Тем мрачным морозным утром я понял, что пора отдохнуть от телевизора — и следующей же ночью, под завывы вьюги мне приснился сон, где я беззаботно катил на велосипеде среди трав луговых, а на горизонте сквозь слой жаркого воздуха дрожали и иногда даже колебались контуры ракеты. Так я проснулся с твердым намерением поехать на Байконур на велосипеде. Следующий раз я проснулся в середине мая; уже цвели цветочки, и пчелки деловито метались от цветка к цветку, собирая первые, девственно-прозрачные капли нектара, и набивали ими свои полосатые брюшки. Я спросил у пчел: "— А как сейчас в степи?" " —Ж-ж-ж", ответили мне пчелы и всей стаей пожужжали в сторону солнца, сделав на прощание двойную бочку. Долго я смотрел им вслед, так и так прикидывая будущий маршрут и планируя, прикидывая, примеряя и представляя, мысленно готовясь и собираясь ...
Но следующей же ночью удивительно реальный сон вновь накрыл меня; больше не нужно было долго готовиться и планировать; склоняться над картой и высчитывать маршрут; и запасаться, запасаться, запасаться... я просто сел на велосипед, вдохнул запах утра и влажного после ночного дождя асфальта, помахал солнцу, слегка нажал на педали и выехал за околицу Йобурга. Мимо мягко проносились поля и леса, иногда виднелись деревеньки и небольшие городки, удивительно милые и уютные, как на любимой открытке из детства, где маленькие человечки жили в радости и свете... пасли симпатичных, почти игрушечных буренок, поили их, желтоватым от спелости молоком, толстых полосатых котов, а они угощали мышей, сидевших рядом — потому, что мышки не уничтожали урожай, а наоборот, помогали ему вырасти и рыхлили почву под корешками маленькими грабельками, которые для них делали из веточек дети... По вечерам из леса приходили лисы, чтобы посидеть у камина, и бабушки расчесывали их пушистые рыжие хвосты и вязали полосатые носки детям и взрослым.. а волки питались исключительно земляникой и крыжовником, и выходили из леса на опушку, чтобы лунными ночами петь колыбельные песни, и тогда все, кто спал в этот час, видели удивительные золотистые сны...
Так я продолжал ехать, и скоро синева неподвижного соснового леса и темно-зеленые, почти черные ели стали вспыхивать прогалинами и полянками; переливающиеся на солнце речушки звали искупаться, и я окунался в прохладную свежую воду и пил ее, и она была вкусна, как нектар; и подолгу лежал на песке, и моя кожа становилась всё золотистее... А потом ехал снова, и поля расходились всё дальше, и лес сначала стал прозрачно-березовым, а потом превратился в синеватую полосу холмов на горизонте... и ровная степь, цветы с белыми и розовыми головками растекались в стороны и терялись в нагретом воздухе.... облачка пчел пожужживали над истекающими спелым нектаром цветами, и придирчиво проверяли каждую тычинку, и пыльца осыпалась с их мохнатых лапок, а муравьи лепили из нее шарики и уносили их в свои норки...
А самым удивительным в этом путешествии была дорога. В лесу это была широкая тропа, покрытая толстым слоем иголок и листьев, как мохнатым ковром, плавно текущая между деревьев; почти не приходилось нажимать на педали, этот пружинящий слой как будто толка колеса, и можно было бесконечно ехать, любуясь лесом... Когда лес закончился, хвойный ковер тоже остался позади, его сменила укатанная светлая земля; и, хотя она была заметно тверже лесной тропинки, но такой ровной, что колеса катились по ней так же плавно и беззвучно, так что, как будто, дорога всегда шла чуть под гору, ровно настолько, чтобы не нужно было ни прилагать усилий, ни тормозить, а только ехать и вдыхать чистый, прозрачный воздух с бесконечно меняющимися оттенками запахов...
Вот и степь расступилась так широко, что слилась у горизонта с небом, и в этой полоске света совсем растворилась и исчезла синеватая ленточка леса... плавные повороты дороги совсем распрямились, и она стала идеально прямой; и появилось пятнышко, почти точка на горизонте, строго по курсу — стало треугольничком вершиной вверх и блеснул солнечный зайчик на его вершине... это ракета стояла на горизонте, и я ехал к ней, а она становилась всё больше, и дорога превратилась в бетонное шоссе; по этой дороге когда-то проехал ездил автобус с первым космонавтом на борту; потом таких рейсов были десятки, а десятки накопились и стали сотнями... Я подъехал вплотную к ракете и слез с велосипеда. Подошел и потрогал ее слегка шершавый бок. Задрал голову и посмотрел на ее верх и поразился глубокой синеве неба; только одна звезда была на этом небе, но сейчас ее закрыла ракета, и ее тень закрыла меня от теплого сияния этой звезды...
Я обошел ракету кругом: на противоположной стороне была открыта дверь, и я поднялся по серебристой лесенке и ступил внутрь. Прохлада бара, обитого вишневым бархатом, встретила меня. Я подошел к стойке и налил себе густого, янтарного как мед, напитка и сел в кресло у иллюминатора. Я поднес край бокала к губам; удивительный, легкий и прозрачный вкус слегка светящегося напитка был неописуемо прекрасен; в жизни не пробовал ничего вкуснее; там был и мед и земляника; молоко и манго; и привкус хвои и кислинка вишни.. и запах лугов...
Зашипела и закрылась дверь; ракета вздрогнула и едва заметный толчок как будто вызвал дуновение ветерка; шторки иллюминатора раздвинулись, и небо стало темнеть, и сияние солнца сжалось, а в набирающем темноту небе появились сначала только белые, а потом целые россыпи и гирлянды звезд всех размеров и самых прекрасных цветов....