На покосе

Алевтина Лепешова
В мае Альке исполнилось пять лет. Мать ко дню рождения сшила ей платье: белое, а на нем - рыжие колокольчики, рукавчик фонариком, оборочка по подолу. Альке оно очень нравилось. Она без конца кружилась в нем на одной ноге вокруг себя.

Однажды летним вечером за ужином отец при всех объявил, что завтра возьмет Альку с собой на покос: «Большая уже стала, будет мне помогать сгребать сено в валки». Алька обрадовалась. Она, конечно, не понимала, что такое покос, но знала, что оттуда зимой привозят на лошадях сено корове.

Весь вечер Алька всем хвасталась, что завтра пойдет с отцом на покос. Кое-как уснула. Утром ее разбудили очень рано. Она вспомнила про покос, и сон моментально прошел.

Отец уже приготовил грабли, вилы. Альке вовсе не хотелось завтракать: не терпелось как можно скорее пойти на покос. Бабушка собирала им обед: вареные яйца, картошку в мундире, зеленый лук, ржаной хлеб, все это завязала в узелок крест-накрест.

И они пошли на покос. Отец на плече нес вилы и грабли, в руке - бидон с квасом, а Алька - узелок с едой.

Покос был за Ивановым озером и, если бы у отца была лодка, то путь до него был бы в несколько раз ближе. Но лодки у отца не было, и они пошли в обход по железнодорожному мосту, по лугам, а это далеко.

Альке нравилось все: солнечное утро, и что тепло, и вот она идет на покос... А что еще надо? Прыг-скок, прыг-скок: Алька не шла, а больше бежала вприпрыжку. Прыг-скок: развевается материна газовая косынка - зеленая В белый горошек. Прыг-скок: мелькает в зеленой траве белое платьице. С тропинки на луг заскочит, а там цветов - видимо-невидимо: ромашки, кровохлебка, львиный зев, часики, незабудки, купавки - как ковер. Луга - заливные: Усолка разливалась весной до самого леса.

Ну, наконец пришли. Трава была уже скошена и сухая. «А где покос?». «А это и есть покос, - ответил отец. - Сейчас мы с тобой это сено в валки будем сгребать».

Алька смотрела, как ловко орудует граблями отец. Получались ровные полоски с сеном - валки. Потом он начал эти валки собирать в копны.
 
Алька взяла грабли. Они были большие и тяжелые, но она старалась изо всех сил помочь отцу. Вскоре у них появилось несколько копен сена. Отец установил одну жердь вертикально, а несколько положил на землю, чтобы сметать зарод.

На небе начали появляться тучки, и отец забеспокоился. Все быстрее и быстрее мелькали его вилы. Когда сметал половину зарода, подсадил Альку наверх: она должна была рукой держаться за шест и бегать вокруг него, топтать сено. Это было нетяжело, не то что грабли.

Отец все кидал и кидал охапки под ноги Альки. Вскоре зарод стал сужаться кверху, и уже почти негде было бегать. Упали первые капли дождя. Отец еще быстрее начал закидывать сено. Теперь Алька не бегала, она просто стояла и смотрела вниз: от страха у нее закружилась голова. Зарод получился высоким, а отец внизу стал, наоборот, маленьким.

Тучи становились все чернее и чернее, уже сверкала молния. Поднялся ветер, и подол Алькиного платья надулся куполом.

Все! Сметали! Теперь отец стал подавать ветки, которые надо было зацепить за шест. И это Алька смогла сделать! Дождь сначала пролетал крупными теплыми каплями, а потом хлынул ливень. «Садись на сено, съезжай вниз, я тебя поймаю», - крикнул отец. Алька зажмурилась и - ух! - уже на отцовских руках.

Счастливые, что успели управиться до дождя, отец с Алькой сидели под зародом. А над ними сияла огромная радуга.

Как возвращались, Алька не помнила, а вот дома обоим от матери влетело: газовую косынку, зеленую, в горшек - они потеряли. Нашлась зимой в зароде,
когда сено вывозили на санях. Как она летом слетела с головы, Алька и не заметила: так старалась помочь отцу!