- ... Конечно, можешь никуда не ехать, я все понимаю. Ну, хорошо, ты это не любишь, но почему бы не сделать исключение хотя бы ради ребенка?
Начало диалога было настолько привычным, что Яна даже не повернулась на голос мужа, продолжая скатывать в ладонях теплые клубочки теста. Тесто казалось живым: так ласково и в то же время как бы осторожничая, оно тянулась за руками, чтобы тут же с едва слышным звуком спрятаться обратно в ладошку. Каждый комочек Яна поглаживала, как будто кошачью спинку, прежде чем отправить его вариться в красной кастрюльке.
- Я подумаю, - наконец ответила она, когда молчание за ее спиной загустело настолько, что его можно было добавить в опару вместо топленого молока.
- Да ладно, все понятно! – муж бы настроен на конфликт и ему не терпелось вывести ее из себя, чтобы получить приятное право хлопнуть дверью и почувствовать себя очень несчастным мужчиной. – Никуда не надо ехать! И вообще, я... – Но тут на плите со свистом закричал чайник, у которого почти так же хорошо получалось плеваться кипятком, и мужу пришлось подойти ближе, чтобы выключить газ.
- Ты могла бы просто посадить перед домом цветы, - разделавшись с чайником, он обнял жену за плечи и развернул к себе лицо. - У меня знаешь сколько семян! Представь себе, как красиво будут смотреться настурция или душистый горошек! И это ты еще не видела, как цветет космея! Я как раз вчера семена купил…
- Хорошо. - Яна прервала мужа и чересчур сильно защепила края вареника. Вишневая начинка вылезла с другой стороны и с сочным шлепком приземлилась на кафельный пол. – Только ради бога, не мельтеши!
***
Погода в выходные выдалась омерзительно прекрасная. Яна готова была бить накануне в бубен, чтобы вызвать хотя бы небольшой спасительный дождик. Она даже тихонько побарабанила по противню подушечками пальцев, пока одно за другим сажала на него фигурное песочное печенье. Потом рассмеялась, тыльной стороной ладони убрала со лба рыжую челку и командировала сдобный зоопарк в духовку.
На даче было слишком солнечно, слишком пыльно, слишком тихо, и вообще – слишком. Под благовидным предлогом приготовления завтрака Яна ретировалась на кухню и взялась за тесто для сырников. Последних ей хватило на полчаса возни. Вслед за сырниками она затеяла жаркое, разобрала на крохотные паззлы цветную капусту для супа-пюре, накромсала овощной салатик, однако и этого занятия хватило всего лишь до обеда. Когда она уже заканчивала мыть посуду, на кухню заявился сияющий муж и увлек ее на улицу «подышать свежим воздухом».
- Выбирай, что будешь сажать! – торжествующе объявил он, чувствуя себя мудрой созидательной силой. - На пакетиках все написано: вот васильки, вот ноготки, с ними вообще никаких проблем, вот горошек душистый, как я тебе и обещал. Ну, справишься сама? А то мне еще наличники надо в бане покрасить…
- Иди, справлюсь. - Яна с трудом подавила вздох и зевоту, ей ужасно захотелось вздремнуть.
Муж покровительственно похлопал ее по плечу и уже через минуту Яна услышала грохот и лязг из его вечно захламленной бытовки. На весь участок внезапно завопило радио, где-то нагло заорал петух, а в гамаке, натянутом между черемухой и яблоней, покачивалась дочка, сосредоточенно барабанившая пальчиками по кнопкам игровой приставки. Яна передернула плечами и надорвала первый пакетик.
Семена оказались маленькими, вроде тмина на ее любимой буханке рижского.
«Надо испечь им вкусного хлеба, - рассеянно подумала Яна. - С изюмом и семечками. Или заварного с орехами и черносливом. Конечно, хлеб можно и в булочной купить…».
- Ну? – раздался радостный голос из окна баньки, куда перебрался Янин деятельный муж вместе с кучей засохших кисточек и ведром краски сомнительного цвета. - Ты сажаешь?
- Слушай, ведь цветы можно просто купить... – отвечая не столько ему, сколько своим мыслям, отозвалась она. – Хочешь, я тебе печенюшек с чаем принесу?
- Принеси, – согласился муж. И когда она поставила перед ним расписанный под хохлому поднос с чашкой травяного чая и облитыми глазурью зверушками, сказал. - Печенюшки тоже можно купить! Но тебе ведь приятнее их испечь своими руками! Потому что ты делаешь это с любовью! Вкладываешь в них душу, наблюдаешь, как они там в духовке, волнуешься, поднимется ли тесто, пропечется ли коржик... А потом так радуешься, когда все получается!
- Поняла, поняла, - нахмурилась Яна и поспешила увильнуть от продолжения разговора. «Чем быстрее я разделаюсь с этими цветами, тем лучше» – решила она и вернулась на грядку.
Семена в других пакетиках оказались совсем не похожими на те, что хранились в первом. Одни были совсем кругленькими и крохотными, другие напоминали обычный горох, третьи выглядели какими-то пыльными, четвертые были похожи на ресницы, слишком сильно преувеличенные с помощью туши.
Яна сама не заметила, как увлеклась. Она раскладывала цветные семена на бордюрчике на манер мозаики, складывала из них имена мужа и дочки, нюхала и даже пробовала на вкус. Яна не столько сажала, сколько украшала грядку семенами, как если бы выкладывала цветное драже на белоснежную поверхность хрустящего торта безе.
- Ты домой собираешься? – раздавшийся прямо над ухом довольный голос мужа вывел Яну из задумчивости, и она неосторожно просыпала несколько семян на землю. - Вот видишь, а говорила, что ни за что не будешь копаться в земле! - заключил он, обозревая пустые пакетики. – Собирайся, надо успеть, пока нет пробок.
***
В следующий раз Яна согласилась выбраться на дачу только через месяц. Лето «на асфальте» куда больше грело ей душу, чем дачные «хроники». Однако аргумент про изможденного агрессивной окружающей средой ребенка в очередной раз сработал, и Яна, которая в такие моменты чувствовала себя заботливой матушкой-гусыней, разрешила себе побыть примерной женой и хлопотливой мамой 11-летней дочки.
Про цветы, которые посадила весной у крыльца, Яна и думать забыла. Ее больше занимал вопрос, куда подевалась гусятница: осталась на даче или же играла в прятки на городской кухне. Прийдя к выводу, что таинственная гусятница может оказаться в хозблоке, куда ее мог по невнимательности определить муж, Яна взяла из дома мясо, овощи и целых семь стеклянных скляночек со специями.
- Опять всю алхимию с собой тащишь, - с набитым ртом заметил муж, уминая уже четвертую, еще теплую, ватрушку, пакет с которыми Яна заботливо захватила с собой. – Приехали, вылезаем!
«Изможденный агрессивной окружающей средой ребенок» на заднем сидении даже не шелохнулся, увлеченно добивая очередного пиксельного монстра на своей psp. А Яна отстегнула ремень и поспешила выйти из машины, чтобы помочь мужу занести в дом сумки.
- Тим? – встревоженно окликнула она мужа, который застыл у крыльца в очень неудобной позе, с тремя тяжеленными пакетами, которые почему-то не спешил поставить на землю. – Тим! – подбежала к нему Яна, заглянула не шелохнувшемуся мужу за спину и обомлела.
На ее, Яниной, грядке, росли... слоеные язычки! А еще морковные кексы, и кремовые эклеры, и сахарные печенюшки, и песочные коржики, и даже белые-белые, как будто только что вынутый из холодильника пломбир, меренги! Сладости покачивались на тонких карамельных ножках, и вся грядка напоминала самый большой поднос в стеклянной витрине кондитерской, что рядом с Яниным домом.
Яна улыбнулась, взяла из рук так и не произнесшего ни слова мужа пакет, выудила оттуда вафельное полотенце, присела на корточки и принялась бережно складывать в него урожай.
- Чайник поставь, - смешно поиграв бровями, улыбнулась Яна, вставая с корточек и отодвигая мужа, чтобы пройти в дом. - Только с любовью поставь! – похлопала она мужчину по плечу его любимым покровительственным жестом и, смеясь, облизала пальцы левой руки, липкие от карамельных стебельков.