Знаком ли вам этот феномен: услышанная где-то от кого-то история становится странным образом «своей», кажется, что вы знакомы с её героями, видели их своими глазами? Возможно, это зависит от таланта рассказчика, а может быть, мы запоминаем те истории, которые затрагивают какие-то потайные струны в наших душах. Не знаю, как у вас, а у меня таких историй – превеликое множество.
Нельзя сказать, что каждая из них содержит какую-то мораль или может чему-нибудь научить. Однако они иллюстрируют неподлежащую сомнению истину: у каждого из нас – своя история, и она не обязана быть ни логичной, ни «правильной», ни заслуживающей чьего бы то ни было одобрения или понимания, она просто имеет право быть. Точка. Я расскажу вам несколько таких историй, стараясь сохранить интонации людей, которые их мне поведали.
Тётя Катя и её Быдло
«Никогда не забуду тётю Катю. Она жила в нашем одесском дворике и была чистым ураганом, а не женщиной! Все соседи выпадали «в осадок», когда она сама вытаскивала во двор гигантский ковёр размером минимум четыре на шесть метров, предварительно сдвинув с него мебель, и стирала его, поливая водой из шланга. Когда она с громкими воплями гонялась по двору за нашкодившим сынишкой, размахивая его игрушечной саблей и угрожая «зарубить паршивца». Когда она пекла на заказ огромные, как парусные корабли, свадебные торты в своей крошечной кухоньке, консервировала на зиму сотни банок всевозможных лакомств из собственноручно выращенных на даче овощей и фруктов, бегала на работу и ещё подрабатывала где только можно.
Ей было тогда лет 35, и мне, маленькой, она казалась какой-то суперженщиной. Сейчас я понимаю, что так оно и было. При всей своей дикой нагрузке и занятости, она постоянно имела параллельно нескольких любовников, но всегда с пользой для семьи. Один помог купить дачу, которая потом кормила всё семейство, другой устроил на работу, третий, ювелир, дарил золото, которое она держала для детей «на чёрный день». Мужа своего она всегда любовно (да-да, именно любовно!) называла за глаза «моё Быдло», поэтому многие знакомые даже не знали толком, как его зовут на самом деле.
«Быдло» был тихим, спокойным и щуплым субъектом в очках, никогда не повышал голос, очень много читал, очень мало работал, почти не интересовался детьми и лупил свою красавицу жену как сидорову козу. Он производил, на первый взгляд, впечатление человека интеллигентного (чего о тёте Кате сказать было, увы, нельзя), но при этом запросто мог вылить ей на голову тарелку горячего борща за то, что она подала к столу огурчик, нарезанный вдоль, а не поперёк, как он хотел. Никто во дворе не верил, что тётя Катя с её огненным темпераментом будет терпеть это вечно. Все считали, что она запросто найдёт кого-нибудь получше, а Быдло останется ни с чем и будет кусать себе локти.
Прошло 20 лет. Я увидала в «Одноклассниках» фотографии со свадьбы дочки тёти Кати. Она стояла возле невесты – постаревшая, уже утратившая свою осиную талию, но всё ещё красивая и темпераментная (по глазам видно!) женщина. А возле неё – Быдло в белом костюме. Тетя Катя на фото крепко держала его за руку. И я прямо видела, как она зарабатывала деньги на эту свадьбу, пекла свои невероятные торты, покупала Быдлу белый костюм и туфли, договаривалась с портнихой, парикмахером и хозяйкой цветочного магазина, собственноручно украшала автомобиль для новобрачных и искала самого лучшего свадебного тамаду на всю Одессу, кричала «Горько!», плакала от радости за дочку и любовно гладила Быдло по облысевшей голове. А он недовольно отводил её руку...»
Деревянный попугай
«Жан показался мне, наивной юной эмигрантке, только приехавшей в Германию, мужчиной моей мечты. Даже не буду его описывать, поскольку все и так представляют, как он выглядел, на какой машине ездил, как он пах и как одевался, в какие рестораны он меня водил и какие букеты дарил. Правда, вёл он себя как-то странно. Вроде, всё было хорошо, но чего-то мне не хватало. Эмоций, душевного тепла, планов на будущее? Когда он впервые пригласил меня к себе в гости, в свою шикарную квартиру, меня заинтересовала птичья клетка, стоящая на столике у окна. В ней сидел на жердочке большой и очень красивый попугай. Я всё время косилась на эту птицу, удивляясь тому, что она сидит абсолютно неподвижно. Подошла ближе, рассмотрела – попугай оказался деревянным. А пальма в кадке – искусственной. В ответ на мой немой вопрос Жан только пожал плечами: «Ну, живого попугая пришлось бы кормить. А растения поливать. Мне что, больше делать нечего?». В этот момент я абсолютно чётко и (как позже выяснилось) безошибочно поставила ему диагноз: деревянный попугай. И поняла, что с ним мне ничего не светит, можно ставить крест на своих мечтах и надеждах.
Пришлось плавно переводить зарождающийся роман на безопасные рельсы дружеских отношений.
Прошло два года. Мы периодически встречались с Жаном, ужинали вместе, он рассказывал мне о своих сердечных делах. Схема вырисовывалась следующая: ни одни его отношения не длились дольше трёх месяцев. Всё шло по стандартной, годами накатанной схеме. Две недели конфетно-букетной прелюдии, два месяца бурного секса, неделя прощального совместного отпуска на море, безжалостная отставка, неделя на поиски новой подружки. И так далее, цикл повторялся. За его спиной образовалась целая армия страдающих девиц, не понимающих, почему он их бросил и что они сделали не так. Если бы они знали, что он просто деревянный попугай...
Потом Жан исчез почти на год, а когда появился вновь, я его еле узнала. Из холёного и самоуверенного дэнди он превратился в странного, плохо одетого типа не первой свежести с ввалившимися и безумно горящими глазами. Он рассказал, что влюбился. В румынскую проститутку из борделя. Выкупил её у хозяев за бешеные деньги, купил ей квартиру, устроил ей фиктивный брак, чтобы она могла легально остаться в Германии, помог всем её родственникам в Румынии.
Она обзывала его последними словами, кидалась в него предметами домашнего обихода, даже сломала ему ключицу. Она неделями не пускала его к себе, выключала телефон, чтобы он не мог до неё дозвониться, высмеивала его при встрече и прямо говорила, что единственное, что ей в нём нравится, это его деньги. Однажды она исчезла из квартиры вместе со всеми его кредитными картами , которыми она уже давно пользовалась как своими, опустошила его счета и скрылась в неизвестном направлении. Жан показывал мне фотографию красивой брюнетки и чуть не плакал: «Ну, где же она? Как мне её найти? А вдруг с ней что-то случилось?! Я же её люблю!». Мне не было его жаль. Наконец нашлась та, кто его «сделала». И каким бы ты ни был деревянным попугаем, всегда найдётся тот, кто сможет сделать больно даже тебе».
Мёртвый любовник
«Я училась на первом курсе института, когда увидела ЕГО. Он был моим преподавателем, почти ровесником моего дедушки, и выглядел голливудским плейбоем на пенсии. Мне он показался неотразимым.
Наши встречи были сплошным безумством — мы выезжали на природу, в безлюдные места, и устраивали настоящие вакханалии. Однажды мы разбили огромный арбуз и вымазались с головы до ног его мякотью, а потом облизывали друг друга. Смывать липкий арбузный сок пришлось в реке, а дело было в конце сентября. Вода была очень холодной, но нам это было всё равно. А потом я почти месяц пролежала с воспалением лёгких.Он не мог меня навещать – мои родители были бы в шоке, зато мы по полночи разговаривали по телефону: я – с головой укрывшись одеялом, а он – спрятавшись в ванной, где шум воды заглушал его слова.
«Есть два существа на свете, которых я люблю больше всего – ты и мой внук», – часто говорил мне он.
Сейчас я понимаю, что эта страсть ко мне забирала у него слишком много сил: и физических и душевных. Он попал в больницу – сердце не выдержало. Ему бы подлечиться, а потом спокойно, по-стариковски, отлежаться пару недель дома, глядишь, всё бы и обошлось... Но мы заранее договорились, что он приедет ко мне на загородную базу отдыха, а предупредить меня о своей болезни он не мог: тогда ещё не было мобильных телефонов.
Он сбежал из больницы, чтобы приехать ко мне, и умер от инфаркта прямо за рулём своей машины, когда остановился на красный свет светофора. Я узнала об этом только после возвращения с отдыха домой. Всё это время я сердилась на него и терзалась мыслью, что он забыл обо мне. Не выдержав, позвонила ему домой. Усталый женский голос сообщил мне, что его похоронили две недели назад.
Я винила себя в его смерти. И только зимой нашла в себе мужество сходить на кладбище. Я долго искала его могилу: всё было припорошено свежим снегом. Было холодно, и снежинки не таяли на алых гвоздиках, которые я держала в руках. Наконец я нашла его. Руки у меня совершенно окоченели, поэтому я носком сапога очистила табличку от снега. Под моей ногой проступили черты его лица. На портрете он улыбался.
Я представила, что осталось от любимого тела за месяцы, минувшие после его смерти, и ощутила приступ тошноты, а потом дикий животный страх. Я бросила на могилу цветы, крикнула «Прости!» и бросилась бежать к воротам кладбища. Меня долго мучили угрызения совести, но больше я на его могилу не приходила.
Через несколько лет на свадьбе подружки я услышала разговор двух приглашённых дам. Они говорили о нём. «Золотой души был человек! А какая нелепая смерть. Ну, как он мог убежать из больницы?!». « Да, говорят, у него женщина была. Он её очень любил, к ней и мчался...». Я почувствовала … гордость. Да, он меня действительно любил. Это исторический факт, который уже не изменить. И он меня не разлюбит, не предаст, не изменит. Мёртвый любовник – самый верный.Теперь, когда я страдаю из-за других, я утешаю себя тем, что был в моей жизни мужчина, который любил меня больше жизни. А другие пусть думают:
«Сердце, возраст.... Что уж тут попишешь?».