Капитан второго ранга Борис Афанасьевич Соковнин, добродушный, полный мужчина лет за пятьдесят, с бакенбардами а la адмирал Макаров, страдал изжогой.
Вчера, с особой настойчивостью приглашённый отобедать в кают-компании старпомом Бенедиктовым, от лица господ офицеров, он позволил себе расслабиться. Опрокинул лафитник «смирновской», и придя в лёгкую «плепорцию», с покрасневшей физиономией начал вещать порозовевшим от внимания командира желторотым мичманам о службе на парусном флоте, о Севастопольской компании.
Ну, положим, о войне в Крыму он приврал-с, за что ему было несказанно стыдно, в то время он был ещё грудничком, но под парусами ему походить довелось…
Нынешняя же компания приводила его в недоумение. Япония, этот, пардонте, плевок на карте, успешно воевала в Манчжурии, осаждала Порт-Артур, потопила «Петропавловск» с обожаемым флотскими вице-адмиралом Макаровым, большей частью экипажа и известным художником-баталистом Верещагиным.
В стране было неспокойно. В Москве начали постреливать «рэволюционэры». Ура-патриоты кричали « За царя, за Родину, за Веру!». Всякое «либерте» подленько улыбалось. Никому не интересные Соединённые Американские Штаты покуривали за океаном гаванские сигары, выстреливали коричневой, от жевательного табака, струёй слюны в сторону ими же и придуманных плевательниц, вызывая насмешки у европейцев своей наглостью и дурными манерами. Просвещённая Европа потирала руки в пред-дверии поражения России от самураев микадо.
На фоне этой политической вакханалии наскоро сформированная 2-я Тихоокеанская эскадра вышла в поход в первых числах октября 1904 года.
В конце первой же недели плавания начались неприятности.
Броненосцы первого броненосного отряда, почему-то приняв английские рыболовецкие лайбы, по судьбе-злодейке подвернувшиеся им на пути, за японские миноносцы, открыли по ним огонь. Одно судно потопили, несколько покорёжили. Разразился международный скандал. Отряд задержали в испанском порту Виго, так сказать, до выяснения… Остальная эскадра проследовала до Марокканского Танжера, где до 21 октября дожидалась любителей попалить «в белый свет, как в копеечку».
Тем же числом часть кораблей эскадры под командованием контр-адмирала Фелькерзама оставили Танжер, и отправились через Средиземное море и Суэцкий канал на Мадагаскар.
Миноносец, которым командовал Соковнин, вместе с остальной эскадрой, во главе с вице-адмиралом Зиновием Петровичем Рожественским, двинулся в путь вокруг Африки. В первой декаде декабря эскадра попала в трёхдневный шторм, во время которого «старик» миноносец едва не затонул.
На Мадагаскаре проторчали почти три месяца. Вся эта тягомотина бодрости духа экипажам эскадры не прибавила. Уже почти никто не верил в успех этого похода.
В кают-компании миноносца стало уныло, как в захолустном трактире. Офицеры, лениво обмениваясь скупыми фразами, пили ром.
Борис Афанасьевич старался без особой нужды там не показываться, предпочитая отсиживаться в своей каюте.
Вытирая огромным клетчатым носовым платком пот, бесконечно струившийся по лицу, он с каким-то нездоровым умилением вспоминал пронизывающий до костей, в это время года, балтийский ветер.
Прохаживаясь по своим «хоромам» без кителя, в отвратительно липкой рубашке, штиблетах на босу ногу и форменных брюках, со спущенными подтяжками, Борис Афанасьевич с затравленной тоской думал о доме, о Екатерине Ивановне.
Екатерина Ивановна, Катенька… Как же давно это было…
Борис Афанасьевич Соковнин, тогда ещё бравый лейтенант Императорского Военно-морского флота, с франтоватыми усиками, и даже без намёка на брюшко, взял замуж бесприданницу из обедневшего дворянского рода, урождённую Левашову Екатерину Ивановну.
Он нанял для них небольшую, но уютную квартиру в новом доходном доме на Литейном.
Жили они небогато, но в ладу. Через год у них родилась дочка, Настенька, теперь уже Анастасия Борисовна Циклер, супруга коллежского асессора.
«А с дочерью так и не попрощался», – горестно вздохнул Борис Афанасьевич. Дочь жила с мужем в Первопрестольной.
«Свидимся ли ещё?», - встревожился он, заражённый настроением экипажа.
Наконец-то разбившись на несколько отрядов, эскадра вышла с Мадагаскара, взяв курс на Владивосток.
«Самураи» к этому времени взяли Порт-Артур, и уничтожили 1-ю Тихоокеанскую эскадру.
Чуть меньше, чем через месяц вошли в Малаккский пролив, уже ожидая встречи с японцами. 31 марта встали на якорь в бухте Камрань, во Французском Индокитае.
Только 1 мая корабли эскадры, оставив за кормой берега Индокитая, направились во "Владик".
В ночь на 14 мая эскадра подошла к Цусимскому проливу. Шли тремя колоннами, скрытно, соблюдая светомаскировку.
Миноносец Соковнина шёл в средней колонне.
Безуспешно пытаясь заснуть, Борис Афанасьевич, проворочавшись с пол ночи в постели, и превратив простыни в груду скомканных влажных тряпок, решил подняться на мостик.
Он, по стариковски кряхтя, оделся, и поплёлся в рубку. Там пресёк небрежным взмахом руки попытку уставного приветствия старпомом:
- Полноте, батенька. В такую рань-то… Нуте-с, что у нас здесь?
- Да пока всё тихо, Борис Афанасьевич, – «по цивильному» отрапортовал старпом, несколько удивлённый столь ранним появлением командира на мостике.
- Кстати, с праздником вас, - Борис Афанасьевич зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
- С каким?
- Помилуйте-с, Михаил Андреевич! С коронованием их императорских величеств-с.
- А-а… - Разочарованно протянул Бенедиктов.
Борис Афанасьевич, слегка поморщившись, покосился на старпома.
«И этот туда же…», - с неудовольствием подумал он.
«Призрак коммунизма», не солоно нахлебавшись в Европе, обрёл благодатную почву для брожения в России.
«Вот она, Рассея, твою maman, и забродила», - вглядываясь в предутреннюю хмарь, думал Борис Афанасьевич.
Добрался «сей призрак» и до флота.
Вообще-то, будучи добрейшей души человеком, Соковнин, искоренивший мордобой матросов, как офицерами, так и унтер-офицерскими чинами, на вверенном ему миноносце, всякое «либерте» не любил. «Дисциплина и порядок – вот основополагающие успеха!», - часто повторял он.
Офицеры, уважая его за многоопытность, умение не придираться к мелочам, а заострять внимание на сути службы, верности её исполнения, за глаза, любя звали его «наш Афанасич». Команда же почитала его как «отца родного», иначе меж собой и не называя.
Как убеждённый монархист и патриот (его предки испокон веков служили царю и Отечеству), Борис Афанасьевич с ужасом представлял, какая нечисть полезет изо всех щелей, если дать волю всем этим «рэволюционэрам».
Будучи умным и прозорливым человеком, он понимал, что нынешние беспорядки ничто, по сравнению с теми потрясениями, которые ожидают Россию в недалёком будущем, если власть не перестанет заигрывать со всей этой сво…
Его невесёлые мысли прервал приказ с флагмана о перестроении эскадры.
Пробили боевую тревогу. Офицеры и команда занимали места согласно боевому расписанию.
- Михаил Андреевич. Распорядитесь насчёт чайку-с… Полагаю, скоро начнётся. – Соковнин фыркнув, как лошадь, смешно тряхнул бакенбардами, прогоняя сонливость.
К девяти утра, эскадра выстроилась в одну колонну, сопровождаемую в шестидесяти кабельтовых слева японскими крейсерами, идущими параллельным курсом.
До начала двенадцатого часа пополудни ничего не происходило. Эскадры противников, как ни в чём не бывало, продолжали идти бок о бок до тех пор, пока приближение японцев не спровоцировало беспорядочную стрельбу с обеих сторон, не нанеся, впрочем, никакого взаимного ущерба.
Сигнал с флагмана «Не бросать зря снарядов», прекратил бессмысленную пальбу.
К началу второго пополудни справа по курсу, когда эскадра проходила Цусимский пролив, показались дымы флота противника. Сопровождавшие эскадру японские крейсера отстали, обходя её с запада на юг.
Началось.
Соковнин, выполняя предписанные ему манёвры, и не сделав ещё ни одного выстрела, не мог знать всех перипетий боя, но понимал: «Всё пошло чертовски не так».
Среди беспорядочного движения эскадр, дымов из труб и от пожаров на нескольких кораблях, всплесков от взрывающихся повсюду снарядов, Соковнин, прильнув к окулярам бинокля, взглядом отыскал флагман.
На «Князе Суворове» была сбита одна из труб, разгорался пожар. Затем броненосец перестал слушаться руля, и начал циркуляцию вправо. Защиты у него никакой не было.
Соковнин принял решение:
- Курс на «Суворов». Полный ход.
Старпом в переговорную трубу «отрепетовал» команду.
К тому времени, как миноносец подошёл к флагману, там, сумев установить руль в положение «прямо», кое-как направили корабль генеральным курсом. Броненосец был весь объят пламенем, практически вся его артиллерия была уничтожена.
Миноносец Соковнина, следуя с той же скоростью, заслонил, насколько это было возможно, собой пылающий флагман, прикрывая его огнём одного 75, и трёх 47-мм орудий.
Проходящие японские корабли буквально расстреливали неожиданного защитника.
После нескольких первых атак миноносец получил множество пробоин, два орудия вместе с прислугой были уничтожены. Начался пожар.
Миноносец не выходил из боя, продолжая прикрывать флагман, и отстреливаться. Было убито две трети находящейся на палубе команды. Из офицеров остались только Соковнин и раненый осколком старпом.
- Следующего обстрела мы не переживём. Прощайте Борис Афанасьевич, – сквозь грохот боя едва расслышал Соковнин слабый голос. Он посмотрел на говорившего.
Стоявший слева от него Бенедиктов, прижимал к виску окровавленный платок.
- Пожалуй, вы правы, Михаил Андреевич. Прощайте. Благодарю за службу!
- ответа он не услышал.
Обгоняющий их по курсу японский крейсер залпом снёс рубку и последнюю, изрешечённую осколками трубу.
Позже, после поражения России в войне с Японией, император «Страны восходящего солнца» получил поздравительную телеграмму от имени российской либерально настроенной интеллигенции.
Император попросил прочесть послание. Ненадолго задумавшись, приказал сжечь телеграмму.
Микадо не захотел прикоснуться даже к бумаге…