Сирень-леса на реке Ирени

 
…  в сиреневые леса на Урале ходить было всем не велено…  сказано, с малолетства ещё - очень даже их обходить… иначе они эти сиреневые леса во времена ихо восцветения, зашедшего в них художника с этюдником але, за белкой в глаз, охотника, усыпить могут.. Осядет зашедший на мохом поросший корень в бестропном глухоманном месте. Навсегда. И поминай как звали.  Недонааукаешься. Пропал и пропал. И всё тут.


… а вот соседи-цыгане Накаряковы в сиреневые леса не ходили. В шатром выстроенном доме песни пели, плясали, гуляли и округ-соседей воровали-обворовывали…

То швейную машинку «Зингер» под уздцы уведут, а то и на козе верьхом ускачут… Взмекнет она  за забором последний раз.. и где она теперь? – никто не знает! В животах у накарякиных она теперь сидит! От соседки-хозяюшки спряталасть. Рожками-ножками прикинулась...

Страшной-старшой Зот Накаряков любил погулять по Угору, что по-над речкой-рекой Иренью. С ружжом! Многоствольным. На ветру бородой развеваясь пАлит ён из ружжа «на каго Бог пошлёт». На каво кобыла кашлянёт… Цыганские песни распевает на бандитский манер.
…и прячутся усе па домам, дабы Бог не послал прострел в тело, а може в башку межжу глаз!
Ходил Зот,.. ходил и палил. По ветру бороду свою емельпугачёвскую виварием развевал…

Да вдруг преставился Зот. Испил самогону закапризного, капля по капле во люминивую кружку собранного. Переставился Зот. Никого не спросил. Заснул  в непросып и не проснулся вовси… будто в сиреневый лес забрёл.

И так печально усем стало! Соседи, им не раз забиженные воровством да ружейной пальбою, нанесли со всего Кунгуру-угору в дом к Зоту самогону. Кто в бутылях-четвертях, а кто и  в баклажках, на помин Зотовой метущейся души.

А мидицына удостовериться решила-удумала. Не унёс ли какой камень-самородок с собой Зот, корень рода Накоряковых? Увезли Зота на воскрытие. И ничего в желудке под бородой у Зота не обнаружили! Даже при понятных понятых. Не обнаружила мидецынна ничего в кромешной поджелудочной темноте, кроме самогону, табачных крошек и кильки в томатном соусе. Таки что он помер и помер. Стало быть угомонился навеки.
Пришёл весь род Зотовых с соседями в морг забирать Зота.

А в морге моргай не моргай, темно и хладно. Да и запашок рядом с нечеловеческой вонью гуляет. Носы зажав поскорей забрали Зота из морга, пока на Ледяной горе, на кладбище не стемнало.

Подхватили они родителя, зашитого крупным стежком, чёрными нитками, от пупка до Зотова яблока-кадыка. Во гроб положили и повезли-побежали всем скопом отпевать у отца Бориса во храме Божием. Трижды отец Борис упокоительную молитву прочитал с кадением благовонным вокруг гроба с покойником. Всё честь по чести, чин по чину пропел и вокруг ваплёного гроба обход трижды сделал, отец наш Борис. И закопали Зота под низко плывущими с северноледовитого океана, быстробегущими облаками. Темнало.

И вернулись чёрной тучей в Зотов дом-хоромину. Помянуть. Выпили порядком. До утра, до убойного сна.
Утром все спали… Умиротворённо снежок слегка тронул могилку на Ледяной горе, что за Сылвой-рекой. И было тихо. И было тихо…

Да туточки на рассвете в ворота Зотова дома-хоромины всеми кулаками застучали неззнамые люди. Да громко так! Выяснилось не сразу: похоронили не Зота! А другого! То есть ихнего. А Зот лежит в морге не признанный и одинокий.

Отдайте нам нашего покойника! И всё тут! А как тут отдашь? Поехали все за Зотом. И точно! Лежит в морге и не моргает. Одиноко лежит. Непризнанный то ли по темноте, то ли по пьяни.

Забрали его всем Угором, отпели в церкви у отца Бориса, считай по второму разу.                И похоронили. И Зота и не Зота…

Не заходите в сиреневые леса!

Я не знаю кто такой?
Две минутки до шагой! (припев)
- а саму песню потом напишу...