Они появлялись в нашем доме по-разному. Одного принесли с улицы дети, пожалев маленького брошенного котенка. Другого - подарили друзья, уверив нас, что этот котенок элитной породы. Третьего, голодного и беспомощного, мы сняли с высокого дерева, когда его загнала туда какая-то собака. В общем, коты появлялись в нашей семье регулярно, но, в силу каких-то непонятных и невероятных причин, надолго не задерживались. Общего любимца, грозу мышей, черно-белого Барсика через год сбила машина, мчавшаяся на большой скорости и не заметившая его, перебегавшего дорогу. Пепельно-черного, лохматого Тишку забили камнями какие-то живодёры, видимо, уловив в его окрасе некую угрозу для себя. Невероятно красивого, огненного Персика задрали бродячие собаки, стаей блуждающие на окраине нашего поселка. Вот так. За три года – три кота. Мы с супругой и детьми всякий раз очень огорчались, но верили, что своим уходом они отводили разные беды, которые могли бы грозить нашей семье. Нам настолько было жалко терять их, что после гибели Персика мы решили, что больше котов заводить не будем.
Так бы, наверное, и случилось, если бы не появился он. Томас сам пришел к нам дождливой, холодной осенью, громко заявив о себе протяжным тонким писком за входной дверью. Вернее, они пришли вдвоем – он и еще один котенок. На них было жалко смотреть. Представьте себе двух мокрых, щуплых, растрепанных и голодных заморышей, какими они на тот момент и являлись. Наверняка, имело место кровное родство, так как выглядели они на один возраст, да и размера тоже были одинакового, но при этом разительно отличались друг от друга. Томас был совершенно черный. Его требовательное, настойчивое мяуканье и уверенное поведение говорили о том, что это будет серьезный кот. А его ярко-рыжий брат, наоборот, являл собой спокойного, но неуверенного тихоню. Как они оказались у нас за дверью и откуда пришли – нам было непонятно. Но, как бы ни было их жалко, мы не хотели брать ни того, ни другого, но и просто так захлопнуть перед ними дверь у нас тоже не хватило сил. Мы покормили котят и перенесли их в другое место.
Каково же было наше удивление, когда на следующий день мы вновь обнаружили эту парочку у себя на крыльце. Они протяжно пищали, прося пищи. Причем, Томас, вероятно, родившийся первым в их помёте, на правах старшего выталкивал рыжего с крыльца, заявляя, тем самым, о своих привилегиях на этот дом. Типа, "возьмите меня. Я вам пригожусь. А этот рыжий мне не соперник». Мы снова покормили котят и опять перенесли их в другое место в надежде на то, что котята либо сами куда-то уйдут, либо их пригреет кто-то другой.
На третий день история опять повторилась. Правда, Томас пришел один. Без конкурента. Он смотрел на нас своими зелеными глазами с безумной тоской и надеждой. Мы были поражены. Этот Черныш почему-то выбрал наш дом и непременно хотел быть только с нами. Маленький, щупленький, беспомощный котенок был полон решимости добиться того, чтобы мы его приняли в свою семью. Его настойчивость, воля и упорство вызвали у нас уважение. Мы взяли его домой, и выделили ему место на кухне, постелив уютный, теплый коврик. Нашлось и небольшое блюдце для молока. Дети придумали ему имя Томас, в честь его американского тезки - мультяшного героя. Томас весь остаток дня пролежал на коврике, отсыпался и отогревался, а вечером попросился на улицу. Мы выпустили его, а когда через несколько минут открыли дверь – то не обнаружили Томаса на крыльце. Мы звали его, но безрезультатно. Томаса нигде не было. Он исчез. Мы ужасно огорчились. Надо же! Так проситься в наш дом, а когда мы взяли его - в первый же день уйти! Но на следующее утро… Томас был на крыльце!
С того дня так и повелось. Томас весь день находился с нами, спал, ел, игрался с детьми, а вечером уходил. Видно, гены свободной, бродячей жизни, доставшейся ему от родителей, брали свое. Подстилку свою он забросил. Она ему не нравилась. Томас предпочитал отдыхать на кресле, на диване, а больше всего любил спать на сиденье кухонного уголка. Он позволял нашим мальчишкам делать с ним все, что угодно – таскать за шкирку, щелкать по ушам, поднимать его за задние лапы и водить, как тележку, на передних, пихать с места на место. Томас реагировал на все совершенно спокойно. Бывало даже, что мы умудрялись, не заметив Томаса среди подушек на диване, сесть на него сверху. Но даже и в этом случае Томас лишь спокойно выкарабкивался из-под нас, и молча перебирался на другое место.
Однако насколько Томас был спокоен дома, настолько сумасшедшим он становился, оказавшись на улице. Он со злобным шипением гонял любых уличных котов, посягнувших на его территорию. Он закатывал такие дикие вопли, устрашая конкурентов, что, порою, нам самим становилось жутко. Он устраивал невероятные «кулачные» бои с теми, кто не желал от него бежать. Причем, никогда не взирал ни на возраст, ни на фактуру соперника. Драка становилась стилем жизни нашего кота. Вероятно, поэтому Томас всегда выглядел как пират – разодранное веко, рваное ухо, клочья выдранной шерсти и обилие ран на теле. Откуда он узнал поговорку, что «шрамы украшают мужчин», мы понятия не имеем. Но Томас продолжал следовать этой традиции. Несколько раз он побывал в таких передрягах, после которых нам приходилось везти его к ветеринарам, где ему промывали раны, делали уколы и сшивали разорванную кожу. И не единожды за это время Томас даже не пискнул. Настоящий боец! В жестоких сражениях он завоевал право быть единоличным хозяином нашего двора и всей прилегающей к нему территории
Прошло немногим больше года и….в одно прекрасное утро Томас пропал. Он не пришел ни днем, ни вечером. Его миска с кошачьим кормом так и осталась стоять нетронутой на кухне. Не появился он и на следующий день. Мы приуныли: «Видать, и с этим котом случилась какая-нибудь беда». Нам было жалко Томаса, ведь за эти полтора года мы привыкли к нему. Нам уже не хватало его урчания на диване и боевых криков на улице. Томаса не было несколько дней. Мы почти смирились с тем, что больше его никогда не увидим, как однажды …он ворвался домой с диким воплем. Худой, со всклокоченной шерстью и заведенный, как пружина, ходил он кругами по кухне и просил есть. Нашей радости не было предела. Вернулся наш Томас! Мы все поняли – весна! Томас наш ходил «женихаться». Мы тискали Томаса, обнимали его и целовали в морду, а он ластился к нам и просил почесать за ушком.
После этого случая он немного успокоился и уже так надолго не пропадал, а через какое-то время в поселке появились котята, как две капли воды похожие на нашего Томаса. Наш грозный пират стал отцом. Так происходит каждую весну. Томас исчезает на несколько дней, а котят, похожих на него, в поселке становится все больше и больше.
Когда Томасу было около пяти лет, у нас появился еще один член семьи – щенок лабрадора Харди. Его нам подарили наши знакомые. Щенку на тот момент исполнилось полтора месяца, и он больше походил на маленького плюшевого медвежонка. Харди целыми днями резвился к квартире, бегал по комнатам и грыз все подряд: обои и косяки, плинтуса и мебель, игрушки и книги. Завидев Томаса, он мчался к нему со всех ног в надежде поиграть. Ведь они были тогда приблизительно одного размера – взрослый кот и щенок. И Харди, вероятно, думал, что это его брат. Но серьезному и солидному Томасу было совсем не до игр. Томас важно возлежал в центре ковра и нисколько не боялся щенка. Лишь по мере его приближения у кота начинал нервно дергаться хвост. Харди, в силу своего младенчества, с разгона втыкался в Томаса, получал от того удар по морде лапой с острыми когтями и с визгом убегал в другую комнату. Через несколько дней Харди понял, что с Томасом шутки плохи. Завидев кота, он обходил его стороной, а если Томас начинал есть из его - собачьей - миски, терпеливо ждал, пока тот закончит. Со временем их отношения выровнялись. Сейчас они друг друга очень любят и уважают. Двухлетний здоровый 40-килограммовый пес разрешает дяде Томасу есть из своей посудины, спасть на своей подстилке, а когда Томас, урлыча, подходит к своему лохматому другу и трется об лапы, с любовью облизывает его. А Томас, в знак благодарности, ложится рядом с Харди и, мурлыча, рассказывает ему удивительные истории на своем, никому не понятном, зверином языке.
Время берет свое. Нашему Томасу идет уже восьмой год. Переводя на человеческий возраст – коту далеко за 40. Это уже умудренный опытом, покрытый обилием шрамов и, местами пробивающейся через черную шерсть, сединой, имеющий кучу детей, и, наверняка, внуков, солидный и серьезный кот. Конечно, он постарел. И хотя, по-прежнему, он остается грозой для своих соседских побратимов, его уже не так сильно тянет участвовать в уличных переделках. Ему все чаще хочется просто полежать на теплом и мягком кресле. Но иногда среди ночи он, словно что-то вспомнив, встает, подходит к входной двери и начинает мяукать. Он просит выпустить его туда, откуда он пришел, когда был совсем маленьким. Туда, куда зовет его мать-природа. Туда, где прошла его лучшая часть жизни, где он чувствует себя по настоящему свободным и счастливым.