6 Книга Иодфат, отрывок из романа "Камни Иудеи"
...Чистый трубный звук разнёсся над горами, пробежал по изгибам хребтов, достиг узких теснин и оттолкнувшись от днищ, торжествующе воспарил над замершем в предчувствии Иодфатом. Тотчас вслед за консульской запели легионные трубы, приводя в движение стройные колонны наступающих.
Пытаясь успокоить нервную дрожь, Нетир с силой сжал локоть старшего брата. Иоафам пробурчал что-то успокаивающе. Он до последней возможности оберегал Нетира и не разрешал тому подниматься на стены во время обстрелов. Но сегодня, двадцатого числа месяца сиван, брату исполняется тринадцать лет и он уже не в праве налагать запрет на вступившего в свои права "сына заповеди".
- Ты… ты слышишь?! - голос Нетира содрогался.
Когда колонны принялись расходиться и шириться, приобретая вид бесчисленного количества длинных растопыренных пальцев, до его слуха донеслись странные звуки. Поначалу они походили на низкое отрывистое ворчание, но непонятно было откуда исходили. Звуки постепенно усиливались, возвышались и Нетир с ужасом осознал, что это и есть тот самый боевой клич. Злобное нарастающее гудение становилось всё громче и громче. И вот грубые голоса доносили отдельные слова, единообразные и страшные в своей повторяемости:
…Вarritus! …Вarritus! …Вarritus! - возвещали римляне славу своих предков, предвкушая изгнать из мятежных сердец мужество и надежду. Изгнать, как не раз изгоняли присутствие духа из груди этрусков и карфагенцев, египтян и греков, германцев и франков.
С начавшимся плотным обстрелом омрачился сам воздух.
Вarritus!!! - засвистали сирийские стрелы.
Вarritus!!! - зажурчали пули балеарских пращников.
Вarritus!!! - понёсся со склонов боевой клич, укрепляя воинский дух и устрашая противника.
Вarritus!!! Вarritus!!! - ослиными воплями поддержали их дико скрипящие "онагры". Воздух наполнился душераздирающим скрежетанием, более смахивающим на ослиное оранье. Извергаемая баллистами масса камней творила чудеса. С лёгкостью срывала восстановленные за ночь зубцы и брустверы, едва ли не в половину сметала своей мертвительной мощью защитников стен...
Иодфат утро первого числа месяца таммуз 3828 год (июль 67г)
Должно быть, сами боги принимают участие в овладении Иодфатом, так посчитал Саттоний, потому как спустившийся с гор густой туман способствовал незаметному вхождению в крепость. Им досталась восточная башня, встретившая четвёрку легионеров вялым затишьем. На каменном полу темнели две человеческие фигуры. Двумя другими часовыми сон овладел прямо на посту, привалившись к простенку, оба покоились в объятиях морфея.
Перебежчик не соврал, Disciplina и евреи понятия несовместимые, - бормотал про себя центурион, торопливо вытирая суженное у рукояти лезвие об одежду заколотого им часового.
Воистину гибельный сон овладел и жителями города. Проснувшиеся под ударами мечей и самые отчаянные теряли всякую возможность к противлению. Те из ревнителей, кто успел отступить к южным окраинам, там же на краю пропасти лишали себя жизни.
В эту ночь Хамулу, поместившему отца на крыше одного из крайних домов, пришлось ещё затемно спуститься за водой. Рана на голове отца воспалилась и он всё время испытывал жажду. Возвращаясь со двора, юноша неожиданно обратил внимание на большую группу людей, которая стремительно передвигалась вдоль улицы. У земли туман был не плотен и он заметил, как у предпоследнего от него дома отделилось несколько человек. Кровь заледенела в его жилах, он узнал, это были римляне, железные шлемы безошибочно отличали их.
Мгновения Хамул ещё разрывался между желанием броситься в дом, поднять обоих братьев и спастись каким-либо образом или сообща в последней схватке принять достойную смерть. Беспомощность отца остановила молодого каннаим от безрассудного поступка. Откинув кувшин, он взлетел на крышу. Отец дремал, неловко подвернув под себя руку и это, как ни странно, успокоило его, несмотря на уже доносящийся до его слуха негромкий топот вбегающих во двор легионеров.
Хамул не сомневался, будь отец в здравии, поступил бы точно также, дабы лишить язычников наслаждения от убийства. Подобного нельзя допустить если он в полном рассудке. Бросил взгляд на свой меч, отрицательно покачал головой - для такого действа оружие врага не подходит. Сунул руку под ворох одежды, достал отцовское оружие. Это был старинный, крутоизогнутый меч, купленный ещё прадедом отца у торговца из "народа моря".
Голоса торопили, зазвучали и оборвались под ногами глухие вскрики. Кисть обхватила удобную рукоять, он сразу ощутил тепло дерева, не забывшего руки предков. Остриё коснулось шейной впадины под подбородком спящего.
- "…Прости нас, Отец наш, ибо мы грешили; прости нас, Царь наш, ибо мы провинились; ибо милостив Ты и много прощаешь". Амен!
Он с силой надавил рукоять меча. Отец умер мгновенно, вырвавшийся из раны воздух слегка коснулся его склонённого лица.
- Прости и ты, отец, я здесь… и вот я твой "каддиш".
Шорохи раздались у свеса крыши. Не желая встретиться взглядами, Хамул лёг рядом с телом, возложил свою голову отцу на грудь, закрыл глаза и произнёс со смирением, точно уже заканчивалось время вечерней молитвы и наступало время отдохновения:
- Слушай, Израиль…
Не успевший охладиться, клинок глубоко и неумело скользнул между рёбер, причиняя острую боль.
- "Господь… Господь, Бог наш, Господь един есть…"
В смраде пожарищ зачинался рассвет над Иодфатом. Грудами трупов полнились дворы и улицы его, но не было рук вырыть могилы и пропеть: "Да покоится он в мире на одре своем". И подменили чтение псалмов по усопшим крики язычников в союзе с карканье ворон, слетевшихся с безлесных склонов и плакальщицами служили убиенным скорбные стенания галилейских женщин. Самих же дочерей Сиона с детьми, плененных оружием, с площадей уводили в римские вавилоны. Траурные дымы окутывали растерзанный город и догорали факелами развалины, именуемые прежде жилищами еврейскими. "Мерзость запустения" разливалась над Иодфатом.
2016 год Израиль - Канада