Как таковая приисковая гостиница мне была без надобности, а познакомился я с ней, чтобы успевать на уж очень раноутрешний и единственный рейсовый автобус в районный центр. Приходилось выбираться с участка со сменой и ночевать в приисковой гостинице. Других вариантов не существовало. Чтобы побыть хотя бы денечек вместе с семьей, приходилось почти всю неделю работать в две смены. Но зато, каким желанным и замечательным был выходной.
Вот вершина одна, вот — другая.
Перевал, спуск серпантина крутой
Половина пути, впереди переправа
И с любимой я весь выходной!
Летом таких ночевок за месяц набиралось четыре-пять, в зависимости от того четыре или пять выходных дня.
Гостиница, это так общее название, представляла собой большую комнату с двадцатью кроватями и удобствами на улице. В комнате постоянно проживало пять-шесть человек — прикомандированные и находящиеся на сезонной халтуре.
Гости не притязательные, но интересные. По вечерам этот приют превращался в своеобразный клуб. Навещали его и поселковые. Поговорить за жизнь на материке, встретиться со знакомыми, сыграть с заезжим мастером в шахматы на интерес, принять малость на грудь не в одиночестве, а в изысканном обществе золотодобытчиков, с широкой душой людей.
Выпивку приносили с собой или посылали гонца, если обнаруживалось, что не хватает или была проиграна очередная партия в шахматы с заезжим мастером ферзя.
В то лето магазин завалили болгарской «Плиской». Обычно сухой закон соблюдался в промывочный сезон поближе к производству — золотым полигонам.
Я сдал экзамен нашим приисковым корифеям горного искусства. В ожидании катера на участок, забрел в клуб. Меня привлек человек, писавший на веранде огромный плакат на тему молодых и передовых рабочих. Ба, Валентин Семенович Соседов. В прошлом он работал в нашей школе учителем рисования, черчения, военной подготовки и физкультуры. Кроме того он был шахматистом и имел звание кандидата в мастера спорта. Заядлый охотник, каждый выходной в суровую зиму оймяконья ходил на охоту и постоянно носил следы жутчайшего мороза на своих щеках. Правда, он говорил, что гусиный жир помогает от обморожений, но, то ли у него не было гусиного снадобья, то ли он залечивал им морозные ожоги. Не знаю отношения его к рыбалке, ведь летом мы не общались. Эта сторона его многочисленных увлечений мало известна. Но ходили устные рассказы о том, что как-то он поймал на подледном лове сразу двух окуней на один крючок, чем вызвал бурный восторг, присутствующих рыбаков. Семеныч встретил меня очень по-дружески, мы сразу отбросили формальные условности — учитель-ученик, оставив это в прошлом.
На прииск он приехал подработать за лето на кооперативную квартиру (семья разрослась) из большого yральского города. Говорили, конечно, и о прошедших днях. Все же не один день провели в стенах школы. Вспоминали, как на уроках черчения незаметно переходили на шахматы, и тогда работа школяров над черчением во время партии переходила в домашнюю. На уроках физкультуры он культивировал баскетбол, вся школа была заражена баскетбольным вирусом. Сам же Валентин Семеныч непременно играл на уроках старшеклассников весь в мыле и азарте.
Разговаривая, угощались тонко нарезанным свиным окороком под водочку. Мясо в магазине, конечно, было, но вот насчет таких окороков было туго. — Откуда деликатес? — Купил в магазине. Видя мое недоумение, он пояснил — Выбираю подходящий кусок мяса, а дальше дело совсем несложной техники. Для тебя деликатес, а для меня самый обычный продукт.
Надо сказать, что люди, вкусившие северных широт, почти все влюбляются в скудную природу, дух особого братства царящий здесь. Уехав из этих мест, казалось бы насовсем, часто возвращаются в их простоту и искренность.
Поговорили о мэтрах живописи и договорились, как будет время, встречаться в гостинице, где ему приисковое начальство определило приют.
В это же лето некоторое время проживал в нашей приисковой однокомнатной гостинице заезжий портной — мастер пошива женской одежды и поклонник шахмат. Жены золотодобытчиков, истосковавшиеся по обновкам, валили к нему валом. За день он зарабатывал значительно больше, чем председатель самой лучшей старательской артели в округе.
Мы с Валентином Семенычем сидим в гостинице и предаемся воспоминаниям о прошлом. К этому времени мы уже были на ты.
Приходит с работы портной и сразу приступил к Валентину с реваншем проигранного им накануне шахматного турнира. Проигравший ставит «Плиску». Валентин предлагает портному не задираться, но доводы против не действуют. Смотрю, Валентин уже завелся, и не отказывает портному в реванше, даже предлагает фору — коня. Портной не соглашается на фору. Ох, эти шахматные кони, берут в полон они того, кто понял тактику игры. Игра начинается. Болельщики подтянулись поближе и с интересом наблюдают за игрой шахматных гигантов в этих краях, хотя твердо уверены, что учитель победит очередной раз. Семеныч вовсю старается поддаться портному, но спортивная честь (положение обязывает) все, же не позволяют ему — кандидату в мастера проиграть. Портной проигрывает. Пьются мировые рюмки соперниками по шахматному полю, болельщики тоже не отстают, подогревая спортивный азарт. Портной после очередного проигрыша не сдается в своем упорстве выиграть. Накал страстей приобретает все более высокий градус. В конце концов, портной истратил на «Плиску» весь свой не хилый дневной заработок и уже не в силах переставлять шахматные фигуры умильно засыпает. — И так повторяется каждый день, недолго и спиться. — Устало говорит Валентин и тоже засыпает.
Однажды в нашей приисковой гостинице остановились проездом молодые люди. Очень симпатичные парень и девушка. Напомню: гостиница состояла из одной комнаты с двадцатью койками и удобствами на улице.
Селили в эту комнату не разделяя по половому признаку. Америка до сих пор не достигла такого. Они рассуждают о маскулинности и фемининности (раньше их называли половыми различиями), о гендерном неравноправии, а пол — физическое явление, можно потрогать, увидеть, полюбоваться. Колыма преподала америскосам равноправие полов, пусть и в отдельно взятой гостинице, и тут к месту жест, сопровождаемый возгласом — Вау.
Когда я зашел, они сидели друг напротив друга и о чем-то разговаривали. Сразу видно, что не гендер, они обладают набором всех признаков, предписываемых и приписываемых мужчине и женщине, сильны и красивы. Мое место оказалось рядом с ними и вскоре мы беседовали уже втроем. В таких гостиницах люди ведут себя почти так же, как случайные попутчики в поезде, подспудно понимая — с собеседником больше никогда не встретятся. Я от них узнал, что они муж и жена, родом с Донбасса, а тут они проездом по пути в одну из старательских артелей. Едут заработать кучу денег, заодно подготовиться к поступлению в институт, ко всему приналечь на английский язык. Когда я выразил сомнения в совместимости всех этих цветов в одном букете, они с жаром возражали и ссылались на свое исключительное упорство в достижении цели. Мне ничего не оставалось, как пожелать им успехов и счастливого пути в неизведанное.
Особенность колымских путей и территорий в том, что люди которые, случайно встретившись однажды, непременно встретятся и второй раз, если вы, конечно, не покинули эти края. Так и случилось. Я встретил этого парня в той же гостинице, но уже с потухшим взором и без жены. Ему нужно было облегчить словами свои страдания, и он рассказал мне о своей трагедии. На его жену положил глаз напористый, лихой мастер золотой лихорадки. Молодая женщина не выдержала напора и сдалась. Старательская работа оказалась только издалека покрыта флером романтики и действительно цветы, созданные в их воображении, никак не гармонировали в букете желаний. Молодому человеку невыносимо было пережить разлуку с любимой, которую он продолжал видеть каждый день. Он бросил все и теперь возвращался с пустыми карманами и без жены домой. Как прав Маркс — без прибавочной стоимости не разбогатеешь. Потерять же можно многое.
В один из летних августовских дней перед выходным я очередной раз остановился в приисковой гостинице, той самой, из одной комнаты с двадцатью кроватями и удобствами на улице. Уже стемнело, и на удивление комната была пуста. Хозяйка определила мне место. В кино я уже опоздал, и я решил почитать в тишине. Через какое время пришел весьма возбужденный мужик и стал настойчиво предлагать выпить с ним на берегу реки вина, мол, у него там целых два ящика. Настроения примкнуть к нему у меня не было, и я ему посоветовал быстрее вернуться к своим ящикам, чтобы не оказаться вообще без ничего, а вернувшиеся из кино постояльцы, возможно, составят ему компанию. После некоторого сомнения он удалился и через некоторое время вернулся с ящиком вина. Переведя дух, он с досадой мне высказывал — Из-за того, что я тебя так долго уговаривал, один ящик сперли.
— Если бы ты меня и не уговаривал, ведь могло в гостинице никого и не оказаться, без надзора такой продукт оставлять никак нельзя — ответил я — Не известно в какой момент сперли твой ящик, во время уговоров или когда ты шел в гостиницу. Тебе же остается, утешиться тем, что не сперли все. Не думаю, что тебя пожалели, вор был один, не смог утащить сразу оба ящика. Аналогичный случай был и у меня: наша компашка взяла две бутылки вина по 0,8 л или на сленге два огнетушителя. Я вышел с ними на крыльцо магазина. Ребята что-то в магазине замешкались, и, поставив бутылки на крыльцо, я заглянул в магазин. Когда буквально через три секунды я повернулся назад, одной бутылки уже не было. Таким ловким, с налетом благородности, оказался ворюга, но теперь говорят — работал профессионал.
Не знаю, зачем тому мужику из гостиницы было таскать сорок бутылок вина, может, вез куда-то на полигон, а ко мне приставал, чтобы после стакашки помог ему донести ящики в гостиницу.
Наш участковый геолог белорус Ульян Галич, весельчак и баянист жил не на участке, а в маленьком коттедже на стане прииска и, конечно, он не мог хоть изредка не посещать приют под названием гостиница — своеобразный вечерний клуб по интересам. В поселке был и обычный клуб с кинофильмами, кружками разнообразной самодеятельности, хором на три голоса и прочими прелестями культурной жизни. Ульян, военный орденоносец, и сам был непременным участником всех клубных мероприятий, демонстрировал свое мастерство игры на баяне не только в своем поселке, но и в районом центре, и даже на республиканских смотрах. Размеренная, устоявшаяся жизнь, в конце концов, приедается.
В этом же вечернем клубе можно было принять на грудь, слегка похулиганить, а главное послушать свежих новостей. Ульян взял, не вести ж бесед тверезыми, бутылочку «Плиски», баночку китайского персикового компота, хранившего внутри аромат сада, и отправился в погожий летний вечерок на заседание гостиничного клуба. Начиналось все хорошо. Ульян встретился со своим коллегой с соседнего прииска, возвращавшегося из отпуска, с материка. Выпили за встречу, приняли, правда, еще раза, потянуло покурить. Коллеги подались на улицу, переступив высокий порог комнаты. Возвращаясь, Ульян запнулся за этот злополучный высокий порог. Считай по-нашему и выпили немного.
О! Не справедливые, жестокие боги! Он сломал ногу. Такой кульбит, даже не разогревшись, никак не входил в планы Ульяна. Врачебная комиссия определила его некоторую нетрезвость при получении травмы, а это значило, в дополнение к сломанной ноге, больничный лист не будет оплачен.
Я навестил его болезного дома, он был весел, доволен своим положением и прямо высказал свою позицию.
— Хоть какое-то время не надо мотаться по промприборам, шахтам и полигонам, отдыхаю. А что не платят, да и хрен с ним, на войне и хуже было.
Впору вспомнить слова барда Кукина «ах гостиница моя, ты гостиница...»