Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/11/25/1718
На Красной площади. – Ходячая энциклопедия. – Любимое место в городе
В гостях сидеть не хотелось. Да и стеснять хозяйку лишний раз, пользуясь её гостеприимством, Вике было как-то неудобно.
И Дима предложил прогуляться. По Москве.
А если куда-то и идти, то, конечно же, на Красную площадь – главную достопримечательность столицы. Туда вначале и отправились.
Мальчик и сам здесь бывал редко. В последний раз – когда его и некоторых других одноклассников принимали в пионеры. Там, где расположен некрополь у Кремлёвской стены.
Это место погребения известных коммунистических деятелей Советского государства – в основном политических и военных.
Почему именно такое место было выбрано, Дима не знал. Но видимо оно считалось в чём-то символическим – вроде как память, преемственность…
Ах, да, у Мавзолея тогда слишком людно было, и Ксения Николаевна, классная руководительница, предложила пройти сюда. Хотя, что там, что тут, как подумал тогда Дима, было абсолютно всё равно – те же исторические захоронения, с той лишь разницей, что Ленин, в отличие от других своих соратников, лежал не в земле. Брр!
Запомнилась ещё та неповторимая торжественность, когда одна старшеклассница повязывала ему на шею красный галстук, а вторая, двигающаяся за ней, прикрепляла на грудь пионерский значок с вождём мирового пролетариата.
Владимир Ильич на изображении был уже в возрасте. И значок этот Диме понравился больше, нежели октябрятская звёздочка с юным Лениным – и миниатюрнее, и выразительнее.
Да и призыв «Всегда готов!» как-то по-особому воодушевлял.
Мимо тогда проходили иностранцы с экскурсоводом и остановились поглазеть на данное действо. Улыбались, фотографировали их, переговаривались между собой – видимо делились впечатлениями. А потом всех «новоиспечённых» пионеров угостили разноцветными жвачками с изображением утёнка Дональда.
Они, жвачки эти, по оформлению были куда впечатляюще наших, уже приевшихся взору. Да и по вкусу тоже – необычнее.
Пузыри из них надувались намного удачнее. А внутри обёрток, что особенно радовало детей, находились вкладыши, где уже были изображены кадры из того или иного диснеевского мультика.
Дима до сих пор хранил их в коллекции, которую собрал за эти годы. Что-то выменял, что-то выиграл в фанты, а что-то ему и подарили…
Денёк был погожим, но холодноватым. Ещё видимо и от каменной брусчатки, которой было вымощено всё вокруг, исходил холод. На площади почти никого не было.
Рядом ходила какая-то очередная экскурсия из иностранцев – по лицам то ли китайцев, то ли корейцев, а может, даже и японцев, но экскурсовод изъяснялась с ними на чистом русском.
И те понимали её.
Это было видно по кивающим время от времени головам. И что сразу бросалось в глаза – иностранцы более внимательнее и сосредоченнее вслушивались в речь рассказчицы. Наши бы уже давно занялись бы своими диалогами или вообще бы разбрелись. А этим было интереснее слушать.
– …А теперь несколько слов непосредственно о самой Красной площади, – заученно и монотонно говорила женщина-экскурсовод. Было понятно, что речь эту она уже повторяла далеко не один раз. – Красная площадь появилась в конце XV века. В 1493 году Иван III издал указ о ликвидации деревянных построек вокруг Кремля, которые в любой момент могли быть охвачены пожаром и таким образом представляли большую опасность. Поначалу она совсем не походила на площадь, а скорее на рынок. Здесь располагались всевозможные палатки, лотки, шла разнообразная торговля. Поэтому долгое время она и называлась Торговой. Постепенно на площади стали строить дома, что время от времени запрещалось указами Ивана III. Деревянные торговые постройки на площади часто горели, и поэтому площадь долгое время носила название Пожар. В исторических документах это название впервые упоминается в XVII веке, но историки считают, что оно вошло в употребление намного раньше…
Сделав небольшую паузу, она повернулась в сторону Собора Василия Блаженного и видимо хотела уже перейти уже к теме. Но Дима воспользовался моментом и спросил:
– Скажите, а когда Красную площадь покрыли вот этой самой брусчаткой и из чего она состоит?
Женщина с некоторым удивлением повернулась на юношеский голос, однако же, поспешила ответить:
– Красную площадь покрыли брусчаткой в 30-е годы нынешнего века. А в 1974 году она была обновлена и уложена на бетонное основание. Уникальная брусчатка выполнена из магматической горной породы габбро, отличающейся чрезвычайной прочностью. Также изготавливается из прочных горных пород, таких как гранит, базальт, диабаз в форме близкой к параллелепипеду.
– А чем вызван такой выбор?
– Тем, что это наиболее прочный, долговечный и при этом экологически чистый материал. Замечу также, что на поверхностях, мощёных брусчаткой, не скапливается вода, не образуются лужи, что является важным фактором при выборе покрытия в условиях нашего климата. А также надо обратить внимание и на тот момент, что, подбирая брусчатку различной цветовой гаммы и фактуры и используя разнообразные способы укладки, можно создать не просто долговечное экологичное покрытие, но и настоящее произведение искусства…
Китайцы с неподдельным интересом поглядывали то на экскурсовода, то на Диму, то опускали свои взоры на историческое покрытие под ногами.
– Так, если вопросов больше нет, – сказала женщина, – предлагаю перейти к следующей теме. Собор Василия Блаженного, построенный в XVI веке по приказу царя Ивана Грозного. Одна из важнейших и интереснейших достопримечательностей Москвы…
И повела своих экскурсантов в направлении храма.
Можно было, конечно, отправиться вслед за ними, но Дима предложил поехать уже к нему в гости. Тем более приближалось время обеда.
– Это, конечно, всё занимательно, – сказал мальчик, – Но одной лишь духовной пищей сыт не будешь.
И Вика с этим согласилась.
* * *
До Новослободской они доехали даже быстрее, чем рассчитывала Вика.
– А дом… Вот он, рядом, – Дима показал на большое здание через дорогу. – Родители сейчас на работе. Дома только бабушка.
Девочка стала всматриваться в окна:
– А у тебя какой этаж?
– Шестой, только окна не ищи, они со стороны двора…
«…И снова седая ночь, и только ей доверяю я…», – доносилось уже набившее оскомину из близлежащей палатки звукозаписи.
– А мне нравится «Ласковый май», – сказала девочка, даже чуть повеселев.
– Кому он сейчас только не нравится, – хмыкнул Дима и попытался передразнить солиста Юрочку Шатунова блеющим голоском. – Бе-е-елые розы, бе-е-елые розы, бе-е-езащитны…
– Перестань, – сказала обиженно девочка. – Это сиротские песни, нельзя над ними смеяться.
Дима лишь улыбнулся про себя, вспомнив, как по телеку недавно показывали разоблачающий материал на коллектив под руководством предприимчивого молодого человека по имени Андрей Разин. А также в голове закрутилась строчка из его нового хита «…так что гуд бай, бэби, так что гуд бай…», который в клипе, надо заметить, он спел нормально, а на записи в магнитоальбоме каким-то противным развязанным голосочком, наподобие лилипутского.
Бабушка у Димы тоже была радушная, тепло встретила Вику. Непринуждённо, как будто знала уже давно. Накормила ребят вкусным обедом. Узнав, что девочка из Ленинграда, порасспросила о её городе, о родителях, про первые впечатления о Москве.
– Да мы кроме, как на Красной площади нигде ещё и не успели толком побывать, – немного виновато ответила та.
– А ты на все каникулы сюда? – поинтересовалась бабушка и, увидев, как Вика кивнула, протянула с облегчением. – О-о, тогда ещё успеете. У нас здесь тоже свои достопримечательности есть. Дима пускай не ленится, а проведёт, покажет.
– Бабуль, – засмеялся мальчик, – Это ты про Селезнёвские бани, что ли?
– Да нет, зачем про бани? У нас тут, вроде как центр города рядом, мало ли исторических мест. Вот, к примеру, где находилась раньше улица Божедомка?
– Ой, что-то знакомое, – задумался Дима. – Где-то слышал такое название.
– Ага, знакомое. В фильме «Место встречи изменить нельзя» упоминалось. Любишь же его смотреть. Кстати, на этой недели будут показывать снова, я глянула в программе. Помнишь, некая Ира Соболевская, подружка Фокса, проживающая в Москве на Божедомке, 7?
– А, точно, в фильме! Вот у тебя память-то.
– Ну, пока не жалуюсь. А это ведь недалеко от нас.
– Да? Интересно…
– Интересно, – согласилась бабушка. – Кстати, и сам Высоцкий последние свои годы прожил недалеко от наших мест – на Малой Грузинской, 28...
– Мир тесен, – заметил Дима.
– А что это за название такое странное – Божедомка? – спросила уже Вика.
– А, вот они, исторические-то корни города, – улыбнулась бабушка и поведала следующее: – Божьим домом, а скорее убогим домом для обездоленных божьих людей называлось на Руси то место, в которое свозили никому не известных умерших странников и тех, кто умер насильственной смертью. Часто подобные дома находились при монастыре, как, например, при мужском Воздвиженском Божедомском. Примерно в этом месте находится театр Советской Армии, в верхнем течении Неглинной, от которой вся эта местность и получила название Божедомки. Но улиц с таким названием в Москве было две.
Старая Божедомка – ныне улица Дурова. Своё название получила ещё в 1927 году, в честь проживавшего здесь дрессировщика Дурова со своим «живым уголком». Новой Божедомкой тогда стали называть другую улицу, позже слово Новая потерялось.
А вот Новая Божедомка – это улица Достоевского. Названа в 1954 году в честь писателя, который провёл на этой улице своё детство и отрочество. Фёдор Михайлович родился в доме, что в самом начале бывшей Божедомки, в правом флигеле дома, принадлежавшем Мариинской больнице для бедных. Отец будущего писателя служил здесь штаб-лекарем, потому и удалось вымолить во флигеле несколько комнат. Вот так вот.
– Здорово, – с восхищением сказала Вика. – А вы так историю каждой улицы знаете?
– Ну, можно сказать, да, – без всякого хвастовства ответила бабушка и снова улыбнулась.
– Вик, ты не удивляйся, – сказал Дима. – Просто бабушка у меня в прошлом историк-краевед. Целая энциклопедия ходячая.
– Почему же в прошлом? Я и сейчас этим увлекаюсь. Мне звонят, интересуются, бывает даже, провожу консультации по телефону. Благо есть ещё у нас молодые люди, которым небезразлична история родного города…
Потом Дима показал свою комнату. Здесь, конечно, был небольшой беспорядок. Но это считалось в порядке вещей.
«Идеально только в музеях, где время замерло, – говорил обычно он, если его укоряли за разбросанные вещи, – а здесь время живое – всё течёт, всё меняется, одним словом – жизнь!»
Вика с интересом рассматривала «жизнь» Димкиной квартиры: вот здесь – полки с книгами, где, как она заметила, преобладают приключения и фантастика, там – письменный стол, и чего на нём только нет, начиная от цветка герани заканчивая стопкой кассет. Гардероб, диван, ковёр – вполне обычная обстановочка для среднестатистической городской комнаты.
– Ой, какой забавный, – сказала вдруг Вика, взяв с тумбочки мягкую куклу. – Это что за чудо такое?
– Это? Домовой.
– Надо же. Никогда не видела домовых.
На Вику задорно смотрели пуговки-глаза Елисея. Диме даже в какой-то момент подумалось, что сейчас он, нет-нет, да и подмигнёт ей. Но кукла так и оставалась неживой.
– Эх, где ты теперь, дружок? – тихо вздохнул мальчик.
– Что? – не поняла Вика и обернулась к нему.
– Да так, ничего… мысли вслух… Может, пойдём, прогуляемся? Пока ещё светло. Я тебе покажу своё любимое место.
– Тоже историческое? – улыбнулась девочка.
– А то! – и он улыбчиво подмигнул.
* * *
У Димы действительно было несколько любимых мест в его родном городе. Но самое любимое, пожалуй, было то, которое находилось ближе всех к его дому и которое он и захотел продемонстрировать Вике.
С шумной улицы они неожиданно повернули налево и в тот же момент как будто оказались в старой Москве: деревянные двухэтажные домики из бруса, старая изгородь с кирпичными столбами…
Вика даже вначале не поверила в такое перемещение – как по мановению волшебной палочки.
– Вот, – сказал мальчик, несколько замедляя ход. – Это здесь. Переулок Чернышевского. Был такой революционер в XIX веке, а по совместительству писатель и философ. Хотя, что в нём было первоначальнее – вопрос спорный.
А надо заметить, в Москве трудно найти более тихий и захолустный переулок, чем этот. Да и по протяжённости он совсем крохотный – всего каких-то 180 метров. Непонятно даже, зачем он вообще существует. Ведь всего в нескольких метрах параллельно ему проходит просторная Новосущёвская улица. Но, как ни странно, переулок намного старше её.
В стороне от этого переулка, на месте Новосущёвской улицы до самого начала ХХ века протекала речка Неглинка. Точнее, последний её участок, остававшийся не забранным в подземный коллектор. И для обслуживания жильцов, рискнувших поселиться на её слегка возвышенном левом берегу, проложили здесь кривой переулок, получивший имя Мариинского, а точнее, 2-го Мариинского – по расположенной вблизи Мариинской больницы, построенной ещё при императрице Марии Фёдоровне аж в 1806 году.
В 1922 году его переименовали в Чернышевский переулок, а спустя почти полвека название несколько видоизменили и стал он зваться переулком Чернышевского.
Грязным остаткам некогда славной Неглинки пришлось всё же уйти под землю, и на месте овражка пролегла новая благоустроенная улица. Стоящие же на её правой стороне дома оказались повёрнутыми к ней задней стороной. Лицом же они выходили в переулок, переименованный в честь Чернышевского и оставшийся нужным, наверное, только его немногочисленным жильцам.
Очевидно, из-за этой самой ненужности переулок обходили стороной все реконструкции, и до 70-х годов сохранял он по сторонам двухэтажные, часто деревянные домики. Кое-какие сохранились и до следующего десятилетия, пришедшего на смену.
– Здесь в золотую осень особенно красиво, ещё больше XIX век напоминает, – заметил Дима и увлёкся рассуждением. – Идёшь, бывает, не спеша мимо этих домов, окружённых одеянием из жёлтых листьев, а сердце так и замирает. Непередаваемое ощущение. Это надо именно увидеть. А в начале октября листья уже кое-где красные. И этот контраст просто великолепен.
– Дим, да ты поэт, – заворожено, чуть ли ни шёпотом сказала Вика. Ей вдруг так захотелось оказаться с ним здесь, но только полутора месяцами раньше.
Мальчик сделал вид, что не услышал про поэта, хотя действительно пытался что-то писать, но пока никому не показывал. И, немного помолчав, продолжил:
– А знаешь, что ещё забавно? Именно здесь снимался один эпизод из «Служебного романа».
– Да ты что!
– Ага. Я сам не поверил, когда узнал.
– И какой именно?
– А помнишь, когда Новосельцев с сыном выходят из подъезда? Там ещё козырёк. И камерой не захватывается вид выше второго этажа.
– Да, было такое.
Мальчик остановился:
– Вот этот дом. А это тот самый подъезд. Он здесь единственный.
Красный домик был таким же небольшим, как и все остальные в переулке, только уже не деревянным, с выцветшими желтоватыми парадными дверьми, которые окружили пять близко посаженных окон. Шестое было чуть правее и размером побольше в красивой отделке, изображающей нечто римское.
– А так и не скажешь, – заметила Вика, внимательно осматривая скромное архитектурное хозяйство.
– Помнишь, идиллический ужин Новосельцева и Калугиной прерывается телефонным звонком? «Мальчик и ещё мальчик» информируют отца о горестной судьбе кошки.
Бабушка рассказывала, что в пьесе, по которой поставлен фильм, бедное животное было спущено в мусоропровод. Но, понятно, что в таких домишках подобной роскоши не предусматривалось. И строгая документальность фильма заставила заменить мусоропровод на водосточную трубу… А вообще этот фильм снимали в разных уголках Москвы. И каждый из них символичен чем-то своим. А мне вот этот больше нравится…
Единственное, о чём Дима ещё не ведал, так это, что рядом с «домом Новосельцева» и сейчас существует самый настоящий детский сад, только располагается он не справа, как инсценировано в фильме по задумке режиссёра, а слева от дома.
Но об этом он узнает позднее, как и многих других интересных моментах…
Далее, после парочки красивых старых домов, переулок резко поворачивал направо и уводил, закругляясь левее, уже обратно в современную цивилизацию.
Стало уже постепенно темнеть, и Дима, провожая Вику, довёл её до метро и поехал с ней до Павелецкой. Всё-таки первый день в Москве, а вдруг одна заблудится.
А на завтра договорились, что снова прогуляются по городу.
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/27/1930