Пастушонок
Рассказ
После голодной и холодной зимы Венька Сиротин с матерью шли в соседнее село, чтобы устроить парнишку в пастухи. Всю зиму стояли крепкие морозы, и вдруг проглянуло солнце, ещё не смело крадучись лизнуло промёрзшую землю и пошло по земле ярким переливом света и тени. С крыш зазвенела капель. Нахохлившиеся воробьи стайками грелись на солнцепёке, деловито очищая перышки.
- Ранняя будет весна, - сказала мать Веньки Сиротина, и, уйдя в себя, глубоко задумалась.
Но солнце снова спряталось за тучи, как будто и не было звонкой капели и воробьёв. Но вот подул южный ветер, и все ощутили запах весны и талого снега. Грачи появились как-то внезапно, вроде бы никто их и не ждал, но они заявили, что идёт весна. Мать Веньки Сиротина заспешила:
- Идти надо, Веня, как бы, не опоздать.
- А как же школа, мама? – вздохнул тогда Венька.
- Дети с голоду пухнут, а ты старшой, - ответила ему мать. - Возьми учебники, в поле с коровами будешь учить, а на экзамены я тебя отпущу.
Венька завернул учебники в тряпицу, и они отправились. Дорога, изрытая конскими копытами, петляла между деревьев. Лоб быстро покрылся испариной, сказывалась голодная зима.
- Мам, скоро, нет? – спрашивал Венька, но мать шла вперёд и молчала.
Она тоже экономила силы, и Венька понял, что и ей нелегко. Он задумался, ноги теперь передвигались по инерции. Перед глазами стояли два голодных брата и тихие три сестрёнки, да ещё класс, где он учился несколько лет. Всё это родное и близкое куда-то сейчас уплывало и растворялось, теряло свои очертания, то вдруг с новой ясностью появлялось перед глазами, тогда Венька ощущал прилив сил и снова шёл, пока мать не сказала:
- Отдохнём, Веня, уже близко.
Они сели на поваленную сосну около дороги. Мимо их ехал обоз лошадей.
- В деревню что ли? – спросила пожилая женщина, - устали, наверное, садитесь, подвезу.
- Да, как же не устать двадцать вёрст топаем по такой дороге, - ответила Анастасия Петровна и уселась на телегу в солому.
- Куда путь то держите, подико в Лацкое, кажись сейчас многие к нам в колхоз едут в поисках куска хлеба. Одним словом – война - голодовка. Люди едут и едут из конца в конец нашей страны, что надела она проклятущая, - и на глазах у неё появились слёзы. - Сынок у меня ушёл на фронт добровольцем, да так, как в воду канул, ни слуху от него, ни духу, вот уж шестой месяц пошёл.
Женщина не стирала катившиеся из глаз слёзы, всё говорила и говорила, видно хотелось ей сказать всё, что накопилось у неё за долгие месяцы тревог и ожидания. Мать Веньки Сиротина Анастасия Петровна молчала, слушала её внимательно.
«Пусть выплачется, - думала она, - может ей полегчает, ведь у меня тоже на фронт ушёл муж и сын. Муж погиб под Сталинградом, сынок без вести пропал в Литве в звании лейтенанта».
А обоз уже въехал в деревню.
- Ко мне идите, вон ваш дом, - показала женщина матери Веньки, - скажите хозяйке, мол, Пелагея направила нас.
В полдень собрался народ, рядили пастуха. Венька прижимался к матери, стыдливо отводя глаза от проникновенных взглядов, устремлённых на него.
- Да, уж больно и мал твой шкет, тётка. Не управится он с нашим стадом, - вопила одна женщина, - двенадцать пудов ржи и сорок мер картошки такому пацану – много. Я не получаю столько.
- Да он у меня шустрый, - уверяла мать Веньки, - справится.
Но люди волновались до тех пор, пока не встал с места седой старик и не сказал:
- Развели говорильню: много, мало, посмотрим, может из него будет толк, давайте ближе к делу, а то мы до вечера ничего не решим, чего дрожать из-за лишнего килограмма, они тоже есть хотят.
Ладно, посмотрим, решили люди. Вот так и стал Венька пастухом. Смотри, не ленись, - напутствовали они, но Венька молчал. И двадцать седьмого апреля мальчишка выгнал стадо на пастбище. Коровы принюхивались друг к другу, выясняли отношения, меряя силу и стойкость. И какая была слабее, отходила в сторону. Пастух зорко следил за коровами. Он сел на бугорок и стал плести себе кнут. Венька понимал, что без кнута, коровы не будут его слушаться. Рядом были старые верёвки, из которых он сооружал инструмент пастуха. Он плёл его не один день, и всё же сплёл. Приподнявшись со своего излюбленного места, он попробовал им хлопнуть, как это делали опытные пастухи, но длинный кнут в неопытных руках больно ударил его по ногам. Венька стиснул зубы, но не заплакал. Он долго тренировался и всё же достиг своей цели. Извиваясь и крутясь, кнут издал мощный хлопок. Радости Веньки не было предела. Он крикнул, что было моченьки среди поля, где гуляли коровы:
- Теперь я настоящий пастух!..
«Вот только мне ещё нужно сделать рожок, чтобы хозяйки, заслышав его звук, выгоняли коров», подумал он.
В ответ ему прорычал колхозный чёрный племенной бык по кличке Ворон, который гулял в стаде:
- Ры-ы-ы.
- Ничего, хозяин стада, мы с тобой ещё подружимся, - продолжал Венька.
Он хотел почитать стихи Пушкина, но коровы вели себя неспокойно, часто бодались и некоторые из них пытались убежать домой, где сытное пойло и ласка хозяйки, но вскоре всё успокоилось, и Венька урывками стал готовить уроки. На свежем воздухе и сытной пище пастух начал набирать силу и вес. Он легко справлялся с заданиями, которые дали ему учителя. И вот конец мая, Венька загорелый и обветренный, явился на экзамены. Математика пять, русский и литература пять и так далее.
- Веня, кто с тобой занимался? – спросил директор школы Пётр Иванович Огородников, пожилой и седовласый человек, - у тебя такие великолепные знания.
- Поле и лес, - ответил тогда Венька, - да ещё ветер озорной.
- Когда придёшь осенью то?
- Как выпадет снег, и когда коров загонят в тёплые хлева, - ответил пастушонок.
- Ясно. Удачи!
Директор потрепал парня по волосам, и они расстались до осени. Венька пас стадо и так же занимался уроками, память у него была отличная, и голова работала нормально. А осенью, сидя с матерью на телеге, которую тащила лошадь, он вёз домой заработанное, и душа его играла и пела, мол, теперь мы сыты, и зима нам нипочём.
«А на следующий год опять пойду в пастухи, - думал он. – Семью кормить надо».