Наступивший 1985 год ознаменовался событиями, означавшими начало нового этапа в жизни Европы и всего мира.
Впрочем, в отношениях между высшим руководством СССР и ГДР именно в предыдущий год нашел свое развитие и разрешение острейший кризис. из-за “двойного решения” НАТО. Стало очевидно, что Э.Хонеккер ведет двойную игру с руководством КПСС. Весьма остро встал вопрос о его ответном официальном визите в Западную Германию. Осенью 1984 года восточно германская сторона завершала последние приготовления к этому визиту. Намерения Э.Хонеккера вызывали серьезную озабоченность советских руководителей, тем более что, визит должен был состояться буквально накануне размещения в ФРГ американских ракет “Першинг-2” и крылатых ракет. Однако, учитывая ограниченную дееспособность К.У.Черненко, лидер ГДР игнорировал советскую позицию и завершал приготовления к визиту.
Пиком кризиса стала секретная встреча 17 августа 1984 года в Москве Э.Хонеккера (его сопровождали К.Хагер, Э.Мильке и Г.Аксен) с К.У.Черненко. От КПСС присутствовали также Д.Ф.Устинов, В.М.Чебриков, М.С.Горбачев и К.В.Русаков. Итогом переговоров стала капитуляция Хонеккера и его отказ от предстоявшего визита. Руководители ГДР были буквально шокированы откровенно грубым, подчас угрожающим тоном выступлений представителей КПСС.
Э.Мильке позднее проинформировал В.Т.Шумилова о примечательном эпизоде в связи указанной встречей. На аэродром Э.Хонеккера сопровождал М.С.Горбачев, который во время переговоров не высказывал своего мнения. В ходе длительной беседы в аэропорту Горбачев старался успокоить лидера ГДР и, в частности, заявил, что прошедшие переговоры “не следует принимать всерьез”. Эта фраза вначале озадачила генерального секретаря СЕПГ, а в последующем укрепила его во мнении о целесообразности визита в Западную Германию.
Тем временем продолжались юбилейные мероприятия по случаю 35-летия ГДР. В январе и феврале 1985 года с большим размахом был отмечен юбилей МГБ ГДР. В рамках мероприятий, посвященных этому событию, следует отдельно выделить большой доклад об обстановке в ГДР, с которым министр Э.Мильке выступил 16 января перед сотрудниками представительства КГБ СССР в большом зале своего министерства.
Примерно за полчаса до начала доклада В.Т.Шумилов провел меня в кабинет министра и представил ему по случаю моего возвращения на работу в Берлин. Министр пожелал мне здоровья и успехов в работе. Затем коснулся порядка нашего обмена информацией с главным управлением “А”. Он задал вопрос, не следует ли отказаться от получения нами первичных информационных материалов непосредственно из оперативных отделов разведки, а ограничиться лишь сообщениями, обработанными в седьмом, информационном, отделе. Мы смогли убедить министра в нецелесообразности изменения устоявшегося порядка.
В заключение беседы Э.Мильке, как бы в шутку, сказал, чтобы я не утомлялся, конспектируя его доклад, поскольку он передаст нам его окончательный вариант. Однако министр проявил осторожность и не выполнил своего обещания.
В этот раз на меня произвела большое впечатление сама внешность министра. Ему только что исполнилось 77 лет, а он вовсе не производил впечатления старца. Перед нами был загорелый энергичный человек с живой манерой общения. Его четырехчасовой доклад, который он произнес с одним небольшим перерывом, был прочитан как бы на одном дыхании, без малейших признаков утомления. Министр хорошо чувствовал аудиторию. Он часто отвлекался от написанного текста и импровизировал. Нельзя не отметить также блестящий синхронный перевод доклада.
Проходя вместе с Шумиловым мимо нас во время перерыва, министр, окинув взглядом аудиторию, заметил: “А некоторые совсем ничего не понимают”.
Содержание доклада Э.Мильке вкратце сводилось к следующему. Несмотря на существующие проблемы, обстановка в республике с точки зрения государственной безопасности не внушает опасений. Подавляющее большинство населения поддерживает политику СЕПГ и правительства ГДР. В стране нет политических сил, которые могли бы представлять опасность для ее общественного строя. Антиправительственные выступления носят единичный характер. Деятельность спецслужб противника успешно пресекается.
Что касается диссидентского движения в ГДР, то оно, отмечал министр, является аморфным и состоит из небольшого количества разрозненных и малочисленных групп пацифистов, активистов экологического движения и феминисток, организовавших околоцерковные кружки, семинары, библиотеки. Среди населения они почти не имеют резонанса, некоторую рекламу им обеспечивают западные СМИ. Э.Мильке утверждал, что эти группировки и их связи с Западом надежно контролируются органами госбезопасности. Резюмируя, он подчеркнул, что в ГДР не существует политического подполья. Это положение он по ходу доклада повторил еще раз.
Более серьезную озабоченность, как следовало из доклада, вызывала молодежь. Организации ССНМ явно не дорабатывали. В то время как все младшекласcники были настоящими пионерами-ленинцами, среди учеников старших классов получил распространение скептицизм, неверие в идеалы социализма. Значительные группы молодежи вообще оказались вне контроля общества. Сотни, а то и тысячи юношей и девушек кочуют по республике без определенных занятий, внезапно появляясь в местах массовых мероприятий. Среди них немало алкоголиков и наркоманов. Более того, в последние месяцы среди молодежи было раскрыто несколько групп неофашистов.
Одна из главных проблем для госбезопасности ГДР определялась неуклонным ростом взаимных посещений восточных и западных немцев. Число таких посещений в целом за год доходило до 9 миллионов, тогда как вся ГДР насчитывала 16,5 миллиона жителей. Понятно, что такие масштабы общения намного превосходят любые реальные возможности выявления оперативно значимых контактов и установления контроля над ними.
Развитие взаимных контактов жителей обеих частей Германии, несомненно, стимулирует уход граждан ГДР на Запад. Однако действия государства в этой области, по словам министра, не являются последовательными. С одной стороны, здесь проводится жесткая репрессивная политика. С другой, поощряется практика выкупа западногерманской стороной заключенных из тюрем ГДР, особенно осужденных за попытку побега на Запад, а это явно способствует росту правонарушений и преступлений в республике. В этих сложных условиях МГБ проводит в жизнь достаточно действенные меры для нормализации положения.
Министр коснулся и положения в экономике страны, посетовав на то, что многие трудности возникли из-за сокращения, начиная с 1982 года, поставок советской нефти на 2 миллиона тонн. По его словам, на настроение населения отрицательно влияют сбои в снабжении (например, дефицит тропических фруктов в канун рождественских праздников, отсутствие в продаже в достаточном количестве филе и других мясных продуктов высшей категории). Слушая доклад, мы невольно вздыхали: нам бы ваши трудности
В докладе был дан обстоятельный анализ ситуации в различных областях. Картина была нарисована достаточно полно и откровенно. Однако нельзя не отметить, что совершенно не была затронута проблематика отношений с Западной Германией, точнее “западная политика” ГДР, то есть вопросы, по которым в высшем руководстве страны в первой половине 80-х годов произошел раскол и наметилось жесткое противостояние.
Действительно, в этот период часть членов политбюро ЦК СЕПГ во главе с председателем Совета министров ГДР В.Штофом и его заместители В.Кроликовский и А.Нойман стали активными противниками линии Хонеккера-Миттага, которая способствовала усилению экономической зависимости от ФРГ. Однако они не выступали открыто, а вели подковерную борьбу, систематически информируя руководство СССР о прегрешениях руководителя ГДР. Вначале В.Штоф сам претендовал на место Хонеккера, однако, по мере ухудшения своего здоровья, стал предлагать на место лидера страны Э.Кренца, который разделял взгляды В.Штофа, однако в отношениях с ним и его заместителями соблюдал крайнюю осторожность. К группе оппонентов Хонеккера принадлежали также министр обороны Г.Хофман (умер в 1985 году) и секретарь ЦК СЕПГ К.Хагер. Министр Э.Мильке прикрывал оппонентов Хонеккера от своего шефа, а во второй половине 80-х годов сам активно выступал за отставку Э.Хоннекера и назначение на пост руководителя ГДР Э.Кренца.
Детализируя развитие ситуации в высшем руководстве ГДР, необходимо подчеркнуть, что в течение 1985 года противникам “западной политики” Хонеккера удалось скомпрометировать одного из основных ее проводников - Г.Хэбера. В феврале достоянием политбюро стал материал, подготовленный в МГБ ГДР, из которого следовало, что Хэбер утаил существенный факт из своей биографии: его отец во время войны якобы служил в охране концентрационного лагеря. Хэбер оказался в изоляции и был подвергнут обструкции, что вызвало у него тяжелое нервное расстройство. На пленуме ЦК СЕПГ 21 ноября он был выведен из состава политбюро и секретариата ЦК по болезни.
На том же пленуме “по болезни” был освобожден с руководящих постов член политбюро, первый секретарь Берлинского окружкома СЕПГ К.Науман. Причина оказалась весьма банальной. Выступая перед большим партийным коллективом в Берлине, Науман под воздействием спиртного допустил резко враждебные и оскорбительные высказывания в адрес Хонеккера. Пленка с записью выступления Наумана была представлена в политбюро, что, естественно, повлекло за собой самую острую реакцию.
Осведомленность советского руководства в этих вопросах постоянно была более чем достаточной. В этом мне довелось еще раз убедиться во время двухчасовой беседы 10 сентября 1985 года с А.И.Мартыновым, Александр Иванович возглавлял в ЦК КПСС сектор, ведавший проблемами СЕПГ и ГДР, и я регулярно встречался с ним во время его посещений Берлина и моих поездок в Москву.
На этот раз речь шла о положении в руководстве ГДР, где более отчетливо стало обозначаться противостояние Э.Хонеккеру и его сторонниками группы членов политбюро во главе с В.Штофом.
В беседе с Мартыновым нашло подтверждение мое предположение о том, что в связи подготовкой Э.Хонеккера к визиту в Бонн среди части высших советских руководителей распространилось представление о скрытом национализме лидера ГДР. В словосочетании “немецкий коммунист” делалось ударение на слове “немецкий”. Более того, в этих кругах получила распространение пресловутая версия о “красном чемодане”, бросавшая тень на антифашистское прошлое Хонеккера.
А.И.Мартынов отметил недостаточность нашей информации в одном из важных вопросов, в вопросе о “западной политике” ГДР. Руководители республики не считают нужным раскрывать карты перед советскими партнерами, а деятельность Г.Миттага и Г.Хэбера, членов политбюро ЦК СЕПГ, курирующих это направление, порождает обоснованные сомнения в том, что при этом не ущемляются интересы СССР.
Подобная ситуация порождает тем большую озабоченность в Москве, что после смены власти в ФРГ в 1982 году изменился сам характер доступной советскому руководству информации в этих вопросах. Ведь до этого благодаря использованию “тайного канала” Бар – Кеворков обеспечивалась известная транспарентность и германо-германских отношений.
Отвлекаясь от основной темы, я позволю себе коснуться одного личного момента. Упомянутая выше беседа с Мартыновым пришлась на самое начало моего отпуска. А в конце отпуска возникла большая проблема: как в Москве во время пика кампании по борьбе с алкоголизмом отмечать мое шестидесятилетие? Сейчас все это выглядит совершенно нелепо. Но тогда государственные служащие подвергались самым суровым наказаниям за любую попытку организовать застолье со спиртным.
В конце марта 1985 года я сопровождал ВТ.Шумилова в главное управление “А”, где М.Вольф провел с нашим участием совещание по проблематике ВРЯН (оповещение о признаках готовящегося противником внезапного ракетно-ядерного нападения на СССР и другие социалистические страны).После совещания Вольф пригласил нас в центр управления обстановкой (“Situationszentrum”), где завершался монтаж оборудования. Для осмотра центра к нам присоединился министр Э.Мильке.
На него, как и на всех, большое впечатление произвела огромная настенная карта с регулируемым масштабом. В ходе беседы с присутствовавшими министр довольно подробно охарактеризовал военно-политическую обстановки в мире. При этом он по памяти приводил оценки Ю.В.Андропова, которые им были даны в обстоятельной беседе с министром и М.Вольфом в феврале 1980 года в Москве. Ю.В.Андропов считал вполне реальной угрозу нападения со стороны Запада.
В последующие месяцы 1985 года мы энергично отрабатывали с немецкими друзьями вопросы взаимодействия по ВРЯН. В частности, я участвовал в четырех совещаниях по этой проблематике в главном управлении “А”. В 1986 - 1987 годах эта работа оставалась в числе приоритетных задач и отнимала много времени, поскольку требовала координации усилий не только с немецкими друзьями, но и со штабом Западной группы войск. Информация по этим вопросам постепенно приобрела более высокий уровень и в количественном, и в качественном отношениях, прежде всего за счет материалов, поступавших из 3-го главного отдела МГБ (радиоэлектронная разведка).
Сам я только в этот период осознал, что противостояние войск НАТО и Варшавского Договора имеет не статичный а динамичный характер, а это делает возможность боестолкновения более вероятной. Скажем, появление боевых самолетов над территорией ФРГ означает боевую тревогу для ПВО Западной группы войск, а перемещение танковой части НАТО из места постоянной дислокации на полигон потребует соответствующего маневра от танков ЗГВ,
Бесперебойное поступление документов НАТО от немецких друзей обеспечивало непрерывный контроль деятельности этой организации и своевременное противодействие ее акциям.
При подведении итогов 1985 года мы, как обычно, получили от немецких друзей справку со статистическими данными за год о контактах жителей ГДР с гражданами ФРГ и Западного Берлина Согласно этой справке, число взаимных посещений восточных и западных немцев за год составило 9,3 миллиона., обмен письмами и открытками между ними достиг 350 миллионов, а посылками и бандеролями – 50 миллионов. Число телефонных переговоров (в пересчете на 5 минут) составило 35 миллионов. В течение года на Запад легально переселились 19 тысяч граждан ГДР и более 6 тысяч – нелегально.
Зачем я привел эти цифры? Они свидетельствуют о том, сколь мощным было стремление немцев к сохранению единства нации. Это стремление восторжествовало, и нация восстановила свое единство. А что же мы, русские? Четыре десятилетия мы сами являемся разделенной нацией. Сколько миллионов нас проживает в государствах СНГ, нередко подвергаясь гонениям и притеснениям? Сколь тесными являются наши родственные узы? Статистика отсутствует. Отсутствует и политика в национальном вопросе. А ведь наряду с программой материнского капитала вполне могла бы существовать эффективная программа интеграции соотечественников, русских (и не только русских), в пределах нашего государства. То есть, налицо полное равнодушие к своей собственной судьбе. А такая нация обречена на вымирание.
Обращаясь к опыту Западной Германии в этой области, уместно отметить, что там существовало не только отдельное министерство по внутригерманским вопросам, но активно действовали соответствующие структуры при руководстве крупных политических партий. Наконец, активность проявляли породненные города. Существовала детально разработанная программа мероприятий, способствующих сохранению единства нации, начиная от организации экскурсий вплоть до литературных премий.
Осенью 1986 года участившиеся факты хищения имущества ГДР военнослужащими ГСВГ привлекли к себе внимание Э.Хонеккера. Руководитель ГДР потребовал разъяснений у советского посла. Одновременно он дал поручение министру Мильке наладить более активное сотрудничество с командованием ГСВГ в Вюнсдорфе. С этого момента МГБ ГДР стало регулярно составлять для главкома ГСВГ сводку с перечислением наиболее серьезных правонарушений со стороны советских военных.
Нужно сказать, что по сравнению с периодом моей предыдущей командировкой (с 1974 - 1979 г.г.) положение в данной области заметно изменилось. Конечно, основное число правонарушений приходилось, как и раньше, на мелкие кражи из автомашин и садовых домиков, а также на дорожные происшествия из-за слабой подготовки солдат-водителей. В связи с ухудшением продовольственного снабжения участились случаи хищения солдатами продуктов питания, распространилось попрошайничество. Более свободным стало общение с немцами сверхсрочников и вольнонаемных, численность которых заметно возросла. А это имело свою негативную сторону: более частыми стали пьяные инциденты с местным населением, увеличилось количество случаев насилия.
Одновременно получили распространение такие проявления, которые свидетельствовали о вовлечении в противоправные действия и командного состава разного уровня – получение прибыли за счет использования советских солдат на тяжелых работах, хищение у немцев строительных материалов и техники. Верхом цинизма стали кражи аккумуляторов с сельскохозяйственной техники во время уборочной страды. Эти случаи вызвали особое возмущение у Э.Хонеккера.
Большие масштабы приобрели хищение военного имущества и продажа его немцам, особенно бензина. Отмечались и особо дерзкие хищения в крупных размерах. Так, согласно сообщению, поступившему непосредственно от Э.Мильке, хозяйственники одной из частей ГСВГ сдали на металлолом немцам новые танковые гусеницы, не удалив с них даже заводские бирки с пометкой ”секретно” . Общая стоимость гусениц составляла 1,5 миллиона марок ГДР. Проданы же они были за 50 тысяч марок.
9 января 1986 года мне довелось вместе с В.Т.Шумиловым побывать у Эриха Мильке. Эта встреча не была ординарной. Шумилову предстояло крайне неприятное объяснение по поводу “прокола”, допущенного одним из наших оперработников, о котором стало известно не только немецким друзьям, но и партийному руководству СЕПГ.
Василий Тимофеевич пригласил меня сопровождать его вместо своего постоянного переводчика, полагая, что тем самым удастся несколько разрядить обстановку и, быть может, переключить внимание министра на другие темы. Была задумана и небольшая хитрость: перед началом беседы я вручил министру только что изданную в Москве книгу моего отца с его автографом. Содержание книги вряд ли могло заинтересовать Мильке. Существенным было другое: автору только что исполнилось 95 лет, а он сохранял завидную ясность мысли, и сравнительно недавно был отмечен правительственной наградой. Эти обстоятельства необыкновенно заинтересовали 79-летнего министра Он долго и подробно расспрашивал о здоровье “красного командира”, его привычках, образе жизни, режиме, соблюдении диеты и пр., просил передавать ему наилучшие пожелания. Было заметно, что министр как бы примерял на себя возможность сохранить работоспособность еще лет на пятнадцать. Настроение у Мильке после этого разговора заметно поднялось, и последующая беседа прошла совершенно спокойно.
В конце марта 1986 года я сопровождал В.Т.Шумилова в главное управление “А”, где М.Вольф провел с нашим участием совещание по проблематике ВРЯН (оповещение о признаках готовящегося противником внезапного ракетно-ядерного нападения на СССР и другие социалистические страны). После совещания Вольф пригласил нас в центр управления обстановкой (“Situationszentrum”), где завершался монтаж оборудования. Для осмотра центра к нам присоединился министр Э.Мильке. На него, как и на всех нас, большое впечатление произвела огромная настенная карта с регулируемым масштабом. В ходе беседы с присутствовавшими министр довольно подробно охарактеризовал военно-политическую обстановки в мире. При этом он по памяти приводил оценки Ю.В.Андропова, которые тот высказал в обстоятельной беседе с ним и М.Вольфом в феврале 1980 года в Москве. Ю.В.Андропов считал вполне реальной угрозу нападения со стороны Запада.
Центральным событием 1986 года в ГДР стал ХI съезд СЕПГ, состоявшийся с 16 по 25 апреля. Главе делегации КПСС М.С.Горбачеву уже в день его прибытия в Берлин были доложены справки советского посольства и представительства КГБ СССР в ГДР о положении в республике. Лейтмотивом обеих справок была наша глубокая озабоченность в связи с обострявшимся расколом в высшем партийно-государственном руководстве. В справках также приводились свидетельства нараставшей враждебности Э.Хонеккера горбачевской политике перестройки и его нечестности в отношениях с советской стороной.
16 апреля делегация КПСС во главе с М.С.Горбачевым прибыла в Берлин. Шестидневное пребывание в ГДР генерального секретаря ЦК КПСС было без преувеличения триумфальным. Волна симпатии со стороны восточных немцев сопровождала его повсюду – и на съезде СЕПГ и во время посещения трудовых коллективов и на встречах с населением Берлина и Потсдама.
Всеобщее настроение приподнятости передавалось и нам. Глубокое впечатление оставляли открытость советского лидера, его внимательное отношение к нашей информации, готовность открыто обсуждать проблемы. Руководитель представительства КГБ В.Т.Шумилов уже в первый день пребывания делегации КПСС имел сорокаминутную беседу с советским лидером, в которой в подкрепление к доложенным справкам поделился собственными наблюдениями и оценками. Он высказал мнение, что нужны экстренные шаги с советской стороны, чтобы предотвратить дальнейшее развитие опасного кризиса. “Василий Тимофеевич, - отвечал генеральный секретарь, - ведь я за этим сюда и приехал”…
21 апреля мне удалось выкроить время и съездить в обеденное время в Панков для встречи с А.И.Мартыновым, который входил в рабочий состав делегации КПСС. В резиденции делегации мне не понравилось: слонялось много людей без дела, в столовой было неуютно, а обед оказался невкусным. Зато на бульваре, куда мы на полчаса отправились погулять, в этот яркий апрельский день было чудесно – ранняя весенняя зелень и много цветов.
Александр Иванович сказал, что впечатления от пребывания в Берлине у делегации и у ее главы самые положительные. Тем не менее, наша информация не требует каких-то корректив, и трудно ожидать, что в тех вопросах, которые нас тревожат, возможны быстрые изменения к лучшему.
Следует заметить, что, в противоположность своим обещаниям, Горбачев не стал вмешиваться в восточногерманские дела, а все его переговоры и беседы с Хонеккером прошли в духе полной гармонии, без обсуждения острых вопросов.
Недовольные подобным развитием ситуации сторонники В.Штофа в конце мая 1986 года передали в аппарат советской внешней разведки в Берлине для срочной передачи М.С.Горбачеву пакет информационных материалов о положении в ГДР и перспективах ее развития. В абсолютно достоверных материалах раскрывалась пагубность экономической политики Хонеккера - Миттага, неизбежность скорого финансового банкротства страны в случае продолжения этой политики. В них приводился развернутый анализ негативного развития восточногерманского общества, нарастания напряженности в самой СЕПГ. Подробно характеризовалась обстановка в руководстве партии, скрытый конфликт в ней из-за враждебности Хонеккера курсу советской перестройки, приводились конкретные примеры нечестности лидера ГДР в отношениях с руководством СССР.
Основной вывод из материалов состоял в том, что Хонеккер утратил способность реально оценивать обстановку и не сможет внести коррективы в свою политику, ведущую к катастрофе, а поэтому необходим его незамедлительный уход с руководящих постов. Противники Хонеккера просили М.С.Горбачева оказать им поддержку.
Реакция Горбачева на эту информацию была довольно типичной для советского лидера: он не принимал решения и хранил молчание. Поскольку ответа все не было, с той же информацией к послу В.И.Кочемасову направился ближайший соратник В.Штофа В.Кроликовский, который вновь попросил передать М.С.Горбачеву информацию о ситуации в ГДР и просьбу о поддержке. Однако и это обращение осталось без ответа. Тем не менее, в последующем В.Штоф и его единомышленники настойчиво продолжали обращаться к генеральному секретарю КПСС с просьбами о поддержке.
Плюрализм мнений в Советском Союзе, который стал важной приметой 1986 года, встретил всеобщее непонимание верхушки ГДР. С большой тревогой там были восприняты разногласия на пятом съезде деятелей киноискусства СССР и особенно попытки вновь избранного правления этого творческого объединения побудить кинематографистов ГДР к более самостоятельной от СЕПГ культурной политике.
Неприятие вызывало и стремление ряда советских авторов дать новую трактовку исторических событий. Поистине аллергической была реакция руководителей СЕПГ на участившиеся выступления политологов, журналистов и писателей из Москвы по германской проблеме даже в тех случаях, когда в них не было никакой крамолы.
Примечательно, что стремление Хонеккера отмежеваться от советской политики внутренних реформ вовсе не противоречило принципиальной установке высшего советского руководства о самостоятельности братских партий. На состоявшемся в Москве в ноябре 1986 года совещании руководителей государств - членов СЭВ, в котором приняли участие Э.Хонеккер и В.Штоф эта установка была предельно четко сформулирована М.С.Горбачевым, который заявил, что непреложными принципами являются самостоятельность каждой партии, ее право принимать суверенные решения по проблемам развития своей страны, ее ответственность перед своим народом. Никто не может претендовать на особую роль в социалистическом содружестве.
Лидер ГДР еще более укрепился в своем мнении о необходимости для ГДР проводить самостоятельный курс, независимый от советских представлений о перестройке, а противники Хонеккера в политбюро были обескуражены: Они осознали, что их упования на помощь из Москвы оказались несостоятельными.
Осенью 1986 года произошло неординарное событие, несколько омрачившее отношения между Э.Мильке и В.Т.Шумиловым и получившее широкий резонанс в коллективах наших учреждений. Суть его заключалась в следующем. В лесном массиве по соседству с охотничьим угодьем министра дислоцировалось советское воинское подразделение. И вот один из кабанов, обитавших на министерском угодье, повадился по ночам посещать это подразделение. У солдат он сразу завоевал симпатии. Они назвали его “Эрихом” и охотно прикармливали пищевыми отходами. “Эрих” стал постоянным любимым гостем у скучавших молодых ребят. Но однажды в ночной темноте произошла беда: стоявший на посту солдат–новобранец с перепугу застрелил “Эриха”.
Мильке был страшно расстроен этим происшествием. Он устроил настоящую истерику Шумилову и потребовал, чтобы тот добился извинений от военных. Извинения были принесены, но, понятно, это не исправило положения.
В самом конце декабря 1986 года В.Т.Шумилов убыл на родину. Немецкие друзья по случаю отъезда Шумилова организовали большой прием в его честь. Накануне этого приема я сопровождал Василия Тимофеевича в качестве переводчика к Э.Хонеккеру для прощальной беседы. Беседа носила чисто протокольный характер. Хонеккер сразу узнал меня и вспомнил мое имя. Он сказал, что я мало изменился. Обращаясь ко мне, Хонеккер напомнил о моих поездках к нему на Кроненштрассе в 1948 и 1949 году и сказал, что эти годы были счастливыми годами его жизни, когда он в полной мере мог оценить вкус свободы.