Как мы уже говорили, будучи начинающим мистиком, пока не перебравшим все книги в черных переплетах, еще на заре своего служения, Веденеев работал у горящей печи. Главным на этом огненном предприятии был Моисей Соломонович Израилев. Там же работала некая бестолковая, но молодая и веселая художница, скорбевшая насчет ипохондрии своего мужа. Она стала частым гостем в помещении, где располагалась эта печь и прочие дьявольские инструменты. Вначале она заходила к Веденееву, чтобы позвонить по междугороднему служебному телефону (вероятно, он осуществлял и связь с потусторонними мирами), потом заинтересовалась черными книгами, и начались их долгие беседы. Женщина быстро прониклась важностью веденеевских научных исследований, ее чувства росли и приобретали свежую и неожиданную форму.
Однако для этих отношений возникла угроза: на горизонте замаячила перспектива отъезда в Израиль вместе с мужем, который жаловался на свое медленное угасание в России и стремился начать новую жизнь. Нашей героине ехать не хотелось, и она с надеждой смотрела по сторонам – на каждого проходящего мужчину, который мог бы ее защитить и оставить на привычной почве. Веденеев всячески развлекал и веселил ее – бескорыстно, как свою даму печального образа, – только что прочитанными сказками, стихами и романами, а также еврейскими анекдотами. Однажды в разгар веселья в помещение зашел Моисей Соломонович, чьи родственники также недавно отбыли на историческую родину. Дама громким, счастливым и жизнерадостным голосом объявила: «Виктор тоже хочет быть евреем!». В мечтах она уже видела своего верного друга третьим в мирной семейной жизни на Земле обетованной. Однако начальник лишь посмотрел на Веденеева кислым взглядом – разбитной вид того явно не внушал доверия.
Затем художница подружилась с солидным мужчиной-инвалидом – Веденеев познакомил их в эзотерических кругах. Заметив наметившуюся перспективу счастливого разрешения проблемы, Веденеев сказал ей: «Зачем тебе ехать – у тебя же вон кто есть», - и назвал фамилию. Лицо дамы грозно исказилось, и она с отвращением вскричала: «Слушай! Ты вконец объевреился, от тебя уже не может быть ничего хорошего, одни только гадости!».
Так, в рамках парадоксальной женской логики, они поссорились, и дама уехала. Правда, вскоре она начала названивать Веденееву из Израиля на тот же телефон, причитая: «Здесь хуже, чем в аду!». Ей, потерявшей своего учителя и не реализовавшей учения, предстояло пройти многие тяготы. В конце концов она развелась, вернулась и снова встретилась с Веденеевым. Но это уже другая история.