всю эту взаимосвязь человека с Творцом не как некую сказку или желательный вымысел, а как строгий закон, подчинённый его власти? Что мешает относиться к самому Творцу, как к устроителю Гармонии и Отцу всего разумного в Пространстве? К тому, кто и создал этот путь? Что является ложным, а что истинным? Нет сомнения в том, что сама Душа и Разум есть то, за счёт чего живёт и укрепляется Гармония. Тогда получается, что тело, в котором растут и укрепляются эти понятия ложно. Выходит, что само тело, которым мы так дорожим, это некий протез для Души и Разума, даденный нам на какое-то время. Тело нужно кормить, для чего Боги создали целую пищевую цепочку, его нужно лечить, если оно вдруг заболело, на него нужно что-то надевать, чтобы не замёрзнуть зимой. Телу нужны удобства в виде различного транспорта, а по сути таких же протезов каким является и само тело. Телу необходимы удобства в виде комфортабельных квартир и домов с тёплой водой и белым унитазом. Тело можно выставлять напоказ, хвастаясь своими формами и физической силой, а потом тащить его в дорогой ресторан, чтобы вкусно там его покормить и напоить. Потом указать ему на симпатичную худую блондинку или атлетически сложенного брюнета с тем, чтобы завершить весь комплекс удовольствий в постели, изображая процесс воспроизведения человека человеком. Лишь находясь на смертном одре, когда весь цивилизованный протезный мир уже никак не может ублажить твоё умирающее тело, а лик Творца уже заглядывает в твои глаза, ты вдруг вздыхаешь свободно, отделяя с этим вздохом истинное от ложного. Тебе уже не хочется говорить с такими, как ты сам, потому, что начинаешь понимать всю ценность и трудность остатка своего пути. Тебе хочется беседовать только с Ним и просить и молить Его только об одном – доведи до конца и не оставь нас в искушении, проведи незрячего через свой круг и дай в волю познать твою плоть – ГАРМОНИЮ. Не свободы для тела своего просим, а ВОЛИ для духа, чтобы хватило сил ему подняться в дом Его, который все имеющие тело называют раем.
- Ну, вот, пожалуй, и всё. Путь пройден.
Антон нехотя поднялся с камня и на стене, чуть ниже слова «СОВЕСТЬ», появилось последнее слово – «ВОЛЯ». Антон не испытывал особой радости по этому случаю, хотя в его рисунке чего-то явно не хватало. Самого маленького, но значимого. Сил для того, чтобы искать и найти эту тропинку у него уже не оставалось. Он ещё раз придирчиво осмотрел своё творение, своей формой напоминавшей нечто уже виденное и хорошо знакомое. Память вернула его в таёжное капище Макоши. К стенам, на которых он видел рисунки и надписи. Вытащив из бокового кармана пуховика, который служил ему подушкой, свою записную книжку, он тут же раскрыл её. Пролистнув несколько страниц, Антон увидел скопированный рисунок не то Храма, не то космического корабля. Сравнив его со своим творением на стене, он к своему удивлению не нашёл особенной разницы. Рисунки были похожи. Только на его картинке не хватало лишь сверху купола антенны или креста, похожего на антенну. Перевернув страничку блокнота, он увидел текс записанный рунами, но так им и не прочитанный. После изучения целой библиотеки древних фолиантов, руны Макоши читались легко и свободно: «Когда последний оплот чужеземцев накроет большая вода, и с той стороны Авалона задуют тёплые ветра, то проснётся земля Расы. Изменится всё вокруг под присмотром Ра, а с Мидгарда придёт благая весть. Вернуться тогда родители из дальнего похода и обнимут своих чад. Так было, так есть и так будет». Антон не успел осмыслить написанное, как дверь его кельи распахнулась, и на пороге со свечой в руке он увидел Никодима. Его тощая высокая фигура, одетая в длинные чёрные одежды, являла собой живую сущность из другого мира. Колючий взгляд из глубоко посаженных глаз, словно сканер, обследовал келью и остановился на выцарапанном на стене рисунке. Переступив порог, он неожиданно улыбнулся Антону и тихо проговорил:
- Здрав будь царевич. – Разглядывая настенный отчёт о проделанной работе, его лицо словно закаменело и лишь едва растянутые в улыбке губы, говорили о том, что время проведённое Антоном в этом каменном мешке не прошло даром. – Вижу, нашёл ты путь истины. Иначе и быть не могло. Значит я в тебе не ошибся.
С этими словами Никодим подошёл к стене, взял в руку кусок гвоздя, лежащего на каменном кубе, и неожиданно для Антона смело провёл вертикальную линию от самого основания рисунка к слову «ГАРМОНИЯ», а в самом верху линии обозначил стрелу, указывая на направление движения.
- Так будет верней.
Теперь Храм Антона приобрёл антенну и стал как две капли воды похож на рисунок, виденный им в капище Макоши.
- Я теперь свободен? – Антон с надеждой посмотрел на Никодима. – Я ведь выполнил свою работу?
Смотритель едва усмехнулся и опустился рядом с Антоном на каменное ложе.
- А тебя и до этого никто не держал. Ты свободен и можешь уйти отсюда, когда пожелаешь. – Антон тут же вскочил на ноги и схватил свой пуховик, собираясь покинуть этот ставший ему ненавистным склеп, но мягкая рука Никодима удержала его от дальнейших действий. – Но, сначала выслушай меня. Я не отниму у тебя много времени…
(отрывок из повести «В поисках Ковчега»)